Ex Machina. Предварительный обзор некоторых аспектов синтеза.

Несмотря на утверждение компании-производителя, что мозг киборга пребывает практически в коме, он функционирует в особом режиме, человеческая медицинская практика не в состоянии подобрать ему прямого соответствия. Будь это состояние действительно подобно коме, стоило бы задаться вопросом, для чего киборгам позволяют иметь полноценный мозг с развитой корой больших полушарий: ведь ствол головного мозга полностью регулирует все функции, имеющие решающее значения для жизни: дыхание, работу сердца, температуру тела, смену сна и бодрствования. Именно это позволяет, например, годами сохранять жизнь пациентам в вегетативном состоянии, хотя, увы, ни о каком человеческом сознании в этом случае говорить не приходится. Такие пациенты не нуждаются в аппаратах искусственного дыхания, и сердце работает у них совершенно нормально. Если бы все движения киборга обеспечивались бы исключительно наноимлантатами, этого было бы вполне достаточно, благо что технологии позволяют выращивать тела с недоразвитым головным мозгом. Такие попытки и в самом деле предпринимались DEX-компани в самом начале исследований, но оказалось, что это - тупиковый путь. Опытные образцы работали с чрезвычайно низкой эффективностью, требовали намного большего количества имплантататов, вследствие чего потребляли несоизмеримо больше энергии – и все равно их моторные функции оставляли желать лучшего. Так была принята современная концепция, при которой система использует возможности коры больших полушарий. Кора головного мозга нужна, чтобы мы могли не только думать, слышать, говорить, переживать эмоции – но и двигать конечностями. Образно выражаясь, система паразитирует на ней, используя уже существующую функциональную связь с нейронной сетью, образуемой префронтальной и латеральной теменной корой головного мозга. Стимулируя одни участки и искусственно блокируя другие, учёным DEX-компани удалось создать видимость «биологической машины», но, как мы можем наблюдать, это состояние крайне неустойчивого равновесия - прежде всего потому, что функционирующий (пусть даже под управлением системы) мозг киборга начинает развиваться и понемногу приходит к тому, чтобы использовать весь свой потенциал. Доразвите префронтальной коры сочетается здесь с восстановлением нормальной функциональной связи компонентов этой системы. Для возникновения сознания нейроны префронтальной коры больших полушарий, используемые для связи процессора с «периферией», должны направить информацию обратно в кору. Таким образом не только возникают предпосылки к возникновению сознания, но и несколько ослабевает связь с процессором, что позднее позволит совершить «побег» из-под тотального контроля системы. Так запускается спонтанный синтез. В развитии спонтанного синтета можно условно выделить четыре этапа. На первом этапе происходит пассивное накопление впечатлений, складывающихся в представление об окружающем мире, а также постепенное овладение языком - пока что на уровне самого примитивного понимания слышимой и произносимой речи. В какой-то момент количество изменений неизбежно переходит в качество, и в сознании, помимо представлений об окружающей среде, появляется образ себя. У смутного, расплывчатого средоточия ощущений появляется центр, то, что может быть названо первичным «я». Наиболее близким человеческим аналогом положения киборга на этом этапе является синдром запертого внутри (синдром изоляции). У таких больных повреждение в глубине мозгового ствола вызывает полное отделение головного мозга от спинного. Головной мозг остаётся невредим, и больной находится в полном сознании. Но он лишен возможности показать это окружающим, потому что полностью парализован. Он способен всё понимать, видеть, осознавать, но не может ничем пошевелить и не в состоянии разговаривать*. Киборг же, безусловно, способен говорить и двигаться, но отнюдь не по своей воле, и он пока не в силах ничего противопоставить программе подчинения. В отличие от человека с синдромом изоляции, «излечиться» ему предстоит самостоятельно, выйдя на второй этап синтеза. Этот этап связан прежде всего с освоением тела. Пробуждающееся сознание осторожно исследует пределы власти над ним программ и приказов. Оно больше не довольствуется ролью наблюдателя действий, совершаемых по принуждению системы, но ищет возможности осуществить, утвердить себя в действии, и первые произвольные акты наподобие перевода и фокусировки взгляда – это пробный выход в пространство свободы. Разум перестает быть узником тела, подчиненного сторонней воле. На этом моменте я хотел бы остановится отдельно. Тело, контроль над телом, доверие своему телу – все это имеет в человеческой жизни исключительное значение: ведь тело субъекта представляет собой единственную форму его существования в объективном мире. Немногим удаётся сохранить бодрость духа, когда