Дьявол во плоти

Всю свою долгую жизнь руководствоваться принципом делать всё ради того, чтобы получить желаемое взамен. Так было и так должно было быть. Но люди не из камня сделаны, им свойственно меняться. И Орочимару исключением не стал. Все внутри протестует против неестественного, отвратительного до дрожи в пальцах желания помочь. Не выгоды ради, не из необходимости, а из желания простого. Желания столь странного, что саннин, со своим острым умом, оказывается бессилен перед этой неразрешимой задачей. Орочимару внимательно смотрит на бывшую сокомандницу. Нет в её глазах прежнего огня, а поддерживаемая при помощи техник молодость выглядит словно маска, но не столь искусная, что носит он, а грубая, что вот-вот спадет с лица, обнажая все его недостатки. Змей не говорит вслух, но себе самому признается в том, что ему горько видеть как быстро увядает та, с кем связано столь много, что взять и забыть уже невозможно. — Я никогда не поверю, что ты пришел просто так. Что тебе нужно? — глаза Цунаде полны злобы. Такой же взгляд у нее был тогда, когда Орочимару предложил ей выгодный обмен: его руки на возвращение её любимых. — Ничего, — без привычного лукавства отвечает Змей. Это «ничего» отдается эхом в пустой сейчас голове. Впервые в ней так пусто. Как в комнате без мебели, с одними лишь голыми и обшарпанными от времени стенами. — Я пришел помочь, Цунаде. Орочимару продолжает пристально смотреть на ту, что всегда была полна сил и энергии, была способна сокрушить всё на своем пути, словно неистовая стихия. Теперь же её бледное лицо, тонкие, сейчас кажущиеся слабыми руки вызывают лишь жалость. А кровавые пятна на некогда белых простынях заставляют вспомнить — все люди смертны. Цунаде смеется. Хрипло, неестественно. Так смеются те, кому уже давно нечего терять. Смех сменяется резким кашлем, от которого тело куноичи вздрагивает, словно ею управляет невидимый кукловод. Змей невольно дергается и сам. Он, что всю свою жизнь бежит от смерти не может позволить себе разорвать ещё одну ниточку, связывающую его с прошлым. — Я всего лишь умираю, Орочимару. Мне не нужна помощь. — Именно поэтому, — саннин складывает губы в улыбку. — Она тебе и нужна.