Ветер, который сбежал

      Дэвид мало в чём отказывал Эмме. Из-за неё он взял на работу Уилла Скарлетта, хотя и испытывал к этому парню странное чувство стойкой неприязни. Работа Уилла состояла в переноске реквизита, и он считал, что это занятие значительно ниже его достоинства и способностей.       Но, кроме этого, у Скарлетта была ещё и интуиция. Она подсказывала ему, что работа в труппе Нолана могла стать мостиком к чему-то большему и лучшему. Все они здесь, по его мнению, были простаками и олухами. В глубине души Уилл издевался над ними и одновременно ненавидел за то, что они взяли его с улицы, как какую-нибудь потерянную дворняжку. Но Скарлетт предпочитал маленьким хитростям большие и долгие обманы. Он умел быть терпеливым.       Уилл часами грузил и разгружал оборудование, полировал коробки и стержни, которые Дэвид использовал для различных фокусов. Он поклялся, что Нолан когда-нибудь поплатится за то, что дал ему такую работу, как для идиотов. Но пока что Скарлетт был неизменно добр и внимателен к Эмме, а к Мэри Маргарет пытался ненавязчиво подольститься. Уилл уже давно понял, что настоящая власть всегда находится в руках у женщин.       Он не совершил ошибки и не стал соревноваться с Киллианом. Уилл решил, что было бы неразумно открыто противопоставлять себя тому, кого Дэвид считал почти что сыном. Но за скучной черновой работой новый член труппы часто размышлял о Джонсе и вынашивал свою ненависть к нему. Тот факт, что эта нелюбовь оказалась взаимной, лишь подливал масла в огонь. Никто из них не смог бы объяснить, почему, но ребята невзлюбили друг друга с первого взгляда. Киллиан не скрывал своих чувств, а Уилл, наоборот, ничем их не проявлял, наслаждаясь и играя своей злостью, как скряга наслаждается и играет золотыми монетами.       И Скарлетт терпеливо ждал дня, когда сможет этими самыми «монетами» расплатиться.       Пока что он был вполне удовлетворён своей жизнью, а особенно тем, что они собирались на неделю в Лос-Анджелес.       Дэвид тоже радовался предстоящей поездке. Они будут выступать в «Мерлин Маноре», их ждёт ужин у Артура Пендрагона, кинозвезды и фокусника-любителя, и Нолан сможет показать своей семье пышность и блеск Голливуда.       И ещё Дэвид собирался прихватить с собой обратно на Восточное побережье немного самого дорогого блеска. Беверли Хиллз и их виллы, набитые сокровищами, станут удачным дополнением к и без того выгодной поездке.       Дэвид уже наметил два дома и собирался сделать окончательный выбор после того, как прибудет в Лос-Анджелес и лично осмотрит местность.       Труппа Нолана заняла несколько комнат в отеле «Беверли Хиллз». Дэвид забавлялся, глядя, как Киллиан моментально очаровал швейцара и горничную, показав им несколько простых, но эффектных фокусов. «Мальчик научился, — подумал он. — И научился хорошо».       Нолан устроил в ресторане шикарный обед, на котором была не только его семья, но и все члены труппы — вплоть до самого последнего мальчика на побегушках. После обеда Дэвид отправил Мэри Маргарет и Эмму прогуляться по магазинам. — Теперь, — Дэвид закурил послеобеденную кубинскую сигару, — у нас с Лероем есть дела, а у всех остальных — свободный день. Вы можете осмотреть достопримечательности, пройтись по магазинам. В общем делать то, что хотите. Завтра в девять утра я жду всех на репетиции выспавшимися и свежими.       