Во тьме грядущей ночи

      Ужаснее всего ощущается одиночество в темной комнате, скрытой ото всех. Полумрак в уютном помещении рассекался лишь слабым светом фар проезжающих мимо машин и прочего транспорта. Тишину нарушали только редкие всхлипы девушки, бормотание её квами и посторонний шум откуда-то снизу.       В одиночестве сидя на холодном полу в полупустой комнате и тихо притаившись в самом её углу, Маринетт сидела, слегка подрагивая от немых рыданий. Тикки отчаянно пыталась достучаться до своей подопечной, размахивая маленькими лапками. Разве что Дюпен-Чен совершенно ничего не слышала и не видела. Она просто улавливала посторонние звуки, не обращая на них никакого внимания, плавая где-то в глубине своих мыслей. На задворках сознания девушка понимала, что совершает ошибку, но другая её часть говорила, что всё нормально. Она балансировала на грани реальности и своих бесконечных мыслей. Ей было тяжело осознавать то, что всё было не совсем так, а точнее, вообще не так, как девушка мечтала.       Внутри неё всё перевернулось и в один миг изменилось. И она это чувствовала практически на физическом уровне. Её терзало какое-то неизведанное ранее чувство, но... но она хотела, чтобы это была не боль, а счастье, любовь. Однако судьба распорядилась иначе...       Маринетт подняла уставшие глаза на квами, взглянув в её встревоженные глаза, и проговорила слабым голосом:       — Тикки, нам нужно идти на патруль, помнишь?       — Разумеется. Но... — начала было та, но девушка прервала малышку резким вскриком:       — Тикки, давай!       Привычная волна энергии прошлась по телу Маринетт, превратив её в известную героиню.       Смахнув остаток слёз и сказав себе, что она не должна быть такой слабой, девушка собрала все свои силы в кулак и выпрыгнула в окно.       Она на рефлекторном уровне бежала по давно заученному пути, и, когда Маринетт оказалась у Эйфелевой башни, то поняла, что не помнит, как добиралась сюда. Через пару мгновений она заметила своего верного напарника, который, видимо, уже долго смотрел на неё издалека, ожидая приближения.       — Здравствуй, Моя Леди, — на распев проговорил парень, затем загадочно улыбнулся; задорный огонек блеснул в его ярких глазах.       — Здравствуй, — с трудом выдавив из себя легкую улыбку, произнесла Ледибаг. Она приземлилась около Нуара, удержавшись на ногах благодаря услужливо протянутой вперед руке.       Героиня неожиданно обрадовалась тому, что Кот не заметил фальши в её голосе, а лишь кивнул, глядя на нее самым обыкновенным взглядом; но казалось, что его взор упирается прямо в душу, заглядывая в самый потаённый её уголок.       — Я проверил свой район, — сказал Нуар, нарушая молчание, затянувшееся на весьма продолжительное время, — и ничего странного не нашел. А ты?       — Я тоже. Сегодня тихо, — прошептала героиня, опустив свой взгляд вниз. Но внезапно смело посмотрев на напарника, она продолжила: — впрочем, как всю неделю. Странно, однако...       — Ничего странного, Моя Леди, — прервал девушку Нуар. — Просто в Париже нет никого, кто бы мог стать следующей жертвой акумы. По крайней мере, так считаю я.       — Возможно, ты и прав, — медленно проговорила Ледибаг, глядя на полумесяц, который своим бледным светом освещал ночной Париж, освещая своими беловатыми лучами и огораживая от тьмы ночи фигуры двух преданных героев.       Подростки замолчали, уйдя в себя.       Ледибаг слегка наклонила голову набок, думая, что так Нуар не заметит блестевшие во мгле ночи слезы, что отливали слабым серебристым светом. Кот искоса взглянул на девушку, собираясь что-то сказать, но внезапно передумал, отведя взгляд в сторону.       Они вдвоем сидели практически на самой вершине Эйфелевой башни, просто глядя в безоблачное небо, которое казалось недосягаемым в эту тихую звездную ночь...