Дьявол во плоти

Вечно в скитаньях, на все времена. Нет такого места, где можешь задержаться надолго. Нет такого времени, где тебя бы не считали чудовищем. Легенды о вампирах существуют с давних времен, только не все в них верят, и очень зря. При свете дня во дворце царила суета, от которой никуда было не деться. Так было до наступления темноты. Едва ночь опускалась на город, вцепляясь в него своими крепкими и острыми когтями, как наступало Его время. Орочимару не был желанным гостем во дворце, но никто не имел права, а главное, не был в силах ему помешать. Каждую ночь, словно в первую, он бродил по затихшему дворцу и наугад выбирал себе новых жертв. Ночной дворец оглашали испуганные крики юных дев, но никто, никто не спешил к ним на помощь, зная, что злить вампира дорогого стоит. Орочимару покидал пиршество до наступления рассвета, возвращаясь в свое подземное убежище, где проводил время в иных удовольствиях, не забывая и о делах насущных. Король этой страны был лишь пешкой на троне. Истинным правителем был Орочимару. Но он никогда не стремился к тому, чтобы самому взойти на престол, предпочитая править из тени. Больше вкуса свежей крови ему нравилось лишь ощущение власти и страха, что даровали его силы. Он был уверен, что не найдется в мире человека или же другого вампира, способного его остановить. ***** Король в очередной раз пришел на поклон. С ним верная стража, словно бы она могла защитить его от гнева высшего существа, каковым Орочимару себя считал. — Господин, я пришел к вам, как вы и велели, — произнес тот и склонился перед восседавшим на каменном троне вампиром. — Какие будут приказы? Орочимару смерил его довольным взглядом. Трусливый человечишка так трясется за свою жизнь и трон, что готов отдать ему всё что угодно. Он пускал его в свой дворец по ночам и лично следил за тем, чтобы следы его пиршеств уничтожали как можно быстрее и тщательнее. Но была у короля главная слабость. Единственным, что он как мог уберегал от жадного взора своего господина, была единственная дочь, его главное сокровище, до которого не должен был добраться этот монстр. Он скрывал ее среди простых служанок, пряча в самых потаенных уголках дворца по ночам. Надо быть смелым человеком или последним глупцом, чтобы пытаться обмануть вампира. Орочимару вскоре узнал о ней и был недоволен тем, что его верная пешка попыталась скрыть от него правду. Для него вампир придумал самое жестокое наказание. — Приведи свою дочь ко мне, — ответил Орочимару, с удовольствием наблюдая, как старик менялся в лице. — Отныне она будет жить здесь, подле меня и, как и ты, исполнять мои приказы. Король не мог ему возразить, ведь если попробует отказаться, то тем самым разозлит своего господина, и кто знает, что произойдет тогда? — Слушаюсь, мой господин. ***** Орочимару с высоты своего трона смотрел на девушку, обещанную ему. Дочь короля. Но в глазах ее в отличие от отца горел огонь. Казалось, она совсем не боялась его. — И как он посмел скрывать от меня такой прекрасный цветок? Он поднялся с трона и в мгновение ока оказался подле девушки. Та вздрогнула, но так ничего и не произнесла. Даже когда вампир припал к ее шее, вдыхая аромат, она даже не дернулась. — Вот как пахнет принцесса, — Орочимару хрипло усмехнулся и провел пальцами по ее шее в том месте, где мог бы красоваться укус. Запах ее крови пьянит, сводит с ума от желания, но в этот раз он держится. Испить ее досуха, как остальных, было бы слишком скучно и, к тому же, неподобающе по отношению к принцессе. Орочимару отошел назад и, повернувшись к ней спиной, услышал: — Чудовище. Повернувшись к ней вновь, вампир улыбнулся, демонстрируя острые клыки. Любую другую уже сделал бы своей жертвой за такую дерзость, но ее смелость ему пришлась даже по вкусу. — Даже у чудовищ есть имена. Мое — Орочимару, а тебя кажется зовут Цунаде? ***** Темная и мрачная пещера, ставшая