***
Киллиан, Киллиан, Киллиан. Эмма кипела от злости, когда он вместе с Мэри Маргарет показывал на репетиции номер под названием «Женщина в стеклянном ящике». Лерой вместе со Сми стояли в стороне. Они оторвались от своего электронного прерывателя, над которым сейчас работали, чтобы посмотреть этот номер. Стоило Джонсу вернуться, как он тотчас же стал солнцем, а все остальные стали вращающимися вокруг него планетами. Почему это произошло? Сие обстоятельство выводило Свон из себя. Всё было не так, как хотелось. Они репетировали в его огромной гостиной с высокими потолками и роскошной лепниной на них. Внезапно они оказались на его территории и выполняли его команды. Динамики стереосистемы изливали звуки рока. «Мы всегда работали под классическую музыку, — подумала Эмма, засунув руки в карманы джинсов. — Всегда». Её ещё больше раздражало, что рок его устраивал и подходил к номеру. Всё было быстрым, захватывающим, сексуальным. Всё, что Джонс делал, можно было охарактеризовать этими тремя словами. Эмма слишком хорошо знала, что публика будет в восторге от такого номера. И это ещё больше портило её и без того плохое настроение. — Хорошо. — Киллиан повернулся к Мэри Маргарет и поцеловал её в раскрасневшуюся щёку. — Время, мистер Сми? — Три минуты сорок секунд. — Сми только остановил секундомер. — Я думаю, можно ещё десять секунд срезать. Несмотря на включенный кондиционер, Джонс, одетый в сценический костюм, истекал пóтом. Тем не менее, ему нравилось вести этот номер на бешеной скорости и он жаждал сделать его ещё более коротким. — Выдержишь ещё один прогон, Мэри Маргарет? — Конечно. «Конечно, — ухмыльнувшись, подумала Эмма. — Для тебя, Киллиан, — всё, что только захочешь. И когда только захочешь». Эмма возмущённо повернулась и ретировалась в дальний угол комнаты. Она собиралась заняться номером «Вращающийся кристалл», на отработку которого ей не хватило времени перед последним представлением. Там, возле массивного камина стоял длинный мраморный стол с готовым для репетиции набором подставок. Ей особенно нравился кристалл, сделанный в форме бриллианта и переливающий всеми цветами радуги. Эмма взяла его в руки. Весил он, как оказалось, немало. В её воображении возникли классические мелодии Чайковского, затемнённая сцена, голубоватый свет скрещённых лучей прожекторов и она сама в сверкающем белоснежном наряде. Свон выругалась, когда её мечтания разбил первый аккорд рóковой композиции. Джонс услышал брошенный ему злобный выкрик и улыбнулся. — Лерой, а как насчёт того, чтобы заняться левитацией. По-моему, у нас есть для неё музыка. — Разумеется. Ворчун услужливо поплёлся выполнять поручение. — Выходит, ты водишь всех на поводу? — спросила Эмма, когда Киллиан подошёл к ней. — Это называется «взаимодействие». — У меня есть другое название. Самоуничижение. Пресмыкательство. — Стало быть, у тебя целых два названия. — Джонс накрыл своими руками её руки, лежавшие на кристалле. — Посмотри на всё с другой стороны, Эмма. Как только мы с этим разделаемся, ты можешь даже ко мне не подходить. Если не захочешь. — Я подумаю. — Уж лучше думать об этом, чем о том, что сейчас, когда соприкоснулись их руки, её кровь вскипела. — Я хочу поподробнее узнать о деле Скарлетта. Ты его от меня скрываешь, а мне это не нравится. — Это ты скрываешь, — ровным голосом произнёс Джонс, — а не я. — Не понимаю, о чём ты говоришь… — Свон отвела глаза. — Понимаешь. Прекрасно понимаешь. Есть что-то такое, о чём ты мне не рассказываешь. Что-то, из-за чего все дрожат. Как только расколешься, мы проясним ситуацию. — Расколюсь? — Эмма метнула смертоносный взгляд в сторону Джонса. — И что же это такое я тебе не рассказываю? Что же это может быть? Давай подумаем… может быть, то, что я тебя ненавижу? — Нет. — Киллиан опередил Эмму, проведя ладонями по предплечьям. Её руки не успели оторваться от кристалла. — Ты уже цéлую неделю стараешься меня в этом убедить. Но ведь ты ненавидишь меня только, когда сама себя заставляешь об этом думать. — Но