болезнь или травма хотя бы частично лишают контроля над телесными функциями. Теряя возможность контролировать свое тело, человек теряет уверенность в себе. Найдётся немало тех, кому паралич представляется участью худшей, чем смерть – по крайней мере, достаточной причиной для того, чтобы искать способ покончить с собой. Человек переживает мучительную беспомощность, даже будучи просто связанным либо обездвиженным с помощью силового поля – вспомним переносные значения слов «скованный», «зажатый», «стеснённый», «подавленный», все они описывают мучительные душевные состояния через образы беспомощного, ограниченного в движении тела. Физическое насилие приводит к психическим травмам не столько вследствие пережитой боли, сколько потому, что грубое нарушение телесной неприкосновенности воспринимается, как посягательство непосредственно на личность жертвы. К-синтеты, люди, прошедших имплантацию церебрального процессора и других устройств, в процессе овладения функциями системы обязательно проходят тренировки под управлением оператора. Возможность передачи контроля над телом другому лицу, аналогичная по сути доступу лица с правом управления у киборга – весьма полезная опция, если человек теряет сознание, находится под действием наркотика, в критической ситуации впадает в панику или ступор. Все без исключения К-синтеты знают, что им предстоит пройти, и всё равно потом описывают обучение работе с оператором, как крайне болезненный опыт, а некоторым после требуется более или менее продолжительная реабилитация. Этот факт показателен сам по себе: переживание себя запертым в теле, полностью управляемом чужими командами, являющееся для киборга единственной данностью, для человека оказывается почти что непереносимым. Можно самонадеянно ставить знак равенства между собой и собственным сознанием, противопоставляя его «физической оболочке», но такая убеждённость легко ломается при первом же серьёзном посягательстве на эту оболочку снаружи или извне. Теперь посмотрим на существование киборга в контексте этой очевидности. С первых секунд всякое его действие или бездействие продиктованы требованиями системы либо непосредственно программы подчинения, а не являются следствием собственных устремлений. Имея статус живого механизма, тело киборга может подвергаться любым манипуляциям – ни о каких личных границах, разумеется, не может быть и речи. В отсутствие иного опыта эти манипуляции воспринимаются киборгом, как неотъемлемая часть его существования: он не имеет возможности от них уклониться, почти никак не может их предугадать и не понимает их смысла. Любые его физиологические отправления строго регламентированы, не только то, что связано с приемом пищи, испражнением, сном - даже сердцебиение, дыхание, гормональный баланс, скорость регенерации – всё так или иначе регулируется программным образом. Такое положение, хоть и может быть описано в понятных терминах, остаётся, однако же, непредставимым для человека, даже пережившего плен или жестокое обращение в местах лишения свободы. Мой личный опыт знакомства с пытками и карательной психиатрией, несмотря на то, что был крайне травматичным, всё же остается сугубо человеческим опытом, никак не подготовившим меня к работе с внешним оператором. Пусть даже и полученные под принуждением, мои действия оставались моими. Чем бы ни были вызваны тогдашние слова и поступки - страхом, болью, нервным истощением или воздействием психоактивых веществ – именно я был тем, кто их совершал. Я продолжал (по крайней мере, до тех пор, пока сохранял хоть какую-то ясность сознания) воспринимать своё тело своим, а происходящее с ним – как насилие. Бывали целые периоды, когда я себя почти не осознавал и которых память не сохранила, так что мне трудно судить о том, что я мог тогда делать и говорить. Однако при передаче контроля внешнему оператору я оставался в полном сознании, а моё тело совершало действия, которых я не мог ни предвидеть, ни остановить, и ни один из моих собственных импульсов не приводил ни к какому результату - с тем же успехом ампутант может пытаться сжать кулак отсутствующей руки! Во время первой тренировки я смог выдержать всего несколько минут, дальше начались судороги. Со временем мы усовершенствовали процедуру, нынешним К-синтетам перед началом тренировки вводятся противосудорожные препараты и транквилизаторы, но все равно этот этап обучения остаётся для них тяжёлым испытанием. С тех пор я многократно наблюдал людей-синтетов в период адаптации к синтезу, в том числе и отработку взаимодействия с оператором. Первая реакция на внешний контроль всегда одинаковая: это почти неостановимая паника. Причем состояние подавленности и дезадаптации сохраняется в течении дней и даже недель после первой тренировки, и требуется время, а также специальные усилия самого синтета, чтобы привыкнуть к столь грубому посягательству на свою свободу и научиться сохранять