***
В тот момент, когда Анабель издавала страстные стоны в объятиях Скарлетта, Мадам Фаустина направлялась за кулисы «Кроличьей норы». Ей было неприятно нести кому-либо плохие вести. Но делала она это не столько ради коллег из магазинчиков Французского квартала, и даже не столько ради себя, сколько ради Эммы. — Месье Нолан! Дэвид оторвался от своих дел и увидел Фаустину в дверях своей гримёрной. Неподдельная радость вспыхнула в его глазах. Он встал и поцеловал ей руку. — О, Мадам, добрый вечер, добро пожаловать. Какое счастье видеть вас вновь. — Хотелось бы мне сказать вам, мой друг, что я пришла посмотреть на представление, но пришла я не ради него. Фаустина заметила, как улыбка моментально погасла в глазах Дэвида, превращаясь в тревогу. — Есть какая-то проблема? — Да, и я должна вам о ней поведать, к сожалению. Мы можем здесь поговорить? — Конечно, — Нолан закрыл дверь и подвёл Фаустину к креслу. — В начале этой недели мой магазин ограбили. Это показалось бы парадоксом, но Нолана охватил гнев. Несмотря на то, что он сам был грабителем. В данном случае Дэвид таковым не был. А Мадам была другом. Другом, тяжело переживающим такое событие, как кража. — Что же у вас взяли? — Тысячу долларов, или около того, и ещё пару безделушек. Это неприятность, Дэвид, но не трагедия. Я конечно же обо всём сообщила в полицию, и здесь вряд ли можно мне чем-нибудь помочь. Когда занимаешься бизнесом, всегда надо быть готовым к потерям. Я не придавала бы всему этому такого значения, если бы через день или два не услышала, что еще два магазина недалеко от моего тоже были ограблены. Насколько я знаю, на небольшую сумму. Ещё через день ограбили магазин напротив — и сумма на сей раз была больше. Взяли несколько ценных изделий из фарфора и несколько тысяч наличными. Дэвид почесал подбородок. — А кто-нибудь видел грабителя? — Может быть, видел, — Фаустина перебирала пальцами бахраму красного шёлкового шарфа, красивым узлом повязанным на шее, — а может, и нет. Когда мы, торговцы, стали жаловаться друг другу на постигшие нас беды, выяснилось, что кое-кто, кого мы очень хорошо знаем, заходил в магазины перед кражей. Не исключено, правда, что это всего лишь совпадение. — Совпадение? — Дэвид взметнул брови. — Вряд ли. А почему вы ко мне пришли по этому поводу, Мадам? — Потому что в каждом из магазинов побывала Эмма. Фаустина поджала губы, увидев, как изменяется лицо Нолана. Исчезли тревога, интерес, явное стремление помочь. — Мадам, — произнёс Дэвид странным, еле слышным голосом, в котором появилось нескрываемое раздражение, — как вы смеете? — Смею, месье, потому что люблю девочку. — И, тем не менее, обвиняете мою дочь в том, что она зашла к вам в магазин и украла у тех, кто любит её и доверяет ей. — Нет, — Мадам пожала плечами. — Я не обвиняю Эмму. Она не взяла бы у меня ничего из того, что принадлежит мне. Ведь душой-то она чувствует, что стоит ей только попросить, и я ей всё дам. Эмма была не одна во время всех этих визитов, месье. Еле сдерживая ярость, Дэвид поднялся, чтобы налить себе и Фаустине вина. Он ничего не сказал до тех пор, пока не предложил Мадам бокал и не отпил из своего. — И с кем же она была? — С Уиллом Скарлеттом. Переварив эту информацию, Нолан кивнул. Ему хотелось бы сказать сейчас, что он удивлён. Хотелось бы сказать, что он не чувствовал неизбежности происшедшего. Он приютил парня, сделал для него всё, что мог… И тем не менее, каким-то образом чувствовал, что поплатится за это. — Секундочку! — Дэвид подошёл к двери и позвал Эмму. Одетая в сценический костюм, она вошла в гримёрную отца. Лицо её расцвело в улыбке при виде Фаустины. — Вы пришли! — она бросилась к Мадам и чмокнула её в щёку. — Ой, как я рада вас видеть. Вы посмотрели новый фокус? Мы с Киллианом первый раз показали его в дневном представлении. У нас так хорошо получилось, правда, папа? — Да, — Дэвид захлопнул дверь и, нагнувшись, положил ей руку на плечо. — У меня к тебе вопрос, Эмма. Важный. Ты должна сказать мне правду, какой бы она ни была. Улыбка исчезла с её лица. Взгляд стал слегка испуганным. — Я не стану лгать тебе, папа. Никогда не стану. — Ты заходила в магазин к Мадам на этой неделе? — В понедельник после школы. Мадам гадала мне на картах. — Ты была одна? — Да. Я имею в виду, когда Мадам гадала. А так со мной был Уилл, но он ушёл раньше. — Ты что-нибудь взяла в магазине Мадам? — Нет. Я подумала, что, может быть, куплю хрустальную бутылочку с