Тонкое искусство нарциссизма

— Ты слышала, что он тебе сказал? Делай, как говорят, — Беллатриса сделала два шага в сторону Грейнджер и, схватив ту за волосы, приблизила её лицо к обуви Драко. Хоть его ботинки и были чистыми, сама мысль о том, что ей придётся это делать, приводила девушку в ужас. Их глаза встретились в очередной раз: Гермиона заметила в них усталость, смешанную с ненавистью, но была ли эта ненависть к ней или к самому себе — это уже другой вопрос. Его голос всё равно казался таким отстранённым и холодным, что она больше не видела иного выхода. И серые глаза окончательно потеряли для неё остатки жизни. Это был инфернал с татуировкой на руке. Жалкая тварь, не знающая ни пощады, ни милосердия. А Драко продолжал говорить одно и тоже, словно произносил заклинание: — Давай же! Я не вижу, чтобы ты действительно хотела спасти своих родителей. Старайся, чтобы заслужить хотя бы право услышать их голос. Гермиона уже лицом приблизилась к полу, но что-то произошло в тот самый момент, что-то необъяснимое. В кармане Драко блеснуло нечто знакомое девушке, то, что уже не раз приходилось отыскивать в темноте. Вещица заманчиво торчала из его кармана, а он чуть придерживал её, как будто пытаясь сделать так, чтобы только девушка смогла её заметить. В этот момент хоть какая-то надежда появилась в её глазах, но она, тем не менее, продолжила разыгрывать сцену. — Пожалуйста, не заставляйте меня… — Молчать! — Беллатриса ударила её по щеке, полоснув острыми ногтями по нежной коже. Хоть это было и больно, но Гермиона не издала ни звука, полностью сосредоточившись на том, что должно было происходить далее. — Пожалуйста… — Да как ты смеешь? — губы Драко искривились в ухмылке. Из другого кармана он достал свою палочку и направил на неё. — Я хотел по-хорошему, но раз тебе очень хочется стать ещё более уродливой, то я запросто могу это устроить. Хм… Для начала сделаем так, чтобы ты не могла шевелиться. Петрификус Тоталус! В мгновение ока девушка дотянулась до своей палочки и отразила двойной столп заклинания на врагов, стоящих позади неё. Не преминула она и послать отдельное заклятье в Малфоя. Хотя тот и хотел спрятаться за стойкой, однако он оказался менее проворным, чем Грейнджер, пускающая защитные чары. Поэтому он повалился следом за другими, в то время как мадам Розмерта как стояла, так и осталась стоять, с глупой, как у викторианской куклы, улыбкой на лице. Хоть противники и находились ещё в сознании, Гермиона медленно встала с колен и направилась к двери. Она бросила прощальный взгляд на Драко Малфоя, который так и остался лежать у ног мадам Розмерты с отстранённым, отнюдь не удивлённым, взглядом, как будто он заранее знал, что так произойдёт, и Гермиона не обойдёт его стороной. Что бы это ни было, но девушка не собиралась благодарить Малфоя за его пособничество. Он предложил ей такую мерзкую вещь, да ещё и с таким серьёзным видом. Впрочем, если бы не Драко, девушка рано или поздно коснулась бы губами чёрной кожи его ботинка, сравняв тем самым себя с грязью, поддавшись угрозам и превратившись в тряпку, о которую можно было бы вытирать ноги. Она была обязана Драко и от этого её рвало. Он хоть и помог ей избежать физического наказания, но моральное насилие было в миллионы раз хуже, ибо ей пришлось бы переживать этот момент снова и снова, пока она не сошла бы с ума. Она бы посылала в его застывшее лицо одно заклинание за другим, но тогда у неё не осталось бы ни единого шанса остаться живой после. — Гарри знает, что Малфой ходит к Выручай–Комнату. Я не в курсе, чем он там занят, но ему стоило бы быть аккуратнее. Это было первое, что она произнесла, обращаясь ко всем троим, лежащим на полу, и первое, что она хотела бы вернуть обратно в свой рот. Это было такой мелочью, но такой значительной. Если