Ветер, который сбежал

      Страх перед публикой был чем-то новым, непонятным и неожиданным для Киллиана. Он стоял за кулисами, самоуверенный и ко всему готовый, с нетерпением ожидая своего выхода на сцену. На Джонсе был поношенный смокинг, наскоро перешитый ловкой портнихой вдовой Лукас, но мальчишка чувствовал себя «звездой». Он снова и снова прокручивал в голове свой номер, все реплики и движения, пока Дэвид «разогревал» публику карточными фокусами и ловкостью рук.       Ничего особенного, думал Киллиан. Он всё сделает по высшему разряду и будет зарабатывать по сто долларов за вечер, пока с Эммы не сойдут эти маленькие закрашенные зелёнкой отметины. Если доктор не ошибся в своём прогнозе, то это значит, что лишняя тысяча долларов поступит в предназначенную для Майами «казну».       Киллиан как раз мысленно поздравлял сам себя с неожиданной удачей и фыркал над сидевшей в первом ряду парочкой, как вдруг рядом с ним, словно ниоткуда, возник Ворчун и похлопал его по плечу: — Твой выход. — А? Что? — Твой выход, — Лерой кивнул в сторону сцены, где танцевала Мэри Маргарет в блестящем костюме, слегка покачивая бёдрами, подогревая интерес мужской аудитории к шоу. — Мой выход… — растеряно повторил Джонс, и внутри у него внезапно всё похолодело, а сердце превратилось в маленький горячий шарик, нервно прыгающий в горле.       Но Лерой был подготовлен Дэвидом к такой ситуации, поэтому только усмехнулся и вытолкнул Киллиана на сцену.       При появлении худого, спотыкающегося мальчишки в мешковатом смокинге в зале послышался смех. Словно для контраста с чёрными блестящими лацканами, лицо Киллиана было белее мела. Он забыл и что ему делать, и что говорить. Обливаясь холодным потом и в ужасе понимая, что это провал, Джонс смог только остановиться посреди сцены и уставиться расширенными от накатившего страха глазами на своих первых в жизни зрителей. На задворках сознания у него набатом билась мысль, что это провал. Полный. — А-а… — Дэвид мягкими «кошачьими» шагами подошёл к Киллиану и встал рядом. — Что же ты растерялся, мой юный друг, а?       Публике показалось, что фокусник по-дружески погладил мальчишку по голове. Никто не заметил, как Дэвид ловкими пальцами ущипнули Джонса сзади за шею, чтобы вывести дебютанта из нервного оцепенения.       Киллиан вздрогнул, моргнул и нервно сглотнул. — Я, э-э… — Чёрт, что же он должен был здесь сказать? — Потерял свою шляпу, — протараторил Джонс и из белого стал пунцово-красным. В зале вновь раздался смех. «Да пошли они все к чёрту», — неожиданно подумал Киллиан и распрямил плечи. На сцене стоял уже не напуганный мальчишка, а нахальный молодой человек. — У меня сегодня свидание с Мэри Маргарет. Не могу же я пойти с красивой женщиной на танцы без шляпы! — Свидание с Мэри Маргарет? — Как и на репетиции, вид у Дэвида стал удивлённым, затем раздосадованным, а после наконец лукавым. — Боюсь, что ты ошибся, Киллиан, — прекрасная Мэри Маргарет обещала провести сегодняшний вечер со мной. — Значит, она передумала, — ухмыльнулся Киллиан и расправил лацканы на своём пиджаке. — Она ждёт меня. Мы поедем… — ловко движение пальцами, — и в петлице появилась огромная алая роза, — на танцы в город.       Раздались аплодисменты — награда за его первый в жизни фокус на публике. У Киллиана от восторга немного закружилась голова.       Киллиан Джонс нашел своё призвание. — Ясно, ясно, — Дэвид подмигнул зрителям. — А не слишком ли ты молод для такой очаровательной дамы, как Мэри Маргарет?       Теперь всё шло как по маслу. — Если мне годков и не хватает, я это наверстаю чем-нибудь другим.       Эта реплика, сказанная Джонсом с многозначительным фырканьем, вызвала у аудитории «взрыв» хохота, который несмолкал несколько минут. Киллиан почувствовал, что от этого звука у него внутри что-то перевернулось. Он улыбнулся. — Да… Но естественно джентльмен не может сопровождать даму в город без шляпы… — Нолан потёр руки и окинул взглядом всю сцену. — Боюсь, что сегодня мне попадалась на глаза только вот эта шляпа. — Прожектор осветил гигантскую шляпу-цилиндр. — Кажется, она немного великовата… даже для головы человека с таким раздутым самомнением, как у тебя!       