пробкой в виде павлина… — Эмма взглянула на Мадам, ожидая от неё подтверждения сказанному. — Чтобы подарить её маме на день рождения. Но у меня не было с собой денег. — Не купила, Эмма, а именно взяла. — Я… — её губы, задрожав, разомкнулись. Она поняла, о чём речь. — Я ничего не взяла бы у Мадам, папа. Неужели я бы смогла? Она же моя подруга. — А ты не видела, чтобы Уилл что-либо брал у Мадам или в других магазинах, в которых вы побывали на этой неделе? — Ой, папа, нет, — при мысли об этом на глаза навернулись слёзы. — Он не мог так поступить. — Посмотрим, мог он или не мог, — Дэвид поцеловал дочь. — Прости, Эмма. Забудь об этом до конца представления, но готовься узнать правду, какой бы она ни была. — Уилл мой друг. — Надеюсь, что это так. В начале второго ночи Дэвид открыл дверь комнаты Уилла. Нолан увидел очертание фигуры парня под одеялом и тихо подошёл к кровати. Проснувшись, Скарлетт поднялся с подушки и лениво разомкнул веки. На его лицо падал лунный свет. — Чувствуешь себя лучше? — спросил Дэвид. — Да вроде бы, — вяло улыбнулся Уилл. — Простите, я вас сегодня подвёл. — Пустяки, — Дэвид включил свет, не обратив внимания на то, как Уилл хрюкнул от удивления. — Заранее извиняюсь за своё вторжение. Но без этого не обойтись. Нолан подошёл к стенному шкафу. — Что происходит? — Тут либо одно, либо другое. — Дэвид подвинул висящую на вешалке одежду. — Если я уберегу свой дом от бед, то сослужу тебе плохую службу. Я искренне надеюсь на последнее. — Вы не имеете права лезть в мои личные вещи! — Скарлетт выпрыгнул из кровати в исподнем и схватил Нолана за руку. — Делая это, я, быть может, спасаю твою репутацию. — Не надо, Уилл, — красный от смущения, Лерой вошёл в комнату и оттолкнул Скарлетта. — Ты, ублюдок, руки убери! — Уилл было дёрнулся, но Ворчун крепко его держал. Ярость хлынула через край, когда он увидел как Дэвид достаёт с полки шкафа коробку. — Сволочь, я тебя за это убью! Нолан спокойно снял крышку с коробки и принялся изучать содержимое. Банкноты были аккуратно сложены и перехвачены цветными резинками. Нашлась там и часть безделушек, перечисленных Мадам Фаустиной в списке, который она дала Дэвиду. «Остальные, по всей вероятности, уже проданы», — предположил Нолан. С тяжёлым сердцем он посмотрел на Скарлетта. — Я принял тебя в свой дом, — медленно заговорил Дэвид. — Я не жду за это благодарности, так как ты работал за комнату и еду. Но я доверил тебе свою дочь, а она доверяла тебе как другу. Ты же использовал Эмму в своих целях, причём так, что вместе вот с этим, — Нолан потряс коробкой, отчего лежащие в ней побрякушки жалобно звякнули, — ты украл и её детство. Если бы я был склонен к насилию, я бы за одно это тебя убил. — Она знала, чем я занимался, — выпалил Уилл. — Эмма была соучастницей. Она… Скарлетт замолчал на полуслове, так как Дэвид со всего размаху врезал ему по лицу. — Наверное, я все-таки склонен к насилию, — Нолан подошёл вплотную к Уиллу и посмотрел ему прямо в глаза. Голос Дэвида звучал железным холодом, уверенно и требовательно: — Ты возьмёшь свои вещички и уберёшься отсюда немедленно. Ты не только уйдёшь из этого дома, но и из Французского квартала. Понял меня? Я знаю каждый дюйм в Старом городе. И если ты до рассвета не уберёшься, я об этом узнаю и найду тебя. Дэвид повернулся и направился к двери. — Отпусти его, Лерой. Проследи за тем, чтобы он взял только свои вещи. — Ты у меня за это заплатишь, скотина, — Уилл вытер кровь, сочащуюся из разбитой губы. — Богом клянусь, заплатишь! — Я уже заплатил, — бросил через плечо Дэвид, — допустив тебя в свою семью. Уилл схватил джинсы, висевшие на спинке стула и стал их натягивать. Ухмыльнувшись, он взглянул на Лероя. — Катись отсюда, придурок! Не хрен смотреть, как я одеваюсь! Ворчун слегка покраснел, но промолчал. — С удовольствием уберусь отсюда ко всем чертям, — Уилл вытащил рубашку. — Я тут два месяца от тоски подыхаю. — Ну так отчаливай, — в дверном проёме появился Киллиан. Он со злостью сверкнул на Скарлетта глазами. — А у нас как раз будет время выветрить вонь от ползучей твари, которая прячет свою жопу за маленькими детьми. — А тебе не кажется, что Эмме нравилось, как её используют? — вызывающе ухмыляясь, Уилл запихнул остатки одежды в холщовую сумку. — Девкам-то как раз это и нравится! Спроси у Анабель. — Какого чёрта? — А вот такого! — Скарлетт втиснул плечи в куртку, подаренную ему Мэри Маргарет. В ней ему будет тепло зимой. — Коли