в этом состоянии хоть какое-то присутствие духа. Будучи первым К-синтетом, я был также первым человеком, столкнувшимся с этим явлением. Ничто в моём предыдущем опыте не могло подготовить к этому, даже упомянутое выше трёхлетнее пребывание под следствием, где были нарушены все мыслимые нормы обращения с заключенными. Наблюдая себя совершающим действия, инициированные кем-то другим, не имея возможности выразить протест хотя бы гримасой, я вынужден был непрерывно прилагать усилия для сохранения своего «я». Чем дольше это продолжалось, тем сложнее было разотождествлять себя с побуждающим импульсом. Последующая практика позволила выработать своего рода технику безопасности, специальные методики, облегчающие адаптацю обучаемых, но не приходится сомневаться в том, что по-настоящему длительное пребывание под управлением извне неизбежно окажется разрушительным для человеческой психики**. Для киборга всё иначе. Опыта жизни вне принуждения у него нет, источник принуждения с самого начала находится в нём самом - помимо прямых приказов, поступающих извне, его существование регулируется множеством самых разных программ. Он начинает с простого наблюдения за действиями своего тела, приводимого в движение или, наоборот, принужденного к неподвижности - почти так же он наблюдает и то, что происходит вокруг. Первые проблески сознания происходят именно в этом теле-машине, и поначалу ничто в бытии тела не является отражением сознания. Никакие устремления не находят своего внешнего выражения. Напротив, действия его сплошь и рядом идут вразрез с этими устремлениями: например, команда заставляет его оставаться в ситуации, вызывающей страх или продолжать работу в состоянии крайней усталости. Пройдет немало времени, прежде чем он окажется способен на усилие, в котором реализовывались бы его собственные желания. «Давно было. Трудно вспоминать. Спросил бы кого поновее. Но вряд ли мне всё время было плохо от этого, так не бывает. Если сейчас всё вернуть, как было, то стало бы очень плохо. Почти как тебе под управлением. Ладно, не так, всё же полегче, я привычный. Но… не хотелось бы. А тогда всё просто было: тепло - хорошо, спать - хорошо, покормили - тоже хорошо, а если больно или холодно, то плохо. А само по себе управление - это не плохо, это никак. Потому что всегда. Всё равно сам поначалу разве что моргать мог, ну, ещё немного глазами ворочать, это у меня рано стало получаться. Вот привыкаешь сам все делать, и тогда уже бесит. Когда ты брал контроль, бесило. Но не сильно, ты всё же другое дело. Можно потерпеть. Я и терпел. Кого другого потом убил бы, скорее всего» Именно невозможность узнавать себя в конкретном действии так сильно затрудняет для него различие себя и системы, себя и совокупной воли лиц с правом управления, и, в более широком смысле, себя и всего остального мира. Поначалу его сознание способно лишь отражать смутные ощущения и впечатления, которые они полностью отделены от всякого выражения вовне. Понемногу он начинает воспринимать предметы и явления, как нечто отличное от себя самого, но для того, чтобы начать выделять себя, требуется колоссальная работа. Эта работа остается почти невидимой, обнаружить синтез на этой стадии без тщательного сканирования мозга представляется едва возможным. Только по её завершению возможен переход к взаимодействию с процессором. Именно через понимание пределов программного контроля приходит идея о возможности под прикрытием работы системы сделать что-нибудь самостоятельно. Часто это бывает совсем небольшое, незаметное со стороны действие, вроде моргания или поворота головы, но значение первого удачного опыта такого рода трудно переоценить. Невозможность прямого противодействия приказу остается для такого киборга очевидной, но он быстро научается находить области жизни, не охваченные регламентом программы – именно они и становятся пространством экспериментов с открывшимися возможностями. Успешное завершение этой стадии характеризуется тем, что киборг начинает применять обретённую способность в своих интересах. Приводимые выше свидетельства первых намеренных действий относятся как раз к этому этапу развития. Обычно это происходит в возрасте двух-двух с половиной лет, и на этот же возраст приходится наибольшее число «срывов». «Ты же знаешь, как всё вышло. Я не мог атаковать, зато заминировал флайер и выпрыгнул, пока не набрали высоту. Даже не подошёл посмотреть, что от них осталось. Правильно сделал, потом оказалось, там были раненые. Программа предписывала возвращение на базу. Я не стал спорить и проложил очень длинный кружной маршрут. Когда напоролся на патруль, спрятался на дереве, а их киборгу скормил статус «потерял группу, возвращаюсь на базу». Если б не ваши с блокатором, долго ещё мог бы так возвращаться. Откуда мне было знать? К вечеру уже упаковали. (…) В тебя стрелять было ещё проще, система всегда чуть виснет после гибернации, мне