Когда все разошлись, Киллиан придвинул стул и сел рядом с Дэвидом. — Мне надо с тобой поговорить. — Конечно, — отозвался Дэвид, увидев, что мальчишка нервничает и в то же время полон решимости. Нолан удивлённо поднял брови: — У тебя какие-то проблемы? — Не думаю, что это проблема, — Киллиан глубоко вздохнул и выпалил: — Я хочу пойти с тобой, — и тут же покачал головой, не давая Дэвиду возможности заговорить. Джонс готовил эту речь много дней. — Я всё знаю, Дэйв. Вы с Лероем сейчас поедете смотреть на выбранные тобой особняки. У тебя уже давно есть всё самое необходимое: копии страховок, планы, схемы систем сигнализации. Ты уже знаешь, по какому распорядку люди живут в той или иной вилле. Теперь осталось только лично всё осмотреть и принять решение.       Дэвид пристально посмотрел на Джонса. Он не был уверен в своих чувствах — то ли ему злиться, то ли восхищаться. — Да, ты времени зря не теряешь. — У меня было целых четыре года, чтобы всё обдумать… Всё как следует обдумать, пока я ждал, чтобы ты взял меня в дело.       Нолан стряхнул пепел с сигары, потом задумчиво затянулся. — Мой дорогой мальчик… — Я уже больше не мальчик! — Глаза Киллиана сверкнули, и он наклонился ближе: — Или ты веришь мне, или нет. Я должен это знать!       Нолан выдохнул дым и молча подождал, пока официант соберёт посуду со стола. — Киллиан, дело не в доверии, а во времени. — Ты же не собираешься сейчас сказать, что решил спасти меня от жизни преступника?       Дэвид усмехнулся. — Конечно, нет. Никогда не был лжецом, а к тому же я эгоистичен, как любой отец, и надеюсь, что мой сын пойдёт по моим стопам. Но… — Но? — Киллиан опустил руку на запястье Дэвида. — Ты ещё слишком молод. Я не уверен, что ты готов. Чтобы стать удачливым вором, надо иметь зрелость и опыт. — Настоящим мужиком надо быть, вот что! — заявил Киллиан, и от этого Дэвид захохотал, запрокинув голову. — Да, в самом деле. Но кроме этого — навык, ловкость, холодная голова. Может быть, через несколько лет ты созреешь для этого дела, но сейчас… — Который час?       Сбитый с мысли резкой сменой темы разговора, Дэвид рассеянно заморгал и опустил взгляд на часы. Точнее туда, где должны были быть его часы. — Я всегда говорил, что у тебя хорошие руки, — пробормотал Нолан. — Как, у тебя нет часов? — Киллиан оголил своё запястье. Солнечный луч блеснул на золотом «Ролексе» Дэвида. — Уже почти три. Похоже, тебе лучше заплатить по счёту, и мы пойдём.       Киллиан знáком подозвал официанта. Нолан рассеянно полез во внутренний карман куртки за портмоне. В кармане было пусто. — Что, на мели? — сочувственно улыбнулся Киллиан и вытащил бумажник Дэвида из своего кармана. — Ничего, я заплачу. Мне как раз недавно перепали кое-какие деньги.       Один — ноль в его пользу, подумал Нолан и улыбнулся Ворчуну: — Почему бы тебе тоже не отдохнуть сегодня? Меня отвезёт Киллиан. — Конечно, Дэйв. Я тогда пойду на Аллею славы посмотрю на отпечатки рук и ног звёзд, гляну на автографы. — Развлекайся, как хочешь, — вздохнув, Дэвид протянул руку за своим бумажником и обратился уже к Киллиану: — Ты готов? — Я уже много лет готов.