уж ты спрашиваешь, может быть, тебе будет интересно узнать, что пока ты вечером развлекал публику в клубе, я трахал твою девку, — Уилл увидел ярость на лице Киллиана, увидел, что тот ему не верит. Скарлетт оскалил зубы. — Прямо на том уродском бархатном диване у неё в гостиной. Ухмылка Скарлетта была жёсткой и холодной как лед. — Я её за пять минут вытащил из красных кружевных трусиков. Ей больше всего нравится сверху, так ведь? Так, чтобы ей можно было поглубже вставить. А ещё родинка на внутренней стороне бедра у неё очень сексуальна. Ты так не считаешь? Уилл весь напрягся в ожидании драки. Джонс бросился на него. Но Лерой, мгновенно среагировав, схватил Киллиана и оттащил к двери. — Не стоит он того, — приговаривал Ворчун. — Не надо, отпусти его. Он того не стоит. Скарлетт усмехнулся им вслед. Лерой потащил Киллиана к лестнице. — Выйди и остынь немного, — сказал Ворчун. — Уйди ты от меня, чёрт бы тебя побрал! — Дэйв хочет, чтобы он убрался отсюда, — сказав это, Лерой остался неподвижно стоять на верху лестницы. Если бы понадобилось, он мог бы спустить Джонса с этих ступеней. — Это всё, что ему нужно. Пойди на улицу, пройдись. Проветрись. А мне надо убедиться, что он ушёл. «Отлично, — подумал Киллиан. — Блеск. Сейчас Уилл выйдет, а я его дождусь…» Джонс сбежал вниз по широким ступенькам лестницы во двор. Ирландская кровь закипела в его венах. Сжав кулаки, он стал дожидаться Скарлетта. Киллиан собирался проследовать за Уиллом квартал-другой, а затем избить. Но тут он услышал её плач. Джонс стоял лицом к улице, всё его тело напряглось. В голове не было ничего, кроме желания хорошенько ударить Скарлетта. Эмма плакала, словно её сердце разбилось. Она свернулась калачиком на каменной скамейке у закрывшихся на ночь азалий. Будь Эмма по натуре плаксой, Киллиан скорее всего не обратил бы на неё внимания и прошёл мимо. Но за все годы, проведённые в семье Нолана, он ни разу не видел слёз на её глазах, за исключением того случая, когда девчонка болела ветрянкой. Её плач пронял Джонса до самого сердца. — Ты чего, Эмма? — недоумевая, Киллиан подошёл к скамейке и погладил девочку по голове. — Не надо! Эмма рыдала, уткнув лицо в колени. — Господи!.. — Хотя это никак не входило в его планы, Киллиан сел рядом и обнял её. — Ладно тебе, Эмма, не плачь ты из-за него. Скарлетт сволочь и мудак. — Джонс вздохнул и стал как бы укачивать её. Эмма начала постепенно успокаиваться. — Он того не стоит, — сказал это Джонс отчасти самому себе, поняв, что слова Лероя оказались как нельзя кстати. — Уилл меня использовал, — прошептала Эмма, прижимаясь к груди Киллиана. Она уже могла сдерживать рыдания и чувствовала себя способной остановить поток слёз. — Он изображал из себя моего друга, а на самом деле никогда им не был. Уилл использовал меня, чтобы красть вещи у людей, которые мне дóроги. Я слышала, что он сказал папе. Похоже, Скарлетт ненавидит нас. Он ненавидел нас всё это время. — Может, и ненавидел. А нам-то что? — Я привела его в дом, — Эмма поджала губы. Она подумала, что вряд ли сможет простить себя за это. — А он… Неужели он занимался этим с Анабель? Киллиан вздохнул и прижался щекой к голове Эммы. — Похоже, что да. — Как жаль. — Если Анабель так просто его к себе подпустила, то я не думаю, что она вообще была моей. — Ему хотелось причинить тебе боль, — Эмма провела пальцем по его руке. — Мне кажется, Уилл всем хотел причинить боль. Поэтому и воровал. Он ведь делал это не так, как папа. — Да… — на автомате согласился Джонс, думая о чём-то другом. — Что?! — Я говорю: воровал. Папа никогда не украл бы у друга или у кого-нибудь, кому мог бы этим причинить боль, — Эмма зевнула. Истерика отняла у неё все силы. — Папа берёт камни и прочие дорогие вещи, но они всегда застрахованы. — Твою ж мать! — Киллиан столкнул Эмму со своих коленей так, что она шлепнулась задницей на скамейку. — И давно ты об этом знаешь? Давно ты знаешь, чем мы занимаемся? Эмма снисходительно улыбнулась, в её распухших от слёз глазах, сверкая, отразился лунный свет. — Я всегда знала… Уилл ушёл из дома, но не из Французского квартала. Он не мог уйти оттуда, пока не сведёт счёты. Был только один способ уличить его в кражах. Эмма его сдала. Легко было убедить себя в том, что девчонка изначально знала о его деяниях. Словно вальсируя, она входила в эти магазины и выходила из них, в результате всё получалось так гладко. А потом Эмма на него донесла, и его выкинули