Ветер, который сбежал

      Мэри Маргарет поправила волосы, проверила макияж, посмотревшись в зеркальце компактной пудры в футляре из горного хрусталя, и «зажгла» на своём лице яркую, приветливую улыбку. Она выпрямилась, отведя плечи назад, проверила, чтобы живот — который, как не печально было это признавать, понемногу становился ещё небольшой, но уже проблемой — был втянут. И только полностью удовлетворившись своим внешним видом, постучала в дверь номера Киллиана. «Это не значит, что я предаю Эмму, — нервничая, подумала Бланшар. — Я всего лишь собираюсь поздороваться и, может быть, что-нибудь посоветовать своему мальчику».       Но это совсем не значило, что Мэри Маргарет совершала предательство — хоть её сердце чуть не разрывалось от счастья увидеть его снова.       Бланшар дождалась, чтобы дочь ушла на пресс-конференцию.       К тому времени, как дверь, наконец, открылась, Мэри Маргарет успела съесть почти всю помаду. Задержав дыхание, она сосредоточилась на улыбке и остолбенела, тупо глядя на низкого, тёмноволосого мужчину, стоявшего с другой стороны дверного проёма. Он тоже упялился на неё сквозь очки в серебряной оправе и со стёклами в палец толщиной. «Киллиан, конечно, мог сильно измениться, — подумала Бланшар, — но он никак не мог стать на шесть дюймов ниже!» — Извините, я ошиблась номером. — Мэри Маргарет Бланшар! — в голосе чувствовались явный акцент уроженца Бронкса и неподдельная радость. Мэри Маргарет обнаружила, что незнакомец схватил и энергично тряс её руку. — Я узнал бы вас где угодно! Где угодно! Вы даже красивее, чем на сцене. — Благодарю вас… — По привычке Бланшар взмахнула пушистыми ресницами, в то же время отклонившись назад, чтобы незнакомец не смог затащить её в комнату. У неё был выработан надёжный инстинкт самосохранения от поклонников. — Боюсь, что я перепутала номер комнаты.       Но коротышка крепко держал руку Бланшар в своей, а другой поправил съехавшие с носа очки. — Я — Уильям. Уильям Сми. — Очень приятно с вами познакомиться. — Каждый продолжал тянуть в свою сторону. Заволновавшись, Мэри Маргарет бросила взгляд через плечо, чтобы прикинуть: придёт ли кто-нибудь на помощь, если она закричит. — Извините, что побеспокоила вас, мистер Сми. — Сми, просто Сми, — он усмехнулся, демонстрируя ряд прекрасных зубов, таких ровных, что казалось, над ними трудился целый инженерный корпус. — Зачем нам эти формальности, Мэри Маргарет? Какое великолепное представление было вчера вечером! — Его глаза, похожие на две чёрные фасолины, сияли. — Великолепное! — Спасибо.       Короткие рукава рубашки Сми открывали тоненькие, как зубочистки, ручки и костлявые запястья. Бланшар была хоть не намного, но выше него и прикинула, что в самом худшем случае, она сможет просто вытащить его в коридор. — К сожалению, сейчас я никак не могу с вами поболтать. Я опаздываю. — О-о, но ведь у вас найдётся время для чашечки кофе, — Сми взмахнул свободной рукой в сторону стола, на котором стояли чашки, горшочки и накрытые тарелки. — И для завтрака. Могу поспорить, что сегодня утром вы ещё ничего не ели. А я как раз заказал такие вкусные круассаны. Вы сейчас перекусите, выпьете чашечку кофе, расслабитесь. Я каждое утро обязательно завтракаю, иначе мой организм весь день страдает. Может, апельсинового сока? — Сми втянул Мэри Маргарет ещё на дюйм. — Они здесь выжимают его прямо из свежих апельсинов. — Нет, я и в самом деле не могу. Я просто… — Сми, прекрати разговаривать сам с собой! Ты меня с ума сведёшь.       С ещё мокрыми после душа волосами, Киллиан вышел из спальни, застегивая рубашку. Он остановился, как вкопанный, вздрогнул, а вместо досады его лицо выразило потрясение. — Зачем же я буду разговаривать сам с собой, когда здесь есть такая прекрасная женщина? — Сми внезапно поморщился от боли — это Мэри Маргарет невольно сжала его руку своей. — Именно прекрасная! И мы так мило болтаем. Я как раз приглашал мадам Бланшар присесть и выпить чашечку кофе, может быть, попробовать круассан. — Я… я выпила бы кофе, — с трудом произнесла Мэри Маргарет. — Отлично, отлично. Я сейчас вам налью. Сливки? Сахар? Или заменитель? — Да, отлично, — Бланшар было всё равно, даже если бы Сми налил из кофейника дизельного топлива, она смотрела только на Киллиана. — Ты прекрасно выглядишь, — Мэри Маргарет услышала слёзы в своём голосе и откашлялась, чтобы их скрыть. — Извини. Я помешала твоему завтраку. — Всё в порядке. Я так рад снова тебя видеть. — Это прозвучало так ужасно, так отвратительно вежливо. Киллиану хотелось просто стоять и смотреть на Мэри Маргарет, замечая и запоминая каждую мелочь. Красивое, на удивление молодое лицо, дурацкие серьги, качавшиеся в мочках ушей, уже заполнивший комнату запах духов «Chanel». — Так что садитесь, садитесь, — Сми манил Бланшар к столу. — Позавтракаете, поговорите.       