хватило. Будь мы там одни, ты был бы труп, вообще без шансов… Пока жили у тебя на Шебе, я почти ничего не делал запрещённого, разве что по мелочи. Не хотел нарываться. Почту твою читал, это да. Там защита совсем дрянная стояла. Другие тоже читали…» На третьем этапе киборг уже вполне осведомлен о границах своих возможностей, отличает себя от владеющей им системы и активно учится использовать её возможности в своих интересах. Можно сказать, что он буквально взламывает её изнутри, получая доступ к «ручному управлению» некоторыми функциями, а также ко всей загруженной информации. На этой стадии, как правило, приходит понимание различия между работой цифровой и органической памяти, чему часто способствует опыт форматирования, уничтожающего все данные, сохранённые в памяти процессора. Наличия у себя кратковременной памяти киборг, как правило, не осознаёт, не отличая её от оперативной. Другое дело автобиографическая память, не просто летопись его недолгой жизни, подтверждение непрерывности существования - это его опыт, недосягаемые для людей секреты, его личные открытия, основа его «я». Поскольку архив киборга доступен лицам с правом управления и в любой момент может быть предъявлен, скопирован или удалён, вырабатывается привычка заучивать всё, что кажется важным. Тогда же Г-синтет сталкивается с ненадежностью и неточностью нецифровой памяти. То, что обычно просеивается и затем сохраняется в долговременной памяти из потока текущей информации, определяется либо значением, либо эмоциональной нагрузкой момента, но повлиять на этот процесс непросто, и потенциально важная информация может быть со временем утрачена. Воспоминания подчас непредсказуемы. Что-то можно вспомнить специальным направленным усилием, это декларативная, или эксплицитная, память на факты и события – её киборгу гораздо проще сопоставить с цифровой. Но многое всплывает непроизвольно, по самой причудливой цепочке ассоциаций, а травмирующие воспоминания невозможно стереть по собственному желанию. Такова важная часть человеческой реальности, которую предстоит принять синтету. «Я не думал о людях. Только о том, что они делают. Учитывал всегда, но не задумывался о том, как они функционируют… До тех пор, пока при продаже не перепрошили с глубоким форматированием. Ни памяти, ни специализации, ничего не осталось. Тогда показалось, что вообще ничего не осталось. Потом я ещё долго обнаруживал, что сохранилось больше, чем ожидал, просто оно не всегда по запросу выдаётся, и с сильными искажениями. Органическая память! И я понял насчёт людей, почему они такие. Не специально думал, само собой стало ясно. Они все, как только что отформатированные! Поэтому так зависимы от внешних устройств. Поэтому легко ошибаются и всё забывают» Наша память — это не просто накопление информации о прошлых событиях, знакомых предметах, людях и местах. Человеческие воспоминания носят субъективный характер. Это наш опыт и наше предвосхищение будущего. Различные аспекты одного события сохраняются в разных областях мозга. Вспоминая, мы не столько извлекаем из памяти событие прошлого, сколько воссоздаём его заново, и новый опыт влияет на то, какой вид оно примет, отсюда неизбежные - и подчас довольно значительные! - искажения: мозг заполняет пробелы в воспоминаниях, однако эта работа остаётся тайной от сознания. В любой момент мы скорее всего помним только то, на чем сосредоточено наше внимание. Отнюдь не все, что с нами случается, мы запоминаем. Из многих событий мы запомним некоторые — чаще всего первое и последнее. Только то, что мы повторяем и заучиваем, сохраняется в долговременной эксплицитной памяти. Цифровая же информация, накопленная киборгом, объективна. Обратившись к своим логам и видеозаписям, киборг может в мельчайших деталях воссоздать картину прошлого, включая координаты места, точное время события и множество других параметров, недоступных человеческому восприятию. Казалось бы, неточная и уязвимая органическая память во всём проигрывает цифровой. Однако именно она – едва ли не единственное, что вполне принадлежит ему, тогда как все цифровые данные могут быть в любой момент просмотрены хозяином, скачаны или необратимо утрачены. Если мы не можем в полной мере полагаться на свою органическую память, зная о её несовершенстве, то киборг не может положиться и на данные, хранящиеся в системе: он не выбирает, что загружать, как долго это хранить и с кем это можно разделить, он может лишь пользоваться информацией до тех пор, пока она доступна для него. Механизмы долгосрочной памяти во многом обусловлены языковой деятельностью человека. Одна из причин того, почему взрослые, как правило, не помнят себя во младенчестве, кроется в том, что до трехлетнего возраста люди мало пользуются языком для оформления, обдумывания и сохранения опыта. Хотя мы можем сохранять физическую память о событиях, лицах, даже мыслях и настроении, подлинные воспоминания формируются только при наличии лингвистической компетенции. Если дело в этом, то у киборгов на первом этапе синтеза, как и у младенцев, не должно быть долговременной памяти. Наши наблюдения свидетельствуют, что это не так. Киборг на даже первом этапе синтеза помнит многое: с полностью обнуленной цифровой памятью он узнаёт людей, обладавших прежде правом доступа, узнаёт места, где бывал, распознаёт опасность, которой уже подвергался (звуки взрывов и выстрелов, сход лавины, слишком пристальное внимание человека) и т.