из тёплой постели, унизили, оскорбили. Она должна заплатить за это. Уилл ждал её. Он знал маршрут, по которому Эмма ходила из дома в школу и обратно. Иногда даже сам провожал её, пытаясь быть добрым с ней. «Пытался быть добрым, — подумал Уилл, ударив кулаком по ладони. — И вот как ты меня отблагодарила!» Он простоял несколько часов в переулке, ёжась под холодным моросящим дождём. Скарлетт с трудом переносил холод. И за это девчонка тоже заплатит. Заметив Эмму, Уилл сделал несколько шагов назад. Он решил, что можно особенно не осторожничать. Эмма, опустив глаза, уныло плелась с рюкзаком за плечами. Скарлетт подождал, когда она пройдёт мимо, и набросился на неё. Эмма даже не вскрикнула, когда кто-то схватил её сзади и потащил в переулок. Она взметнула кулачки, будучи прирождённым борцом, но опустила их, увидев, что это Уилл. Глаза Эммы всё ещё были красными и опухшими. Она негодовала. Негодовала из-за того, что была доведена до слёз. Впрочем, их запас уже иссяк. Эмма подняла голову и угрожающе посмотрела на Уилла совершенно сухими глазами. — Что тебе нужно? — Поговорить. С глазу на глаз. Во взгляде Уилла было что-то, из-за чего Эмме захотелось убежать. Что-то такое, чего раньше не было. Да, была в этом взгляде ненависть, но была и какая-то тоска, навевавшая аналогию с ржавой бритвой, которая не только бреет, но и может заразить. — Папа велел тебе уйти. — А ты думаешь, я боюсь его? — Скарлетт толкнул Эмму к стене, скорее удивив, нежели причинив боль. — Я делаю, что хочу, а в настоящий момент я хочу расквитаться с тобой. Ты мне должна, Эмма. — Должна тебе? — забыв об удивлении и о боли в спине, которой она ударилась о стену, Эмма подалась вперёд. — Я привела тебя в дом. Я попросила папу дать тебе работу. Я помогла тебе, а ты потом обворовал моих друзей. Да я тебе и цента не должна! — Ты куда это? — Уилл схватил Эмму и поставил перед собой, едва она попыталась уйти. — В школу? Думаю, пока не стоит. Тебе надо немножко побыть со мной. Он обхватил рукой её шею. Эмма попыталась закричать, но не смогла толком набрать воздуха в лёгкие. — Ты меня сдала, Эмма. — Я этого не делала, — ей с трудом удалось это прошептать. — Но обязательно сделала бы, если б знала. — Так это всё равно, разве нет? Уилл вновь толкнул Эмму, и на сей раз она больно ударилась головой о кирпичную стену. Страх, неосознанный и неожиданный, заставил её впиться ногтями в его лицо. Скарлетт взревел и выпустил Эмму из рук. Она добежала почти что до конца переулка, когда он снова поймал её. — Сучка! — тяжело дыша, Уилл повалил Эмму на землю. Гнев и боль смешались с возбуждением. Он мог сделать с ней всё, что захочет, абсолютно всё, и никто не сможет его остановить. У Эммы закружилась голова. Она увидела, как Уилл приближается к ней, и встала на четвереньки. Сейчас он ударит её, она это знала, и ударит очень больно. «Целься ниже, — сказала она себе, — и бей со всего размаху». Но Эмме это не понадобилось. Пока она готовилась нанести удар, в переулок влетел Киллиан. Он набросился на Скарлетта. Затем последовали глухие удары кулаков. Эмме удалось подняться, её ноги дрожали. Она тут же начала искать хоть какое-нибудь оружие: деревяшку, камень или металлический прут. Выбор пал на крышку от мусорного бака. Взяв её, Эмма направилась к дерущимся. Ей хватило мгновения, чтобы убедиться в том, что Джонсу помощь не нужна. Он уже оседлал Скарлетта и методично, безжалостно бил его кулаками по лицу. — Хватит! — Эмма отбросила крышку в сторону и схватила Киллиана за руки. — Остановись! Беда ведь будет, если ты его убьёшь. — Ей пришлось наклониться, чтобы посмотреть Джонсу в глаза сверкавшие гневом. — Киллиан, папа не хотел бы, чтобы ты портил руки. Холодный, убедительный тон заставил Джонса взглянуть на Эмму, а когда перевёл взгляд на руки, заметил содранную до крови кожу на костяшках и ощутил жгучую боль, разжав кулак. Джонс не мог не рассмеяться. — Твоя правда. Киллиан коснулся окровавленными пальцами лица Эммы. Он пришёл в бешенство из-за предательства Анабель, но это было ничто по сравнению с чувствами, которые охватили его при виде лежащей на земле Эммы и склонившегося над ней Скарлетта. — Ты-то как, ничего? — Да. Хотела въехать ему по яйцам, но спасибо, что побил его за меня. — Нет проблем, мне это понравилось. Подбирай рюкзак и жди меня там, на тротуаре. — Ты не будешь больше его бить? Эмма бесстрастно взглянула на изуродованное лицо Уилла. Как ей показалось, у