Тёмно-синие цветы: Корона проклятых

      Марко смотрел на Ягуру, и ему казалось, что он видит перед собой океан. Тёмный, опасный, со всеми его глубоководными дьяволами и прекрасными рифами, меж которых он когда-то любил плавать. Иногда волнующийся и будто бы паникующий, иногда мечтательный и ясный, отражающий в себе солнце и звёзды, мягкий и затягивающий в свой омут с головой, неотвратимо и безвозвратно.       Марко смотрел на Ягуру, и ему казалось, что он видит перед собой океан. С яркими неоновыми бликами в глазах и детской непосредственностью на лице, что сменялась задумчивой печалью, которая клеймом отпечаталась где-то в душе малышки. Марко помнил, он не забыл их разговор о смерти, и теперь ему казалось, что именно в тот момент, когда она шагнула в пучину бездны, в океан хлынули дьяволы и неуправляемые течения.       Марко смотрел на Ягуру. Иногда бессмысленно-жестокую и мстительную, тёмную и соблазнительно глубокую, отражающую в своих глазах звёзды и солнце, будто бы покровительствуя убийцам и дьяволам в этом чёртовом океане, скрывая в своей глубине монстров, о которых мужчина никогда предпочёл бы не слышать. И, словно в насмешку над этим миром, она умела плавать.       Марко был наблюдательным. За две недели плавания на Моби-Дике, он часто ловил девушку у бортов по ночам, когда она думала, что никто не смотрит. Она что-то шептала океану о свободе, нагретых камнях и соли на губах. Ягура пела дьяволам, чутко слушающих каждое её слово прямо под кораблём, где их было несметное количество. Знала ли она в те моменты, что прямо за стенкой, на камбузе, за ней наблюдал командир шестнадцатой дивизии? Марко очень сильно сомневался в этом.       О, конечно, он знал, как на них косятся матросы на корабле (да и два небезызвестных командира, что уж там), о чём они думают, глядя на их странную, почти что болезненную привязанность друг к другу. Волновало ли это его? Конечно же, нет. Изо кривил лицо, но молчал, теперь стремясь рассмотреть в девчонке то, что смог увидеть он. А Харута… Ну, в конце концов, он всё ещё оставался простым шестнадцатилетним парнем, поэтому Марко не мог обвинять его в неком непонимании. Мужчина буквально кожей ощущал любопытство юноши, но тому хватило приличия не лезть к старпому с глупыми вопросами. И именно поэтому Харута наблюдал за Ягурой, стесняясь подойти и завести разговор. Наблюдал, брал на заметку её поведение, изучал… И делал те же выводы, что и старший брат, иногда смущаясь под пристальным, гипнотизирующем взгляде необычной русалки.       Ягура была чёртовой сиреной с неоновыми глазами, в которых отражались звёзды и солнце, и Марко не мог не смотреть на океан, ощущая, что он снова плывёт меж рифов. Он брал Ягуру на руки, ощущая её прохладные ладони с аккуратными пальчиками, которые цепко впивались в его плечи, будто бы желая затянуть мужчину в омут глубже, мягко улыбаясь и щекоча шею длинными ресницами. Он ощущал под крепкими руками обманчиво мягкие девичьи бёдра и острые коленки, которые упирались Марко прямо в торс.       Всё было правильно.       Марко нравилось смотреть на девочку, которая подкупала его своей детской открытостью, за которой пряталось нечто большее. Он любил смотреть на неё во время их ежедневных тренировок, благодаря которым Ягура развивала свою силу семимильными шагами. Любил смотреть на её растрёпанную косу и полуприкрытые глаза, яркие солнечные блики на длинном тёмно-синем хвосте во время плаванья и испуганные лица всех, кто замечал любопытную клыкасто-рогатую макушку за бортом. Он любил слушать её голос, когда она пела для них и для него. Замечала ли она, как реагируют все на её голос? Замечала ли, как даже самые нелюдимые члены их команды робко прибивались к толпе вокруг? Марко здраво опасался за неё. Что её может ждать, если вдруг о ней узнают? Русалки всегда ценились на аукционах. А уж пользователи дьявольских фруктов… Он даже проверил (на всякий случай), действуют ли на неё кайросеки! И был вновь поражён, когда узнал, что действуют.       