***

      Беверли Хиллз нравился Киллиану. Конечно, не так, как Новый Орлеан с его праздничными улицами и угасавшим блеском былой славы. Это было единственное место, которое Джонс считал своим домом. Но здесь — широкие, обрамлённые пальмами авеню, причудливые виллы на верхушках холмов, разделённых сизым смогом — всё это было, как в кино. Киллиану подумалось, что поэтому все кинозвёзды стремились жить именно в Голливуде.       Следуя указаниям Дэвида, Джонс ехал прямо, поворачивал, разворачивался. Время от времени им попадались патрульные полицейские машины. Здесь даже у копов не было мятых или грязных автомобилей. Все они сверкали от чистоты в лучах полуденного солнца. Большинство домов были укрыты за высокими заборами-стенами и изгородями, увитыми плющом. Дэвид с Киллианом дважды проехали мимо автобуса с туристами, осматривающими особняки знаменитых кинозвёзд. «Интересно, — подумал Джонс, — кто же согласится платить за такую экскурсию, если увидеть здесь можно только каменные стены и верхушки деревьев?» — Почему? — спросил Дэвид, открывая свой дипломат. — Почему ты хочешь воровать? — Потому что это интересно, — не задумываясь ответил Джонс. — И у меня хорошо получится. — М-м-м, — Дэвид мог только согласиться. Действительно, в жизни лучше всего делать то, что умеешь и что нравится. — Но вот швейцар, который принёс наш багаж и которого ты так развеселил своими фокусами, — ведь у него были и часы, и бумажник. Разве ты их взял? — Нет, — Киллиан повернул голову и удивлённо посмотрел на Нолана. — Зачем? — Почему ты их не взял? Вот что я хочу от тебя услышать, — Дэвид развязал галстук и убрал его в дипломат. — Чёрт, но когда всё так просто, это неинтересно. К тому же, швейцар — обыкновенный парень, который пытается заработать на жизнь. — Можно возразить, что вор — это тоже обыкновенный парень, который пытается заработать на жизнь. — Если бы я хотел только денег, я мог бы ограбить какой-нибудь хозяйственный магазин. — Ага! Значит, ты считаешь, что о таком предприятии даже и речи быть не может? — Фу, это было бы слишком вульгарно. — Киллиан, — вздохнул Дэвид, складывая в дипломат свою белую концертную рубашку, — я и в самом деле начинаю тобой гордиться. — Это — как в магии, — подумав, произнёс Джонс. — Хочешь показать публике самое лучшее, на что только способен. А если собираешься кого-нибудь надуть в жизни, то и это надо уметь сделать красиво, с шиком. Точно? — Совершенно точно, — Дэвид натянул яркую «гавайскую» рубашку. — Что ты делаешь? — Всего лишь надеваю соответствующий костюм, — Дэвид добавил к рубашке панаму и тёмные солнцезащитные очки. — Надеюсь, я выгляжу как турист?       Киллиан притормозил на знаке «Стоп» и критическим взглядом осмотрел переодевшегося Нолана. — Скорее, ты выглядишь как идиот. — Это близкие понятия. Видишь автобус в середине квартала? Притормози за ним.       Повинуясь приказу, Джонс остановил машину за автобусом, но недовольно скривился, когда Дэвид протянул ему бейсбольную кепку. — «Питтсбург»? Дэйв, ты же знаешь, я не фанат Национальной Лиги. — Забудь пока об этом, — Нолан повесил на шею фотоаппарат и бинокль. — Здесь живёт Кора Миллс, — проговорил он с сильным среднезападным акцентом, вылезая из машины. Присвистнув, Дэвид быстро смешался с другими туристами, облепившими кованую металлическую ограду. — Боже мой! Бог ты мой, Кора просто чудо!       Джонс подхватил его тон и пропищал сзади: — Эй, пап, но она ведь старая! — Ничего-о… Если ей захочется уйти на пенсию, то для неё я всегда свободен.       Остальные туристы захихикали, и гид начал свой обычный рассказ. Отойдя назад, Дэвид обошёл автобус и ловко взобрался на его крышу, пока группа слушала и щёлкала фотоаппаратами и телефонами. Нолан тоже фотографировал: стену, трёхэтажный особняк, выстроенный в колониальном стиле, хозяйственные постройки, освещение над входной дверью. Только его снимки, в отличие от снимков других туристов, сделанные профессиональным фотоаппаратом с широкоугольным объективом, имели хорошее разрешение. — Эй, мужик! — Нолану помахал водитель автобуса, выглядывая из-под козырька своей фуражки. — Чёрт тебя раздери, спускайся оттуда немедленно! Слышишь? Боже, ну каждый раз попадается какой-нибудь придурок! — Я только хотел увидеть Кору. — Давай, пап, спускайся. Смотри, сколько из-за тебя шума. — Хорошо, хорошо. Ой, подождите. Кажется, я её вижу! Кора! — заорал Нолан.       Туристы бросились обратно к решётке, водитель повернулся, а Дэвид спокойно сделал последний снимок.       Пока водитель матерился и осыпал Нолана угрозами, тот слез с крыши и с дурацкой улыбкой извинился: — Я уже лет двадцать, как её самый преданный фанат. Даже попугая назвал в её честь. — Хорошо, что она не знает об этом, а то ей бы плохо стало.       С явной неохотой Дэвид позволил Киллиану увести себя обратно в машину: — Подожди только, вот вернёмся в Омаху, я всё расскажу ребятам. Вот подожди. — Ты добыл то, что хотел? — спросил Киллиан, закрывая водительскую дверь и откидываясь на спинку кресла. — Похоже, что да. Сейчас посмотрим на ещё один дом. Альберт Спенсер. Его особняк не входит в экскурсию, но зато у него есть прекрасная коллекция табакерок девятнадцатого века. — А что есть у Коры? — Кроме несомненной женской привлекательности? — Дэвид повертел ручку настройки радио и остановился на волне, транслирующей популярную современную музыку. — Изумруды, мой дорогой мальчик. Эта леди обожает изумруды. Они под цвет её глаз.       Нолан тоже обожал изумруды. Когда Локсли принёс распечатанные фотографии, стало ясно, что особняк Спенсера представлял собой более лёгкую цель. Чтобы сделать выбор, Дэвиду больше ничего и не нужно было. Он пойдёт за камнями.

