Дьявол во плоти

Пестрые вывески на каждом углу и аншлаги каждый вечер. В город приехал цирк и от желающих увидеть шоу не было отбоя. Директор радостно считал прибыль, затем начиналась дележка, в ходе которой артистам доставались лишь крошки с хозяйского стола. Их бедственное положение не зависело от успеха представлений и даже забастовки не помогли — пойти им было просто некуда. Те немногие смельчаки, что сбежали и решились организовать собственное шоу в скором времени пропадали без вести, а цирк продолжал процветать. Директор, несмотря на свою жадность, имел невероятную способность находить таланты там, где их никто и не додумался бы искать. Труппа была по крупицам собрана со всего света и это разнообразие также привлекало публику. До прихода Орочимару, самым экзотичным артистом считался шпагоглотатель из Индии. Орочимару попал в цирк по удачному стечению обстоятельств. Объявляя его выход, директор всегда говорил, что нашел человека-змея в отдаленных уголках Японии, но это был очередной коммерческий ход. Вряд ли кто-то захотел бы слушать, как совсем еще юного Орочимару нашли в лондонских трущобах, где он за кусок хлеба развлекал народ своей невероятной гибкостью. Предложение поступить в труппу он принял незамедлительно, ведь терять ему было нечего. Он не знал своих родителей и не помнил, как оказался на чужой для себя земле. Орочимару пытался это выяснить, но поиски так и не увенчались успехом. Вместо этого к нему пришла слава гуттаперчевого человека. Он не мог сказать, что его устраивала цирковая жизнь, но так у него по крайней мере была крыша над головой и совсем небольшие, но все же деньги, которые Орочимару методично откладывал, желая покинуть труппу и зажить свободно. За 10 лет сумма накопилась немаленькая, но этого все еще было мало. Свои сбережения Орочимару постоянно перекладывал, ведь так и не начал доверять кому-либо в труппе, тем более новичкам, которых за последний год стало слишком много. Из старожилов в труппе остались лишь трое, и Орочимару был одним из них. С некоторыми директор разругался в пух и прах, а с одним и вовсе произошел ужасный случай — беднягу задрал его же тигр. К счастью, это случилось не во время шоу. Зверя от греха подальше продали зоопарк, а директор быстро нашел нового дрессировщика. — Готовься, скоро твой выход. Орочимару кивнул, не став говорить о том, что ему это и так известно. Жонглер закончил свое выступление, отгремели аплодисменты, и директор в своей ярко-красной ливрее вышел в центр арены для того, чтобы объявить следующий номер. Его зычный голос стрелой пролетел по арене, достигая слуха каждого зрителя. — Из самых потаенных уголков Японии…, — завел он старую шарманку, — Невероятный человек-змей…. Как только голос смолк, а по залу вновь пронесся радостный гул, Орочимару появился в центре арены, сменив на ней директора. Публика с восторгом наблюдала за тем, как Орочимару связывал свое тело в невероятный узел, будто бы в нем и вовсе не было костей, и как распутывался обратно. Радостные вопли и хлопки тешили самолюбие, но так было раньше, теперь же это нечто рутинное и обыденное. Кто-то из труппы говорил ему, что если это перестает приносить удовольствие, то пора на покой. Орочимару любил свое дело, ему нравилось раз за разом скручивать себя в узел, выгибаться так, как никто на свете не мог. Но сколько еще лет он сможет этим заниматься? Он еще молод, но уже чувствует, как раз за разом становится все тяжелее. Тело становится менее гибким и более хрупким. Его начали преследовать боли, о которых не знала ни одна живая душа — если это дойдет до ушей директора, от него скорее всего избавятся, ведь кому нужен столь проблемный артист? Даже сейчас он чувствовал, как тело сопротивлялось тем неестественным положениям, которые он ему придавал. Выполняя одну из сложных комбинаций, он услышал громкий хруст, а от боли чуть не потемнело в глазах. Нельзя показывать, что ему больно, никто не должен знать, что с ним что-то не так. Орочимару вымученно улыбнулся и встал, подняв руки в приветственном жесте. Больше всего на свете ему хотелось сейчас хотя бы присесть, но пока он здесь, на арене, он должен улыбаться и радостно благодарить толпу. — Спасибо! — он поклонился и медленно, превозмогая боль, скрылся за кулисами. Директор смерил его взглядом, полным подозрения, но не сказал ему ничего, ведь тут же проследовал обратно на арену. Орочимару дождался, когда тот уйдет и рухнул на пол, не в силах больше держаться на ногах. Боль была настолько невыносимой, что ему казалось еще чуть-чуть и он потеряет сознание. Об их здоровье никто не заботился, и потому любая болезнь была нежелательна, ведь прием врача стоил дорого, а что уж говорить о лекарствах. К счастью, у Орочимару еще не иссяк запас обезболивающего, но едва ли оно спасет его в этой ситуации — лишь отсрочит неизбежное. — Что с тобой? — к нему подошла пара акробатов, — Выглядишь паршиво. — Ничего, — соврал Орочимару, но как только взглянул вниз, понял, что юлить бесполезно. Его левая нога покраснела и кажется даже распухла. Он попробовал пошевелиться и тут же поморщился от нового приступа боли. — Унесите его, — велел вернувшийся за кулисы директор. Их глаза встретились и Орочимару по одному взгляду понял, что скорее всего это конец. Лечение могло затянуться, и даже после него едва ли Орочимару сможет вернуться на прежний уровень. Отработанный материал. Когда его уложили в постель и оставили одного, Орочимару попытался нащупать спрятанные в одеяле деньги. Его пальцы нащупали прорезь, которой не было раньше. Пусто. Кто-то выгреб все до последнего, хотя еще утром все было на месте. Никогда в жизни Орочимару еще не чувствовал настолько сильной злобы. Десять лет жизни он провел в этом гнилом месте среди таких же гнилых людей, и все насмарку. Он смог подняться. Гнев застилал глаза настолько, что он перестал чувствовать боль и сожаление. Достав из сундука острый нож, Орочимару спрятал его за спину и двинулся вперед. Первым ему встретился жонглер, которому повезло умереть быстро и почти безболезненно, получив нож в сердце. С парочкой акробатов пришлось повозиться, ведь их все-таки было двое. Орочимару ножом прокладывал себе путь, оставляя позади лишь трупы. Представление шло полным ходом, но он собирался оборвать его, не дожидаясь кульминации. Директор как раз объявлял следующий номер, как на арене неожиданно для всех появился Орочимару. — Ты что творишь? — тихо спросил директор, когда Орочимару подошел достаточно близко, — Не смей срывать мне представление, иначе поплатишься. Едва он успел это произнести, как Орочимару резким движением всадил нож ему в горло. Брызнула кровь, залившая не только убийцу, но и арену. Зрители не сразу поняли, что произошло, но как только раздался женский крик ужаса, в их рядах началась паника. Люди бежали прочь, и никто даже не думал пытаться остановить убийцу. Пока толпа стремительно редела, Орочимару стоял в центре арены, равнодушно наблюдая за тем, что творилось вокруг. Гнев перестал застилать глаза и боль вернулась, да настолько резко, что он едва смог удержаться от падения. Вместо этого Орочимару медленно опустился на пол, и поднял глаза к куполу цирка. Определенно, это лучшее его выступление.