Конечно, после он получил за неё пару звонких шлепков по груди, но девушка, тут же залипнув на пару секунд, позже всё-таки признала, что об этом совсем не подумала.       — Чёртов экспериментатор!       Но от идеи отомстить не отказалась, злостно покусывая бока Феникса. Марко это было, как дробь слону, но иногда даже у него нет-нет, да пробегали проклятые мурашки, жарко переходя куда-то в низ живота. Будь он помладше, кто знает, сдержался бы он или нет?       Иногда после ужина, привычно получив от Сатча мягкую булочку, Ягура в восторге носилась по палубе со странной светящейся штукой в руках.       — Это очень полезная штучка, балда беложопая! — заявила она, с превосходством глядя на любопытного Эйса и направляя на него эту тонкую коробочку, тут же что-то щёлкая на экране.       — Эй! Ты чё делаешь?! — возмутился Портгас.       Девушка тогда тут же взяла его в оборот, с горящими глазами начиная показывать что-то в устройстве, которое она гордо именовала смартфоном. Зажжённые восхищением глаза Огненного были ей платой. Марко, разумеется, тем же вечером узнал, что это такое, и с чем это едят, теперь иногда замечая, что и его она пару раз щёлкнула. А потом и вместе с ним щёлкнулась. И с Эйсом, и с Тони, и даже с Белоусом, которые вполне лояльно отнёсся к «детскому увлечению».       А иногда она просто сидела и рисовала, заткнув уши наушниками, которые прилагались к телефону, слушала музыку (Эйс, впервые увидев такую возможность смартфона, долго что-то восхищённо и несвязно лепетал, оглядываясь на семью с детским восторгом). Иногда, когда рисовать ей наскучивало (делала она это, кстати, очень и очень неплохо, хорошо умея передавать главные черты людей), она таскала из его шкафа томики с поэзией или прозой, которой у него было в достатке. Помниться, в первый раз увидев эту полочку, Ягура затряслась и тут же начала его пытать расспросами о литературе на Гранд Лайне. Марко вовремя вспомнил, что в Рьюгу было действительно нечего почитать, кроме древних манускриптов, с которых уже песок сыпался, и теперь жалел, постоянно обнаруживая его любимый сборник стихов «Цветы Зла» под подушкой у малышки.       Он любил с ней спать. Марко никогда не признается себе, что у него когда-то была бессонница, но засыпать под тихое сопение тёплой девчушки в кольце его рук было приятно и естественно. Мужчина мягко перебирал её длиннющие волосы, пропуская их сквозь пальцы и подолгу всматривался в трепещущие ресницы. Она пахла гранатами, океаном и ночью. Марко втягивал её запах так сильно, что в глазах темнело на доли секунд. Ягура тихонько причмокивала и лишь поудобнее устраивалась в их общем гнезде, свитом из (скольких? трёх?) одеял. Там было уютно и тепло.       Он со смехом смотрел на то, как она зависала, увидев кого-то красивого или что-то, что притягивало её неоновый взгляд. Почему-то, чаще всего это были красивые мужчины или обнажённые части их тел… Марко уже смирился с этой странной особенностью сирены, но, признаться, и ему льстило то, с каким восхищением она смотрела на него.       Интересно, а как она сама бы описала себя?       Марко смотрел на Ягуру, и ему казалось, что он видит перед собой океан. Он знал, что она убивала. И знал, что испытывала при этом. И был совсем не удивлён. Рыболюди, будь они русалками или же нет, вообще считались жестокой расой… Он знал, что так они выживали когда-то под водой и принимал это. Не ему, пирату и убийце, судить целый народ, в конце концов. Он был, признаться, даже рад тому, что девочка лишена чувства сострадания к врагу. Это позволит ей выжить в этом нелёгком мире, ой, как поможет.       