Развернувшись на каблуках, Киллиан засунул руки в карманы брюк. — Это всё твои фокусы, старик! Будет лучше, если ты опять сделаешь мою шляпу такой, какой она была прежде! — Я?! — В удивлении подняв брови, Дэвид прижал руку к груди. — Ты в чём же меня обвиняешь? Думаешь, я заколдовал её специально, чтобы испортить твой вечер с Мэри Маргарет? — Вот именно, чёрт побери! — Это было не совсем так, как на репетиции, но Джонс чувствовал истинное вдохновение. Он наклонился над шляпой и постучал по её краю. — Ну, так сделай же её такой, какой она и была! — Ладно, ладно, — вздохнул Дэвид, словно сожалея, что этому мальчишке явно не хватает хороших манер, и сделал несколько пассов руками. — Не будешь ли ты так любезен встать в шляпу, Киллиан? — Маг невинно улыбнулся, а Джонс подозрительно уставился на него. — Хорошо, но только без этих твоих шуточек, — предостерёг иллюзиониста мальчик и быстро и ловко запрыгнул внутрь. — Помни, я за тобой слежу.       Как только голова Киллиана исчезла за краем шляпы, Дэвид взмахнул своей волшебной палочкой. — Вот и подходящее заклинание. Раз, два, три! — Он подошёл к шляпе и достал из неё белого кролика. Публика одобрительно зашумела, а Нолан наклонил к залу шляпу, чтобы всем было видно, что она совершенно пуста. — Сомневаюсь, что теперь Мэри Маргарет будет интересно провести вечер в городе с таким компаньоном.       Эта реплика служила сигналом, по которому на сцену выбежала Бланшар. Быстрый взгляд на трепыхающегося в руках Дэвида кролика — и Мэри Маргарет взвизгнула: — Нет, нет, не надо больше! — С отчаянием на лице она повернулась к зрителям: — Это четвёртый кролик за месяц. Разрешите дать вам совет, дорогие леди: никогда не связывайтесь с ревнивыми волшебниками. — Все захохотали, а она повернулась к Дэвиду: — Расколдуй его! — Но, Мэри Маргарет… — Расколдуй его сию же секунду, — уперев руки в бока, она воинственно двинулась на Нолана, — или мы с тобой поссоримся! — Ну, ладно…       С наигранной неохотой маг опустил кролика обратно в шляпу, вздохнул и дважды взмахнул волшебной палочкой. Из шляпы словно бы взвился вихрь — это появился возмущённый и злой Киллиан.       Публика всё ещё хлопала, пока мальчик перелезал через край и грозил фокуснику кулаками. Но когда зрители заметили небольшой белый хвостик из ваты, прикреплённый сзади к фалдам смокинга, они захохотали ещё громче.       Джонс быстро понял, как можно добиться нужного эффекта. Повернув голову, он трижды повернулся, пытаясь рассмотреть собственную задницу. — Немного не рассчитал, — извинился Дэвид, когда смех и аплодисменты стихли. — Чтобы доказать, что я не хотел его обидеть, я сейчас сделаю так, чтобы хвостик исчез. — Ты обещаешь? — Мэри Маргарет обворожительно закусила нижнюю губу. — Слово чести, — поклялся Дэвид, положив руку на сердце. Развязав свою накидку, он набросил её на Киллиана и взмахнул волшебной палочкой. Чёрная шёлковая материя медленно заскользила к полу. Нолан подхватил ткань за уголок и поднял. — Дэйв! — в ужасе закричала Бланшар. — Я сдержал своё слово, — Нолан низко поклонился ей, затем веселящейся публике. — Хвостик исчез. Вместе с самонадеянным нахалом.       Мэри Маргарет и Дэвиду ещё предстоял финал, а Киллиан уже находился за кулисами. Он стоял, словно прикованный к месту. Зрители аплодировали. Зрители смеялись. Всё это из-за него. Немного наклонясь вперед, Киллиан наблюдал, как Дэвид готовился распилить жену пополам.       Только на одно-единственное мгновение их взгляды встретились и остановились. Но в этот миг Джонс почувствовал такое понимание и счастье, что у него перехватило в горле.       Впервые в своей жизни он проникся доверием, поверил мужчине. И в этом не было ничего постыдного.       Джонс бесцельно слонялся по карнавальной площадке. Последнее выступление давно закончилось, но в ушах у него всё ещё звучали аплодисменты и смех, как будто старая, знакомая песня, мелодию которой напеваешь снова и снова.       Он стоял на сцене. Пусть на короткие мгновения, но он был важным и нужным человеком. Он таинственно исчез прямо на глазах у десятков потрясенных зрителей.       И они поверили.       