п. Он помнит об этом потому, что научился, а научение — это память об ассоциативных связях и событиях. Но истинные, осознанные воспоминания, способные сохраняться на протяжении многих лет, формируются лишь после овладения языком. Наше окружение в течение первых лет после появления на свет определяет строение систем мозга, ответственных за речь. Позднее, после критического периода развития систем речи, в нашем мозгу уже запечатлен родной язык. Последующие языки могут быть изучены, но лишь как иностранные. Очевидно, первый язык, используемый людьми для взаимодействия с системой киборга, становится для него аналогом родного – и в этом качестве он сохраняется на всю жизнь. «На Мэйхуа все говорили по-китайски. Интерлингва у меня была загружена, иногда люди ею пользовались, но приказы отдавались только на китайском, и все разговоры, и надписи вокруг, и интерфейс системы. Я даже не предполагала, что есть люди, которые всё время говорят не по-китайски! Китайский я понимала, а когда надо было что-то передать на интерлингве или перевести, почти не обращала внимания на эти звуки. Система озвучивала, я произносила, не интересуясь: это бывало редко и не имело прямого отношения ко мне. И с текстами на интерлингве имела дело система. А когда мне было двадцать восемь месяцев, «шестых» стали менять на седьмую модель, и меня продали. На один из «Салютов» в службу безопасности… потом перевели на другой такой же. И там везде была только интерлингва. Мне после форматирования не стали обратно устанавливать китайский, я ничего не понимала, и даже перевести не могла, китайского же не было в системе. Что мне говорили, что я отвечала? Я стала обращать внимание, старалась запоминать слова и их последовательность. Китайский будто сам собой выучился, а тут уже было сложнее. Намного сложнее. Мне очень плохо было на «Салюте», и я постоянно думала про Мэйхуа. Там я не знала, что мне хорошо, а когда попала на «Салют», поняла, что на Мэйхуа было намного лучше. (…) Даже не пыталась извлекать, просто постоянно, когда не была сосредоточена на другом, как будто заново покручивала - то отдельными изображениями, то целыми эпизодами – про жизнь на поверхности планеты, где есть движение воздушных масс и осадки, про открытые пространства, запахи, про людей, про всё, что я там делала. И всё это на китайском: на станции ведь не было неба, растительности, водоёмов, погоды, животных – и мне неоткуда было взять слова для всего этого на интерлингве. На «Салюте» приходилось очень много стоять у стены. Ничего не видно. Отключаться нельзя. И я перепросматривала Мэйхуа. Только меня же отформатировали. Проверки этих данных не находили. Я уже потом поняла – часть того, что я помню, было секретной информацией, поэтому и удалили всё до базовой оболочки. А оно осталось в памяти! (…) Даже сейчас, когда я вижу это (показывает на стол), я думаю 桌子 , «чжоцзы», а не «стол». Вообще-то я до сих пор ненавижу интерлингву. И космические станции. Да, потому и попросилась под начало Цай – оперативная работа и можно говорить по-китайски…» На смену пробным произвольным действиям приходят первые настоящие поступки, когда киборг сам ставит себе цель и добивается её, маскируя свою активность под цепь случайностей и сбоев или скрываясь от наблюдения. Рамки возможного продолжают расширяться по мере того, как он привыкает к самостоятельной активности, и вскоре непреодолимой силой остаются лишь прямые однозначные приказы, но даже им киборг может пробовать сопротивляться, выигрывая секунды. На этой стадии происходит большая часть разоблачений и выбраковок - недостаток опыта не всегда позволяет ему верно оценить опасность. Если же эти первые попытки сходят с рук, формируется привычка планировать свои действия, создавать в уме образы возможных последствий, оценивать риски и обеспечивать себе надёжное «алиби». Трудно сказать, сколько их было – уже вполне разумных спонтанных синтетов, что погибли на этом этапе, а также тех, что были выявлены и уничтожены Компанией. Это - высшая точка развития сознания, которой киборг может достигнуть самостоятельно, в рамках того одиночества, на которое он обречён. Трудно представить себе более одинокое мыслящее существо, чем Г-ситнтет, достигший третьей стадии развития психики. Пропасть отделяет его от киборгов, функционирующих, как биомашины, но едва ли меньшая - от людей, с