***
Катара лежала в купели с горячей водой, положив голову на бортик из белого мрамора и рассматривала узоры, в которые собирался под потолком горячий пар. Вода в этом источнике была густого молочно-белого цвета, так что Катаре казалось, что она плавает в огромной чаше с молоком. Глубокий вдох. Катара дотронулась до своего лица и провела ладонью вниз по шее, плечу, груди, задержавшись на области сердца. "Магия воздуха начинается с сердца", сказал ей однажды Аанг, положив свою руку туда, где сейчас была её собственная. Катара скользнула рукой ниже к солнечному сплетению. "Магия огня – с живота, четыре пальца выше пупка". Как целитель она хорошо знала теорию чакр, но в тот вечер дала возможность Аангу "проинструктировать" её, особенно учитывая, что его ладонь путешествовала по её телу с такой озорной лаской. Это было то трепетное время, когда искра между ними ещё была такой яркой, и подростковые гормоны делали своё дело. "А вот зде-есь", – тогда, много лет назад, ладонь Аанга скользнула к низу её живота – и сейчас, лёжа в молочно-белой воде, Катара повторила это движение – "здесь начинается вода"… Она понимала, что это значит, но когда руки Аанга оказывались ниже её пупка, ощущение, рождавшееся внутри, больше напоминало пламя. Катара погладила себя по животу, только слегка касаясь линии волос на лобке. "Пламя воды", – подумала Катара, и провела пальцами сквозь атласную воду термального источника. Именно такой была вода в этих местах – пламенной. Катаре нравилось это чувственное тепло. "Чакра воды", – звучали слова Аанга в её голове, – "отвечает за удовольствие. Её блокирует чувство вины. Чакра огня – отвечает за наши желания. Её блокирует стыд". Катара вспомнила её недавний визит к Хилле, диковатой травнице из её племени. Как она там сказала? Днём девичье лоно – словно морской ёж, а ночью – как открытое… Катара точно не помнила. Но суть уловила – за свою жизнь Хилла повидала столько замужних и незамужних девушек, открывающих для себя мир запретной любви, что само слово "запрет" стало для неё лишь смешной условностью. "Скромность" и "порядочность" ожидалась от всех женщин её племени, но при этом люди Племени Воды всегда славились как особенно страстные любовники. "Спросите Сокку", ухмыльнулась Катара сама себе. Малина неоднократно пыталась сказать ей о том же самом. Стыдилась ли Катара своих желаний? Лишь в своих снах о Джете она позволяла себе всё, чего не могла позволить с Аангом. Со своим женихом она не могла разрешить себе быть такой, какой по-настоящему хотела быть с мужчиной. Что же тогда получается, все их с Аангом неурядицы в отношениях – лишь из-за разницы сексуальных темпераментов? Нет, нет, что-то не складывается. Скорее наоборот – стыд, вина и недопонимание забирались в их ещё-не-супружескую постель. Но не только желания тела приходилось прятать за наигранной скромностью их любовных игр, но и самые глубокие волнения души. Аанг боялся страсти, как… как огня. Каждый раз, когда любые сильные эмоции, будь то гнев или страсть, вступали в игру в его сознании, он боялся – то ли обжечь Катару, то ли обжечься сам. Катара не боялась обжечься. В конце-концов, лишь когда Аанг впервые обжёг её тогда, много лет назад, она обнаружила в себе способности целителя. "Раненый целитель – лучший целитель", говорила Пра Пра. "Стыд закрывает чакру огня...", подумала Катара, рисуя пальцем воображаемую спираль под своей грудью, "за что мне стыдно в моей жизни?”. Прежде всего, за Джета. Не за эти запретные сны о нём, а за то, что не смогла спасти его. За то, что отвернулась от него, несмотря на любовь. Стыдно было за то, что не смогла спасти всех тех раненых людей во время восстания Ордена Синего Пламени. Стыдно было чувствовать ревность ко всем этим многочисленным подругам Сокки, из-за которых у него не было времени для родной сестры. Стыдно было за то, что она, Могущественный Мастер Воды, не могла справиться со своими собственными эмоциями и накатывающей депрессией. Стыдно было ощущать себя такой… беспомощной. Стыдно было ощущать себя ненужной. Но, в конце-концов, чего она ждёт от самой себя? Ведь она