***
— Здесь слишком шумно, — омега дует губы и морщится, пряча кисти в рукавах безразмерной кофты, которую надел, несмотря на то, что друг отговаривал. — Знаю. Но в барах всегда так. Попробуй расслабиться, — Чжухон участливо улыбается, поглаживая Че по плечу и стараясь придать ему уверенности. — Клин клином вышибают, знаешь? Может, тебе альфу какого найти, раз алкоголь не шибко помогает? — Сомневаюсь. И в том, что это поможет, и в том, что вообще смогу с кем-то познакомиться, — юноша нервно оглядывается, хотя пытается, действительно пытается, расслабиться. Но тщетно. — А ты просто потанцуй. Может, кто-то к тебе и подойдёт. Там дальше по ситуации решишь… — Ли разглядывает своего самого близкого человека по жизни, надеясь, что сможет ему помочь. Рыжий готов сделать что угодно, но с каждым днём бессилие накатывает всё больше, оно неотвратимо и давит. — Попробую. Но если никто не подойдёт или я не смогу — вернёмся домой, — Хёнвон внимательно смотрит теперь на друга, склонив голову к правому плечу. Этот жест выходит каким-то беззащитным слишком. — Не вопрос, — Ли кивает с улыбкой очень довольной, а затем смотрит на вернувшегося альфу, который ходил им за коктейлями. Студент отмечает про себя, что даже в обычной футболке и джинсах его любимый самый красивый и сексуальный, а после подумывает запереть того дома, чтобы больше никто на Има смотреть не мог. Чжухон тихо усмехается своим мыслям, после игнорируя вопрос парня: «что смешного?» Хёнвон молча выпивает залпом свой «Лонг-Айленд», заказанный в надежде, что поможет быстрее забыться, и идёт в толпу народа, что нестройно движется в такт музыке. Искренне старается расслабиться и отпустить себя, что даже почти выходит из-за алкогольного тумана в голове… Но стоит кому-то коснуться его плеча — он бьёт наотмашь, и отнюдь не открытой ладонью. Выходит сильно и приходится не раз извиниться перед альфой, что всего лишь хотел с ним познакомиться. Он проходит с ним к барной стойке и угощает, себе, правда, ничего не заказывая. У них даже получается начать общение, но уже через несколько минут фотограф осознаёт — он только и делает, что потирает обручальное кольцо, которое так и не смог снять. Собеседник этого не замечает, но парню всё равно неловко. Че в очередной раз извиняется, после выбегая на улицу — к спасительному свежему воздуху, ведь сейчас его нехватка, и грудную клетку словно стянули металлические кольца, грозящиеся раздавить кости. Хёнвон сразу догоняет лучший друг со своим парнем, который быстро накидывает на плечи рассеянного омеги пальто. Младшие обеспокоенно разглядывают его, а тот говорит, когда возвращается способность к этому: — Клин клином и алкоголь — не мои варианты. Зато я понял, что готов вернуться к работе.***
Последние две недели Хёнвон работает, как проклятый, стараясь ни на секунду не расслабляться. Он берётся за все возможные заказы, плюсом к этому ещё и на стороне находит дополнительные. Единственное, что его волнует — чтобы это напряжение не спадало. Набранный ритм идеально заполняет его существование — работа сменяется приступами дикой усталости и несколькими часами беспробудного сна, а затем снова идёт выполнение снимков разнообразнейшего содержания. Чжухон и Чангюн наблюдают за новым состоянием друга с опаской, потому что оба понимают — это не надолго. В конечном счёте омега устанет, притормозит, снова потрёт кольцо на безымянном пальце и погрузится в апатию ещё более глубокую, чем была до этого. Им двоим остаётся только надеяться, что они успеют спасти его от этой ужасной боли.***
Вонхо искренне пытается наладить отношения с Минхёком. Они общаются теперь двусторонне, альфа больше не уходит в себя при каждом разговоре с ним. Но даже это не помогает. Пусть Ли и не плохой человек, даже скорее очень интересный, при более детальном рассмотрении, всё равно Хосок не прекращает думать о своём бывшем женихе. Шину комфортно с Истинным только в моменты физической близости, которую он всеми силами старается ограничивать, сводя её к редким поцелуям и объятиям. Подобное положение дел не устраивает омегу, но он пока, по возможности, не слишком показывает свое раздражение. Дни проходят, но они наполнены не счастьем, а безрезультатными попытками, что погружают обоих в слишком плохое состояние: Минхёка — в депрессию, а Вонхо в отчаяние и растерянность. Самым тяжёлым для них становится течка Ли. Тот зовёт альфу к себе посреди ночи, когда его тело сжигает желание. Будь ситуация иной, модельеру бы гордость не позволила самому приглашать Хосока, да ещё и так быстро, но организм реагирует на наличие метки и Истинного, потому сводит с ума гораздо сильнее, чем когда бы то ни было прежде. Из-за этого ещё и началась раньше времени, а потому дома нет таблеток, что закупаются обычно заранее. Убиваемый жаром, зудом и тугим узлом желания, что так сильно