это происходит так естественно. — Свон улыбнулась. И эта нарочито милая улыбка резала как острое лезвие ножа. — И только потому, что ты всё ещё без ума от меня, — Киллиан поцеловал Эмму в кончик носа. Она же зашипела на него. — Мы здесь на работе, да? — Да. — Так вот давай работой и займёмся. — Джонс медленно и зловеще улыбнулся. — И тогда посмотрим, что происходит естественно, а что нет. — Мне нужно больше информации. — Ты её получишь. Как получишь и камень, когда всё закончится. — Стой! — Эмма схватила Киллиана за руку в тот момент, когда он отворачивался. Дрожащими руками она снова положила кристалл на место. — Что ты сказал? — Что камень будет твоим, когда всё закончится. Можешь быть уверена на все сто процентов. Свон всмотрелась в лицо Джонса в ожидании услышать всю правду, но лишь пожалела, что не может видеть его мысли, как раньше. — Почему? — Потому что я тоже его люблю. Эмма ничего не могла сказать, потому что это была правда, и она это увидела. Свон затаила дыхание, с трудом выдыхая слова. — Мне хочется тебя ненавидеть, Джонс, — выдавала из себя Эмма. — Мне очень хочется тебя ненавидеть. — Лихо сказано, а? — Киллиан провёл пальцем по её щеке. — Мне это чувство знакомо, потому что мне хотелось тебя забыть. Мне очень хотелось тебя забыть. Эмма посмотрела в его глаза, и Джонс впервые с момента своего возвращения увидел, как она открывается ему. «Червяком пролез в её душу, — подумал Киллиан не без отвращения. — Воспользовался её любовью к Дэвиду. Надо было выбрать другой путь». — Почему? — Эмме не хотелось задавать этот вопрос, она боялась услышать ответ. — Потому что любовь к тебе, воспоминания о тебе убивают меня. Её колени затряслись, сердце растаяло. — Меня тебе не взять, Джонс. — Ага, — Киллиан взял Эмму за руку и повёл на середину комнаты, — но я всё равно возьму. — Почти готово, — присвистнул Лерой. «Здóрово, что они снова вместе, — думал Ворчун. — Пусть даже они и не улыбаются». Его потрясли искорки, пролетавшие между ними. Ворчуну казалось, что такие искорки появляются только когда влюблённые остаются вдвоём в темноте. Проявление интимности на публике рискованно. Эмма подняла руки, так, чтобы Лерой смог закрепить на них верёвки. Но Свон, не отрывая глаз, смотрела на Киллиана. Она вынуждена была, пусть и с неохотой, признать, что ей нравится именно этот номер. Были в нём и огонь, и плавность, и драма, и поэзия. Кроме того, Эмме нравилось пререкаться с Киллианом по поводу каждой детали этого номера. — Музыку будем использовать? — Ага, только её подберу я. — Это ещё почему?.. — Потому что ты подбирала свет. Эмма нахмурилась, но с такой самоуверенной личностью не поспоришь. — И что же будет за музыка? — Конечно, рок, — Киллиан ухмыльнулся, когда она закатила глаза. — Да, Свон, это не классическая музыка, но это классика. — Если бы ты хоть чуть-чуть умел сам сочинять музыкальные темы для шоу, то ты бы знал, что одна основная мелодия должна проходить через всё представление. — А если бы ты обладала хоть каким-нибудь чутьём, ты бы знала, что смена ритма добавляет шика. — Шик… — Эмма, поморщившись, перекинула волосы за спину. — Давай попробуем. — Давай. Включи музыку, Лерой. Эмма взметнула руки вверх и закачалась. Киллин вытянул руки вперёд и зашевелил пальцами, как бы подзывая к себе. Или заставляя подойти. Всячески противясь, Свон закрыла предплечьем лицо и протянула другую руку к нему, после чего нехотя отвернулась. Эмма не отступала, она завлекала. Глядя на неё и только на неё, Джонс следовал за ней, с зеркальной точностью отражая каждый её шаг, словно их связывали невидимые нити. Они коснулись друг друга пальцами, застыли на мгновение и разошлись. Эмма почувствовала, как некая тяга, словно густое терпкое вино, ударила ей в голову. Забыв о сценарии, Свон смотрела Киллиану прямо в глаза и не могла оторваться. Джонс пронзал её своим сосредоточенным взглядом, и она могла теперь легко и мечтательно вертеть головой. Эмма, возможно, одержала бы верх в этом поединке. Впрочем, не