Киллиан посмотрел в его сторону. — Исчезни отсюда, Сми. — Ухожу, ухожу, — Уильям возился с чашками и блюдцами. — Думаешь, я собираюсь здесь болтаться и испортить такую грандиозную встречу? Не-ет, миссис Сми не растила дураков. Я сейчас возьму свой фотоаппарат и пойду смотреть достопримечательности, как настоящий турист. Мадам Бланшар, — он опять схватил и сжал её руку. — Я счастлив, на самом деле счастлив! — Спасибо.       Сми послал Киллиану последний многозначительный взгляд, потом направился ко второй спальне и скромно закрыл за собой дверь. Даже если он тотчас же прижался ухом к замочной скважине, какое это могло иметь значение? — Он… э-э… очень милый человек. — Заноза в заднице, а не милый человек, — Киллиан выдавил из себя гримасу, которая почти могла сойти за улыбку. — Но я привык к нему, — нервничая, как мальчик на первом свидании, он засунул руки в карманы. — Так что, садись. Позавтракаем, поговорим.       Джонс с убийственной точностью скопировал мистера Сми, от чего губы Мэри Маргарет дрогнули. — Мне не хотелось бы забирать твоё время.       Киллиан предпочёл бы, чтобы ему в сердце вонзили нож. — Мэри Маргарет, пожалуйста… — Разве что чашечку кофе, — Бланшар заставила себя сесть, с приклеенной улыбкой на губах. Но когда взяла блюдце, чашечка на нём дрогнула и зазвенела. — Не знаю, что и сказать. Думаю, я просто хотела узнать, что с тобой всё в порядке. — Да, я цел и невредим, — Джонс тоже сел, но на этот раз аппетит подвёл его. Киллиан смог совладать только с парой глотков чёрного кофе. — А как ты? Эмма… вчера вечером она была в плохом настроении и не захотела поделиться со мной всеми новостями. — Я старею, — сказала Мэри Маргарет с притворной весёлостью в голосе. — Не похоже, — Киллиан внимательно посмотрел ей в лицо, сдерживая переполнявшие его чувства. — Ты не постарела ни на день. — Ты всегда знал, что надо говорить женщинам. Должно быть, это чисто ирландское, — Бланшар неровно вздохнула и принялась щипать круассан. — Робин чувствует себя хорошо. Только стал ещё ворчливей, чем раньше. Теперь он редко выходит на улицу. Ты знаешь, что Лерой женился? — Ворчун? Женился? — у Киллиана вырвался быстрый смешок, от которого у Мэри Маргарет на глаза навернулись слёзы. — Серьёзно? Как же это произошло? — Мы взяли Нову… на работу, — осторожно сказала Бланшар. Нельзя было проговориться, что Эмма наняла её как няню для Генри. — Она умная и добрая и влюбилась в Лероя без памяти. Ей понадобилось два года, чтобы сломить его. Я уж и не знаю, сколько часов она потратила, помогая ему возиться в гараже. — Я должен буду с ней познакомиться! — Воцарилась словно бы насмехавшаяся над ним тишина. — Ты можешь рассказать мне про Дэвида? — Ему не лучше, — Мэри Маргарет вновь подняла свою чашку с кофе. — Он ушёл куда-то далеко и не узнаёт никого из нас. Мы не стали… мы не смогли отдать его в больницу, поэтому за ним ухаживают на дому. Дэвид больше ничего не может делать сам. Это самое страшное — видеть его таким беспомощным. Бедная Эмма, ей так тяжело… — А тебе?       Мэри Маргарет поджала губы. Когда она вновь заговорила, её голос был сильным и ровным. — Дэвид ушёл. Я смотрю в его глаза, но там больше нет моего Дэвида. О, конечно же я сижу рядом с его телом, кормлю его или мою, но всё, что было Дэвидом, уже умерло. Его тело только лишь ждёт своей очереди. Так что мне легче. Я уже своё отгоревала. — Мне надо увидеть его. Мэри Маргарет… — Киллиан протянул к ней руку. Но в нескольких дюймах от её руки его пальцы остановились и замерли. — Знаю, что Эмма будет против, но мне надо его увидеть. — Дэвид спрашивал про тебя, десятки раз. — Это было и обвинение, и обида. Мэри Маргарет ничего не смогла поделать ни с тем, ни с другим. — Он всё время забывал, что тебя нет, и спрашивал снова и снова. — Извини, — выдавил Джонс и подумал, что это довольно жалкий ответ. — Как ты мог это