бы она только прикусила свой грёбаный язык и ушла. После того, как дверь за Гермионой закрылась, Малфой попытался пошевелить хотя бы чем-нибудь. Первое, что он смог сделать, так это улыбнуться. Причина улыбки была проста: она стала его марионеткой. Пожиратели напугали её до полусмерти, а Малфой окончательно убедил её в том, что она им должна. Теперь, что он ни скажет ей сделать, она сделает. Потому что это завет. Это отпечатано на её глотке и на её веках. Она будет собственностью Пожирателей. Она будет его собственностью. Она будет ходить по коридорам и молиться, чтобы не попасться ему на глаза. Уже это приносит удовлетворение. Свой поступок с палочкой он воспринимал так же, как всё остальное. Просчитывать ходы наперёд — вот его истинный дар. На самом же деле молодой человек просто не хотел признавать то, что на миг ему стало жалко девушку. У неё на лице отобразилась такая гамма эмоций, что рука самопроизвольно потянулась к её палочке, лежащей у него в кармане. Грейнджер вызывала жалость, оттого хотелось снова и снова втаптывать её в грязь. Чтобы попасть в Хогвартс из Хогсмида, ей пришлось пройти тщательную проверку Филча. Тот, крайне подозрительно относящийся к троице друзей, дважды проверил её на наличие тёмной магии и трижды подверг допросу о том, где она находилось. Пришлось несколько раз повторить одно и то же: она забыла палочку в «Трёх мётлах» и долго не могла её найти, а потом и мадам Розмерта заболтала её. — Если ты лжёшь, то это будет легко проверить, — предупредил Филч, по привычке скривив губы, но Гермиона знала: он не стал бы тратить время на подобную ерунду, ему и из Хогвартса-то едва ли удавалось вырваться. Единственный раз, когда она видела его в Хогсмиде — это момент покупки им парочки специфических моющих средств. Гарри стоял у главного входа и нервно стучал пальцами по каменной стене, пытаясь унять дрожь во всём теле. Стоило Гермионе появиться, он тут же бросился к ней. На лице ясно читалось облегчение. — Как хорошо, что ты вернулась! Все стали волноваться. Мне надо было пойти с тобой, мало ли что могло произойти… Гермиону передёрнуло. Минут сорок назад она сделала первый шаг к тому, чтобы предать своего друга. — Всё хорошо. Меня задержали немного. — Представляешь, мы вернулись, а Слизнорт, оказывается, снова присылал за мной на ужин. Как жаль, — Гарри состроил несчастное лицо, — что я его пропустил… — А где Рон? — Гермиона покачала головой, слабо улыбнувшись. — С Лавандой…— он внимательно всматривался в лицо подруги. Странно, но в последнее время она относилась к этому куда более спокойно, как будто Рон отходил для неё на второй план. — Хотя он волновался больше всех. Мол, он видел, как ты выложила палочку, но забыл тебя предупредить взять её. Гермиона отмахнулась: это была её вина, что она решила пойти туда одна. Малфой лежал где-то там, парализованный заклинанием, а она чувствовала, что его торжество над ней скоро станет настолько очевидно, что даже друзья начнут подозревать неладное. Она до сих пор думала о том, что могло бы произойти, и это по-прежнему вызывало тошноту и дрожь. — Гарри… — спросила она. Отчего-то именно этот вопрос пришёл в её голову. — У тебя по-прежнему болит шрам? Гарри задумался на пару мгновений, после чего ответил: — Наверное, не болел уже около недели, а что? — Ты научился окклюменции? Парень удивлённо поднял глаза на неё и тут же покачал головой. — Всё стало только хуже после уроков со Снейпом. Если шрам болит, то сильнее и продолжительнее. Порой я чувствую, как он копается в моей голове, пытаясь найти хоть что-то, но я… Я пытаюсь. Искренне пытаюсь противостоять ему, пытаюсь подбросить ему что-то абсолютно поверхностное, но порой это так сложно… Зачем тебе это? Грейнджер покачала головой: друг не мог ей помочь. Никак.