исключено, что, отступая, она уже одержала верх. Киллиан взметнул вверх руки, этим театральным жестом моля Эмму. Она же ускользнула. И тут же остановилась, застыв на месте, когда его руки опустились и потянулись к ней. Медленно, как будто в трансе, Свон обернулась. Эмма не шелохнулась, когда Киллиан подошёл вплотную. Он провёл ладонью перед её лицом. Её закрытые веки задрожали. Их тела почти касались друг друга. Стоя к Свон так близко, Джонс водил вокруг неё руками. Его движения были долгими, медленными, томительными. Эмма встала на цыпочки и откинув голову назад, оторвалась от пола. Пока музыка набирала ритм, Киллиан делал пассы руками. Тело Свон трепетало, не подчиняясь её сознанию. Эмма следила за Джонсом из-под ресниц. Она не могла контролировать себя сейчас и была уверена, что закричит от желания и досады, если эти руки будут продолжать виться вокруг неё, не касаясь. Киллиану казалось, что он слышит, как бьётся сердце Эммы. Он с трудом удержался от желания прижать руку к её груди и почувствовать эти удары. У него пересохло во рту, и Джонс знал, что дышит слишком быстро. Но сейчас он уже вышел из иллюзии. Киллиан хотел сделать этот номер романтическим, сексуальным, — зная, что будет плыть стоя, но не знал, как быстро утонет. Джонс наклонился к Эмме. Его губы приблизились к её губам. Тихий звук, который она издала, сдерживая стон, показался ему криком. Киллиан взял руку Свон, провёл по ней одной рукой до плеча, второй — по спине. Когда их пальцы сомкнулись, Джонс тоже начал подниматься. Его взгляд не отрывался от лица Эммы, когда они вдвоём неподвижно лежали в воздухе. Когда музыка стала затихать, Киллиан повернулся, положил ей руку под голову и коснулся губ Свон своими. Сомкнувшись, и сделав оборот, их тела вернулись в вертикальное положение. Когда их ноги коснулись земли, руки Джонса всё ещё обвивали Эмму, а её губы были всё ещё в его плену. Сми, прокашлявшись, нажал на кнопку. — Не думаю, что кого-то волнует время, — шепнул он и запихнул секундомер в карман. — Пошли, Лерой, нам надо в автомагазин. — Куда? — В автомагазин. Нам нужны запчасти. Лерой удивлённо заморгал. — Какие ещё запчасти? — Те самые запчасти, — Сми закатил глаза и мотнул головой в сторону Эммы и Киллиана. Они уже прервали поцелуй и смотрели друг на друга. — Ой, мне тоже кое-что нужно купить, — прослезившаяся Мэри Маргарет схватила Ворчуна и потащила его к выходу. — Мне очень много чего нужно. Пошли. — А как же репетиция?.. — По-моему, они уже к ней остыли, — сказал Сми и с улыбкой принялся выпроваживать Лероя из комнаты. От тишины у Эммы закружилась голова. — Номер… затянулся. — Это ты мне говоришь! — Джонс, казалось, вот-вот взорвётся. Он водил руками вверх-вниз по её спине прежде чем освободить от снаряжения для левитации. — Но финал будет — закачаешься. — Над ним ещё работать надо. — Я говорю не о финале номера. — Киллиан снял с себя снаряжение. — Я говорю о нас с тобой, — глядя на Эмму, он провёл пальцами по спине, — и об этом. Киллиан ещё раз нежно поцеловал Эмму. Ей ничего не оставалось, кроме как ухватиться за его плечи, чтобы удержать равновесие. — У тебя не получится меня соблазнить… Киллиан провёл губами по её подбородку. Он знал, как вызвать в ней дрожь. — Спорим, получится? — Я могу уйти от тебя, когда захочу, — произнесла Эмма, прижимаясь к нему и водя губами по его лицу. — Ты мне не нужен. — И ты мне тоже… Если бы только её тело перестало дрожать, Эмма бы наверняка пришла в себя. А сейчас ей только надо было держать себя в руках. Свон знала, что делала. Надеялась, что знала. Из-за этих ужасных приступов влечения всё остальное казалось ничтожным и жалким. Всё сводилось только к Джонсу, и ни к чему другому. Эмма прильнула к Киллиану, обвила шею руками и, встав на носочки, сделала то, о чём мечтала последние недели: коснулась его губ своими. Джонс крепко прижал Свон к себе, врываясь языком в её рот, углубляя поцелуй. Его рука нырнула под рубашку и, погладив плоский живот, требовательно сжала