тянет внизу живота, омега страдает и не может найти себе места. Парень слоняется из угла в угол, но ему тяжко любое положение тела: пока стоит — ноги подкашиваются; садится — задница зудит ещё больше; попытка лечь приводит к тому, что становится ещё нестерпимее. Когда же юноша идёт открывать дверь своему парню, он никак не ожидает увидеть то, что его там ждёт — альфу, который явно воспользовался блокатором, протягивающего ему пакет из аптеки. — Это самое лучшее из того, что возможно достать быстро. — Ты что… Привёз мне подавители? — Минхёк испытывает головокружение, из-за него он пошатывается и падает плечом на дверной косяк, на котором тут же сжимает пальцы до побеления. В глазах у младшего плывёт, но он старается сосредоточить свой мутный взгляд на журналисте. — Да, конечно. А ты не за этим мне позвонил? — Вонхо тщательно прикидывается идиотом, искренне надеясь, что омега поведётся. Внутри у него всё сгорает от смешанных чувств, которые ещё больше усугубляются реакцией: — Ты — придурок! Ли выхватывает пакет, а после захлопывает дверь, понимая, что его нервная система просто не выдержит возможного разговора. Ещё чуть-чуть и он был бы готов умолять альфу остаться с ним, но это уже ни в какие ворота. — Мин, подожди… — старший смотрит на дверь с гремучим коктейлем отчаяния и бессилия внутри, потому что, с одной стороны, он хочет утешить омегу, даже хочет секса с ним, несмотря на предпринятые меры, с другой же он рад, что тот психанул, и можно просто уйти благодаря этому. В конечном счёте Шин может произнести только: — Надеюсь, тебе станет легче. Слова звенят в ушах обоих, даря боль и печаль, пока один судорожно дышит и трясущимися руками наливает себе воды, чтобы запить лекарства, а другой делает пару шагов назад, упирается в стену спиной и сползает по ней на пол. Только через пятнадцать минут Минхёк находит силы пройти в гостиную и упасть там в любимое красное кресло, которое стоит рядом с балконом. Он хочет пойти и проверить — не ушёл ли Вонхо, он хочет затащить его в свою квартиру и обнимать всю ночь, пусть больше между ними ничего и не будет. Однако юноша осознаёт, что у него случится нервный срыв, если за дверью никого не окажется. Поэтому остаётся на месте. Шин уходит уже под утро, когда убеждается: не сможет пересилить себя и зайти, а Минхёк уже за ним не выйдет.***
Как-то вечером, через полторы недели после инцидента с течкой, когда они сидят в ресторане, уже до безобразия надоевшем журналисту, младший заявляет: — У меня заказ в Милане. Придется улететь на неделю, — блондин ковыряет палочками кусочки стейка, что кажутся ему совершенно безвкусными. — Хорошо, — Шин едва заставляет себя сказать это спокойно, без ликования. Он уже умял порцию лапши, а теперь спокойно жуёт мясо, которое то и дело запивает коктейлем с соджу. — Даже не предложишь полететь со мной? Не задашь ни единого вопроса? — Минхёк ощущает глухое раздражение, грозящее вылиться из него криками и обвинениями. Он столько лет мечтал о своём альфе, об Истинном альфе, который будет принадлежать только ему. А что в итоге? Они — чужие друг другу, как бы ни пытались сблизиться. — Я не смогу полететь с тобой, у меня работа. А вопросы… Что я должен спросить? — с неподдельным удивлением произносит Вонхо, поднимая взгляд на собеседника. — Да что угодно. Любой ответ был бы лучше, чем твое «хорошо». Модельер пожимает плечами и отводит глаза, в которых вот-вот появятся слёзы. Он понимает, что не улучшит ситуацию своими претензиями и недовольством, но ничего не может с собой поделать. Хосок не отрываясь смотрит на парня и, впервые за время их знакомства, испытывает щемящее чувство потери, которое не связано с Хёнвоном. Альфа буквально нутром чует, что омега скоро не выдержит. Ли прикусывает губу изнутри, стараясь заставить себя молчать, но в итоге всё-таки из него вырывается: — Ты хоть немного стал испытывать ко мне симпатию? М? Хоть чуть-чуть? — Минхёк выскакивает из-за стола, встаёт рядом с Шином и задает ещё вопрос, теперь уже на ухо: — Ты можешь хотя бы попытаться? Прижимается к альфе и кладёт руку ему на спину, спрашивая томным шёпотом: — Может, нам стоит переспать, чтобы чувства появились?Неделю спустя