хочет, чтобы Аанг был рядом с ней просто человеком… Но разрешает ли она сама себе быть просто человеком? Катара нырнула под воду, и почувствовала, как в висках пульсирует кровь. Вынырнув, она глубоко вздохнула. Быть просто человеком. Наверное, это именно то, чем она занималась здесь, в Стране Огня. Не пыталась спасти мир, не была наставником "будущего поколения Южного Племени Воды" и не несла на себе груз ожиданий Аанга по поводу "будущего Народа Воздуха". Здесь, в это время, в этой стране, в этом дворце, в этой самой купели она была человеком, который просто хотел наслаждаться жизнью. Как давно она не чувствовала себя такой счастливой, как в тот вечер неделю назад, когда они с Зуко переоделись в "простых людей"! Всё в их с Аангом жизни было переполнено ответственностью, ритуальностью, ожиданиями грандиозного будущего – до такой степени, что жизнь "здесь и сейчас" отошла на второй план. Здесь, во дворце Зуко, ей не нужно было чувствовать себя виноватой за свои желания и мысли. Ей не должно быть стыдно за то, что она – живой человек. "Я не хочу больше стыдиться другой стороны себя". Подумав об этом, Катара почувствовала, как низ живота расслабляется и что-то щекочуще-живое разливается по её телу, заполняя сердце приятной негой. Молочно-белая вода источника не обжигала, но её тепло словно раскрывало что-то внутри. Полностью обнажённой телом и душой, Катара в этот самый момент казалась себе настоящей. Внезапно, тяжёлые занавески из красного бархата, закрывающие вход в купальню, зашевелились. При всех рассуждениях о природе стыда, устраивать шоу для незнакомцев не входило в её планы, и Катара быстро легла в воду по горло, чтобы незваный гость не увидел её обнажённую грудь. За завесой белого пара она не сразу разглядела лицо Зуко. Тот, в свою очередь, не ожидал, что в купальне уже есть посетитель, поэтому смело начал развязывать верхнюю одежду. Лишь спустя какое-то время, он разглядел Катару, сидящую по горло в воде. Зуко оторопел и поспешно захлопнул халат, заикаясь и бормоча извинения. Катара никогда не видела его таким смущённым. Зуко развернулся к ней спиной, не желая смущать её своим непрошеным присутствием и, ещё раз извинившись, зашагал к выходу. Катаре лишь оставалось, словно со стороны, в недоумении наблюдать за тем, как из её уст вырвалось: – Зуко, стой! Зуко резко остановился, замерев, будто завороженный. – Останься. Святая Луна, что она несёт?! Что. Она. Несёт. Сердце в груди забилось с такой скоростью, что Катара чувствовала свой собственный пульс в кончиках пальцев. Зуко замер на месте, не оборачиваясь, не переспрашивая, не двигаясь к выходу. Казалось, он не может пошевелиться. Катара по прежнему не хотела признаваться себе в том, что она сказала это. На что она рассчитывает, попросив его остаться. Здесь. В купальне. Совершенно нагая. Что дальше? Никакого плана не было. Какой, к чёрту, здесь мог быть план. Она всё ещё могла рассмеяться, сказать, что она пошутила. У них обоих был шанс разрядить атмосферу, или по-дружески плюхнуться в воду, прикрывшись полотенцами. Но каждый из них понимал без слов, что заключалось в этом "останься". Как будто у одного из актёров театра слетела маска, обнажая его истинное лицо – и теперь вся публика в недоумении ждёт, что будет дальше, ведь мистерия безвозратно разрушена. Время остановилось. Секунды были минутами, а минуты часами – Зуко всё так же неподвижно стоял у выхода, развернувшись спиной, а Катара сидела в купели, боясь шелохнуться. Лишь её дыхание и разносящийся эхом звук капающей воды нарушали тишину. Бешеное сердцебиение заставляло воду подрагивать. Наконец, спустя, как Катаре показалось, целую вечность, Зуко развернулся к ней лицом. Его глаза были широко открыты, а грудь вздымалась часто и тяжело, словно ему не хватало воздуха. Не сказав ни слова, он медленно подошёл к купели и... стал развязывать халат. "Это на самом деле происходит?", подумала Катара. Ей оставалось лишь с замиранием сердца следить за тем, что будет дальше. Вслед за халатом, Зуко расстегнул нижнюю рубашку и неловко стащил её через голову. Катара давно не видела его