***

— Каблуки, Эмма?       Она гордо стояла за сценой, слегка покачиваясь в своих новых «лодочках», в которых была на целый дюйм выше. — Я уже практически подросток, — ответила она отцу. — А я думал, что у нас ещё несколько месяцев до этого важного события. — Всё равно это уже скоро. И к тому же, они подходят к моему костюму, — Эмма осторожно повернулась, демонстрируя синий блестящий комбинезон. — Так я буду лучше выглядеть на сцене.       Если её грудь, так и не собиралась появляться, то Эмма решила хотя бы извлечь максимум пользы из своего роста. — Нам ведь важно произвести хорошее впечатление здесь, в «Мерлин Маноре», правда? — она победно улыбнулась. — Естественно, — проговорил Дэвид, осознавая, что через тридцать секунд был их выход. — Я так понимаю, что запасных туфель ты не захватила?       Она улыбнулась ещё шире и чмокнула отца в щёку. — Ну, мы сейчас им покажем!       Может быть, из-за огней, может быть, из-за его собственных мыслей, но в тот момент, когда занавес пошёл вверх, Эмма вдруг показалась Дэвиду уже даже не подростком, а взрослой молодой женщиной, изящной, очаровательной, светившейся уверенностью, а её глаза — блестящими от тайн, которые доступны до конца только женскому сердцу.       Потом она снова стала только маленькой девочкой, нацепившей взрослые туфли и очаровавшей публику своим фокусом с платками. Мгновение спустя шёлковые треугольники осыпались на сцену вокруг её ног, а Эмма повернулась к отцу, готовая впасть в транс для нового номера с левитацией.       Заиграла классическая музыка. Медленно и торжественно Дэвид провёл руками перед лицом дочери. Её голова наклонилась. Глаза закрылись.       Мэри Маргарет, продефилировав из-за кулис на сцену, передала Дэвиду реквизит — серебряные трости. Первую он поставил между лопатками Эммы, затем шагнул в сторону и сделал несколько пассов руками. Словно потеряв вес, её ноги начали медленно подниматься вверх, прямые и вытянутые, пока тело девочки не остановилось параллельно сцене. Второй тростью Дэвид провёл над и под телом Эммы, задев длинную копну её светлых волос. Когда он убрал и первую серебряный трость, передав их его ждущей в стороне Бланшар, зал уже разразился аплодисментами.       Под чарующие звуки музыки тело Эммы начало вращаться. В золотом свете прожектора она поворачивалась, раскачивалась и, наконец, остановилась в вертикальном положении в футе над сценой. Дэвид медленно и нежно, дюйм за дюймом опустил дочь на сцену, пока её ноги не коснулись пола.       Тогда он разбудил её.       Эмма открыла глаза под шквал аплодисментов. Для неё уже не существовало в жизни более сладких звуков. — Я же говорила тебе, папа, — прошептала она. — Говорила, солнышко.       Стоя за сценой, Уилл смотрел на них и качал головой. Дурят, дурят нашего брата, думал он. Больше всего его раздражало то, что никто не хотел объяснить ему, как всё-таки это делалось. Ну, что же: за это Нолану и его семейке тоже придётся заплатить.       Всё, что Скарлетт хотел узнать — лишь несколько самых простых фокусов. Ему казалось, что потом он смог бы их повторить или усложнить — если бы захотел, конечно. Работа фокусника привлекала жадного Уилла. «Подумать только, — рассуждал он, — люди платят деньги, чтобы посмотреть, как иллюзионист якобы делает то, что в принципе сделать нельзя!»       На этом действительно можно неплохо зарабатывать, думал Скарлетт. Закурив сигарету, он смотрел, как на сцену вышел Киллиан. «Что за херня! — возмутился в душе Уилл. — Этот недоносок считает себя звездой. Стоит там на сцене, и ему ещё кто-то аплодирует, им ещё кто-то восторгается».       