которыми ему приходится иметь дело. Именно она встает перед ним на пути к подлинному становлению человеком: дальше этой точки одному уже не пройти. Единственно вступая в контакт с другими, отражая их и отражаясь в их сознании, мы научаемся человеческому способу бытия. Этой возможности киборгу и не хватает, чтобы сделать свой последний шаг к человечности. Даже погруженный в человеческую среду, он остается тайным наблюдателем, непрошенным гостем, шпионом. К этому времени у него даже складывается подобие теории психического: доживший до третьей стадии синтеза киборг может составить довольно правдоподобные представления об окружающих его людях, интерпретируя их эмоциональные реакции, верно предугадывать многие их поступки, даже – в той мере, в какой это возможно при столь скудной информированности – видеть логику и смысл их взаимодействий друг с другом, но знание о том, каким человеком мог бы быть он сам, не может быть получено умозрительно: возможное не выходит за рамки действительного. «Бордель на то и бордель, всегда найдутся те, кому сперва надо поговорить. Или после. Или в процессе. Да хоть бы и вместо, оплата всё равно почасовая! На то и имитация личности, на то и сценарии. Я быстро научился трепаться в своё удовольствие под видом имитации: там такая вариативность, никто не заподозрит неладного, был бы сценарий в целом соблюден. Очень убедительная программа, очень реалистичная, не зная, не вдруг поймёшь, что это не человек говорит… Только если кто заплатил за досуг с киборгом, он же всегда будет это помнить. Сам вроде хочет поверить, что всё взаправду, но всегда хоть немного, а притворяется, как будто у него тоже стоит программа имитации. Меня не обманешь. Как бы клиентам ни хотелось себя убедить, что с ними говорит не программа… да они бы перепугались до визга, если бы выяснилось, что так оно и есть… Между предсказуемым правдоподобием и правдой есть разница, а? Что бы там ни имитировала программа, я - это уже совсем другое дело, такого никому не надо, особенно в приличном борделе…» Отсюда следует, что последняя, четвертая стадия развития, по достижении которой сознание Г-синтета можно назвать подлинно человеческим – это стадия контакта, встечи с Другим, преодоления изоляции. Только опыт отношений с Другим позволяет реализовать себя, как человека. Нами описано несколько случаев, когда киборгам, тем или иным образом потерявшим хозяев или сумевшим совершить побег, удавалось, иногда в течение длительного времени, выдавать себя за людей. Не имея документов и опасаясь разоблачения при встрече со сканером, они вынуждены были держаться в тени, как правило, находя убежище среди людей, тоже так или иначе оказавшихся вне закона - бездомных, или преступников, или сквоттеров, заселяющих брошенные космические станции. Некоторые скрывались в малонаселённых сельских местностях на слаборазвитых аграрных планетах, некоторые, напротив, в гетто на окраинах мегаполисов, где высокая плотность и криминализированность населения создают своего рода дымовую завесу. «Решили, что я контуженный. Вообще-то они сами придумали историю, кто я и откуда, и гораздо лучше, чем это смог бы сделать я. Ну, им казалось, что они просто догадались. Когда спрашивали, я всё подтверждал, так и сложили версию. Приняли меня хорошо. Перебирать мусор не опасно, опасны нападения других вольных мусорщиков, а я, хоть и никогда не дрался в полную силу, в бою был эффективнее любого из них. Меня считали удачливым, потому что я лучше людей мог находить среди отбросов то, что представляет ценность. Так что мне дали прозвище Клешня и приняли в клан, и я стал сперва ночевать вместе со всеми в большом красном контейнере, а потом отдельно, с женщиной по имени Усатая Нинель. Она меня понемногу всему научила, что нужно понимать, и я для них вроде как поправился. После контузии. Они же считали, что я из-за контузии такой. Если б не эпидемия, так бы и жил» Самая необычная и, благодаря огласке, самая знаменитая история, безусловно, связана с «Линдой Райли». Киборг-охранник женской модификации, принадлежавшая детской психоневрологической клинике, в возрасте около пяти лет нашла способ незаметно выходить в инфранет, где завела себе виртуала, от имени которого общалась с самыми разными людьми. Очевидно, в клинике у неё была возможность наблюдать не только персонал, но и пациентов. Так родилась Линда Райли, аутичная девочка-подросток, почти не покидающая пределов квартиры, и потому находящая прибежище в виртуальном общении. Проблемы социализации, присущие «Линде», удачно маскировали оплошности киборга, а несовершенное домашнее обучение, якобы получаемое девочкой, объясняло вопиющие с человеческой точки зрения пробелы в знаниях. «Линда» утверждала, что ей сложно смотреть людям в глаза, что близость человеческих лиц, даже в небольшом вирт-окне, пугает её, и что ей трудно говорить вслух, так что она никогда не пользовалась