обнажённый торс. Мускулы и жилы обозначились чуть более явно, но тело по прежнему оставалось худым и гладким. Шрам в области солнечного сплетения был копией шрама Аанга. Неповторимый почерк Азулы. Не отрывая взгляда, Зуко начал медленно и неуверенно расшнуровывать брюки. Видно было, что пальцы отказывались слушаться, и ему понадобилось какое-то время, чтобы справиться со шнуровкой. Оставшись в одной лишь набедренной повязке, он остановился – Катара поняла, что он не собирается обнажаться до конца. От этого Катаре стало чуть спокойнее. Зуко сел на противоположный от Катары край купели и медленно погрузился в горячую воду. Глядя друг другу в глаза, оба наконец осознали, что это происходит, хотя что именно происходит оставалось неясным. Ясно было только одно – это происходило с тех пор, как Катара ступила на берег Столицы Огня. И наверное, происходило уже многие годы. Момент был настолько гипнотизирующим, что Катара даже не могла думать о том, как странно, и, вероятно, неправильно всё это было. Она лишь смотрела в глаза Зуко, и ей казалось, что кожа её медленно растворяется в атласной воде горячего источника, стирая границы её тела, реальности, "хорошо" и "плохо". Они сидели, молча глядя друг другу в глаза, Луна знает сколько времени, пока в жаре густого белого пара не стало трудно дышать. Всё это время Катара просидела по горло в воде, и в висках начинало больно постукивать. Нужно было что-то делать. Нарушить молчание и попросить у Зуко передать ей полотенце? Нет, это было бы предательством момента. Катара больше не хотела прятаться. Она выпрямила спину, и линия молочно-белой воды сползла ниже. Зуко невольно поднял одну бровь. Катара медленно поднималась, и заветная линия спускалась всё ниже и ниже по телу, пока её грудь не оказалась обнажена целиком. Зуко не мог отвести от неё взгляд, и Катара видела, как пульсирует вена на его шее. Закрыв глаза, Катара встала в полный рост. Внутри неё, это было подобно прыжку в бездну с завязаными глазами. Она не видела Зуко, но чувствовала на себе его взгляд – под этим взглядом её кожа горела ещё больше, чем от горячей воды источника. До этого самого момента Аанг был единственным мужчиной, который видел её обнажённой. Но сейчас она чувствовала себя не просто обнажённой – она чувствовала себя совершенно беззащитной, открытой, и вместе с её телом обнажена была и её душа. Катара открыла глаза. Она не могла точно сказать, куда именно смотрел Зуко – он смотрел одновременно и сквозь неё, и на всё её тело сразу. Катара не пыталась прикрыть ни грудь, покрасневшую от горячей воды, ни влажный тёмно-коричневый клубок волос между её ног. Она хотела, чтобы Зуко увидел её – увидел такой, какая она есть. Зуко тяжело сглотнул и набрал полные лёгкие воздуха, опустил голову и медленно выдохнул вниз. Было видно, что он пытается справиться с эмоциями и одолевающим его возбуждением. Катара не знала, что случится в следующую секунду, но чувствовала глубокое сакральное доверие к тому, что происходило "здесь и сейчас". Её собственное сладкое и ноющее чувство, словно спиралью раскручивающееся внизу живота, было невыносимым и почти болезненным, но в то же самое время она не желала ничего, кроме того, что уже происходило. Ещё секунда, казалось Катаре, и она сгорит живьём. Не в силах больше выносить это, Катара вышла из купели, и, накинув на себя халат из красного шёлка, скрылась за бархатной занавеской.***
– Уважаемая Катара, мы ждём Вас к ужину, – послышался голос за дверью. Катара лежала на кровати, давно одетая к ужину, так и не решаясь спуститься. – Пожалуйста, скажите Хозяину Огня Зуко, чтобы он начинал без меня, я скоро спущусь. Обед она пропустила – после того, что случилось утром в купальне, она не смогла протолкнуть в себя ни куска пищи. Теперь, когда рассудок вернулся к ней целиком и полностью, она наотрез отказывалась осмыслять то, что происходило между ней и Зуко. А главное, не хотела думать о том, что со всем этим делать дальше. Потому что в глубине души она знала ответ, и от этого ответа во рту оставался горький привкус неизбежности. Катара неохотно поднялась с