грудь. Первая пуговица, вторая, затем Киллиан, простонав что-то, шумно выдохнул и отстранил Эмму от себя. — Если ты не готова, то не нужно. Свон закрыла Джонсу рот рукой. Они оба долго ждали этого момента, и ждать ещё было бы преступлением. — Я готова, давно готова, — прошептала Эмма и на шаг отошла. Свон не стала возиться с пуговицами, одним движением стянув рубашку, потом избавилась от бюстгальтера и потянулась к молнии на джинсах. Киллиан следил за каждым её движением, как изголодавшийся хищник за долгожданной добычей, сдерживая нетерпение, ожидая подходящего момента. Эмма приспустила джинсы с бёдер, позволяя им самим соскользнуть вниз, и дотронулась до тонкого кружева белья. Момент настал. Киллиан бросился к ней, накрывая губы жадным поцелуем и требовательно стягивая прозрачные трусики, не способные ничего скрыть, только подчеркнуть и усилить желание сорвать их. Пиджак, галстук, рубашка — они лихорадочно избавлялись от одежды. Джонс оторвался от губ Свон и развернул её, прижимая к столешнице и резким движением раздвигая ноги. Она наклонилась вперёд и вздрогнула, ощутив разгорячённой кожей прохладный мрамор, затем потёрлась задом о бёдра Киллиана, призывая взять её здесь и сейчас. Когда ягодиц коснулась твёрдая мужская плоть, Эмма застонала и нетерпеливо дёрнулась, не понимая, почему Киллиан тянет, а потом и вовсе протестующе округлила глаза, когда вместо жара и наполненности почувствовала прохладу и пустоту. Киллиан рассмеялся, подхватил Эмму под ягодицы и, прошептав «потóм», понёс её в спальню. Джонс благодарил все земные и небесные силы за то, что даровали ему прозорливость, благодаря которой он успел приобрести кровать. Потóм, когда они снова станут ближе, он будет брать её где и как угодно, а сейчас нужно сделать всё правильно. Опустив Эмму на кровать, Киллиан полностью разделся и понял, что правильно не получается. Свон, забыв о смущении, придвинулась к его бёдрам и медленно провела язычком по гладкой головке, затем обхватила её губами, вырывая из горла Джонса судорожный вздох, и медленно заскользила по всей длине. Эмма хотела его всего. Хотела почувствовать вкус и ощутить твёрдость. Желала насладиться властью, которую получила над большим и сильным мужчиной. Киллиан запустил руку ей в волосы, путаясь в мягких локонах, и в такт её движениям, плавно задвигал бёдрами. Ласки Эммы были невыносимо приятными и мучительно нежными. В последний раз насладившись ощущением горячих губ на своём члене, Джонс остановил Свон и легонько толкнул на кровать, опускаясь сверху. Киллиан остановился всего лишь на мгновение, чтобы посмотреть на Эмму сверху вниз и вспомнить — заставить её вспомнить всё, чем они были друг для друга, что делали друг для друга и друг с другом тогда, пять лет назад. Эмма не боролась с приливом чувств. Не могла. Джонс возвращал ей всё, некогда отобранное, и даже больше. Она уже почти разучилась страстно желать и никогда по-настоящему не понимала, что значит забыть обо всякой воле. После столь долгого воздержания казалось так просто, так естественно отдаться чувствам. В следующий раз они доведут дело до конца, а сейчас Киллиан хотел, чтобы они оба в полной мере наслаждались процессом. Желал накрыть податливое тело своим и брать, пока Эмма не начнёт громко стонать от удовольствия. Киллиан медленно провёл членом по её плоти, проверяя готова ли она принять его. Свон была готова. До конца погрузившись в неё, такую тугую и горячую, Джонс не сдержал стон, опасаясь кончить только от одного ощущения обжигающей тесноты её тела. Он на мгновение замер, затем вышел на всю длину, желая продлить удовольствие, двигаясь размеренно и неторопливо. Но Эмма, нащупав ритм, в котором они оба смогут достичь развязки, сводила с ума движениями бёдер, заставляла терять контроль и увеличивать темп. Толчки становились сильнее и резче, стоны — громче, а вдохи — отрывистей и короче. Когда Свон больно впилась ногтями в спину и сжалась, как тугая пружина, Киллиан закрыл ей рот поцелуем, впитывая в себя