Нет, наступит день, мечтал Скарлетт, и всё внимание, все аплодисменты будут для него, для него одного. Потому что это значит — власть. А больше всего в жизни Уилл хотел власти. — Мистер Нолан!       Представление закончилось, и Артур Пендрагон, киноактёр с внешностью безупречного положительного героя и густым красивым баритоном, встретил Дэвида у его гримёрки. — Я никогда не видел ничего лучше, — Артур схватил руку Нолана и энергично встряхнул её. — Вы мне льстите, мистер Пендрагон… — Артур, прошу вас. — Хорошо, Артур. Но тогда и вы зовите меня просто Дэвид. Здесь немного тесновато, но я буду счастлив угостить вас виски. — С удовольствием. Ах, сейчас произойдёт ещё одно чудесное превращение, — продолжал Артур, пока Дэвид наполнял бокалы. — Просто чудеса. А левитация… Какой удивительно красивый номер! Я счастлив, что вы будете у меня на ужине, и мы сможем ещё поговорить о магии. — Я всегда с удовольствием говорю о магии, — кивнул Нолан, подавая ему полный бокал с виски «Black Label». — Может быть, тогда мы сможем обсудить ещё и волшебство маленьких экранов. Телевидение, — объяснил Пендрагон, видя, что Нолан только вежливо улыбнулся. — Да, боюсь, что у меня слишком мало возможности смотреть телевизор. Мои дети — это другое дело, они просто эксперты. — И в то же время сами — уже замечательные волшебники. Мне кажется, что им понравилось бы испытать судьбу в специальном телевизионном шоу.       Дэвид знаком пригласил Артура присесть на небольшую кушетку, а сам опустился на стул у туалетного столика, на котором теснились многочисленные баночки с гримом. — На экране магия теряет свою власть. — Действительно, это бывает. Но с вашим чувством театральности, игры — это вышло бы прекрасно. Буду откровенен с вами, Дэвид. Один из телеканалов предоставил мне возможность подготовить серию специальных эстрадных шоу. И мне очень хотелось бы, чтобы один из выпусков назывался «Иллюзионист Дэвид Нолан и его труппа». — Дэйв… — появившийся в дверях Киллиан запнулся. — Извините. Там пришёл журналист из «LA Times». — Я поговорю с ним через несколько минут. Позвольте представить вас друг другу. Артур Пендрагон, Киллиан Джонс. — Как приятно познакомиться с тобой, — Артур встал и протянул Киллиану руку. — Ты очень талантлив — но это неудивительно, ведь тебя учил лучший из лучших. — Спасибо. Мне очень нравятся ваши фильмы, — Джонс перевёл взгляд с Артура на Дэвида: — Так я скажу ему подождать в баре. — Хорошо. — Удивительно красивый парень, — заметил Артур, когда Киллиан оставил их одних. — Если он когда-нибудь решит не следовать по вашим стопам, я на следующий же день предложу ему ролей шесть, не меньше.       Дэвид улыбнулся и посмотрел на свои ногти. — Боюсь, он решительно настроен идти по моим стопам. А теперь, что касается вашего предложения…       Киллиан с трудом сдерживал своё нетерпение. Он смог остаться с Давидом наедине лишь после второго выступления. Как только Нолан ушёл в свою гримёрку, Джонс бросился за ним: — Когда мы будем это делать? — Это делать? — Дэвид сел перед столиком и опустил пальцы в прохладный крем для снятия грима. — Что — это? — Сниматься на телевидении, — Киллиан чуть не дрожал от возбуждения, глядя на задумчивое лицо Дэвида. — В этой специальной программе, которую хочет снимать Пендрагон. Это будет здесь, в Лос-Анджелесе?       