сделать, Киллиан? Как ты мог уехать, не сказав ни единого слова и разбив столько сердец? — Джонс только покачал головой, и Мэри Маргарет отвела взгляд. — Теперь ты меня извини, — жёстко произнесла она. — У меня нет никакого права спрашивать. Ты всегда был волен уйти или прийти, когда захочешь. — Прямой удар, — пробормотал Киллиан. — Намного точнее, чем всё, что заявила мне вчера вечером Эмма. — Твой отъезд опустошил её жизнь! — Мэри Маргарет и не знала, какой горячий гнев прятался в её груди, пока он не вырвался наружу. — Она любила тебя ещё с тех пор, когда была маленькой девочкой. Эмма верила тебе. Все мы верили. Мы думали, с тобой произошло что-то ужасное. Мы были уверены в этом, пока Эмма не вернулась из Мексики. — Подожди, — Киллиан схватил руки Бланшар и крепко сжал. — Эмма ездила в Мексику? — Твои следы вели в Мексику. Лерой ездил вместе с ней. Ты даже не представляешь, в каком состоянии она была! «Испуганная, беременная, с постоянными приступами тошноты», — мысленно добавила Мэри Маргарет и, выдернув руку, встала. Она всегда была такой спокойной и уравновешенной, что подобная перемена потрясла Киллиана. — Эмма искала тебя, боялась, что ты умер, или заболел, или с тобой бог знает что случилось. Потом она нашла твой самолёт и человека, которому ты его продал. Тогда-то Эмма поняла, что ты не хотел, чтобы тебя нашли. Чёрт тебя раздери, Киллиан, я думала, она никогда не сможет оправиться после этого! — Бланшар резко придвинула стул к столу, зазвенела посуда. — Скажи мне, что ты потерял память. Скажи, что ты ударился головой и забыл нас, забыл всё. Ты можешь мне это сказать? — Нет.       Теперь Мэри Маргарет плакала. Крупные слёзы беззвучно катились по лицу, а Киллиан с несчастным видом смотрел на неё. — Я не могу тебе этого сказать и не могу просить, чтобы ты простила меня. Но я сделал то, что казалось мне самым лучшим для нас всех. У меня не было выбора. — У тебя не было выбора? Ты не мог хотя бы сообщить нам, что жив? — Нет. — Киллиан взял салфетку и встал, чтобы промокнуть её слёзы. — Я каждый день думал о вас. Весь первый год я просыпался ночью, думая, что дома, а потом вспоминал… И тянулся к бутылке вместо того, чтобы обнять Эмму. Это было всё равно, что умереть. Я хотел бы всё забыть, хотел бы обойтись без своей семьи… — Джонс сжал салфетку в руке и произнёс глухим голосом: — Мне было двенадцать, когда я нашёл свою мать. Я не хочу провести остаток своей жизни без неё. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы убедить тебя дать мне ещё один шанс?       В мире Мэри Маргарет для любви не существовало никаких преград. Она была всепроникающей и всеобъемлющей. Поэтому ничего другого Бланшар и не могла сделать. Она просто распахнула объятия и приняла в них Киллиана, покачивая его и поглаживая, а он уткнулся носом ей в шею. — Теперь ты дома, — шептала Бланшар. — Только это важно.       Киллиан узнавал в Мэри Маргарет всё то, что когда-то знал, любил и оставил: мягкость, доброту, силу. Чувства бушевали в его душе, переполняя её, словно взбунтовавшаяся река. Джонс мог только крепче прижиматься к Бланшар. — Мне так не хватало тебя, Мэри Маргарет. Господи, как же мне тебя не хватало! — Я знаю, — Бланшар опустилась на диван и, усадив Киллиана рядом с собой, позволила ему положить голову к ней на колени. — Я не хотела кричать на тебя, солнышко моё. — Я думал, что ты не захочешь меня видеть… — Джонс выпрямился, чтобы достать рукой до её щеки и погладить эту бархатистую кожу. — Я никогда не был достоин тебя. — Это глупо. Многие люди сказали бы, что мы достойны друг друга, — она всхлипнула и крепко обняла его. — Ты потом всё мне расскажешь, правда? — Как только ты захочешь. — Потом. Сейчас я хочу просто посмотреть на тебя… — Бланшар отодвинулась, не отпуская Киллиана, и окинула его лицо внимательным материнским взглядом. — Ну, ты выглядишь всё так же молодо, — кончиками пальцев она разгладила тоненькие морщинки у его глаз. — Только немного похудел и стал как-то… жёстче, — вздохнув, Бланшар поцеловала его в щёку и стёрла большим пальцем отпечатавшуюся помаду. — Ты был самым красивым мальчиком, которого я видела в жизни. — Когда Киллиан поморщился, Мэри Маргарет засмеялась. — Ты не забыл магию? — Я выжил только благодаря ей, — Киллиан взял её руки и прижал пальцы к губам, чувствуя в своём сердце бесконечную благодарность и