Киллиан вспомнил недавний разговор с Дэвидом. — В общем, иллюзия отличается от ловкости рук или манипуляции, как мы это называем. Ну, что-то вроде этого…       Дэвид достал из кармана и показал Киллиану монету в двадцать пять центов. Затем зажал её в кулаке, а когда снова раскрыл ладонь — монеты не было. Она исчезла. Джонс засмеялся. — Куда же, чёрт возьми, она делась? — Это и есть ловкость рук. Иллюзия — трюк с крупными объектами, людьми или животными. Иллюзия требует не просто физической ловкости. Иллюзионисты изучают психологию публики и создают целые схемы, рассчитанные на то, чтобы обмануть не только взгляд, но и разум. Они стремятся не к тому, чтобы заставить зрителей смеяться при виде того, как исчезает четвертак, а хотят заставить до конца поверить увиденному, хотя на самом деле происходит нечто прямо противоположное. Ты твёрдо должен помнить об одном. — О чём? — спросил Киллиан. — Об отвлечении. Отвлечение — «душа» иллюзии. Ты наверняка слышал такое выражение: «рука двигалась быстрее взгляда»?       Киллиан, на мгновение задумавшись, утвердительно кивнул. — На самом деле, — продолжил Дэвид, — так не бывает. Взгляд всегда быстрее. Поэтому иллюзионисты стремятся обмануть взгляд зрителя, заставив не заметить то, что делает рука. — Отвлечение внимания? — Нет, не только. Отвлечение призвано привлечь внимание зрителей к тому, что нужно фокуснику и отвлечь от того, куда они смотреть не должны.       Зрители ему поверили. «В том-то и весь секрет, — размышлял Киллиан, шатаясь по проходам мимо аттракционов, где усталые зазывалы бессвязно выкрикивали свои скороговорки в постепенно рассеивавшуюся толпу. Заставить людей поверить, что это не иллюзия, а правда, пусть хоть и на долю секунды. Вот это власть, настоящая власть, сильнее кнутов и кулаков. — Интересно, — подумал Джонс, — смог бы я объяснить кому-нибудь то, что сейчас чувствую?»       Киллиан знал, что Дэвид понял бы его ощущения, но ещё не был готов с кем-либо поделиться. Сегодня был его дебют, и всё, что он чувствовал, принадлежало только ему.       Когда Джонс засунул руку в карман, под пальцами хрустнули сто долларов, которые Дэвид отдал ему после представления. Киллиан тотчас же захотел немедленно их потратить — это желание оказалось сильнее тех, которые он когда-то привык не замечать. Джонс окинул взглядом вращающиеся огни чёртова колеса. Сегодня Киллиан мог позволить себе всё.       Вдруг у него перед глазами мелькнула маленькая фигурка в джинсах и широком свитере. Киллиан сперва остановился, потом нахмурился и смачно выругался. — Эмма! Эй, Эмма! — Киллиан бросился за ней и, догнав, схватил девчонку за руку. — Какого чёрта ты здесь делаешь? Ты же должна лежать в постели.       Эмма и сама это знала. Она знала, что должна лежать в постели и мучиться от зуда, пока Джонс исполнял её номер на сцене. Она знала, что впереди — бесконечные дни и ночи. А когда они приедут в Новый Орлеан и с неё сойдут все прыщи и пятна, то летний сезон уже завершится. — Я хочу покататься. — Чёрта с два!       Её лицо ещё пару секунд назад было бледным, а сейчас «полыхало» от гнева. — Ты не имеешь права командовать мной, Киллиан Джонс! Ни сейчас, ни когда-нибудь ещё. Я хочу покататься на чёртовом колесе, и тебя это не касается. — Послушай, у тебя в голове, наверное, вместо мозгов вата…       Но не успел Киллиан озвучить мысли до конца, как Эмма врезала ему локтем прямо в солнечное сплетение. Когда Джонс опять смог дышать, Свон уже бежала прочь. — Чёрт тебя побери, Эмма!       Киллиан догнал её, но только потому, что она встала в очередь. Джонс попытался оттянуть девочку в сторону, но Эмма вновь набросилась на него, чуть не укусив. — Ты что, с ума сошла?! — Я хочу покататься.       Эмма скрестила руки на худенькой груди. От цветных огней, проносящихся по её лицу, красно-зелёные пятна на коже казались мрачно-нарядными.       Джонс мог уйти. Конечно, она никому не сказала бы, что он вообще её видел. В конце концов, присматривать за Эммой не входило в круг его обязанностей. Но по какой-то непонятной ещё для него самого причине Киллиан остался стоять рядом с девочкой. Он даже достал деньги, чтобы заплатить за билеты, когда оператор аттракциона узнал Эмму и, улыбнувшись, поманил их рукой.       