него был сломан нос, рассечена бровь и выбиты два зуба. — Нет, — Киллиан резко повернул голову в сторону переулка. — Иди, Эмма, и жди меня. Взглянув в последний раз на Скарлетта, она повернулась и пошла прочь. — Я мог бы тебя убить за то, что полез к Эмме, — Джонс наклонился над Уиллом. — Ещё раз подойдёшь к ней или к кому-нибудь из нашей семьи, учти, я тебя убью. Киллиан распрямился. Скарлетт с трудом приподнялся на локтях. Его лицо горело, в теле было ощущение, будто его переехал грузовик. Никто никогда его так не бил. — Я тебе отплачу, — произнёс Уилл хриплым голосом. Киллиан презрительно изогнул бровь. — Попробуй! Мой тебе бесплатный совет, Скарлетт, вали отсюда, пока можешь ходить, не то в следующий раз одним носом точно не отделаешься. Когда Джонс ушёл, Уилл свернулся в клубок, пытаясь ослабить боль. А она, смешавшись с ненавистью, разъедала его. С трудом встав на ноги, плача и вытирая кровь, Уилл поклялся в один прекрасный день отомстить им. В один прекрасный день они все за это заплатят.-ХV-
14 июля 2020 г. в 23:14
Чтобы удавался всякий обман, считал Уилл, нужно найти самое слабое звено в цепи. За короткое время, проведённое в труппе Нолана, он всегда готов был выполнить любое поручение, подобострастно улыбался и постоянно держал наготове какое-нибудь льстивое слово. Он сочувственно внимал рассказу Мэри Маргарет о детских годах Киллиана и завоевал её сердце, сочинив историю об умершей матери и жестоком отчиме. Эта история удивила бы его родителей, которые скромно жили в Блумфилде, штат Нью-Джерси и за те шестнадцать лет, что сын прожил с ними под одной крышей, ни разу не подняли на него руку. Скарлетт ненавидел пригород, в котором жил, и по причинам, вызвавшим недоумение у его тихих, трудолюбивых родителей, презирал их, их образ жизни и скромные потребности.
Будучи подростком, Уилл не раз приводил в смятение родителей своим вызывающим поведением, а то и бунтом против них. Первый раз Скарлетт угнал родительскую машину в возрасте четырнадцати лет. Он направился тогда на Манхэттен. И достиг бы цели, если бы не отказался заплатить за въезд в туннель. В Блумфилд он вернулся в сопровождении полицейских, вёл себя дерзко и ни в чём не раскаивался.
Скарлетт стал специалистом по части мелких магазинных краж. Он воровал наручные часы, бижутерию, косметику, затем аккуратно укладывал всё это в некогда украденный кожаный чемоданчик, после чего продавал одноклассникам. Со скидкой.
Два раза Уилл совершал налёт на здание школы и учинял там разгром, получая удовольствие от разбивания окон, порчи водопроводных труб. Скарлетт при этом был достаточно осторожен и не болтал о своих похождениях. Ему удалось обаять учителей, и они ни разу даже не бросили подозрительный взгляд в его сторону.
Дома Уилл был настоящим хулиганом и регулярно доводил мать до слёз. Родители знали, что он крадёт у них. То двадцатка из бумажника исчезнет, то безделушки какие-нибудь, а то и ювелирное изделие. Они никак не могли взять в толк, почему Уилл считает, что вынужден воровать — ведь они неплохо обеспечивали его. Они не знали, что их сын ворует не потому, что ему это так уж нравится. Просто ему доставляло особое удовольствие причинять боль другим.
Он отказывался ходить на разъяснительные беседы, а если иногда родителям и удавалось затащить его к психологу, то он просто угрюмо сидел и слушал, не произнося ни слова. Уиллу было шестнадцать, когда мать ответила отказом на его просьбу покататься на её машине. Он же ответил ударом, рассёк ей губу и поставил синяк под глазом. Затем молча взял ключи от машины, вышел из дома и уехал. Скарлетт оставил машину у границы со штатом Пенсильвания. Домой он так и не вернулся.
Скарлетт никогда не думал о своих родителях. В его памяти никогда не всплывали рождественские праздники, дни рождения, поездки к океану. Все эти события для него ровным счётом ничего не значили, и поэтому их словно и не было вовсе. Семья Дэвида давала ему деньги на карманные расходы, обеспечивала блестящее прикрытие и предоставляла время, чтобы спланировать очередной вираж. Так как Уилл мог пользоваться ими, то презирал их в той же мере, в какой презирал и скромную семейную пару, даровавшую ему жизнь. По причинам, которые он сам не понимал и понять не пытался, Скарлетт больше всех ненавидел Киллиана. Чувствуя, что Эмма по-детски влюблена в Джонса, Уилл решил переманить её к себе. Кроме того, он считал девчонку самым слабым звеном в цепи.