Хосок просыпается среди ночи от дикой боли в запястье и пальце. Ощущение такое, будто его ударила молния. Сердце замирает, а затем бьётся так, словно оно решило стать крыльями колибри. «Чёртов Минхёк!» — думает альфа, пытаясь хоть на секунду прийти в себя, что не особо удаётся, ведь тело не желает принимать происходящее и мечется по постели против воли. Невозможный ад, который Хосок уже успевает окрестить своим воздаянием за все неправильные решения и поступки, заканчивается через каких-то двадцать минут. Он знает, сколько прошло времени, потому что не отрываясь следил за стрелками часов. В попытках отвлечься от боли. «Интересно, Ли, это ты не выдержал муки Истинности или альфу нашёл такого слабого?» У Шина нет сожалений. Он не ревнует и не испытывает душевных терзаний, поскольку чувства у него совсем к другому человеку, а физический дискомфорт не так страшен. Именно в этот момент альфа осознает, что поступил правильно, когда отказал омеге: «Ты понимаешь, что несёшь? Это чувства должны приводить к сексу, а не наоборот!» Возможно, это было странное заявление для альфы, но Вонхо всегда был немного консервативен, плюс его чувства к Хёнвону просто не позволили бы ему с кем-то переспать. Поцелуи ещё можно было снести, но за большее Хосок бы возненавидел себя окончательно, а тогда уже — пиши пропало. «Хочу его увидеть», — эта мысль не даёт теперь заснуть и настолько мучает парня, что он подскакивает с постели и мчится одеваться. Через полчаса машина блондина уже припаркована под окнами десятиэтажки. Он ещё в самом начале, сразу после разрыва, проследил за Че, потому знал, где тот живет. Даже знал с кем. Сталкерство — не лучшая идея, подло это, но журналист ничего не мог и не может с собой поделать. Ему жизненно важно знать, что его омега в порядке. Окна юноша берёт под наблюдение, но там темно и вроде никого нет около них. В три часа ночи странно было ожидать чего-то другого, но Шин знает, что у Хёнвона бессонница с тех пор, как они расстались. От подглядывания отвлекает не слишком приятное ощущение — метка снова начинает жечь, но прекращается это быстро. «На прощание поцеловались что ли? Быстро вы, однако», — хмыкает про себя Вонхо, а в следующее мгновение замирает, ведь за одним из стёкол на седьмом этаже показывается до боли знакомый силуэт. — Я рад, что ты живёшь дальше. Видел вчера, как ты в парке фотографировал, — Шин не совсем еще спятил, но тем не менее он произносит вслух то, что хотел бы сказать своему человеку. — Ты похудел. Кушай побольше. Прошу. Я люблю тебя. Внезапно альфа понимает, что взгляд Хёнвона устремлён на его машину, из-за чего он в панике заводит двигатель и резко трогается с места. Только через два перекрёстка до него доходит, что он — идиот, каких мало, тормозит у обочины и падает головой на руль, сжимая тот до побеления костяшек. В это же время растерянный Хёнвон пытается убедить себя, что ему показалось, и он видел совершенно незнакомый автомобиль, а не тот, что возил его к океану.***
Ноябрь промчался незаметно, а вот декабрь тянется, и каждый день похож на муку. У Минхёка и Вонхо происходит очень тяжёлый разговор после возвращения первого, в ходе которого парни не опускаются до взаимных оскорблений и обвинений, просто расставляют все точки и запятые в своих непростых взаимоотношениях. Ли больно до одури, но он говорит, что не будет претендовать больше на то, чтобы занять хоть какое-то место в сердце Хосока. Тот же в ответ извиняется за то, какой паршивый Истинный достался омеге. Шин всей душой хочет быстрее вернуться к Хёнвону, но Истинный сразу же просит дать ему время хотя бы до Рождества, чтобы он смог завершить свои дела и уехать из города. Модельер боится, что метка просто сожжёт его из-за того, что Истинный будет с кем-то другим… С кем-то кого любит так сильно. Помимо прочего, Ли признаётся вслух о своей измене, и спрашивает, что чувствовал тогда Вонхо. — Было больно, но терпимо, — врёт, не краснея, альфа. — Один раз такое пережил, значит и дальше смогу. То что после были едва слышные боли, скорее нечто напоминающее покалывание, — это вообще ерунда. Вы целовались тогда? — юноша старается спрашивать так, чтобы не слишком выдать своё откровенное любопытство. — Один раз? Неужели получилось? — Минхёк неверяще качает головой, смотря куда-то в пол. — Один раз был здесь, в городе, а позже… Я тогда был с тем же альфой, но в Милане. Просто… Извини, но я ставил эксперимент. Чтобы понять — поможет ли расстояние. Читал о таких случаях в сети… И, судя по всему, играет оно роль… Альфа ошарашенно переспрашивает, даже вставая с кресла: — Что ты сделал? — Выяснил, что расстояние может ослабить нашу свя… Что ты делаешь? — вопрос задаётся испуганно, когда блондин хватает неблаговерного и рывком поднимает на ноги. Младший уже готов к тому, что его сейчас ударят, но вместо этого получает крепкие объятия и шёпот: — Спасибо. Прости, что не могу быть твоим, но спасибо, что даёшь мне и себе возможность освободиться от этой связи. Ты — чудесный, я понял это, пока общался с искренним тобой. Ты очень хороший, но… Не мой. Прости, — Шин сожалеет всем сердцем, но понимает, что жизнь уже свела его с истинно его человеком. — Я уже понял всё это. Ты тоже прости — я никогда не приму твои извинения. Но постараюсь стать счастливым и без этой чуши с Истинностью… Вонхо дарит Минхёку прощальный поцелуй, который вызывает приятное тепло в теле у обоих. Это меньшее, но единственно возможное, что альфа может ему дать.