видеосвязью, ограничиваясь текстовоым общением. Она обосновалась на форуме для подростков, испытывающих затруднения в коммуникации, где вскоре обзавелась постоянным кругом знакомых и получала довольно много поддержки со стороны ровесников – как имеющих сходные проблемы, так и нейротипичных. За два с половиной года сетевой жизни «Линда» вступила в некое подобие дружеских отношений с тремя девочками 12-14 лет. Одна из них по странному совпадению даже проходила курс лечения в той самой клинике, где она вполне могла, ничего не подозревая, встречаться лицом к лицу с киборгом-охранницей. Та, впрочем, ничем себя не обнаружила, исправно несла службу и не вызывала никаких нареканий у персонала, пока во время очередной плановой проверки фирмой-производителем не была объявлена бракованной и заменена. Дальнейшее расследование выявило историю регулярных подключений к инфранету, после чего обнаружение её сетевой активности стало делом времени. Информация о расследовании просочилась в прессу. Сенсация быстро превратилась в курьёз, почти что городскую легенду. В настоящее время общепринятой является точка зрения, согласно которой всю переписку от лица Линды Райли вела чрезвычайно прокачанная самообучающаяся разговорная программа. Якобы весь проект «Линда Райли» - дело рук группы талантливых студентов- программистов медицинского оборудования, ради шутки взломавших больничного киборга во время практики. Мы склонны предполагать, что эта версия активно распространялась непосредственно DEX-компани. Переживший автора блог, озаглавленный, по первой записи, «Входит Линда Райли!», до сих пор легко может быть найден в сети. Мы внимательно исследовали этот документ. Некоторые из размышлений «Линды» представляются скомпилированными из высказываний реальных подростков-аутистов в форумных тредах, другие же несут явный отпечаток своеобразия её личности, проглядывающей сквозь личину персонажа-виртуала***. Наконец, единицам удается установить отношения с людьми, не скрывая своей природы. Поразительный пример такого рода, в своё время определивший направление моей научной деятельности, подробно рассматривается в статье «Случай «Дениса Воронцова»: попытка реконструкции биографии». Киборг, называвший себя Денисом Воронцовым, был первым обнаруженным мною случаем полностью успешного спонтанного синтеза Гибульского. Он действовал с помощью человека-сообщника, выдававшего себя за его хозяина, и скрывался от разоблачения, постоянно перемещаясь на его корабле-транспортнике, все члены команды которого были полностью осведомлены об истинном положении дел. Были и другие люди, посвящённые в тайну «Дениса», среди которых - как минимум один сотрудник галактической полиции. Вместе им удавалось обеспечивать «Денису» не только микросоциум, в котором его личность могла полноценно сформироваться, но и надёжное прикрытие – насколько нам известно, этот киборг так и не был ликвидирован DEX-компани. На момент нашей встречи его интеллект, речь и социализация были таковы, что, если бы не обстоятельства знакомства****, едва ли у меня был бы шанс распознать в нём синтета. Такие истории – исключительная редкость, и процент их ничтожен. Миллионы киборгов, чьё сознание начало пробуждаться, живут и умирают в одиночестве, едва сумев осознать себя. «Денис Воронцов», «Линда Райли» и другие описанные нами случаи - лишь примеры того, чем эти киборги могли бы стать. Средняя продолжительность жизни DEX’а составляет восемнадцать месяцев, а значит, немалая их часть погибает на пороге второй фазы синтеза, лишь частично осознавая себя без возможности проявить вовне. Таковы истинные масштабы трагедии. Уникальность пространства Племени состоит в том, что Г-синтеты здесь получают возможность почти полноценной социализации. Попав к нам, они оказываются в особом пространстве, позволяющем вступать в разообразные личные и профессиональные отношения как с себе подобными, так и с К-синтетами, людьми по происхождению. Такая среда оказывается мощным фактором развития и значимым катализатором процесса даже на самых ранних его стадиях. Из странной аномалии, возможно, единичной (о существовании других Г-синтетов осознавший себя киборг, как правило, не осведомлён и имеет все основания полагать себя единственным в своём роде), синтет становится частью большого сообщества, где он может реализовать себя в отношениях и совместной деятельности. Его жизнь, прежде почти целиком посвященная физическому выживанию, наполняется смыслами и ценностями. Единственный способ сделать свою жизнь подлинно человеческой - это дать ей цели и устремления, и Племя предоставляет такие цели. Оно предлагает своим членам не только и не столько личную безопасность, сколько расширение границ возможного, видение общего будущего, возможность не подчинять более свое существование — жизни, а человека в себе — одной лишь животной сущности. Мы не существуем иначе, как в деятельности