***

Вчера Горбин ему пообещал, что шкаф заработает, но связь между двумя артефактами была настолько слабой, что в семи испытаниях из десяти, вещи оставались нетронутыми. Малфой злился, но злился ещё и потому, что весь вчерашний вечер провёл у себя в особняке, наслаждаясь обществом Беллатрисы, отца и Тёмного Лорда. После того, как Грейнджер воспользовалась парализующим заклинанием, ему пришлось хорошенько постараться, чтобы оправиться. К тому времени уже был час ночи. Едва шевелящимися губами он приказал мадам Розмерте принести всем троим горячего чая. Ощущения, вызванные Петрификусом, было сложно описать: постепенно тело закоченевало, словно покрытое ледовой коркой. Движения становились невозможны за исключением тех случаев, когда в помещении было довольно жарко, чтобы вовремя отогреть тело пострадавшего. Как только Беллатриса не стала обзывать грязнокровку, когда все пришли в себя. Это были совершенно новые, изобретённые ею слова, которые звучали оскорбительнее, чем даже те, которые Драко использовал в своей повседневной жизни. Но даже вслед этому Драко нашлось, что сказать: — Зато она начала говорить. Вы напугали её достаточно, чтобы она выжала из себя хоть что-то. Если бы я и дальше продолжал вот так просто ходить в Выручай–Комнату, то Поттер рано или поздно смог бы додуматься, как туда попасть. Теперь я буду аккуратен. — Эта мерзкая дрянная девчонка заслуживает самой жестокой кары. Когда всё будет кончено, я постараюсь, чтобы она и её родители попали в мои руки. «Когда всё будет кончено…» Беллатриса и не представляла, как точно она передавала суть всего будущего под рукой правления Тёмного лорда. — Драко, можешь переночевать дома, если хочешь. Здесь просто идеальное место для трансгрессии. Даже не представляю, как мы не заметили этого раньше. Он не хотел. Но как он мог сказать об этом? Ведь для Беллатрисы не существовало никого, кроме Тёмного лорда. Она научила Драко окклюменции лишь с условием, что ей и Тёмному лорду всегда будут доступны его мысли. Всегда и везде он будет служить им так преданно, как это возможно. — Конечно. Той ночью он не видел Тёмного лорда, но его голоса ему было достаточно. Волан-де-Морт обитал в его гостиной, а также занимал одну из спален наверху, хотя ему не нужен был сон. Драко сразу завели в его комнату. Беллатриса не пожелала ему «спокойной ночи» и, не сказав ему ничего, сразу же поспешила навстречу к своему повелителю. Лишь мать, уставшая от постоянной работы, пришла, чтобы поцеловать его в лоб и крепко обнять. Хотя и эти объятья Драко воспринял достаточно холодно, не позволил матери дотронуться до самого сокровенного — татуировки, на которую он просто-напросто стеснялся смотреть. Она, как всегда, саднила, и ощущения были такие, словно что-то ползало под кожей, медленно уничтожая его, Малфоя. — Тебе не надо бояться. Северус поможет тебе. В конце концов, я горжусь тобой. Отец гордится тобой. Малфой отстранился от матери, стоило ему услышать об отце. Это был настолько падший человек, что каждое упоминание о нём вызывало слабые сигналы протеста во всём его теле. Драко становился похожим с каждой секундой на него, на отца. Атмосфера в доме продолжала быть убийственно спокойной. Как будто не в нём жил самый могущественный тёмный волшебник. Как будто не здесь планировались сотни убийств за день. Настоящий штаб смерти. С раннего утра он попал обратно в школу, не выспавшийся и ни капли не отдохнувший. Сразу же направился в Выручай-Комнату, где продолжил изучать Исчезающий Шкаф. Недавнее присутствие Тёмного лорда высосало из него все соки. Если бы Тёмный лорд стал расспрашивать, каково это знать, что скоро убьёшь Великого, то Малфой бы просто не выдержал и, наверное, разрыдался бы. Вот там, прямо под взглядом красных пронзительных глаз. У Малфоя возникла мысль в голове, настолько безумная, что сразу же к горлу подступил истеричный смех, но мысль эта была единственная, пришедшая из-за подступившего отчаяния. В этой школе он больше не один. Почему бы не заставить Грейнджер помочь ему? У неё есть мозг? Вроде есть. Как и извилины. Смешно было признаваться самому себе, великому и очаровательному, но Грейнджер могла одним щелчком пальца решить самые нерешаемые задачи, так что же, если она решит и эту? Её язык запечатан. Она никогда не сможет пожаловаться Поттеру на то, что служит его заклятому врагу. В конце концов, Грейнджер уже начала свой путь к окончательному грехопадению души. Он всего лишь подтолкнёт её чуть дальше.