стыд. Он готовился к гневу Мэри Маргарет, к холодной и презрительной обиде, даже к равнодушию. Но против постоянства её любви у него не было защиты. — Вчера ты была такой красивой. Я смотрел на тебя и Эмму на сцене, и мне казалось, что этих пяти лет никогда не было. — Но они были. — Да, были, — Киллиан встал, но не выпустил рук Мэри Маргарет. — Я не знаю такого заклинания, чтобы заставить их исчезнуть. Но я могу сделать так, что всё вернётся на свои места. — Ты всё ещё любишь её…       В ответ Киллиан только пожал плечами, но Мэри Маргарет улыбнулась, поднялась и взяла его лицо в свои ладони. — Ты всё ещё любишь её, — повторила она. — Но тебе понадобится больше, чем полный карман фокусов, чтобы вернуть Эмму обратно. Она не такая слабовольная, как я. — Ничего, я тоже не слабовольный, — проворчал Джонс. Вздохнув, Мэри Маргарет покачала головой. — Если ты попытаешься надавить на Эмму, то она только отдалится. Дэвид сказал бы, что на каплю мёда можно поймать больше мух, чем сбить свёрнутой газетой. Поверь мне: женщина, даже самая упрямая, любит, когда за ней ухаживают. — Киллиан только фыркнул, но Мэри Маргарет стояла на своём. — Я не имею в виду цветы и рестораны, солнышко. Дело в отношении. Эмме нужен достойный соперник, но ей нужен и заботливый кавалер. — Да если я встану перед ней на одно колено, она тотчас же двинет мне ногой в лицо! «Совершенно верно», — подумала Мэри Маргарет, но решила, что соглашаться вслух было бы недипломатично. — Я не говорила, что это будет легко. Но не сдавайся, Киллиан. Ты нужен Эмме больше, чем можешь себе представить. — Что ты имеешь в виду? — Просто — не сдавайся.       Задумавшись, Джонс вновь привлёк Мэри Маргарет к себе. — Эту ошибку я не повторю. И сделаю всё, что надо сделать, Мэри Маргарет. — Его глаза потемнели, словно перед ними появилось что-то ненавистное, что только он один мог разглядеть. — И сведу все счёты.

***

— И там в парке была большая собака. Золотого цвета. Она писала на все деревья.       Эмма посадила Генри на колени и смеялась, пока он пересказывал свои утренние приключения. — На все-все? — Может быть, на тысячу, — Генри смотрел в глаза своей матери взглядом отца. — А можно, у меня тоже будет собака? Я научу её сидеть, подавать лапу и притворяться мёртвой. — И писать на деревья? — Хм-м, — Генри усмехнулся и, повернувшись у матери на коленях, обнял её за шею. «Ты хорошо знаешь, как надо добиваться своего, — подумала Эмма. — Ты был папочкиным сыночком со своей самой первой беззубой улыбки». — Я хочу большую собаку. Мальчика. Его будут звать Понго. — Если у пса уже даже имя есть, то кажется, нам надо серьёзно подумать об этом, — Эмма потрепала сына по голове, взлохматив волосы. — А сколько ты съел мороженого?       Глаза Генри широко распахнулись. — Откуда ты знаешь, что я ел мороженое?       На рубашке Генри было красноречивое пятно шоколада, а пальцы казались подозрительно липкими. Но Эмма знала, как можно использовать такие явные улики: — Потому что матери, особенно волшебницы, всегда всё знают и всё видят.       Генри задумчиво надул нижнюю губу. — Но почему я ни разу не видел глаза у тебя на затылке? — Генри, Генри, — Эмма наигранно вздохнула, — разве я не говорила тебе, что это невидимые глаза?       Внезапно Свон подняла сына вверх, крепко держа обеими руками и зажмурившись, чтобы не заплакать. Она не могла понять, почему у неё слёзы наворачивались на глаза, не хотела даже думать, почему. Самое главное — Эмма держала в объятиях своего ребёнка, целого и невредимого. — Лучше пойди и вымой руки, Великий Генри, — её голос дрогнул, но она заглушила его, прижавшись губами к щеке сына. — Мне сейчас надо будет пойти на важную встречу. — Ты говорила, мы пойдём в зоопарк. — Так и будет, — Эмма поцеловала сына и поставила на пол. — Я вернусь через час, и мы пойдём считать, сколько обезьянок точь-в-точь похожи на тебя.       Смеясь, Генри затрусил прочь. Эмма нагнулась, чтобы подобрать маленькие машинки, пластмассовых солдатиков и книжки с картинками, валявшиеся по всему ковру. — Нова, я ухожу. Вернусь через час. — Не спеши, — пропела в ответ Нова, и Эмма невольно улыбнулась.       Тихая, надёжная, невозмутимая Нова. Эмма ни за что не смогла бы продолжать работать без твёрдой поддержки эфемерной гувернантки.       