Ветер, который сбежал

      Киллиан просыпался постепенно. Впервые за долгие полгода ему удалось выспаться по-человечески. Вначале он услышал пение птиц за окном, потом почувствовал на щеке тепло от солнечных лучей. В полусне Джонс учуял запах кофе и удивился, пытаясь вспомнить, где находился. Мальчик резко открыл глаза, увидел перед собой девчонку и всё вспомнил.       Эмма стояла между круглым столиком и диваном, на котором, раскинувшись, спал Киллиан. Гордо вздёрнув подбородок, она смотрела на него. Её блестящие зелёные глаза смотрели с явным любопытством, но взгляд был отнюдь не дружелюбными.       Эмма стояла так близко, что Киллиан увидел, что переносицу девочки украшала россыпь мелких веснушек. Накануне он их не заметил — ни когда она выступала, ни позднее, в полумраке трейлера.       Джонс посмотрел Эмме в глаза так же настороженно, как и она сама, и медленно провёл языком по зубам. Его зубная щётка осталась в холщовом рюкзаке, который он стащил в одном из магазинов в Бостоне, и всё это было спрятано где-то в кустах рядом с ярмаркой. Киллиан очень заботился о своих зубах и привык чистить их каждый день. Это было прямым следствием панического страха перед дантистами, особенно перед тем, к которому однажды его отвела мать ещё три года назад. Джонс до сих пор отлично помнил вонючее от джина дыхание и покрытые чёрными волосами толстые пальцы стоматолога.       Киллиану хотелось почистить зубы, залпом выпить горячий свежесваренный кофе, аромат которого разносился по всему трейлеру, и побыть в одиночестве. — Чёрт побери, на что ты пялишься? — На тебя, — в тон ему отозвалась Эмма. Она как раз собиралась толкнуть мальчишку и была крайне раздосадована, что Киллиан проснулся до того, как она успела это сделать. — Ты тощий. Хоть мама и сказала, что у тебя красивое лицо, но мне кажется, что оно просто злое.       Джонс почувствовал волну неприязни и ещё удивления от того, что Мэри Маргарет назвала его красивым. Насчёт самой Эммы у него уже не было никаких сомнений. Его отчим назвал бы эту девчонку стервой, «сучкой класса А». Киллиан не мог припомнить ни одной женщины, которую Уолш Монк не назвал бы тем или иным неприличным словом. — А ты тощая и уродливая. Вот, получи. — Я здесь живу, — самоуверенно напомнила Эмма. — И если ты мне не понравишься, я попрошу папу, чтобы он тебя выгнал. — А мне насрать. — Фу, — Эмма чопорно фыркнула, изображая из себя настоящую леди. По крайней мере, ей самой так казалось. — Нельзя так выражаться! — Да нет, — равнодушно пожал плечами Киллиан и подумал, что, если он наговорит ей скабрезностей, она возможно уберётся отсюда? — «Мне похер» — вот как нельзя выражаться. — Да? — заинтересовавшись, она наклонилась ниже. — А что значит «похер»? — Господи! — Киллиан протёр ладонями глаза и сел. — Ты уберёшься с моих глаз долой или нет? — Я, в отличие от тебя, знаю, как быть вежливой, — делано пропела кокетливым голоском Эмма. Если она и в самом деле будет вежливой, то вдруг ей удастся узнать у противного мальчишки, что значит это новое для неё слово. — Я здесь хозяйка, поэтому сейчас принесу тебе чашку кофе. Я его уже сварила. — Ты? — удивился Джонс. Ему не понравилось, что он даже не услышал, как она здесь возилась. — Это моя работа, — Эмма важно продефилировала к плите. — Папа и мама долго спят по утрам, а я не люблю долго спать. Я вообще сплю очень мало. С самого детства. Это метаболизм, — объяснила она, смакуя каждое слово, которому её научил отец. — А-а, правильно.       