Скарлетт стал уделять ей время и внимание, выслушивал её идеи, нахваливал её мастерство. Источая лесть, Уилл уговорил Эмму показать несколько фокусов. Он постепенно завоёвывал её доверие и привязывал к себе.
Он нисколечко не сомневался в её преданности и к концу второго месяца своего пребывания в Новом Орлеане решил пустить эту преданность в ход.
Скарлетт часто выходил встречать Эмму по дороге домой из школы, чем завоевал расположение как Дэвида, так и Мэри Маргарет.
Зима выдалась промозглой и влажной. Прохожие едва ли не бежали по улицам, торопясь поскорее окунуться в уют домашнего очага. Заметить в этом людском потоке Эмму не составило большого труда. Она медленно прогуливалась по тротуару, укрываясь от моросящего дождя под навесом сплошного ряда балконов второго этажа и рассматривая витрины. Многие продавцы хорошо знали её и тепло приветствовали, когда она заглядывала в какой-нибудь из магазинчиков.
С почтением и восхищением Эмма дотрагивалась рукой до выставленного товара, нередко задавая продавцам вопросы и стараясь запомнить ответы.
Она была на расстоянии двух домов, когда Скарлетт увидел её. Светлые волосы и тёмно-красная куртка светились в полумраке дня. Уилл уже настроился на определённый лад и когда подходил к Эмме, был в превосходном настроении.
— Привет, Эмма. Как прошёл день в школе?
— Нормально.
Эмма улыбнулась, взглянув на него снизу вверх. Она стала уже достаточно взрослой, чтобы почувствовать себя польщённой вниманием со стороны девятнадцатилетнего парня. Сердце внутри её упорно не желающей развиваться груди забилось чаще.
Один из магазинчиков на Квин-стрит торговал не столько драгоценностями, сколько разным ненужным хламом. Было там, правда, несколько интересных вещей, в большинстве своём недорогих. Хозяйка закупала товар партиями и пополняла свою прибыль гаданием на картах и по руке. Уилл заприметил этот магазинчик, потому что хозяйка обычно работала одна, а Эмма часто заходила туда, чтобы погадать.
— Хочешь узнать будущее? — Уилл улыбнулся. — Может, как раз карты расскажут, как ты написала контрольную?
— Никогда про такую ерунду не спрашиваю.
— Можешь спросить о своём парне… — Уилл посмотрел на Эмму так, что её сердце забилось быстрее, и, не дожидаясь, пока она пройдёт мимо магазинчика, распахнул дверь. — А может, гадалка скажет, когда ты выйдешь замуж.
Эмма опустила глаза.
— Ты ведь не веришь картам.
— Посмотрим, что она тебе скажет. Может, и поверю.
Мадам Фаустина восседала за прилавком. У неё было острое, густо нарумяненное лицо с огромными карими глазами. На голове красовался один из её многочисленных тюрбанов, на сей раз насыщенного ежевичного цвета. Из-под него выглядывали несколько выкрашенных в иссиня-чёрный цвет прядей. Тяжёлые серьги из горного хрусталя ниспадали на плечи, одетые в тёмно-фиолетовый кафтан. Вокруг шеи извивались несколько серебряных цепочек. На запястьях обеих рук звенели браслеты. Ей было за шестьдесят. По её словам, в роду у неё были цыгане. Возможно, это и соответствовало истине, но, каким бы ни было её происхождение, Эмма получала удовольствие от общения с ней.
Зазвенел дверной колокольчик, Мадам посмотрела на вошедших и улыбнулась. Игральные карты с яркими картинками были разложены на прилавке в форме кельтского креста.
— Я так и думала, что моя маленькая подружка должна ко мне сегодня заглянуть.
Эмма подошла поближе, чтобы рассмотреть карты. В магазинчике было довольно жарко, но она не обратила внимания на это обстоятельство. Курения, зажигаемые Фаустиной, а также духи, которыми она себя баловала, всегда источали восхитительный аромат.
— Ты пришла покупать, — поинтересовалась Мадам, — или счастья поискать?
— У вас есть время погадать?
— Для тебя, моя дорогая, у меня всегда найдётся время. Может, выпьем горячего шоколада, а? — Фаустина бросила взгляд на Скарлетта, и её улыбка стала таять. Было в этом парне что-то, что ей не понравилось, несмотря на открытую, дружелюбную улыбку и красивые глаза. — А вы? У вас есть, о чём спросить карты?
— Да нет, у меня всё нормально, — ответил Уилл, застенчиво улыбнувшись. — Меня это немного пугает. Ладно, Эмма, побудешь здесь, а я схожу в аптеку, мне там надо кое-что купить. Дома встретимся.
— Хорошо, — Фаустина собрала карты и встала. Эмма направилась к занавеске, отделявшей торговое помещение от задней комнаты. — Скажи папе, что я скоро буду.
— Ладно. Ну, пока.