Как маленькая принцесса, Эмма благосклонно кивнула Киллиану. — Можешь покататься со мной, если хочешь. — Вот уж спасибо! — Джонс сел рядом с ней и проследил, чтобы кабинку закрыли на цепочку.       Эмма не взвизгнула и даже не задержала дыхания, когда колесо поехало вверх. Она просто откинулась назад, закрыла глаза, а на губах появилась слабая улыбка. Уже годы спустя, вспоминая этот момент, Киллиан понял, что она выглядела как довольная собой женщина, расслабившаяся в удобном кресле после долгого тяжёлого дня.       Эмма не произнесла ни звука, пока колесо не прошло один полный круг. Но когда она заговорила, её голос звучал на удивление взрослым: — Я устала сидеть взаперти. Я не могу видеть огни, не могу видеть людей. — Каждый вечер — всё одно и то же? Разве нет? — Каждый вечер — всё разное, — ответила Эмма и открыла глаза. В них, как в изумрудах, отразились мелькающие вокруг огни. Она наклонилась к поручню, ветер, подхватив её светлые волосы, взметнул их в небо. Похожая на маленькую ведьму, девочка смотрела вниз. — Видишь вон того высокого мужчину в соломенной шляпе? Я никогда не видела его раньше. А вон та девочка в юбке с толстым щенком на руках? Её я тоже не знаю. Так что всё разное.       Колесо снова пошло вверх, и она вновь подняла лицо к звёздному небу. — Я раньше думала, что наверху мы проходим прямо через небо. Что я могу дотронуться до него и забрать с собой вниз, — Эмма улыбнулась, как взрослая, которой стало смешно от такой детской наивной мысли — и в то же время, как ребёнок, которому хочется, чтобы это было правдой. — Мне так хотелось попробовать. Хоть один раз. — Много тебе толку будет внизу от неба. — Но Киллиан тоже улыбнулся. Он уже очень давно не катался на чёртовом колесе. Так давно, что даже успел забыть это ощущение полёта, когда желудок проваливается вниз, а за ним, пытаясь догнать, спешит и тело. — Ты хорошо поработал сегодня на представлении, — внезапно сказала Эмма. — Я слышала, как папа говорил это маме. Они думали, что я сплю. — Да? — Киллиан попытался изобразить безразличие. — Папа сказал, что всё время думал, что в тебе что-то есть, и ты его не разочаровал, — Эмма подняла руки вверх. Свежий ветер приятно охладил её пылающую кожу. — Думаю, что теперь ты всегда будешь выступать.       От возбуждения у Киллиана запульсировало в висках. Но это не имело никакого отношения к быстрому вращению чёртова колеса. — Ну что ж, это стоящее дело, — произнес Джонс как можно более беззаботно. — Пока я всё равно здесь… — Киллиан поднял глаза: Эмма оценивающе смотрела на него. — Папа говорил, что раньше ты делал и видел что-то очень плохое. Что это?       Унижение, злость и липкое чувство ужаса столкнулись и забурлили в душе Джонса. «Дэвид знает, — понял мальчик. — Непонятно как, но он знает».       Киллиана прошиб горячий пот, но голос его звучал совершенно спокойно: — Не понимаю, о чём ты говоришь, — равнодушно пожал плечами Джонс. — Понимаешь, — прищурившись, уверенно произнесла Эмма. — Допустим. Всё равно, это не твоё дело. — Если ты останешься с нами, то моё. Я знаю всё про Лероя и Робина. — Твою мать, — закатил глаза Киллиан. — Кто такой ещё этот Робин? — Он готовит для нас в Новом Орлеане и помогает папе на выступлениях в кабаре. Раньше он грабил банки. — Ты не врёшь?       Довольная, что ей удалось его заинтересовать, Эмма покачала головой. — Он сидел в тюрьме, и всё такое, потому что его поймали. Робин научил папу открывать любые замки. — Почувствовав, что она отдаляется от темы, Эмма подвела итог: — Так что получается, я должна всё знать и о тебе тоже. — Я ещё не сказал, что остаюсь. У меня есть свои планы. — Ты останешься, — тихо проговорила Эмма. — Папа хочет, чтобы ты остался. И мама. Если ты захочешь учиться, то папа научит тебя магии. Как учит меня. Только я буду лучше. — Её ресницы даже не вздрогнули, когда он издал насмешливое фырканье. — Я буду самой лучшей. — Насчёт этого мы ещё посмотрим, — пробормотал Киллиан.       Колесо несло их прямо в небо. Он подставил своё лицо ветру. В этот момент Джонс почти верил — то, что он уже сделал, ничего не значит по сравнению с тем, что он ещё сделать сможет.