***

Гермиона дотронулась до своего запястья: там по-прежнему красовался синяк с того злополучного вечера. Перо перед нею лежало нетронутым вот уже десять минут, она не могла сосредоточиться и постоянно думала о постороннем. Гарри и Рон сидели рядом, погружённые в расчёты, и на подругу лишь изредка кидали удивлённые взгляды. Хотя, судя по ней можно было сказать, что она уже давным-давно всё высчитала и с нетерпением ждала ужина. Через полчаса должны были подать на стол. — Как так получилось, что Гермиона ещё не сдала ЖАБА экстерном? — спросил Рон, смотря на Гарри, сидящего напротив.— Она сидит с таким видом, как будто она знает даже больше, чем нужно. Гермиона оторвалась от созерцания своего запястья и аккуратно прикрыла его тонкой тканью рубашки. — Что? — непонимающе переспросила она с неловкой улыбкой на лице. На самом деле она даже не начала читать первых глав нового учебника, в то время как весь остальной класс находился на пятой. Настолько она была поглощена своими проблемами, что учёба уже казалось ей самым последним, о чём стоило бы переживать. — Грейнджер! — громко окликнул её чей-то голос. В этот миг, казалось, сотни любопытных пар глаз посмотрели в их сторону. Гарри и Рон возглавляли список тех, у кого глаза на лоб полезли, потому что никогда ещё Малфой не позволял себе обращаться к Гермионе у всех на виду, да и вообще, как-либо обращаться к ней. Не знали её друзья, что она с ним успела более чем тесно пообщаться всего пару дней назад, когда он так старательно пытался её придушить. — Что тебе нужно? — холодно отозвалась девушка, вставая из-за стола. Он сразу же прочёл в её взгляде такую ярость, какую ему не приходилось видеть уже давно. Разумеется, он портил обычный уклад её жизни, врываясь в неё, словно дикий зверь, беспощадный волк, он разгрызал тонкие стенки её тесного школьного мира, открывая вид на самые тёмные и потаённые места её реальной жизни. — Профессор Вектор вызывала тебя. Сказала, это срочно. Чтобы была у неё через пять минут, — его будничный тон вернул всех в сознание. Они оторвались от парочки, совершенно потеряв интерес. Лишь редкие единицы следили за разговором неотрывно, пытаясь найти какую-то загвоздку в том, что два совершенно противоположных человека вообще разговаривали. Гермиона не ответила Малфою, лишь закатила глаза и принялась судорожно собирать вещи. В её голове не промелькнуло ни единой мысли, что всё было сделано намеренно. Ведь она и так ожидала от профессора Вектор новостей. Даже то, что это был Малфой, не заставило Гермиону сомневаться. Гарри и Рон следили за каждым движением девушки, не веря своим глазам. Она слушалась Малфоя, она воспринимала его слова, в то время как они лишь видели эту мерзкую улыбку у него на губах. — Всё нормально? — обеспокоенно спросил Гарри. Его тревожность была вызвана тем, что Драко осмелился мешать ему общаться с друзьями, нежели всем остальным. — Всё просто замечательно, — выдохнула девушка и, закинув сумку на плечо, побежала следом за Малфоем прочь из главного зала. — Что объединяет Гермиону, Малфоя и профессора Вектор? — Поттер задумчиво прикусил кончик пера, но тут же отплевался. С магическими перьями шутки были плохи. Было у кабинета нумерологии одно укромное местечко, о котором почти никто не знал. Это было нечто наподобие небольшого коридорчика, который освещали тусклые факелы, и свет их был направлен на единственную в этом месте всегда открытую дверь, ведущую в скромную коморку, оснащённую обычным столом, двумя стульями и небольшим складом моющих средств с папками, настолько пыльными, что одно прикосновение к ним уже было рискованным. Именно в этом коридорчике и поджидал Гермиону Малфой, прислонившись к стене. Грейнджер остановилась напротив него, внезапно осознав, что весь этот бред о профессоре Вектор был обычной выдумкой. — Когда маленькая Грейнджер перестанет быть такой наивной? —Малфой усмехнулся, приглаживая волосы на затылке и отталкиваясь от стены.