кровати, хотя и лежать было не слишком комфортно. Всё её существо переполняла сила, смешанная с тревогой. Но перспектива встречи с Зуко делала каждый шаг вязким и неуверенным. Ступая по красному ковру, Катара чувствовала как дрожит. Лестница. Ещё лестница. Зал, коридор. Вот наконец, двери столовой. Катара сделала глубокий вдох и вошла внутрь. Зуко сидел за столом, медленно и слишком осторожно разрезая кусок мяса в своей тарелке. Заметив Катару, он вздрогнул и остановился. Не отрывая взгляда, Зуко следил за тем, как она подошла к столу и села напротив. Катара смущённо улыбнулась, но эта улыбка только добавила неловкости, и она уткнулась в свою тарелку. Они поужинали в полной тишине, и несмотря на чудовищную неопределённость этого молчания, ни один из них не хотел прерывать его пустой отвлекающей болтовнёй. Только лишь когда слуги внесли десерт, Катара нарушила молчание первой. – Большое спасибо, но я, пожалуй, сегодня без десерта. Зуко жестом остановил мужчину с чашей изысканно украшенного фруктового желе. – Спасибо, мне тоже достаточно. Пожалуйста, разделите его сами вместе с остальными. Официант поклонился, и, ни слова не говоря, удалился на кухню вместе с десертом. Катара чувствовала, что должна сказать что-то, но красноречие оставило её вместе со способностью говорить в принципе. Наконец, она нашла в себе силы хотя бы поблагодарить Хозяина Огня за гостеприимство. – Спасибо за ужин, в очередной раз… Я… Пожалуй пойду к себе, если ты не возражаешь, – сказала Катара, вставая из-за стола. – Конечно. Тебе не нужно ничего говорить. Пока ты здесь – это твой дом… Катара на ватных ногах добралась до своей комнаты. Она захлопнула дверь и медленно сползла по ней спиной, усаживаясь на пол и закрывая лицо руками. Она почувствовала, как щёки её горели. Да что там щёки, горело всё её тело. Надо бежать, бежать отсюда пока не поздно. Собрать свои вещи, тайком ночью выскользнуть из кухонной двери и мчаться подальше от Столицы Огня. Нет, не пойдёт. В конце-концов, она уже не ребёнок. Она должна посмотреть Зуко в глаза и сказать, что собирается уехать. Прямо сейчас. Немедленно. Катара вскочила на ноги и резко потянула на себя дверь – и тем сильнее врезалась в Зуко, стоявшего с другой стороны. На секунду оказавшись в его случайных объятиях, Катара отпрянула. – Зуко я… Я собиралась сказать тебе, что…, – но Зуко не дал ей договорить. Доля секунды – и его губы впились в губы Катары – и в этот момент мир перевернулся с ног на голову. Катара больше не понимала, где заканчивалась она и начинался он. Его руки сжали лицо Катары, она запустила свои пальцы в шёлк его чёрных волос. В этот момент где-то в районе диафрагмы разорвалась бомба, заполняющая всё её тело и сознание сладким ядовитым газом. Не существовало прошлого, не существовало будущего. Никогда прежде в своей жизни Катара не пробовала такого сладкого поцелуя. Даже её первый поцелуй с Джетом не был таким… Стирающим границы реальности. Да и самого Джета в этот момент не существовало. Во всём мире существовал лишь Зуко, Зуко, Зуко. Его губы, его волосы, пальцы, его руки, обнимающие теперь её плечи, спускаясь всё ниже. Он сжал её талию, и Катара ещё сильнее прислонилась к нему, со сладким волнением почувствовав как твёрдо было внизу его живота. Зуко отпустил, наконец, её губы, и скользнул влажным языком по её шее. Катара никогда не чувствовала ничего подобного. Зуко будто вдыхал её кожу своими губами – это сводило с ума и заставляло Катару постанывать от каждого поцелуя. В какой-то момент Зуко мягко, но настойчиво впился в её шею зубами, и в этот момент Катара издала громкий чувственный стон. Земля уходила из-под ног Катары. Зуко почувствовал это и подсадил её под ягодицы, поднимая в воздух – Катара обвилась ногами вокруг его талии, и их губы снова нашли друг друга. Зуко плотнее прижал её бёдра к своим, и Катара вообразила, что его твёрдый и такой горячий орган любви вот-вот порвёт одежду – а вместе с ней и всё, что Катара знала о себе до сегодняшнего дня. Больше бежать было некуда – вот он, предел стыда, вот она, граница её старого мира. Вот она – подлинная