довольное мурлыканье и ощущая, как она, испытав оргазм, постепенно расслабляется. Прикусив её губу, Джонс дал волю собственным желаниям: он быстрым движением перевернул Эмму на живот и снова вошёл, резко и глубоко. Запустив руку в пшеничные волосы, он намотал их на кулак и потянул на себя, двигаясь жёстче и свирепей, намеренно приближая финиш. Сейчас Киллиан хотел кончить именно так, и он кончил. Бурно, ярко, остро. Киллиан замер, распластавшись, на месте, не в силах оторваться от Эммы. Джонс чувствовал, что она слишком долго молчит. Если бы все было как раньше, Свон бы лениво погладила его рукой по спине, вздохнула, прижалась бы к нему, шепнула бы что-нибудь такое, от чего он бы засмеялся. Но не было ничего, кроме этого долгого молчания. Это испугало его и уже начинало выводить из себя. — А не жалеешь ли ты, что это произошло? — Властным движением Киллиан запустил руку в светлые волосы и, не давая Свон пошевельнуться, откинулся, чтобы взглянуть на неё. — Себя, может, ты в этом и убедишь, но меня не сможешь. — Я разве сказала, что жалею? — Трудно было сохранять спокойствие, когда нарушается привычный ход жизни. — Я знала, что это произойдёт. Я это поняла в тот момент, когда вошла в свою гримёрку и увидела тебя там. — Свон небрежно пожала плечами. — Я часто совершаю ошибки и не жалею о них. Глаза Киллиана заблестели, и он откатился от Эммы. — Знаешь куда ударить. Всегда знала. — Это не ответный удар. — Свон решила подойти к проблеме с практической стороны. — Мне понравилось заниматься с тобой сексом. У нас всегда хорошо получалось в постели. Джонс схватил Эмму за руку прежде, чем она успела дотянуться до рубашки. — У нас всё всегда хорошо получалось. — Получалось, — осторожно согласилась Эмма. — Скажу тебе честно, Джонс: я не уделяла много времени таким вещам с тех пор, как ты ушёл. Киллиан не мог сдержаться. Его эго раздулось, словно воздушный шар. — Что, правда? Эмма не могла понять, как может один мужчина одновременно разгневать, возбудить и развеселить женщину. — Не смотри так самодовольно. Это был мой выбор. Я была занята. — Должен признаться, — Киллиан лениво провёл пальцем по груди Эммы, — что ты была единственной, кого я испортил. — Я хочу сказать, — Свон шлёпнула Джонса по руке, отодвинув её прежде, чем прикосновение растворило бы остатки гордости, — ты поймал меня в… — «уязвимый» было не совсем подходящее слово, — во взрывоопасный момент. Мне кажется, всякий, кто поднёс бы в тот момент спичку, зажёг бы меня. — Если об этом речь, то ты, должно быть, уже вся выгорела. У Джонса всегда была быстрая реакция. Эмме не стоило удивляться тому, что она опять лежала на спине, а он тем временем доказывал с помощью рук, что огонь можно извлечь даже из потухших угольков. — Это просто секс, — выдохнула Свон. — Естественно, — Киллиан снова провёл пальцами по груди. — Так же красное дерево — это просто древесина, — он наклонился и сжал зубами её сосок, заставив Эмму вонзить ногти в его спину, — а бриллиант — это просто камень. Свон хотелось смеяться. Ей захотелось кричать. — Заткнись, Джонс! — С удовольствием… — Киллиан приподнял Эмму, взяв за талию, и вошёл в неё.***
Густая тёмная ночь давно опустилась на город. Новый Орлеан засыпал. Кто-то, уютно устроившись в мягких постелях, давно наслаждался благословенным отдыхом, который давал сон. Кто-то, устало зевая, только собирался нырнуть в тёплые объятия пушистого одеяла. А кто-то и не думал тратить драгоценное время, ласковую летнюю ночь, на просмотр сновидений, предпочитая каждую секунду наслаждаться жизнью и получать настоящее, реальное удовольствие. Тусклый лунный свет соблазнительно играл тенями погружённой в вязкую темноту спальни. Они то удлинялись и дрожали, как неровный свет свечи, то сплетались в причудливые фигуры, когда свет фар проезжавших машин захватывал их в медленный танец. День был тяжёлым и долгим, но спать не хотелось. Слишком много сегодня произошло, слишком сильны были эмоции. Эмма не считала себя выгоревшей. Скорее, вычерпанной