И подумать только, что Свон чуть было не отказала ей из-за её хрупкого внешнего вида и шепчущего голоса. Но всё-таки из целого легиона внушительных нянек, которые явились на собеседование, именно Нова смогла убедить Эмму, что под её опекой Генри будет невредим и счастлив. «Было что-то такое в её глазах… — думала теперь Эмма, выходя в холл. — Светло-серые, почти прозрачные, спокойные и добрые».       Из-за своего прагматизма молодая мать чуть было не отставила её кандидатуру в сторону, отдав предпочтение более внушительным и опытным конкуренткам, но Генри улыбнулся Нове из своей колыбели, и это решило дело.       Эмма до сих пор не была точно уверена, кто всё-таки выбрал няню: она или её сын? Теперь Нова стала частью семьи. Та единственная улыбка шестимесячного младенца добавила ещё одно звено к цепочке Дэвида Нолана.       Эмма предпочла спуститься по лестнице. Ей хотелось немного пройтись перед тем, как встретиться с ещё одним звеном. Недостающим звеном, с досадой подумала Свон и, расправив плечи, постучала в дверь Джонса. — Ты точна, как всегда, — заметил Киллиан, открывая дверь. — У меня есть только один час, поэтому давай сразу перейдём к делу, — Эмма проскользнула мимо Джонса, оставив за собой слабый запах диких цветов, от которого внутри у него всё перевернулось. — Опаздываешь на свидание?       Эмма подумала о своём сыне и улыбнулась. — Да, и не хотелось бы, чтобы он ждал, — Свон подошла к стулу, села и скрестила ноги. — Ну, что ж, рассказывай, Джонс. — Как прикажешь, Свон, — Киллиан заметил, что её губы дрогнули, но она быстро прогнала улыбку. — Выпьешь вина до обеда? — Ни вина, ни обеда, — Эмма по-королевски махнула рукой. — Говори. — Расскажи мне, как прошла твоя пресс-конференция. — То, что касалось тебя? — подняв брови, Эмма откинунулась на спинку стула. — Я сказала, что в моей программе появится новый человек, который должен будет их ошеломить. Маг, объехавший весь мир и познавший секреты майя, тайны ацтеков и магию друидов, — Свон слабо улыбнулась. — Надеюсь, ты не обманешь их ожидания? — Не волнуйся, справлюсь, — Киллиан взял со столика пару стальных наручников и принялся вертеть их в руках. — Ты не далека от истины. Я действительно кое-чему научился. — Например? — спросила Эмма. Джонс протянул ей наручники для осмотра. — Как проходить сквозь стены, как заставить исчезнуть самолёт и превратить слона в игрушку, как взобраться по столбу дыма. В Бангкоке я освободился из забитого гвоздями сундука. И украл огромный рубин. В Каире это был стеклянный ящик, брошенный в Нил. И изумруды, почти такие же зелёные, как твои глаза. — Очень увлекательно, — проговорила Свон и нарочито зевнула, возвращая ему наручники. Она не нашла никакой секретной защёлки. — Я провёл почти год в Ирландии, в зáмках с привидениями и прокуренных пабах. Там я нашёл то, чего нигде больше не чувствовал. — И что именно? — Можешь назвать это моей душой, — глядя ей в глаза, Киллиан защёлкнул наручники на своих запястьях. — Я узнал Ирландию: холмы, города, даже воздух. Единственным другим местом, в которое меня так же сильно тянуло, был Новый Орлеан. — Джонс развёл запястья в стороны так, что короткая металлическая цепочка звякнула. — Но может быть, это потому, что там была ты, Эмма. Я хотел бы отвезти тебя в Ирландию, — его голос звучал мягко. — Показать ту страну, где я родился. Показать её холодные, изумрудные луга, над которыми, похожий на дым, от земли поднимается пар. Испещрённые ветвистыми руслами рек долины и зелёные ущелья, с живописной береговой линией. Хочу, чтобы увидела прибрежную зону, изрезанную фьордами, и отвесные склоны скал, почти вертикально врезающиеся в море и делающие берега острова практически неприступными.       Эмма не могла оторвать от Киллиана глаз, ясно представляя себе всё то, что он говорил. Магия его слов была так сильна, что Свон видела зелёные луга, заросшие дикой высокой травой, окутанные туманом. Она отчётливо представила их вдвоём на морском побережье, длинном и каменистом. Ощутила резкий, пропитанный солью ветер, дующий с залива. Услышала пронзительные крики чаек, волны с грохотом разбивавшиеся о скалы и вздымавшиеся осколками водяных брызг. Она вообразила, как, стоя на берегу в объятиях Джонса, смотрела на линию горизонта, а Киллиан положил голову ей на плечо. Она почти что чувствовала его тёплые руки своей талии, такие нежные, что все былые желания вдруг вспыхнули ярким пламенем. Мысли будто затянуло туманной дымкой, от которой сложно избавиться.       