Уилл двинулся к двери. Но, услышав шорох закрывшейся занавески, остановился. Дружелюбной улыбки как не бывало. Он специально открыл входную дверь, чтобы зазвенели колокольчики, после чего захлопнул её. Быстро обогнув столы, забитые как барахлом, так и драгоценностями, Скарлетт подошёл к прилавку. Под ним находился расписной портсигар, в котором Фаустина хранила дневную выручку. Улов оказался невелик — в дождливые зимние дни торговля шла вяло, однако Уилл взял всё до последней монетки. Засунув купюры и мелочь в карман, он осмотрелся, нет ли здесь ещё чего стоящего. Ему, конечно, хотелось бы побить здесь стекла и сервизы, но тогда возник бы повод предъявить ему обвинение. Вместо этого Скарлетт заполнил карманы медными безделушками и, аккуратно придерживая колокольчики, открыл дверь, выскользнул наружу и тихо, медленно закрыл её за собой.
За следующую неделю Скарлетт «взял» ещё четыре магазина в квартале. При этом он использовал Эмму. Они заходили вдвоём в магазин, и Уилл ждал, пока Эмма, известное в квартале лицо, займёт внимание продавца. Затем он набивал карманы всем, что плохо лежало, будь то ценная французская шкатулка или дешёвая сувенирная пепельница. Ещё один раз ему посчастливилось обчистить кассу, пока Эмму водили смотреть на только что привезённую из Парижа фарфоровую статуэтку.
Уилл вообще не интересовала стоимость добычи. Самое большое удовольствие он получал от осознания того, что наивная, доверчивая Эмма стала его непреднамеренным сообщником. Никто не стал бы обвинять дочку Дэвида Нолана в краже бижутерии и сувениров. Пока Эмма была с Уиллом, он мог набивать карманы сколько было его душе угодно.
Но главным событием той зимы в Новом Орлеане было переманивание Анабель от снедаемого любовью Джонса. Всё прошло так же легко, как и все маниакально-подлые магазинные кражи Скарлетта. Всё, что ему пришлось сделать, — это посмотреть, послушать и воспользоваться подвернувшимися возможностями.
Как и большинство юных влюблённых, Киллиан и Анабель были подвержены размолвкам. Главная их причина состояла в ограниченном количестве времени, которое Джонс мог уделять своей подруге, из-за чего она предъявляла всё бóльшие требования к каждой минуте его дня. Грин заставляла Киллиана пропускать репетиции, отменять выступления ради того, чтобы сходить с ним на вечеринку, на танцы или покататься на машине. Но хоть в нём и играла горячая ирландская кровь, всё же Джонс был слишком профессиональным артистом и слишком самозабвенным вором, чтобы отменить выступление или кражу даже ради Анабель.
— Послушай, ну не могу я, — раздражённо выдохнул Киллиан, перекладывая телефон к другому уху. — Анабель, я ведь тебе уже давно всё объяснил.
— Да ты просто упрямишься! — в трубке зазвучал явно срывающийся голос. Джонс почувствовал себя униженным. — Ты же знаешь, месье Нолан всё бы понял.
— Нет, не знаю, — ответил Киллиан. Он и не собирался просить Дэвида что-либо понять. — Я занят в эти выходные, Анабель. Я участвую в представлении.
— Я понимаю, представление для тебя важнее, чем я!
Естественно, представление было важнее, но Джонс счёл неразумным в этом признаваться.
— Я обязан этим заниматься.
— У Эшли будет тусовка года. Туда придут все. Её отец даже диджея нанял. Я просто умру, если туда не пойду.
— Ну так иди, — прошипел Киллиан. — Я же сказал тебе, насчёт меня не волнуйся. Не думаю, что ты будешь сидеть дома одна.
— Да уж, конечно, не буду, — сквозь слёзы зазвучал пронзительный смех. — Так уж я тебе и пойду на самую грандиозную тусовку года без парня! — прогнусавила она, после чего собрала все свои актёрские способности и вложила их в очередную просьбу: — Миленький, ну пожалуйста, уйди с первого представления. Было бы неплохо, если бы мы пошли туда вместе, а потом ты мог бы уйти.
Это прозвучало заманчиво. Это обещало приятное возбуждение. Быструю, захватывающую дух езду, адреналин. Но Джонс не настолько изменился за последние годы, чтобы забыть, когда следует, а когда не следует принимать предложение об удовольствии.
— Прости, Анабель, не могу…
— Не хочешь, — произнесла Грин ледяным тоном.
— Послушай… — начал было Киллиан, затем вздрогнул от резких коротких гудков. — Твою мать, — процедил он сквозь зубы и швырнул телефон на диван.
— Проблемы с девушкой?
Всё выглядело так, будто Уилл случайно заскочил в комнату из кухни с яблоком в руке. На самом же деле он подслушал весь разговор и уже строил свои планы.
— Она ничего не понимают!
Киллиан как правило не откровенничал с Уиллом, но на сей раз он был настолько разозлён и раздосадован, что ему захотелось довериться первому встречному.