его прибежищем, изменилась с появлением своевольной принцессы. Она была непокорна, горда, и, казалось, нисколько не боялась соседства с вампиром, в отличие от своего отца, который трясся каждый раз, когда заходил внутрь. Орочимару сам не заметил, как привык к тому, что Цунаде постоянно находилась рядом. Пускай большую часть времени они молчали или обменивались едкими комментариями, ему не было скучно с ней. — Мой господин, — король склонился в низком поклоне. — Как долго вы намерены держать здесь мою дочь? Орочимару взглянул на принцессу, а затем на ее отца. Совершенно не похожи: ни внешне, ни по характеру. — Разве я ее удерживаю? — с мнимым удивлением спросил вампир. — Она вольна уйти, когда захочет. Соскучились по дочурке? Король, не вставая с колен, посмотрел на Орочимару и тяжело вздохнул, боясь произнести следующую фразу. — Мой господин, моей дочери пора выйти замуж, и я нашел ей подходящего жениха. Мы уже назначили дату свадьбы. Орочимару нахмурился и с такой силой вцепился пальцами в подлокотник своего трона, что тот рассыпался в пыль. — И ты вознамерился скрыть это от меня? Он быстро очутился подле короля и, схватив его за горло, поднял над землей. Тот начал хрипеть и болтать ногами в воздухе. — Хватит! Отпусти его! Орочимару взглянул на Цунаде и, усмехнувшись, отпустил несчастного. — Раз уж ты так просишь, — ответил он и изобразил подобие поклона. Король стоял на четвереньках и, держась за горло, судорожно глотал ртом воздух. Жалкий слизняк. Воистину, природа непостижима. И доказательство тому то, что у столь трусливого отца родилась столь храбрая дочь. Даже сейчас, когда тот едва ли не валялся в пыли и грязи, Цунаде стояла поодаль и с ненавистью смотрела на своего пленителя. ***** Ночь опустилась на землю, обволакивая все вокруг своей темной вуалью. В это время во дворце обычно тихо, но только не сегодня. Король и его приближенные празднуют свадьбу принцессы и ее суженного. Но все позабыли о госте столь важном, что ему не предстало сидеть подле короля, а стоило занять его место за столом. Орочимару в одежде нарядной вошел в зал. Гости, до того беззаботно разговаривавшие, затихли, музыканты перестали играть свою веселую музыку, и некогда веселая свадьба больше стала напоминать поминки. Из-за стола поднялся новоиспеченный муж, и вид у него был отнюдь не приветливый. — Что ты делаешь здесь, чудовище? Тебя никто не приглашал. — За свои слова ты бы уже отдал жизнь, но так уж и быть, ради Цунаде я закрою на это глаза. Гости начали перешептываться, и Орочимару это лишь веселило. Все знали о том, кто он такой, и были удивлены его появлению на том празднике жизни. — Где же ваше гостеприимство? Неужели никто не нальет мне вина? Король сделал знак слуге, но Орочимару прервал его. — Нет. Я хочу, чтобы принцесса налила мне и выпила со мной, — смотря ей в лицо, потребовал вампир. Ее суженый снова вскочил и потянулся к мечу, висевшему у него на поясе, но был вовремя остановлен самой Цунаде. Весьма благоразумно с ее стороны. Орочимару стоял и смотрел на то, как принцесса медленно поднялась из-за стола и, наполнив вином пустой кубок, двинулась к нему. В ее глазах снова не было и тени страха, лишь горделивое спокойствие. Вампир принял кубок из ее рук и благосклонно склонил голову. — Поздравляю со свадьбой, моя принцесса. — Я выпью с тобой, но потом ты уйдешь. Как всегда, упрямая и смелая. Такой Орочимару запомнит ее. Для него человеческая жизнь коротка, словно миг. Он оглянуться не успеет, как красота Цунаде увянет навсегда вместе с ее дыханием. — Так тому и быть, — усмехнулся вампир и, слегка приподняв кубок, собирался уже пригубить из него, но вместо этого с силой швырнул его на пол и оскалился. — Как же невежливо пытаться отравить гостя, что пришел с добрыми намерениями. Он не успел увернуться от пущенной в него стрелы и пошатнулся. Та глубоко засела в плече, причиняя