Дьявол во плоти

Молчание — золото. Словами можно ранить глубже, чем остро наточенным кунаем, выжечь в груди незримую дыру размером с крупный камень, разворотив грудину, проникнув к уже ничем не защищенному сердцу. Словами можно убить, если они произнесены в подходящий момент. Почему? В глазах Джирайи застывает немой вопрос, когда он смотрит на бывшего товарища, с которым был вместе чуть ли не с самого детства, с которым бок о бок сражался на войне, прошел огонь и воду. И вот он стоит перед ним — бледный и недвижимый, словно каменное изваяние, такое же холодное и равнодушное ко всему. Орочимару молчит, лишь смотрит пронзительно, как умел только он. — Зачем? — не выдерживает Жабий Отшельник. — Зачем? — повторяет он уже тише. Орочимару видит его замешательство, которое его лишь смешит. Какой глупый вопрос. И его задает тот, кто первым предал его и Цунаде, променяв на каких-то сироток, которых было лучше сразу убить, чтоб не мучались. Джирайя долгое время не отправлял им никаких весточек, погрузившись в долгое молчание. Оно отравляло не хуже змеиного яда. — Скорее, почему, — отвечает Змей. Задается вопросом, почему тот всё ещё не нападает, а ведёт бессмысленную беседу с бывшим товарищем, а ныне самым разыскиваемым преступником S-класса. — Коноха не подходит для моих целей. Они слишком погрязли в своей морали и устаревших принципах. Я же… — Орочимару разводит руками, — не нуждаюсь в них. Моя цель выучить все техники и познать этот мир. И для этого я готов использовать любые методы. Как ни объясняй, но Джирайя не поймёт. Слишком уж они разные. Тот горой стоял за Коноху и её идеалы в отличие от Змея. — И ради этого столько жертв? Оно того стоит? Вспомни войну, вспомни, сколько невинных погибло. Помнишь? Орочимару помнит, и слишком хорошо. Война меняла всех, в том числе и его. Она укрепила характер, ужесточила его. Смерть, всюду следовавшую за ними по пятам, он отринул как неизбежное. Пока другие умирают, он будет жить вечно. — К чему все это, Джирайя? Хочешь разжалобить меня? — Нет, — качает он головой. — Хочу понять, зачем тебе всё это и почему ты к этому пришел. Ответ на вопрос был проще некуда, но Орочимару не спешит его озвучивать, желая, чтобы Джирайя ещё немного пошевелил извилинами. Но тот молчит, явно не понимая столь очевидных вещей. — Такова моя воля, — отвечает саннин, наблюдая, как хмурится его товарищ после этих слов. От слов они переходят к действиям, что Змею по душе больше, чем пустая болтовня. Они могли говорить сколь угодно долго, но это ничего бы не решило, ведь о многом саннин так и будет молчать до самого конца.