Дьявол во плоти

— Она прекрасна. Орочимару проследил за направлением чужого взгляда и пожал плечами. Дочь даймё была недосягаема для таких как они. И Джирайя прекрасно это знал, но это не мешало ему вздыхать о той, что даже не глядела в их сторону. — Вот бы поговорить с ней, — мечтательно произнёс он. —Допустим, ты с ней поговоришь, и что дальше? Джирайя поморщился, вызывая на устах Орочимару лёгкую усмешку. Тот не хотел признавать его правоту, но и спорить не мог. Она птица не их полёта. — Мой тебе совет. Забудь о ней. *** Вид довольного Джирайи вызывал лишь раздражение. И всё потому, что им поручили сопровождать Цунаде-химэ в её путешествии. Орочимару мысленно надеялся, что тот не наделает глупостей, ведь его своенравие может погубить их обоих. — Теперь-то я смогу поговорить с ней, — шепнул Джирайя, шагая рядом с ним. Орочимару вновь лишь плечами пожал. Пока это не касалось его лично, он не станет вмешиваться. Ему было известно, что Цунаде-химэ обладала крутым нравом, и потому, Джирайя мог с легкостью навлечь на себя её гнев, если не будет осторожен. Дождь помешал их планам, и они были вынуждены остановиться на постоялом дворе. В таких местах особенно стоило держать ухо востро. — Я дежурю первый! — заявил Джирайя, с размаху хлопнув его по плечу. Не став возражать, Орочимару отправился отдыхать, пообещав сменить его через несколько часов. Он проснулся от криков и тут же вскочил, хватаясь за меч. Нападение? То были не враги, а беспощадная стихия. Огонь уничтожал всё на своём пути. Огонь не брал пленных, а забирал жизни тех, кто не успел сбежать. Орочимару закашлялся и прикрыл ладонью рот, пробираясь наружу сквозь клубы дыма. От него слезились глаза и двигаться приходилось буквально наощупь. Оказавшись на улице, он стал свидетелем тому, как все вокруг боролись со стихией. Неподалеку он заметил знакомую фигуру, склонившуюся над… — Помоги мне! — Джирайя пытался привести Цунаде-химэ в чувство, но у него ничего не выходило, — Я задремал и… Орочимару поджал губы, глядя на покрытое ожогами тело некогда прекрасной женщины. Мёртвой дочери даймё. — Ей уже ничем не помочь. Путь назад им заказан. Они провалили миссию, и расплатой за это станет смерть. Позор может быть смыт лишь кровью, так гласил кодекс. — Нам нужно вернуться и доложить обо всём. И принять своё наказание. Орочимару не стал говорить ему, что не собирается возвращаться. Незаметно уйти в такой суматохе оказалось легко, и путь увёл его далеко от этого места. От Джирайи, от мёртвой Цунаде-химэ. От смерти. *** Звон стали. Танец клинков. Ожесточённый бой шёл уже долго, но никто и не думал останавливаться, пускай и силы у обоих были на исходе. — Я думал, ты мёртв, — Орочимару отразил его удар. — Я поклялся найти тебя, прежде чем вернусь и приму свою смерть. Он усмехнулся. Теперь они оба преступники. Только Джирайю по-прежнему заботит честь, а Орочимару собственная жизнь. — У тебя нет чести. Как ты мог называться самураем? — очередной выпад Джирайи не увенчался успехом. — Лучше быть бесчестным, чем мёртвым, — парировал Орочимару. Каждый ждал, когда его противник ошибётся, откроется, чтобы нанести смертельный удар. Из этой схватки лишь один выйдет победителем. И зачем Джирайя всё это затеял? Даже если победит, его всё равно ждала смерть. Глупые законы, не имеющие ничего общего с реальностью. Жизнь дочери даймё стоила жизни двух воинов? Неравноценный обмен. — Мы должны были вернуться и смыть наш позор кровью, как велит кодекс. — Её охранял ты. Не я. Она погибла по твоей вине. Так почему судить должны нас обоих? Не кажется ли тебе это несправедливым? Они остановились, чтобы отдышаться. Короткая передышка и бой начался по новой. Удар. Блок. Уклон. Удар. Выпад. Хриплый стон. Клинок обагрился кровью, войдя в плоть. — Ты никогда не был самураем, — прохрипел Джирайя, хватаясь пальцами за лезвие чужого меча. — Никогда, — прошептал Орочимару, вогнав клинок по рукоять.