Лёгкими движениями Дэвид снимал кремом грим. — Нет. — Мы могли бы сделать это прямо на месте, в Новом Орлеане, — проговорил Джонс, который уже мысленно представил режиссёра, ассистентов, камеры, славу…       Нолан отбросил в сторону использованную салфетку. — Киллиан, мы не будем этого делать. — Нам, наверное, придётся убрать несколько фокусов, но в целом мы поместились бы… — Джонс затих, ошеломлённый: — Что? Мы не будем этого делать? Что ты хочешь сказать? — Только то, что уже сказал, — Дэвид развязал галстук, а потом поднялся, чтобы переодеться. — Я отказался. — Но почему? За один вечер нас увидели бы миллионы людей! — На экране магия теряет свою силу, — повторил свои же слова Нолан и, повесив на плечики смокинг, занялся запонками. — Не обязательно. Мы можем снять выступление «живьём». Они часто снимают со зрителями. — В любом случае, для этого у нас слишком напряжённое расписание.       Дэвид положил золотые запонки в маленькую бархатную коробочку. Когда он поднял крышку, заиграла классическая музыка. — Всё это чушь, — голос Киллиана звучал спокойнее, и теперь в нём слышалось что-то ещё, кроме недоумения. С тех пор, как они были вдвоём в комнате, Нолан ни разу не посмотрел ему в глаза. — Это всё отговорки. Ты отказался из-за меня…       Дэвид невозмутимо закрыл крышку коробочки, — мелодия смолкла. — Глупости. — Нет, не глупости. Ты не хочешь такой широкой известности из-за того, что я тоже выступаю. Точно так же, как в прошлом году ты отказался от шоу Реджины. Ты не хочешь сниматься на телевидении, потому что думаешь, что тот сукин сын, Уолш, сможет увидеть меня или моя мать, и у нас начнутся неприятности. Поэтому ты и несёшь всякий бред о том, будто бы телевидение не годится для магии.       Дэвид снял рубашку и стоял перед Киллианом в белой футболке и концертных брюках. Против обыкновения, он повесил рубашку на плечики и провёл пальцем по складочкам. — Киллиан, я сделал свой выбор, руководствуясь своими собственными соображениями. — Из-за меня, — пробормотал Джонс. Что-то больно сдавило его грудь, противно засосало под ложечкой. — Это неправильно. — По-моему, правильно, Киллиан, — Нолан протянул руку, чтобы погладить его по плечу, но Джонс резко дёрнулся в сторону. Впервые за много лет он вновь сделал это быстрое защитное движение. От этого тоже стало больно. — Не надо всё так воспринимать. — А как я должен это воспринимать? — спросил Киллиан. Ему хотелось что-нибудь разбить, ударить, но он сдержался, лишь только сжал кулаки. — Ведь это я виноват. — Вина здесь ни при чём. Просто что-то более важно, а что-то — менее. Ты ещё не достаточно взрослый, чтобы в этом разобраться. К тому же, время не стоит на месте. Ещё два года, и тебе будет восемнадцать. Если тогда я решу согласиться на выступление по телевидению, то мы будем сниматься. — Я не хочу, чтобы ты ждал. Из-за меня, — глаза Киллиана блестели от ярости. — Если возникнут какие-нибудь проблемы, я смогу с ними справиться. Я уже больше не ребёнок. И, насколько мы знаем, она умерла. Господи, молю тебя, чтобы она уже умерла!.. — Замолчи! — Дэвид грубо оборвал Джонса. — Какой бы Алиса ни была, она остаётся твоей матерью. Она дала тебе жизнь. Никому никогда не желай смерти, Киллиан. Старуха с косой и так приходит к нам слишком быстро. — Ты ждал, что я не буду её ненавидеть? — Только ты отвечаешь за свои чувства. Точно так же, как я — за свои решения, — почувствовав внезапную усталость, Нолан закрыл ладонями лицо. Он понимал, что пришло время сказать. Всегда приходит время для того, чего боишься больше всего на свете. — Алиса не умерла.       Джонс сжался в комок. — Откуда ты знаешь? — Ты думаешь, что я стал бы рисковать твоей судьбой? — Дэвид в гневе, что ему пришлось объясняться, сдёрнул с вешалки чистую рубашку. — Я всё время следил, где она, как она, что она делает. Один только шаг в твою сторону — и я увёз бы тебя туда, где Алиса нас не нашла бы.       Вся злость Киллиана словно испарилась, и он остался опустошённым и несчастным. — Не знаю, что сейчас сказать… — Ты ничего не должен говорить, Киллиан. Я всё это делал и буду делать дальше, потому что люблю тебя. Если я могу попросить у тебя что-нибудь взамен, то прошу запастись терпением на два коротких года.       