Единственное, что он не мог понять, почему девочка не принимала одного из его накама — Тича. Осторожничала около добродушного здоровяка, закрывалась и уходила подальше, никак не комментируя своё поведение. Сам здоровяк расстраивался не сильно, впрочем. Слушать её песни он любил, а девочка никогда не отказывалась спеть при нём.       — В конце концов, пусть он мне не нравится, но это же не значит, что я буду жадничать и не давать ему слушать? — резонно говорила Ягура, подпиливая коготочки, — Музыки не должен быть лишён ни один человек.       Марко не нашёл, чем ответить, но был удовлетворён. Иногда ему казалось, что девочке гораздо больше лет, чем было на самом деле. И заметил это не только он. Ягура тоже не особо скрывала свои недетские мысли, но отвечать, из-за чего был такой разброс меж внешним и внутренним возрастом не собиралась. Все также признавали её право на тайну.       Иногда она поражала его и своими выдумками о том, как можно было использовать силу фрукта. Неведомым образом вышло так, что теперь её способность видеть души людей напрямую зависела от источника её энергии.       — Души — это как миниатюрные Солнышки, — чуть тормозя, говорила ему девчушка, — Только немного разные. И шепчут, а не поют. Хотя, может, это я неправильная просто, ммм?       Ягура завороженно смотрела вокруг себя налившимися силой глазами, стараясь подробнее описать то, что она видит.       — Знаешь, мир такой серый становится, когда я вижу души. Все как звёздочки! Сияют и сияют своим светом… Кто-то ураганом бушует, кто-то ослепляет. Вот ты, например, горишь. Но неровно, — нахмурилась девочка. — Иногда тухнешь, чтобы возродиться, но я уже совсем этому не удивлена. А вот Белоус действительно сияет, словно Солнце. Большое и тёплое… Всех детей согревая! И шёпот у него низкий, гулом отдаётся в голове. Будто старческое ворчание, — хихикнула Ягура, — А иногда он палит. И обжигает. Но не своих детей, нет, только не их.       Феникс с интересом слушал малышку, по птичьи склоняя голову к плечу и сжимая в руках Ягуру.       — А ты? Как сияешь ты? — он спросил её прямо.       Ягура замолчала и таинственно улыбнулась, переводя тему на то, какой же океан сегодня красивый. Марко лишь покачал головой.       Мужчина здраво подозревал, что девчушка была сумасшедшей. В голове у неё был вечный сумбур, а нечто дикое и первозданное, что рвалось из неё подобно зверю, сирена и не пыталась сдерживать. Она ассоциировалась с древними кровавыми ритуалами у костров в ночи, и Марко почти видел у себя в голове картины языческих танцев и стук барабанов, под который полуобнажённые люди посвящают себя в таинство действий.       Уже скоро, дней через пять, они должны были причалить к Ишгару, небольшому острову с прекрасными скалистыми пейзажами, потухшим вулканом и угольно-чёрными пляжами. Почему-то казалось, что в данную обстановку Ягура впишется идеально…       Марко задумчиво хмыкнул, и быстро взглянул на сирену, которая танцевала у бортов Моби Дика под слышимую ей одной песню, широко распахивая руки и отбивая пятками стук древних барабанов.       По позвоночнику побежали мурашки.       — Я ждала, когда наступит утро, Но плыла Луна… Отражалась в небе поминутно Каждая строка… Я ждала, когда наступит утро, Но плыла Луна… На мои мелодии минутные Не нашлись слова…*       Ягура кружилась и кружилась по палубе, не замечая, как её волосы светятся ярким светом морских глубин. И бабочки, подхваченные ветром, словно лепестки цветов, будто бы стремились унести девочку на бескрайние просторы тихой колыбели волн…       Марко смотрел на Ягуру, и ему казалось, что он видит океан.       Марко смотрел на Ягуру и видел океан. _______ _______ *Origa - Ночная мелодия