— Пора бы уже привыкнуть, что я не подхожу к тебе на людях без нужды. — Что тебе нужно, Малфой? — раздражённо бросила девушка, хотя по её спине уже пробежались мурашки от нарастающей паники. Он сделал в её сторону несколько резких шагов и остановился, когда оказался в метре, ни больше, ни меньше. Эта дистанция была настолько условной и ничтожной, ведь, протянув руку, он мог заставить её глотать драгоценный воздух так, как будто каждый вдох мог быть последним. Тем не менее, он не притрагивался, лишь наблюдал за тем, как бегают её глаза, сторонясь столкновения с его взглядом. — Зачем в прошлом году Поттер ходил к профессору Снейпу? — спросил он, ничем не выдавая своего искреннего интереса. — Как ты… — Зачем? — с нетерпением повторил он вопрос. Девушка запнулась. На мгновение взгляд её остановился у него на лице, но после этого вновь продолжил блуждать по его одежде, руках, запонкам — всему, кроме как его лица и глаз. В них, этих глазах, уже не было человечности. — Профессор Снейп учил Гарри окклюменции, — выдала Гермиона — Получилось? — Что? — девушка опешила на мгновение, но Драко вновь раздражённо перебил. — Я спрашиваю: получилось научить этого придурка окклюменции? — Н-нет…— она пыталась унять эту дрожь в голосе, однако попытки были тщетными. Она растеряла все свои силы ещё после того, как бросила во врагов три парализующих заклятья. Давно ей не приходилось так сражаться, так ловко управляться с палочкой, а оттого рука до сих пор дрожала, стоило ей начать произносить хоть какие-то мелкие заклинания. — Значит, и ты тоже не умеешь. — Зачем тебе это знать? — Потому что я мог бы предложить тебе вполне выгодную сделку, —Драко вынул из кармана свою волшебную палочку и перекинул её в другую руку. Гермиона внимательно проследила за его движениями, не несущими в себе никакой угрозы, но её рука на автомате потянулась к собственной палочке. Это не смогло укрыться от его пристального взгляда. — Не переживай. Я не собираюсь заставлять тебя что-то облизывать, — недвусмысленная фраза из его уст прозвучала ещё более мерзко, чем всё, что он говорил до этого.— Всего лишь хочу предложить тебе нечто, от чего тебе будет сложно отказаться. — И что же это? — её тон был полон скептицизма. Не было ничего, что мог бы предложить Драко Малфой, чтобы ей это показалось действительно выгодным. Однако он был уверен в обратном: совсем несложно было поставить такие условия, чтобы девушка всеми руками была «за». — Я научу тебя окклюменции, если ты поможешь мне кое с чем важным. Это касается моего задания, но тебе не обязательно знать всё, чтобы мне помогать. Она скрестила руки на груди, пытаясь отстраниться от этой ситуации, забыть, где она находится. Пребывание рядом с этим человеком меняло саму её сущность: она становилась агрессивной и жалостливой одновременно. И пусть Малфой не был настроен враждебно, она чувствовала, что он был недоволен своим решением обратиться к ней. Но он был в отчаянии: это читалось по его глазам, в то время как губы, самоуверенно ухмыляясь, произносили совершенно обратное: — Я мог бы и сам справиться, но у меня и других дел полно. А поскольку ты почти не занята, то… Он знал: Грейнджер замечала больше, чем он мог себе представить. Она прекрасно разбиралась в людях как таковых, ведь все: и маглы, и маги — были одинаковы в своих страстях и пороках. Алчны, жестоки, завистливы, страстны, полны надежды и ложных представлений о будущем. Прожив среди маглов столько лет, ей было легко ворваться в среду магов, где единственным, что менялось, было присутствие волшебства в любом из поступков. Девушка читала его насквозь. Или думала, что читала, потому что в то время как она пыталась найти хоть каплю человечности в нём, он уже давно потерял ту нить, которая держала его ближе к друзьям и родным. К чувствам. — Я не вижу ни одной причины, чтобы согласиться, — внезапно выпалила Гермиона. От удивления Драко даже замер на мгновение: она хотя бы понимала, что он предлагал? — Разве ты не понимаешь, что неумение защищать свой разум — это твоё слабое место? — он был и так близко, но сделал ещё один небольшой шажок и протянул руку к её виску.