до конца. Её тело, казалось, уже ни на что не могло реагировать. Приводя в порядок мысли, Свон впервые оглядела комнату. Там не было ничего, кроме кровати, на которой они лежали, и огромного платяного шкафа из красного дерева, если не считать одежду, разбросанную на покрытом ламинатом полу, висящую на дверной ручке и сваленную в кучи в углах. «Как похоже на Киллиана, — подумала Эмма. — Как похоже на него и то, что он подвинулся, чтобы я смогла столь естественно обвиться вокруг него». Сколько раз они лежали так ночами. Было время, когда Эмма, спокойная и довольная, сразу погружалась в сон. Но сейчас они были совершенно разные люди. Свон привстала. Джонс обхватил её рукой. — Киллиан, это ничего не меняет. Он открыл один глаз. — Душа моя, если ты хочешь, чтобы я доказал свои способности, то я буду безмерно рад. Дай мне только пару минут. — Всё, что мы доказали, так это то, что мы пока ещё умеем тереться друг об друга. — Гнев Свон почти пропал, сменившись печалью, которая стала ещё сильнее. — Нет нужды… Это ещё что такое? — Эмма повернулась, чтобы посмотреть на его лопатку. — Татуировка. Ты что, никогда татуировки не видела? — За всю жизнь всего несколько раз. Свон сложила губы трубочкой, изучая татуировку Киллиана в лунном свете. Над тем местом, где начинались шрамы его юности, красовался разукрашенный волк с раскрытой пастью. Эмма не знала, что лучше — засмеяться или заплакать, и выбрала первое. — Бог ты мой, Джонс, ты что спятил, что ли? Он пришёл в замешательство. — Татуировка в моде. — Ах, ну конечно, ты же у нас стильный мужчина. Но какого чёрта ты дал кому-то себя уродовать… — Эмма резка замолчала, смутившись. — Извини. — Ничего, — Джонс пожал плечами и убрал волосы с глаз, после чего сел на кровати. — Как-то раз ночью мне стало противно от всего на свете, я был слегка пьян и очень опасен. Я решил тогда, что лучше сделать татуировку, чем искать чью-нибудь шею, чтобы свернуть её. Да и к тому же татуировка напоминает мне о том, откуда я пришёл. Эмма изучала Киллиана глазами, этот вызывающий наклон головы, блеск тяжёлых, мрачнеющих глаз. — Знаешь, я почти поверила в теорию Мэри Маргарет о потере памяти. — Скажи мне, когда захочешь узнать правду. Получишь её целиком. Свон отвела взгляд. Ему было легко, слишком легко завладеть ею. — Это ничего не изменит. Что бы ты ни говорил, эти пять лет из памяти не сотрёшь. — Если только ты сама не захочешь меня выслушать… — Киллиан взял лицо Эммы в свои ладони, убрав её волосы так, чтобы только его пальцы обрамляли лицо. Нежность, которую он забыл, которую она считала истлевшей в нём, вернулась. Такие вещи ещё труднее побороть, чем страсть. — Мне надо поговорить с тобой, Эмма. Мне так много надо тебе сказать. — Всё не так, как было раньше, Киллиан. Ты даже представить не можешь, насколько всё изменилось… — Если бы Эмма решила остаться, то, наверное, предварительно не подумав, сказала бы что-нибудь из того, о чём сейчас говорить не стоит. — Былого уже не вернёшь, мне теперь надо думать о том, как жить дальше. — Мы можем уехать, куда только захотим. У нас всегда есть такая возможность. — Я привыкла ездить одна, — Свон глубоко вздохнула и начала одеваться. — Уже поздно, мне пора домой. — Оставайся… — Киллиан коснулся пальцами волос Эммы, соблазн был почти выше её сил. — Не могу. Джонс сжал пальцы в кулак. — Не хочешь. — Не хочу. — Эмма разгладила на себе рубашку и встала. Легче было чувствовать себя сильной, стоя на ногах. — Я теперь сама себе хозяйка. Ты можешь остаться со мной, можешь уйти, а я смирюсь и с тем, и с другим. Если я и должна тебе что-то, то только отблагодарить тебя за то, что ты сделал меня достаточно сильной, чтобы преодолевать любые невзгоды. — Свон наклонила голову, желая только, чтобы в душе была такая же смелость, как и в словах. — Так что спасибо, Джонс. Её столь лёгкий отказ резал без ножа. — Не стоит благодарности. — До завтра. Эмма спокойно вышла из комнаты, но, спустившись по лестнице, стремглав выбежала из его дома.