боль. Но этими детскими игрушками нельзя убить такого, как он. Орочимару метнулся в сторону, уворачиваясь от еще одной. Гости вскочили со своих мест. Кто-то схватился за оружие, а кто-то бросился бежать. Кровавая пелена заслонила ясный взор озлобленного хищника. Их жалкая попытка устроить ему ловушку разозлила его, а пустяковая рана лишь сильнее раззадорила. Кровь на его руках, на одежде, на лице. Он упивался воплями о пощаде, не щадя никого. Его клыки раз за разом впивались в еще горячую плоть, отправляя их жалкие жизни туда, откуда нет возврата. Лишь когда утих последний вдох, вампир угомонился. Утер рукавом окровавленный рот и устремил полный наслаждения взор к все еще темным небесам. Он вновь чувствовал себя живым, хотя и умер несколько веков назад. Орочимару осмотрел помещение, ставшее местом грандиозного пиршества, и замер. Та, что не боялась его и ненавидела больше кого-либо, лежала посреди убитых им, словно прекрасный цветок среди смрада. Не дышала. Вампир подскочил к ней и, опустившись, уложил ее себе на колени. Прекрасная при жизни, в смерти она была еще краше. Цунаде была единственной, чью жизнь он не хотел обрывать так резко, так жестоко. Он стер своим рукавом кровь с ее щеки, продолжая, как завороженный, смотреть на закрытые веки, что уже никогда не откроются, на приоткрытые губы, что уже не произнесут ни единого слова. — Ну же… Скажи мне, скажи мне снова… Молчание было ему ответом. — Скажи мне, как ты ненавидишь меня, назови чудовищем, монстром… Все тщетно. Цунаде уже никогда не ответит ему. Едва это осознание наконец пришло к нему, Орочимару прижал ее мертвое тело к своей груди и поднял взгляд к стремительно светлеющему небу. Предрассветную тишину огласил отчаянный рев раненного хищника. **** Мучительной гибели от солнечного света он предпочел жизнь. Вечную, полную наслаждений, льющихся кровавой рекой. Лишь отголоски тех событий многовековой давности до сих пор доносились до него в виде запертой в подвале вечно спящей красавицы. Она осталась такой же, как и тогда, только нет больше огня в глазах, и бойкий язык не произнесет больше ни единой колкости в его адрес. Орочимару и сам не до конца отдавал себе отчёт в том, зачем ему все это. Столько лет прошло, ее телу уже давно следовало бы разложиться, превратившись в горстку пепла. Но такая судьба для мертвой принцессы совсем не устраивала его. Властолюбивый вампир и здесь все выбрал за нее. Каждый день он спускался в подвал в мнимой надежде однажды увидеть, что Цунаде проснулась. Он размышлял о том, что это могло бы ему дать, какое удовлетворение принести в его и без того прельщенную удовольствиями жизнь. И ответом было лишь одно — Орочимару впервые за свою жизнь желал чего-то столь сильно. Даже вечная неутолимая жажда крови была слабее этого желания. И сейчас вампир глядел на давно закрытые глаза, на мертвенно бледную кожу и думал, думал о том, что, успей он тогда, принцесса навсегда осталась бы подле него, и вместе они бы растворились в этой вечности, окутанные мраком и с ног до головы пропитанные чужой кровью. — И снова не хочешь просыпаться, упрямишься? — Орочимару провел пальцами по холодной щеке. — Как же это на тебя похоже. Вампир находил их судьбы похожими. Он мертвец, она мертва. Его ждёт вечная жизнь в качестве питавшегося чужой кровью монстра, а её — в виде вечно спящей принцессы. Похоже на старую сказку, каких люди написали немало. Но здесь Цунаде не проснется от поцелуя, да и он не её прекрасный принц. Холодная, как сталь, прекрасная, как лёд, в котором хранится. — Спи и дальше, раз уж таково твое желание. Орочимару развернулся к лестнице и покинул подвал. Наверху его ждал аппетитный ужин, но и он не принес особого удовлетворения. Вампир сидел в кресле и смотрел на вид за окном, не зная, что спящая в подвале наконец открыла глаза. Красные, под цвет ее единственной пище на ближайшие столетия.