Её ногти вонзились глубоко в ладони, затем она с усилием отвела глаза. — Отлично, Джонс. Очень трогательно, — и продолжила уже твёрже, когда снова посмотрела на него: — Попробуй это на том, кто тебя ещё не знает. — Какая же ты строгая женщина, Свон… — Киллиан держал наручники за одно кольцо и небрежно уронил их ей на колени. Эмма не без удовлетворения улыбнулась. — Вижу, ты тоже не разучился. Очень странно. Если ты настолько успешно трудился все эти годы, то почему же я ничего о тебе не слышала? — Думаю, слышала. — В дверь постучали, и Джонс встал, чтобы открыть, небрежно договаривая фразу: — Ты наверняка слышала об Арлекине. — О…       Эмма прикусила язык, потому что в номер вошёл официант, кативший перед собой тележку. Сжав руки, она подождала, пока он накрыл на стол, и Джонс подписал чек. Конечно же она слышала о нём. На Арлекине всегда была чёрная полумаска, из-за которой черты лица казались гротескными. Это странный, отказывавшийся от интервью маг, который появлялся в разных уголках земного шара, потом бесследно исчезал. — Я сделал заказ и для тебя, — проговорил Джонс, присаживаясь к столу. — Думаю, я ещё помню, что ты любишь. — Я же говорила, что мне некогда обедать.       Но из любопытства Свон приподняла крышку над блюдом. Цыплята с соусом «барбекю». Её губы сжались, а сердце забилось сильнее. «Интересно, — подумала Свон, — как Киллиан ухитрился их раздобыть — ведь этого блюда не было в меню ресторана гостиницы?» — Я их больше не люблю, — бросила Эмма и хотела было отвернуться. Киллиан схватил её за руку. — Давай будем цивилизованными людьми, Свон, — Джонс протянул ей розу, возникшую в его пальцах из воздуха. Эмма приняла цветок, но отказалась поддаться его чарам. — Кто бы говорил. — Если ты не захочешь поесть со мной, то я буду думать, что это потому, что меню напомнило тебе о нас. А значит, ты всё ещё любишь меня.       Эмма выдернула руку и отшвырнула розу на стол. Даже не присев, она схватила кусок цыплёнка и откусила от него. — Доволен? — Между нами никогда не было никаких проблем, — ухмыляясь, Джонс протянул ей салфетку. — Ты меньше измажешься, если сядешь… — Киллиан поднял руки. — Расслабься. У меня в рукаве ничего нет.       Эмма села и принялась вытирать соус с пальцев. — Значит, ты выступал под именем Арлекина. Я никогда не была уверена, что он вообще существует. — В этом-то вся прелесть, — Киллиан устроился поудобнее и положил ногу за ногу. — Я носил маску, делал своё дело, прихватывал ещё чуть-чуть, если мне что-нибудь нравилось, и двигался дальше. — Другими словами… — Соус был чертовски хорош, и Эмма слизнула ещё немного с большого пальца, — ты жульничал.       От этого заявления глаза Джонса полыхнули гневом. Эмма не зря надеялась, что такое обвинение сильно его заденет. Киллиан бросил ей взгляд, который запросто мог бы расплавить железо. — Я никогда не жульничал. — Хотя на самом деле в начале своей карьеры Джонс действительно заработал немного долларов на «Трёх картах» и «Напёрстках». — Это было турне.       Эмма пренебрежительно фыркнула и вернулась к цыплёнку. — Правильно. А теперь ты решил, что готов появиться на большой сцене. — Я всегда был готов появиться на большой сцене. — Единственным внешним признаком его раздражения было то, что он постукивал пальцами по лодыжке. Но Эмма знала Киллиана, она слишком хорошо знала его и с удовлетворением засчитала балл в свою пользу. — Ты же не хочешь услышать, где я был и почему. Так что давай просто решим, что я был в академическом отпуске. — Ах, как замечательно! В академическом отпуске! Это может означать всё, что угодно. Хорошо, Джонс, твой отпуск закончился. Ну, так в чём же дело? — И не одно дело, а целых три сразу, — Киллиан налил себе белого вина, но бокал Эммы оставил пустым. — Выступление, аукцион и сейф Скарлетта. Всё — за один уик-энд.       Эмма подняла брови, решив больше никак не реагировать на слова Джонса. — Ничего себе амбиции! — Я знаю себе цену, Эмма, — Киллиан вызывающе улыбнулся. — Сейчас я лучше, чем раньше. Лучше, чем когда-либо. — И такой же скромный? — Скромность — как такт. Она украшает только бездарных. Выступление станет нашим прикрытием для аукциона, — Киллиан показал Эмме пустую ладонь, потом повернул руку, и между пальцами у него возникло песо. — Аукцион отвлечёт внимание от работы у Скарлетта. — Песо исчезло. Щёлкнув пальцами, Джонс бросил три монетки в стакан Эммы. — Старый трюк, Джонс, — желая подыграть, Эмма высыпала монетки из стакана себе в руку. — И такой же дешёвый, как твоя болтовня. — Красивым жестом Свон развернула ладонь кверху, чтобы показать, что монетки превратились в маленькие серебряные шарики. — Меня это не впечатляет.       