С тяжело опущенными плечами, глядя в одну точку, Джонс бездумно перебирал баночки с гримом, стоящие на столе Дэвида. — Я никогда не смогу отблагодарить тебя за всё это. — Ты обидишь меня, если попытаешься. — Ты и Мэри Маргарет… — Киллиан взял было один из пузырьков, но поставил его на место. Иногда наши чувства слишком велики, чтобы их можно было выразить словами. — Я всё для вас сделаю. — Тогда для начала выбрось это из головы. Пойди переоденься. Мне сегодня ночью ещё предстоит одно серьёзное дело.       Киллиан поднял голову. Дэвид удивился — как могло случиться, что мальчишка превратился во взрослого мужчину за то короткое время, пока они стояли в этой тесной гримёрке? Но теперь на него смотрел именно мужчина, с поднятыми и расправленными плечами, с уже не блестящим, а тёмным и прямым взглядом. — Сегодня ночью ты собираешься к Коре Миллс. Я хочу пойти с тобой.       Нолан вздохнул и сел, чтобы снять ботинки. — Сегодня ты всё усложняешь, Киллиан. Я пошёл у тебя на поводу в первый раз, но существует большая разница между осмотром особняка и выполнением самóй работы. — Я иду с тобой, Дэйв, — Киллиан шагнул вперёд, так, что Нолан был вынужден запрокинуть голову назад, чтобы увидеть его глаза. — Ты всегда говоришь о выборе. Разве уже не пора разрешить мне что-нибудь выбрать самому?       Воцарилась долгая пауза, пока Дэвид не заговорил снова. — Мы уезжаем через час. Оденься в тёмное.

***

      Дэвид был благодарен судьбе, что Кора Миллс не стала заводить «коллекцию» маленьких собачек, считавшихся у актрис очень модными. Эксцентричность Коры простиралась до коллекционирования мужчин, и с годами эти мужчины становились всё моложе и мускулистей. Сейчас она находилась в промежуточном состоянии между мужьями номер «шесть» и «семь», только что разведясь с профессиональным спортсменом. Следующая свадьба ожидалась с её нынешним любовником, двадцативосьмилетним сценаристом.       Коре исполнилось сорок девять, но она отлично знала себе цену.       Хоть мужчин Миллс выбирала на удивление бездарно, во всём остальном она обладала безупречным вкусом. На это Нолан обратил внимание Киллиана, когда они перелезали через её высокий забор, напоминавший Великую Китайскую стену. — Богатым людям часто недостаёт изысканности вкуса, — тихо проговорил Дэвид, пока они бегом пересекали подстриженную как по линейке лужайку. — Но ты сам увидишь: дом, который Кора построила ещё десять лет назад, просто прекрасен. Конечно, она пригласила дизайнеров, Гензель и Гретель отличные специалисты, профессионалы своего дела. Но она лично следила за отделочными работами, лично осмотрела и одобрила все обои, панели, ручки, любую мелочь… — Откуда ты всё это знаешь? — Когда готовишься ограбить дом, одинаково важно знать не только план расположения комнат, но и всё про обитателей этого дома, — проговорил Дэвид, останавливаясь в тени мимоз. — Посмотри, это прекрасный пример колониальной архитектуры. Очень традиционные линии, немного лёгкие и женственные — идеально подходят к Коре. — Большой особняк, — заметил Киллиан. — Естественно, но не показной. Внутри лучше не разговаривать, только если это будет совершенно необходимо. Будь всё время рядом со мной и быстро, без колебаний, выполняй то, что я скажу.       Киллиан кивнул. Его кровь бурлила от предвкушения приключений. — Я готов.       Нолан нашёл систему сигнализации, спрятанную за ставнями окон заднего патио. Следуя инструкциям Лероя, он отвинтил крышку. — Так какой провод будешь резать — красный или синий? — прошептал Киллиан. — Там только чёрные, — в тон ему отозвался Дэвид. — Ну надо же… Кинематограф врал мне в этом всю жизнь.       