Киллиан молча наблюдал, как Эмма наливала горячий кофе в чашку из китайского фарфора. «Наверняка на вкус редкостная дрянь», — подумал Джонс, с нетерпением дожидаясь момента, когда сможет ей об этом заявить. — Сахар? Сливки? — доброжелательно пропела эти слова Эмма. — Того и другого. И побольше.       Она сделала так, как и просил Джонс. А потом, от старания высунув кончик языка, перенесла наполненную до краёв чашку на столик. — Потом, на завтрак, ты сможешь выпить ещё апельсинового сока.       Этот мальчишка не особо ей нравился, зато Эмма получала огромное удовольствие от затеянной ею игры в гостеприимную хозяйку. Она представляла сама себя в одном из длинных сценических платьев матери и в её туфлях на шпильках. — Я сделаю сок по своему рецепту. — Отлично, — хмыкнул Киллиан и приготовился было скривиться от первого же глотка, но искренне удивился — кофе оказался просто замечательным. Напиток был немного сладковат, даже на его вкус, но никогда в жизни он не пробовал кофе вкуснее. — Очень вкусно, — пробормотал Джонс, а Эмма тотчас же одарила его быстрой, совершенно женской улыбкой. — У меня особый талант варить кофе. Все так говорят, — самодовольно проговорила она, засунув ломтики хлеба в тостер, а потом открыла холодильник. — А почему ты не живёшь вместе со своими родителями? — Потому что не хочу. — Но ты же должен, — настаивала она, — даже если не хочешь. — Чёрта с два я должен! К тому же у меня нет отца. — А-а, — Эмма сжала губы. Хоть ей было всего восемь лет, она уже знала, что такие вещи случаются. Сама мысль, что можно жить без родителей, всегда огорчала и пугала её. — Он заболел или попал в аварию? — Не знаю, и мне наплевать. Хватит об этом.       В любой другой ситуации от подобного резкого тона у Эммы испортилось бы настроение. Но сейчас она даже почувствовала некую симпатию к Джонсу. — А что тебе больше всего понравилось в представлении? — Не знаю… — пожав плечами, растеряно проговорил Киллиан. — Карточные фокусы были потрясные. — Я тоже знаю один фокус. Могу тебе показать, — Эмма аккуратно налила сок в высокие хрустальные стаканы, — после завтрака. Теперь пойди вон туда, в ванную комнату, и помой руки, потому что всё уже почти готово.       Киллиану гораздо больше хотелось в туалет, поэтому он пошёл туда, куда она показала рукой, и за занавеской обнаружил небольшую ванную с туалетом. Там пахло женщиной. Но это не был тяжёлый назойливый запах, который временами, словно шлейф, тянулся за его матерью, а сладкие, дорогие дамские ароматы.       На перекладине, огораживающей небольшую кабинку душа, висели ажурные чулки, на бачке унитаза лежала вышитая салфетка, а на ней — расписанная цветочками коробочка с пудрой и большая розовая пуховка. В углу висела аккуратная полочка, сплошь заставленная бутылочками, баночками и тюбиками.       Несмотря на беспорядок, комната содержалась в идеальной чистоте. Умываясь горячей водой, Джонс понял, что это всё разительно отличалось от грязной ванной в грязной квартирке, из которой он убежал.       Не в состоянии удержаться, Киллиан сунул нос в аптечку. Там лежали предметы туалета для мужчин. Бритва, крем для бритья, лосьон. Ещё там обнаружилась зубная щётка в запечатанной коробке. Страх перед очередным посещением дантиста оказался сильнее чувства вины, поэтому он открыл новую упаковку и почистил зубы.       Уже только выйдя из ванной и думая, не рискнуть ли ему осмотреть теперь весь трейлер, Джонс вспомнил о своих кроссовках.       Киллиан пулей влетел в комнату, нырнул под стол и проверил свою казну.       Спокойная, как королева на троне, Эмма сидела на атласной подушке и пила сок. — Зачем ты держишь деньги в кроссовке, если у тебя есть карманы? — Потому что так надёжнее.       