— Вот здесь у тебя столько всякой херни, что она просто из ушей выливается. И твои мысли прочесть легко даже для начинающего легилимента. — Мне нечего скрывать, — она сверкнула глазами, казалось, бросая ему вызов. Его прикосновение к волосам отдалось электричеством во всему её телу. — Это ты так думаешь, — Малфой пожал плечами.— А вот они запросто узнали, что ты будешь делать в девять вечера в воскресенье. Как раз потому, что ты так тщательно старалась об этом не думать. Хотя, знаешь, — он поджал губы, корча гримасу, — не представляю, что интересного может быть в твоей голове. Одни формулы и понятия. Никакой изюминки. Никакого соблазна лезть туда обратно. — Ты и представить себе не можешь, что происходит в моей голове, — она резко отбросила его руку от своей головы. — Я уже вот уже несколько дней мечтаю, чтобы ты сдох. Вместе со своими Пожирателями и своим дурацким Тёмным лордом. —Тс-с! — он осмотрелся по сторонам и грубо накрыл её рот своей ладонью. — Ты хоть понимаешь, что такие вещи нельзя говорить в таком месте? Она попыталась вырваться, но его цепкие руки уже не в первый раз оказались сильнее её слабых попыток вырваться. — Научись держать язык за зубами, грязнокровка! А то умрёшь гораздо раньше, чем планировалось. И это будет совсем не интересно. Она тут же прикусила ему ладонь зубами, реагируя не менее бурно на его слова. Малфой убрал руку, но не отошёл, бросил полный ненависти взгляд на неё, эту никак не поддающуюся девушку. Ей бы противиться и притворяться правильной только затем, чтобы в итоге всё равно сдаться. Он был уверен: уже к концу дня она не сможет отказаться, поймёт истинную суть того, что он ей предложил. Потому что именно так Грейнджер смогла бы избежать постоянного проникновения в её голову, стать хоть немного независимой от тех, кто делал её рабом чужой воли. И Драко прекрасно понимал: ему это рано или поздно аукнется, потому что больше никто, кроме него, не мог проявить инициативы в обучении грязнокровки такому сложному мастерству. Тем не менее, он предлагал, а Гермиона так гордо отказывалась, как будто не было ничего важнее, чем её собственное достоинство. Забавно. Пора было уже давно усвоить, что её достоинство — это тряпка, о которую будут снова и снова вытирать свои ноги такие, как он, Малфой. — Я — информатор. В мою работу не входит помогать вам убивать людей, — злобно бросила она и попыталась сделать шаг в сторону, но Драко вновь её опередил, загородив проход. — Что ж, — он ехидно ухмыльнулся, стуча пальцами по каменной поверхности стены. — Подумай об этом. Если вдруг ты соизволишь согласиться, то сможешь найти меня в час ночи у прохода в Выручай–Комнату. Гермиона напряглась: вот оно. То, о чём Гарри и говорил, то, что он так яростно пытался выяснить и постоянно задавался вопросом: как попасть в комнату, которую Драко так тщательно пытается скрыть? Что именно он должен искать, чтобы найти то же, что и слизеринец? В час ночи. Как же, уже бежит и спотыкается. Малфой сам посторонился, давая ей пройти, но Гермиона чувствовала, как парень смотрит ей вслед и изучает, как будто видит в первый раз. Потому что он был уверен в том, что девушка прибежит к нему и будет умолять на коленях, чтобы он научил её. Когда она поймёт, что это единственное, чему она способна научиться ради своей защиты, она прибежит и согласится сделать всё, что угодно, чтобы оградиться.