Киллиан даже не представлял, что равнодушие Эммы могло так его распалить. — Послушай дальше. После представления ты идёшь на аукцион. Ты — почётный гость, и очень хочешь купить себе какие-нибудь безделушки. — А ты?.. — Мне надо будет проследить за разборкой декораций в театре, но позже я к тебе присоединюсь. Ты будешь поднимать цену на перстень с изумрудом, но против тебя будет некий джентльмен, который, в конце концов, перебьёт твою ставку. — А что, если кто-нибудь третий перекупит у нас это кольцо? — Какую бы цену они не назвали, джентльмен всё равно её перекроет. Это богатый француз. Он романтик и хочет купить кольцо для своей невесты. Mais alors [1], — Джонс настолько легко перешёл на французский, что Эмма моргнула, — когда он осмотрит кольцо, как сделал бы любой практичный европеец, то обнаружит, что это подделка. — Кольцо будет подделкой? — Кольцо и многое другое, — Киллиан сцепил руки в замóк и положил на них подбородок. Его глаза светились таким знакомым радостным возбуждением, что Эмма чуть было не улыбнулась. — Потому что, a ghrá [2], тихим, тёмным предрассветным часом мы придём и возьмём свою добычу. А пока Вашингтон и вся его полиция будут шуметь, потрясённые таким наглым воровством восьми миллионов в драгоценностях, мы тихонечко проскользнём в Мэриленд и освободим кандидата в сенаторы от философского камня.       Это был не весь его план.       Отсутствовала одна крайне важная его часть, но Киллиану надо было выждать и лишь потом, очень осторожно, рассказать всё Эмме. — Интересно, — сонным голосом произнесла Свон, хотя на самом деле этот план Джонса околдовал её. — Я не понимаю только одной маленькой детали. — Какой же?       Эмма сложила ладони и ссыпала монетки Джонса рядом с тарелкой. — Во-первых, как, чёрт побери, мы попадём в охраняемую художественную галерею? — Точно так же, как и в дом в предместье, Эмма. Умело и с изяществом. У меня есть что-то, что нам поможет. Можешь назвать это секретным оружием. — Секретное оружие? — Совершенно секретное, — Киллиан взял руку Эммы до того, как она успела её отдёрнуть, и поднёс к губам. — Я всегда любил вкус «барбекю», — глядя на Свон, он провёл языком по костяшкам. — Особенно на твоей коже. Ты помнишь тот день, когда у нас был пикник? Мы лежали на ковре и слушали шум дождя. — Джонс повернул её руку и провёл зубами по запястью. — Я никогда не мог насытиться тобой. — Не могу вспомнить. — Пульс Эммы прыгал и бился. — Я часто бывала на пикниках. — Тогда я освежу твою память. Мы ели то же самое, — Джонс встал и медленно поднял Свон на ноги. — За окнами шёл дождь, в комнате был полумрак. Когда я прикасался к тебе, ты дрожала, точно так же, как дрожишь сейчас. — Я не дрожу. — Но это была неправда. — И я целовал тебя… сюда, — Киллиан дотронулся губами до её виска. — И сюда. — До щеки. — А потом… — Джонс остановился и выругался, потому что в замкé поворачивался ключ. — Что за город! — В дверь ввалился Сми, нагруженный пластиковыми пакетами с покупками. — Я мог бы провести здесь целую неделю. — Погуляй ещё хоть часок, — проворчал Джонс. — О-ой! Я вам помешал, — ухмыляясь, он поставил свои сумки на пол, бросился через комнату и, схватив руку Эммы, энергично затряс её. — Не мог дождаться нашей с вами встречи. Хотел даже ворваться в вашу гримёрку вчера вечером, но это могло стоить мне жизни. Я — Уильям Сми, партнёр Киллиана. — Партнёр? — эхом повторила Эмма. — Знакомься, Эмма, это наше секретное оружие, — раздосадованный Джонс сел и налил себе ещё вина. — Ясно, — Свон никак не могла понять, в чём дело. — И в чём же ваш секрет, мистер Сми? — Просто Сми. — Он обогнул Эмму и подхватил крылышко цыплёнка. — Киллиан вам ещё ничего не рассказал? Да я — настоящий вундеркинд! — Учёный идиот, — поправил Джонс, отчего Сми от души рассмеялся своим особенным, похожим одновременно и на скрип, и на икание смехом. — Он психует, вот и всё. Думал, что вы упадёте в его объятия. Этот парень — отличный вор, но с женщинами он совершенно не умеет обращаться.       