встреча с самой собой по ту сторону тёмного зеркала… – Зуко… Зуко…, – Катара стонала и почти задыхалась. – Катара… – Зуко… Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста, остановись. Зуко… Зуко... Зуко, стой!!! Зуко, я так не могу!!! – в последней фразе она перешла на крик. Зуко застонал, и его стон перешёл в рык – это был одновременно стон страсти, боли и гнева. Зуко отпустил Катару и отпрянул назад, едва устояв на ногах. – Я тоже… так… не могу… Он упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. – Не могу… предать… сразу двух… друзей… в один… день… Спустя несколько минут они лежали на кровати в объятиях друг друга, по прежнему одетые, слушая едва уловимый ритмический рисунок их дыхания. Зуко осторожно гладил дрожащие руки Катары – Катара водила пальцами по его острым как скалы ключицам. И хотя дрожь в теле мало-помало унималась, она чувствовала, что сердце продолжает мучительно зудеть. Зуко взял её руку и поднёс к своему лицу, ощущая тепло её ладоней. – В тебе больше тепла, чем во многих магах огня… – Ты правда так думаешь? Зуко развернулся к ней, и лёг на бок, подперев голову под левую руку. – Когда я потерял свой огонь, отпустив всю ненависть и навязчивые идеи, мы с Аангом отправились на поиск Воинов Солнца... Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, чему научили нас Драконы, когда мы поднялись на вершину горы? – Совсем немного… Он говорил только о том, что перестал бояться огня. Потому что понял, что огонь может быть не только разрушающей силой. – Да, но больше всего меня поразило не то, чем огонь не является… Но то, чем он может быть. Там, в храме Воинов Солнца, мы стояли с Аангом внутри столба разноцветного пламени, и каждый цвет и оттенок был не похож на другой. Это было прекрасно. Огонь может быть… вообще всем и во всём. Именно тогда я понял, что огонь по сути своей – это не что иное, как сила, двигающая всё живое. Огонь даёт и поддерживает жизнь. – В теории Воздушных Кочевников жизнь даёт и поддерживает Воздух, точнее – жизненный ветер. – Может быть и так, но без огня эта жизнь – лишь существование. По телу Катары пробежали мурашки. – Зуко… Ты не представляешь насколько хорошо я сейчас тебя понимаю. Перед тем как уехать, я вечерами сидела у костра, всматриваясь в языки пламени… Я чувствовала себя так же – как затухающий очаг. Я чувствовала, что должна найти своё пламя внутри себя – но как маг воды может отыскать своё пламя? – Дядя Айро всегда говорил, что пламя начинается с дыхания, – Зуко дотронулся до её живота в области диафрагмы, – Но твоё главное пламя – здесь, – он положил руку на сердце Катары, – Оно тёплое. Оно… Оно как домашний очаг – способно согреть и напитать любого, кто окажется поблизости. Катара… До того, как ты приехала в Столицу Огня, мне казалось, что моё сердце – потухший костёр. Сгоревший уголёк. Но ты приехала… Такая живая, такая настоящая, такая искренняя. И я почувствовал, что я жив. Я и подумать не смел, что мои чувства хоть на малую долю могут быть взаимны. Катара… Что бы ни происходило дальше, я хочу, чтобы ты знала… Я благодарен тебе. Ты заново подарила мне огонь. Катара не знала, что сказать. Сердце билось отчаянно сильно, и все слова застревали в горле. Каждое слово Зуко было будто бы выхвачено из её собственных уст. Она без слов обняла его, надеясь, что он понимает. Зуко продолжал: – Знаешь, моя мама… Она тоже никогда не была магом огня. Но она несла огонь в себе. Твой внутренний огонь очень похож на огонь моей матери. Когда ты рядом, я чувствую себя… Дома. Услышав это, Катара отстранилась. – Остановись. Нет. Я не могу быть "материнской фигурой" ещё и тебе. Только не тебе, – одна горячая слеза покатилась по щеке Катары – Ты мой друг, Зуко. Друг. Мой самый близкий, мой единственный… Я всегда была "матерью" для других – для Сокки, для Аанга, для людей, которым я помогала, даже порой для своего собственного отца. Я не могу быть твоей "матерью". И женой я твоей тоже быть никогда не смогу, – едва Катара закончила фразу, как слёзы хлынули из глаз, крупными каплями сползая по смуглым щекам. – Я знаю, – тихо прошептал Зуко, – Я