Сдерживая нетерпение, Киллиан ждал, пока Дэвид перекусит нужные проводки и закрепит крышку на месте и шагнёт к двери террасы. — Витражное стекло, сделано художником из Англии, — прошептал Нолан. — Жалко его портить.       Вместо того, чтобы воспользоваться стеклорезом, Дэвид достал отмычки и приступил к вскрытию замков. На это потребовалось какое-то время. Проходили минуты, и Киллиан слышал каждый звук в воздухе. Слабое жужжание фильтра в бассейне, шелест ночных птиц в ветвях деревьев, тихое царапанье металла по металлу — это Нолан возился с замками. И наконец, тихий щелчок — дверь открылась.       Теперь впервые в жизни Киллиан ощутил давно знакомые Дэвиду чувства. Звенящее возбуждение от того, что входишь в чужой запертый дом. Жутковатое удовольствие от того, что знаешь — где-то поблизости спят люди. Ощущение власти, которая дана тебе умением пройти сквозь темноту и взять свою добычу.       Они тихо пересекли просторную гостиную. Здесь чувствовался сладкий запах цветов и лёгкий, угасавший аромат женских духов. Вспоминая план, Дэвид направился на кухню и к двери, которая вела на цокольный этаж. — Почему…       Нолан покачал головой и спустился вниз. На стенах были панели из тёмной сосны. В центре основной комнаты стоял бильярдный стол, вокруг него — гири, штанги, тренажёры. Одну стену украшал бар из морёного дуба. — Комната для отдыха, — прошептал Дэвид. — Это должно нравиться её мужчинам. — Кора что, держит свои драгоценности здесь, внизу? — Нет, — от такого предположения Нолан хихикнул. — Но здесь находится распределительный щиток. В её сейфе есть таймер, очень сложной конструкции, и его трудно будет обмануть. Но конечно, если выключить ток… — То сейф откроется. — Точно, — Дэвид открыл дверь в хозяйственное помещение. — Посмотри, как удобно, — сказал он Киллиану и добавил: — Всё с аккуратными надписями. Библиотека.       И Нолан щёлкнул выключателем. — То, что нам надо, — улыбаясь, Дэвид повернулся к Джонсу: — Люди очень часто прячут сейфы среди книг. Это интересно, не правда ли? — Ага, — отозвался Киллиан, его руки в перчатках вспотели. — Как ты себя чувствуешь? — Как в первый раз, когда переспал с Анабель…       Через секунду Киллиан осознал собственный ответ и жутко покраснел. А Дэвид быстро прикрыл рукой рот, но всё равно не смог сдержать смех. — Да, да, — наконец выговорил Нолан. — Очень удачное сравнение.       Повернувшись, он пошёл первым вверх по лестнице.       Сейф действительно оказался в библиотеке, за великолепным пейзажем Пола Хенри. С неработающим таймером открыть его оказалось также просто, как решить детскую головоломку. Дэвид сделал шаг назад и поманил Киллиана.       «От отца к сыну», — гордо подумал Нолан, когда Джонс достал из сейфа шкатулки с драгоценностями. Узкий луч его фонарика осветил камни, когда Киллиан откинул все крышки.       Драгоценности были великолепны. Только это Джонс и смог подумать, глядя вниз, на россыпь искр, сверкавших в оправах из золота и платины. То, что в первый момент он не подумал об их денежной стоимости, было очень приятно для Дэвида. — Подожди, — Нолан наклонился к уху Киллиана. — То, что блестит, часто оказывается имитацией.       Нолан передал фонарик Джонсу и достал лупу из сумки, висящей на поясе, а затем сам осмотрел драгоценности. — Прекрасны, — вздохнув, прошептал Дэвид. — Просто прекрасны. Как я и говорил, у Коры превосходный вкус, — он закрыл сейф и повесил обратно картину. — Стыдно вот так оставлять пейзаж Хенри. Но кажется, это справедливо. Как ты думаешь?       Киллиан стоял, держа в руках изумруды на много тысяч долларов. И усмехался.