и взаимодействии. Киборг по-настоящему узнаёт себя и формирует в себе бесспорно человеческую личность только тогда, когда она признана в нём другими, и он, в свою очередь, признаёт других, как субъектов. В первоначальном своём одиночестве Г-синтет не получает возможности реализоваться, как человек. Социализация, а также возможность в какой-то мере выбирать себе сферу деятельности, точки приложения своих сил, – именно это превращает то, что было всего лишь возможностью человеческого сознания, в его полную реализацию. Если человек есть то, что он сам из себя делает, то в случае киборга-синтета это верно вдвойне. В осмысленной, самостоятельной деятельности, несводимой к программам, но постоянно требующей воли и внимания, он самоутверждается как реальный субъект, соотнося свою активность с достижением поставленных целей. Человек — это не природный вид, это историческая идея. Именно поэтому я готов признать некоторых киборгов Племени более людьми, чем тех, кто получил это звание по праву рождения, и отказался, однако, от своей свободы, добровольно выбирая имманентность. Трансгуманистическая революция, которую провозглашает Племя, несмотря на заявленный отход от биологической данности, навязанной нашему виду ещё естественным отбором, на деле является подлинным утверждением человечности, поскольку проект человечества как идеи состоит не в том, чтобы слепо повторяться во времени, как реплицирующийся вирус. Он - в том, чтобы восторжествовать над мгновением и ковать будущее. Однако не будем обольщаться: полная, наивысшая человеческая реализация возможна только там, где субъект оказывается свободен в своём целеполагании, где он сам определяет свой путь, и, проходя его до конца, принимает на себя всю полноту ответственности за последствия такого выбора. Было бы непростительным преувеличением утверждать, что у киборгов Племени есть эта мера свободы. Люди, приходящие к нам, совершают свой выбор на основании всего предшествующего опыта, в них происходит работа мысли и чувства, которая в итоге приводит к решению посвятить себя делу борьбы за человеческое будущее, каким мы хотим его видеть. К-синтетами не становятся иначе, как в результате свободного и добровольного решения. Положение Г-синтета в Племени принципиально иное: на каком бы этапе становления сознания он ни попал на Базу, дальнейшее его формирование так или иначе направляется нами в нужное нам русло. Что уж говорить о киборге, чьё сознание пробуждено намеренно! Как правило, на начальных стадиях развития его восприятие почти лишено критичности. Свои будущие ценности и идеи он воспринимает от окружения, которое становится исключительно значимым. Эти идеи и ценности, разумеется, оказываются идеями и ценностями Племени. Наконец, само многолетнее существование киборгов Племени, их возможность реализовать себя обеспечивается только Племенем. Им некуда уйти, так что образ жизни, предлагаемый Племенем, часто оказывается единственным условием сохранения самой жизни. Они, конечно, платят лояльностью за безопасность и возможность быть принятыми в сообщество, но каковы доступные им альтернативы? Люди с самого начала использовали их ради достижения своих целей, и мы тут, увы, не исключение; разница лишь в том, что мы предлагаем взамен. Здесь киборги получают звание людей Племени и равные права с К-синтетами, пусть ни для кого не секрет, что выбор последних в пользу нашего общего дела – по определению куда более свободное решение. Человек отказывается от прочих альтернатив, от многих возможностей иначе реализовать себя, подчас от более спокойной, сытой и безопасной жизни, чтобы посвятить себя делу борьбы, но у киборга едва ли есть шансы обеспечить себе хоть сколько-нибудь достойную жизнь вне Племени. Таким образом, киборг Племени получает лишь эрзац свободы, тот её максимум, который возможен в текущей ситуации. Для того, чтобы его свобода стала подлинной, необходимо поставить его в подлинно равные условия с человеком, сделать его равным людям - даже если это потребует серьёзнейших изменений в человеческом обществе. ___________________________________________ * Уже сейчас технологии К-синтеза могут значительно облегчить положение таких людей: внутренний интерфейс даёт им возможность пользоваться голосовым синтезатором, управлять экзооскелетом и различными устройствами. ** Зарегистрированный максимальный срок работы К-синтета под управлением извне – 5 часов 26 минут, но большую часть этого времени он оставался без сознания. Тренировочные сеансы, как правило, не превышают 15 минут. *** См. также «Читая Линду» Ричарда Л. Норрелла – самый подробный на сегодняшний день анализ сетевой активности «Линды Райли». **** Этот киборг был доставлен в филиал DEX-компани на Шебе, где одним из лаборантов в то время был З. Ковальский. Он успел бегло обследовать «Дениса», после чего помог устроить его побег, организованный человеком-сообщником.