Дьявол во плоти

Пламя только что разведенного костра весело потрескивало, но лишь отдаленно напоминало об уюте, тепле и защищенности. В конце концов, они находились на миссии, и стоило быть начеку, ведь враг не станет ждать, когда они отдохнут, прежде чем напасть. Его товарищи о чем-то оживленно переговаривались, но их слова долетали до Змея словно через густую пелену тумана — так глубоко он был погружен в беспроглядную бездну собственных мыслей. — Орочимару, а ты, о чем ты мечтаешь? — вывел его из размышлений голос Джирайи. Кто, как не его друг, мог завести такой разговор, когда на них в любой момент могли совершить нападение. Орочимару никогда не видел смысла в подобных, по его мнению, бесполезных вопросах, и потому отвечать ему не особенно-то и хотелось. — Ну же, поговори с нами и откройся хоть раз, — настаивал беловолосый. — Отстань уже от него, — вступилась за товарища Цунаде. — Мечта? У меня ее нет, — выдержав недолгую паузу, ответил Орочимару, слегка сощурив золотистые глаза, в которых отражались пляшущие огоньки. — Ха! Какой же ты у нас зануда, — выдал Джирайя своим как всегда веселым тоном. — Не трогай его. Не всем быть такими как ты, — вновь попыталась угомонить его Сенджу. — Я хочу в совершенстве овладеть ниндзюцу и стать сильнее всех, кто когда-либо жил до меня. — Да? И зачем тебе это? — Зачем? — Орочимару непонимающе уставился на товарища. Все ведь так очевидно. Ответ лежит на поверхности. Хотя, такой как Джирайя вряд ли когда-нибудь поймет, куда уж ему. Однако стоило признать, тот порой замечал вещи, недоступные пониманию Змея, но явно не в этом случае. — Я еще не думал об этом, — отмахнулся Орочимару. Он всегда был скрытен, и даже сейчас, в такой момент, не собирался обнажать свою душу, свои мысли и стремления. И этих слов было достаточно, чтобы сполна удовлетворить их любопытство, к тому же змей был уверен, что его-то спросили скорее из вежливости, нежели из искреннего интереса. К счастью или же нет, но этот бессмысленный разговор был прерван появлением врага, о котором троица узнала несколько раньше, чем они замаячили на горизонте. Костер был в миг потушен, и все трое выступили навстречу стремительно приближавшимся ниндзя из деревни Скрытого Тумана. ____________ Кто же мог предположить, что по прошествии стольких лет он вспомнит тот самый разговор, который тогда не имел для него никакого значения? Мир за это время очень сильно изменился, и он сам стал другим, но лишь одно оставалось в нем неизменным — ответ на тот злополучный вопрос. Он мог говорить о том, что его влечет путь ученого, гения, способного овладеть огромным количеством техник, но это было бы не слишком честно по отношению к вопрошающему. Но когда Змей был полностью честен? Его натура, как и любимые змеи, столь же хитра и изворотлива, и никому он не способен признаться в том, что движет им не просто желание силы, научный интерес, но и чертовски банальный, присущий любому живому существу страх: страх увядания, страх смерти. Вечная жизнь, вечная молодость и вечная красота были именно тем, к чему он стремился. Человеческий век слишком недолгий, быстротечный, и продлить его, даже такой кровавой ценой, было столь желанно, столь необходимо ему. Даже самому себе гениальный саннин не желал в этом признаваться, хотя эта горькая и неприятная правда всегда была с ним, и, как бы ни было сильно желание избавиться от нее, она крепко вошла в его разум, переплетаясь с миллиардами других мыслей, воспоминаний и знаний, что таились в нем.