знаю. – Мне так больно осознавать это…, – Катара всхлипнула, – Это звучит так нелепо сейчас, но я на самом деле люблю Аанга. Я не понимаю, как во мне уживаются вместе все эти чувства. Любовь к Аангу… Любовь к Джету… И… к тебе. – Катара…, – Зуко не знал, что сказать. Он лишь сжал её руку так сильно, что Катара почувствовала, как его ладони становятся горячее. – Но я так сильно хочу целовать тебя, что не понимаю, куда мне от этого деться. Зуко крепко обнял её, запустив пальцы в её спутанные волосы. – Я так сильно хочу любить тебя, что это меня пугает. – Я думаю, мне лучше уехать. Завтра… – Ты уверена? Ты можешь остаться. Я обещаю, я не прикоснусь к тебе впредь. Обещаю. – Тем опаснее для меня оставаться здесь… Потому что я... хочу, чтобы ты прикасался ко мне, Зуко. Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне… везде... и так, как ты этого хочешь. Я хочу… – Тш-ш-ш, – Зуко приложил палец к её губам, – Ещё слово, и я сойду с ума. – Хорошо, – Катара улыбнулась сквозь слёзы, – Страна Огня не заслужила ещё одного безумного правителя. Зуко посмотрел на неё с такой нежностью, что янтарный миндаль его глаз казался Катаре самым прекрасным, что она видела в своей жизни. Он мягко поцеловал её в лоб. – Спасибо… Моя пламенная Катара. Катара закрыла глаза, слушая как стучит его сердце. "Моя"… Пусть хотя бы сегодня, хотя бы на одну ночь это будет правдой. Так и не сняв с себя ни одной детали одежды, они уснули вместе, не распуская объятий до самого утра.***
Катара проснулась от случайно заблудившегося на её лице солнечного блика и ощутила в воздухе аромат жасмина. Не до конца отойдя ото сна, она разглядела в утренних лучах солнца силуэт Зуко – он сидел на кровати, уже в свежей рубашке и с аккуратно заправленными в свой фирменный пучок волосами. В его руке дымилась чашка горячего напитка. Зуко улыбнулся и тихонько погладил Катару по щеке. Она улыбнулась в ответ, сладко потянулась и села, прислонившись спиной к пурпурным подушкам у изголовья кровати. Зуко протянул ей чашку ароматного жасминового чая. Катара сделала один глоток и сон как рукой сняло – мир вокруг наполнился ещё более насыщенным ароматом жасмина. – Чудесное утро. – О лучшем утре я и мечтать не мог. Катара улыбалась, но улыбка её была нерадостной. – Уезжаешь?…, – Зуко печально, но с пониманием посмотрел ей в глаза. – Да… Сегодня. – Ты уже знаешь, куда поедешь? Возвращаешься на Южный Полюс? – Не совсем. Держу курс на Ба Синг Се…, – Катара посмотрела на чашку чая, – Есть только один человек кроме тебя, с которым я могу побеседовать о природе огня. Лицо Зуко засияло. – Ну что же, тогда передай ему от меня подарки. Мама привезла потрясающий чайный набор, сделанный умельцами из Хира’а. – Обязательно. Если по дороге на нас не нападут пираты или очередные повстанцы. – Не слышал о том, чтобы пираты захватывали дирижабли. – Что? Ты хочешь дать мне один из своих дирижаблей? – Самый лучший из них. С самым опытным пилотом. До Ба Синг Се путь неблизкий, а этот чайный набор – очень ценная для меня вещь… Если что-то с ним случится – я никогда себе этого не прощу, – Зуко двусмысленно улыбнулся.***
Ветер трепал волосы Катары, выбив одну прядь из её причёски. Зуко осторожно поправил её, и от этого прикосновения по телу Катары побежали мурашки. На душе было одновременно тяжело и очень тепло. Дирижабль давно был готов к отправке, и пилот подал сигнал подниматься на борт, но Катара и Зуко никак не решались расцепить сплетённых накрепко пальцев. Катара боялась взглянуть на Зуко, чувствуя, как невидимые тиски сжимают её сердце до размеров вулканической гальки. Наконец, сделав глубокий вдох, она подняла глаза – и на выдохе их взгляды встретились. На секунду, сладкую секунду, мир снова остановился. Зуко накрыл её руку второй ладонью, но Катара кинулась к нему в объятия. Он крепко обнял её в ответ, на прощание нежно поцеловав в висок. – Ты должна знать… Для тебя всегда будет место в моём доме… И моём сердце. Перед тем, как подняться на борт, Катара обернулась и взглянула в глаза Зуко последний раз. – Обещай мне, что навестишь свой дом на Угольном Острове.