— Какого чёрта я должен срывать всем график выступлений только из-за того, что какая-то Эшли Бойд устраивает какую-то там тусовку года?
Скарлетт сочувственно кивнул и впился зубами в зелёное яблоко.
— Не горюй, она это переживёт, — Уилл дружески похлопал Киллиана по плечу. — А если не переживёт, то ведь красивых девок на свете хоть отбавляй. Верно? — Он подмигнул Джонсу и поднялся по лестнице. Дела складывались так, что ему требовалось отвертеться от сегодняшнего представления. Уиллу предстояла тусовка.
Сказка о высокой температуре и головной боли — вот и всё, что ему понадобилось. Когда Киллиан готовился развлекать публику в «Кроличьей норе», Скарлетт стучал в дверь Анабель. Она открыла сама. Глаза её опухли от слёз и досады.
— Ой, Уилл, привет, — Грин шмыгнула носом и пригладила рукой волосы. — Какими судьбами?
— Меня послал Киллиан…
С извиняющейся улыбкой он вытянул руку, спрятанную за спиной, и протянул ей букет разноцветных маргариток.
— Ой, — Анабель взяла цветы и с наслаждением понюхала. Они были красивые, однако не заменяли грандиозную вечеринку года у Эшли. — Я так понимаю, это в качестве утешения?
— Ему правда очень жаль, Анабель. Киллиан расстроился из-за того, что ты не пошла из-за него на тусовку.
— Я тоже… — Взгляд Грин стал жёстче, она вздохнула и пожала плечами. Её родители ушли на весь вечер, её вечер был испорчен, а всё, что она получила, были лишь какие-то дурацкие цветы. — Что ж, спасибо, что принёс их.
— Рад стараться. Не так уж и трудно принести цветы красивой девушке. — Восхищение с оттенком страсти промелькнуло в его глазах прежде, чем он спешно отвёл взгляд. — Вообще-то мне пора идти. У тебя ведь дела…
— А нет никаких особых дел.
Анабель была польщена этим взглядом Скарлетта и тронута тем обстоятельством, что Уилл попытался этот взгляд скрыть. Подумав о той долгой и скучной ночи, которая ей предстояла, Грин решила, что глупо захлопывать дверь перед этим привлекательным парнем.
— Может, зайдёшь, коктейли выпьем или чего-нибудь ещё? Если, конечно, у тебя нет других планов.
— Было бы неплохо, если только твои предки не будут возражать.
— Да их нет, придут не скоро, — Анабель похлопала глазами. — Мне бы хотелось с кем-нибудь побыть.
— Мне тоже, — улыбнувшись, Уилл захлопнул за собой дверь.
Поначалу он изображал стеснительность, сидя поодаль от девушки на диване, пока они пили безалкогольные коктейли и слушали музыку. Постепенно Уилл переходил к роли приятного человека, с которым можно пооткровенничать. Он чуть было не дошёл до критики в адрес Джонса, но из осторожности вовремя остановился, понимая, что в этом случае Анабель сразу даст ему отпор. Прикрываясь стремлением компенсировать пропущенную вечеринку, Скарлетт пригласил её — с неким оттенком застенчивости — на танец.
Робкая восхищённость Уилла тронула Анабель. Покачиваясь в такт музыке, она положила голову ему на плечо. Когда Скарлетт начал ритмично поглаживать её вдоль спины, девушка лишь вздохнула.
— Я так рада, что ты пришёл, — прошептала Анабель. — Теперь я чувствую себя гораздо лучше.
— Мне было тяжело сознавать, что ты сидишь здесь одна в таком настроении. Всё-таки Киллиану очень повезло, что у него такая девушка, как ты. — Уилл замолчал, удостоверясь, что его слова услышаны. Когда он продолжил, голос звучал нетвёрдо: — Я… м-м-м… я всё время думаю о тебе, Анабель. Знаю, что не должен думать, но ничего не могу с собой поделать…
— Правда? — Глаза Грин заблестели, она откинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — А что ты обо мне думаешь?
— Думаю о том, какая ты красивая.
Уилл приблизил свои губы к её, почувствовав, как она вздрогнула. Его забавляло то, с какой лёгкостью девушки сдаются. Скажи ей, что она красива, и она поверит всем твоим словам.
— Когда ты приходишь в наш дом или в клуб, я не могу отвести от тебя глаз.
Скарлетт осторожно коснулся своими губами губ Анабель, затем, словно придя в себя, отпрянул.
— Прости, — он провёл дрожащей рукой по волосам. — Мне пора идти.
Но Уилл не пошевелился, а лишь стоял и смотрел на Грин. Мгновение спустя теперь уже она, как он надеялся и планировал, приблизилась к нему и обвила руками его шею.
— Не уходи, Уилл.
Скарлет остроумен, мило обошёлся с ней, к тому же классно целуется. Короче, отвечает всем требованиям Анабель. Уилл опустил девушку на кушетку и взял её. Его тело содрогалось от экстаза. Но ещё больший экстаз испытывал он от сладостного ощущения того, что наконец-то отобрал у Джонса что-то из того, что принадлежит ему.