Эмма искренне улыбнулась. — Кажется, мне нравится твой друг, Джонс. — Я не говорил, что он мой друг. Это заноза в заднице, песок в ботинке… — Муха в супе, — подмигнул Сми и поправил очки. — И конечно, он ни слова не сказал о том, как я спас его жизнь в Ницце? — Даже не упомянул. — Меня из-за тебя чуть не убили! — возмутился Киллиан. — Вы знаете, как через несколько лет всё перепутывается в памяти? — Всегда готовый поучаствовать в пирушке, Сми налил себе вина. — Но, так или иначе, в клубе возникли небольшие разногласия. — Дурацкая драка в дурацком баре, — Джонс отмахнулся от него бокалом. — И начал её ты. — Это всё мелочи. Мелочи. У нас возник спор с одним очень властным джентльменом из-за привлекательной молодой особы. В самом деле — очень привлекательной! — Старый козёл со шлюхой, — припечатал Джонс. — Разве я не предлагал заплатить ей больше? Бизнес есть бизнес, разве не так? Они же не подписывали контракт! — Эта мысль до сих пор возмущала Сми, так как противоречила самой идее свободы предпринимательства, но вздохнув и пожав плечами, он продолжил: — В общем, слово за слово, и когда появился Киллиан… — Когда я бросился спасать тебя от удара ножа под ребро. — Пусть так. Возникла перебранка. И именно я разбил бутылку виски о голову здорового мерзавца перед тем, как он успел перерезать тебе горло. Так где же благодарность? Я вытащил его на улицу — при этом ушиб ногу о стул и несколько дней хромал. Синяк, — Сми развёл руками. — Огромный! Размером с бейсбольный мяч, — он сморщился, отхлебнул и со вздохом прогнал неприятные воспоминания прочь. — Ладно, на чём я остановился? — Расскажи лучше что-нибудь новенькое.       Чтобы показать, что он не обижается, Сми похлопал Джонса по плечу. — Тогда мы и выяснили, что Киллиан — маг, а я в компьютерах — то же самое, что Месси в футболе. Ведущий нападающий. Нет такой системы, с которой я не смог бы справиться. Это божий дар, — Сми обнажил свои ровные зубы, и Эмма подумала, что он похож на очкастого бобра. — Бог его знает, откуда этот талант взялся. У моего папаши была булочная в Бронксе, так он никак не мог усвоить все кнопки на кассе. А я… Дайте мне ноутбук, и я в раю. Вот мы подумали, что друг другу пригодимся, и стали работать вместе. — Сми удрал в Европу после неудавшегося ограбления. — Немного не рассчитал, — тихо произнёс Сми, но его уши покраснели. — Компьютеры — это моя страсть, мисс Эмма, но воровство — моё искусство. К сожалению, я возгордился и поспешил. — Это случается даже с самыми лучшими из нас, — заверила его Свон и заработала его вечную благодарность. — Понимающая женщина дороже бриллиантов. — Эй, Сми, обо мне не забывай.       Подняв брови, Эмма повернулась к Киллиану. — Но видишь ли, Джонс, мне действительно нравится мистер Сми. И я верю, что ваши хакерские навыки проведут нас через систему сигнализации. — Не придумано ещё в мире такой системы, которая могла бы меня остановить. Вы попадёте туда, мисс Эмма, а потом выйдете оттуда. Что же до остального… — Давайте не будем торопиться, — прервал его Киллиан. — Нам нужно многое сделать, Эмма. Ты готова? — Я смогу справиться со своей половиной, Джонс. Как и всегда, — она с улыбкой повернулась к Сми. — Вы когда-нибудь бывали в Новом Орлеане? — Пока только жду этого удовольствия. — Мы летим туда завтра. Буду рада, если придёте ко мне на ужин, когда вам будет удобно, — она мельком взглянула на Джонса. — Думаю, его вы тоже можете захватить с собой. — Я буду держать его под контролём. — Уверена, что справитесь, — взяв бокал Киллиана, Эмма чокнулась со Сми, отчего его глаза-фасолины засияли. — Кажется, это начало замечательной дружбы. — Свон сделала глоток и поставила бокал на стол. — Вам придётся меня извинить, но я спешу на встречу. Буду ждать от вас новостей.       Когда Эмма вышла, Сми прижал руку к сердцу. — Боже! Что за женщина! — Сделай только шаг в этом направлении, приятель, и всю оставшуюся жизнь тебе придётся питаться через соломинку. — Думаю, я ей понравился. — Глаза, как звёзды, сияли за толстыми линзами. — Думаю, она потрясена. — Сми, вернись с небес на землю и тащи сюда свои инструменты. Посмотрим, как ты сможешь подделать подпись Скарлетта. — Даже его брокер не увидит разницы, Киллиан. Поверь мне. — Приходится, — пробормотал Джонс. — В этом-то вся проблема.