Кроссовок не подвёл, всё было на месте. Всё до последнего доллара. Мальчишка с облегчением выдохнул. Он уселся на своё место и посмотрел на стоящую перед ним тарелку. На ней лежал тост, намазанный арахисовым маслом, политый мёдом и посыпанный корицей и сахаром. Хлеб был разрезан на два аккуратных треугольника. — Это очень вкусно, — заверила его Эмма, изящно откусив маленький кусочек от своего тоста.       Джонс отхватил сразу половину одного треугольника и вынужден был согласиться. Когда он доел, Эмма опять улыбнулась: — Я сделаю ещё.       Когда Дэвид зашел в трейлер, он увидел, что дети сидели рядом на диване. Около его дочери лежала небольшая стопка банкнот, а сама она опытной рукой выбрасывала на стол по три карты. — Ну, и где королева?       Джонс смахнул с глаз волосы, засомневался, потом указал пальцем на центральную карту. — Чёрт побери, я знаю, что теперь она здесь!       Эмма перевернула карту и самодовольно захихикала, а Киллиан снова выругался. — Эмма, Эмма, — покачал головой Дэвид, подходя к ним. — Это очень грубо — обдирать гостей. — Папа, но я говорила ему, что «Три карты» — игра для простаков! — Само воплощение невинности, Эмма сияла от счастья. — А он меня слушать не стал. — Маленькая мошенница, — Нолан засмеялся и «щёлкнул» дочь по носу, а затем обратился к Джонсу: — Как спалось, Киллиан? — Хорошо, — пробурчал он, понимая, что из-за маленькой мерзавки он потерял целых пятьдесят баксов. Это было унизительно. — Я вижу, что ты уже успел позавтракать. Итак, Киллиан, если не можешь определиться сам, — остаться тебе с нами или снова сбежать, — предлагаю подбросить монетку.       Дэвид достал из кармана четвертак. — «Орёл» — ты остаёшься, и я отвожу тебя к Лерою. Он даст тебе работу. «Решка» — ты волен решать сам, что делать дальше. Считаем по двум попыткам из трёх. Идёт?       Киллиан кивнул: — Договорились.       Нолан подмигнул и подбросил четвертак в воздух. Поймав монету, Дэвид бросил взгляд на тыльную сторону кисти, накрыл её ладонью и посмотрел на мальчишку. — Мы ведь договаривались по двум из трёх, верно? — Киллиан снова кивнул. Нолан разжал пальцы. На его руке лежали две монетки по десять центов и один пятак — все «орлом» вверх. Никаких признаков четвертака. — Думаю, это означает, что ты сейчас идёшь со мной к Ворчуну и принимаешься за работу. — Хорошо, — безмятежно согласился Киллиан. Когда люди понимают, что ты волнуешься, они всячески стараются насолить тебе ещё больше. — Уж так и быть, останусь на пару недель. — Прекрасно. Начнём с бесплатного урока, — проговорил Дэвид и ненадолго замолчал. Он налил себе кофе, понюхал его и, одобрительно хмыкнув, отпил. — Никогда не играй на деньги с профессионалом, если только не стремишься проиграть. Тебе нужна какая-нибудь одежда?       Хоть Киллиан и не понимал, как можно стремиться проиграть, он решил воздержаться от комментариев. — У меня есть кое-какие вещи. — Тогда порядок, можешь сходить за ними, а потом отправимся к Лерою.       Одним из преимуществ жизни такого мальчишки, как Джонс, было то, что ничего хорошего от неё он не ждал. Другому бы уже померещились какие-нибудь чудесные события, приключения или удивительные знакомства в этой новой карнавальной обстановке. Но жизненный опыт Киллиана подсказывал ему примерно следующее: хорошего обычно бывает меньше, чем ты рассчитываешь, а плохого — больше, чем ты можешь осилить.       Поэтому когда он начал работать вместе с Ворчуном, то просто следовал всем указаниям без жалоб или обсуждений. Они что-то перетаскивали, поднимали, опускали, чистили, красили, снова перетаскивали. Лерой говорил мало, и Киллиан тоже держал свои мысли и наблюдения при себе.