Дьявол во плоти

Братские узы самые крепкие на свете? Орочимару и Джирайя с лёгкостью доказывали обратное. Змей долгое время верил, что один из них точно приемный, но доказательств этому найти так и не смог. Различий между ними было гораздо больше, чем сходств, и на этой почве происходили постоянные стычки, которые чаще всего заканчивались тем, что их рассаживали по разным комнатам, заставляя подумать о своем поведении. Отец был к ним строг, но мать лишь смеялась, говоря: — Вы и правда братья. Орочимару никак не мог понять смысл этой фразы, а на его расспросы мама лишь загадочно улыбалась, обещая, что позже он обязательно всё поймет. Змей ждал, что она сама расскажет, но этому не суждено было сбыться. Очередная миссия унесла жизни их родителей, и они с братом остались вдвоём. Стоило отдать должное Джирайе — он стойко перенёс их гибель, в отличие от Орочимару, который сразу же замкнулся в себе. Судьба сталкивала их не только дома, но и на миссиях, ведь, к несчастью, они были в одной команде. Отдохнуть от шумного брата было возможно лишь в своей комнате, да и то Джирайя частенько входил к нему без стука, чем вызывал у Орочимару ещё больше раздражения. Просить его так больше не делать было бесполезно. Брат всё равно упрямо продолжал приходить к нему, когда заблагорассудится. Змей даже всерьёз задумался о том, чтобы найти себе иное прибежище, лишь бы иметь возможность побыть наедине с собой хотя бы иногда. Война всё изменила в относительно размеренной жизни. Не было больше времени на раздражение и обиды. Война впитывала в себя всё, выжимая их до предела. Они бились бок о бок, забыв о глупых разногласиях, став по-настоящему единой командой. Орочимару даже почувствовал в какой-то момент, что рад быть её частью. Но всё изменилось в тот миг, когда Джирайя променял их с Цунаде на каких-то сопливых детишек. Убить их было бы милосерднее, чем давать пустую надежду, а после так же отобрать. Поманить конфетой в яркой, красочной обертке, а затем показать, что внутри ничего и не было. Орочимару никогда, пожалуй, не испытывал столь сильной обиды, хотя и сам её не до конца осознавал. Сам ведь мечтал о том, что однажды брат исчезнет из его жизни и Змей наконец обретёт долгожданный покой. Но стоило ему действительно уйти, бросив их, как те отголоски приятных чувств, что жили в нем когда-то, умерли, сгнили на дне чёрствой душонки. Так ушли когда-то родители, а теперь настал черед брата. Ещё более острое одиночество настигло Орочимару, окунуло в свой омут с головой. Год прошёл с тех пор, как Джирайя покинул их, и Змей уже успел забыть о том, что когда-то у него был брат. Глупый, шумный и неугомонный брат. По которому он ни секунды не скучал. Ни дня не жалел об его уходе. Совершенно не желал видеть его когда-либо снова. Негромкий скрип двери заставляет Орочимару повернуть голову. Он хотел было списать всё на сквозняк, но на пороге появился нежданный гость. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не приходил без стука. Слова слетают с губ так легко, будто бы расстались они не ранее, чем вчера. Джирайя широко улыбается и проходит в комнату, не нуждаясь в приглашении. — Неужели не скучал по мне? — насмешливо спрашивает. Саннину хочется припомнить ему то, что это он ушел с теми сиротами. Да как он смеет о таком спрашивать? Но Орочимару лишь дёрнул плечами, даже не удостаивая его нормальным ответом. — Эй, меня целый год не было! Вот так ты встречаешь родного и любимого брата? Змей даже не смотрит в его сторону, словно его здесь и не было вовсе. — Эй, Орочимару! Ну посмотри же на меня! — ответил он недовольно и растрепал брату волосы. Теперь уже пришла очередь Змея злиться. Джирайя прекрасно знал, что Орочимару больше всего на свете ненавидел, когда трогают его волосы. — Вот именно. Тебя не было год, и теперь ты думаешь, что это нормально — вот так вот заявиться, даже ничего не сообщая о себе? Змей сверлит его долгим взглядом, будто бы желая прожечь в нем дыру. У него было, что сказать брату, и сейчас всё это выйдет наружу. Он ожидал, что Джирайя начнёт кричать ему в ответ, злиться, но вместо этого тот лишь в очередной раз улыбнулся и положил руку ему на плечо. — На самом деле, я пришёл, чтобы вновь проститься. От этих слов Орочимару ещё сильнее вспыхивает и стряхивает с плеча его руку. Чертов идиот. Незачем было приходить, раз однажды они уже простились. — Ты сделал это ещё тогда. Мне незачем больше это слушать, — отвечает саннин. — Уходи, — добавляет уже шепотом. На его слова Джирайя лишь пожимает плечами и подходит к двери. — Ты прав, мне и правда уже пора идти. Береги себя, — произносит он, прежде чем выйти за порог. Саннин скрипит зубами от злости и сжимает руки в кулаки до хруста. Братские узы самые крепкие на свете? Как бы не так. Неужели его брат — и правда такой идиот, раз думал, что Орочимару встретит его с распростёртыми объятиями после того, как тот бросил его? Змей не простил и прощать не хотел. Теперь у него иная жизнь и свои грандиозные планы на нее. И Джирайе в ней не найдется места. *** Утром Орочимару долго не встаёт с постели. Смотрит в потолок, долго размышляя о сне, что он увидел этой ночью. Брат, что давно ушел, вернулся домой, чтобы проститься. Но, к несчастью, новость о его смерти дошла до Змея раньше, чем Джирайя явился к нему. Ему вспомнились слова матери, что та так любила повторять. «Теперь я понимаю, что она имела в виду». Осознание пришло к нему слишком поздно.