Тонкое искусство нарциссизма

В одиннадцать ворота в школу закрылись. Уже в двенадцать все в Гриффиндоре разбрелись по своим комнатам, хотя никто ещё не намеревался спать. Гермиона в одиночестве сидела за столом в гостиной и пыталась сосредоточиться на книге. Всё, что она могла сейчас делать, — давать волю мыслям и лишь предполагать, чем таким она могла бы помочь Малфою в час ночи в Выручай–Комнате. В голубых шортах и пижамной кофте было холодно, но, если бы она так и осталась сидеть в своей школьной форме, возникли бы вопросы. Стрелка неукоснительно стремилась к цифре «один» на гриффиндорских часах, и Гермиона не отрывала от неё взгляда, понимая, что, чем дольше она ждёт, тем меньше у неё шансов сделать другой выбор. Однако действительно было над чем подумать: она могла прийти к Малфою, но она не могла сказать ни о чём Гарри. В то же время, слизеринец пообещал научить её окклюменции. Несомненно, довериться ему было равнозначно тому, что довериться василиску, раскрывшему перед ней пасть. Однако было в предложенной им сделке что-то, что не давало девушке покоя. Означало ли это, что, обучившись окклюменции, она могла бы всё рассказывать друзьям? Если да, тогда зачем это было Малфою? Он стал бы первой жертвой её друзей, без сомнений. А следом за Малфоем в Азкабан пошёл бы и Северус Снейп, прямо навстречу к «поцелую дементора». Гермиона была умной девушкой и прекрасно понимала, что над подобными предложениями надо было раздумывать тщательно, чтобы потом не попасть впросак. Но она не могла залезть в голову к Драко, не могла найти тех самых мотивов, которые подвигли его на такое предложение. Чистокровный аристократ, получивший Метку Смерти, внезапно снизошёл до какой-то «второсортной шавки», лишь затем, чтобы попросить помощи? Ох, это едва ли представлялось вероятным. Она спрятала лицо в ладонях и полностью выдохнула, после чего затаила дыхание. «Должна сделать выбор, пока не дышу», — это было глупо, но она всегда так делала в тайне от друзей и родных. И, бывало, сидела до тех пор, пока лицо не становилось красным, словно переспелый томат, хотя обычно о решении, сделанном после, она не жалела. И не знала, пожалеет ли она в этот раз, потому что, сделав глубокий вдох и почувствовав, как лёгкие наполняются таким нужным ей воздухом, она резко встала со стула и, оставив книгу на столе, решительно направилась к выходу из гостиной Гриффиндора. В камине уже догорали последние подкинутые домовыми эльфами дрова. Стоило ему затухнуть, как помещение погрузилось в глубокую ночную тьму, словно в месте этом не обитало ни единой живой души. Спали даже портреты на стенах, издавая едва слышное посвистывание или храп. Место провалилось в сон. Не спала лишь она, шедшая навстречу своему роковому решению. В час ночи несложно было попасться патрульным на глаза. Для повышенной безопасности старостам выделили несколько помощников, которые патрулировали входы и выходы всех корпусов школы. Но Гермиона, будучи в авторитете у многих, могла не только позволить себе гулять по ночам, но и использовать заклинания против дежурных, пока те не ожидали от неё подобного. К счастью, обошлось без подобных случаев, потому что от гостиной её факультета до Выручай–Комнаты нужно было лишь пройти по небольшому коридору, подняться по лестнице на четвёртый этаж и пройти ещё немного, минуя кабинет Защиты от Тёмных Искусств. Какое удачное место выбрал себе Малфой! Не так сложно творить тёмные дела, когда под боком сидит покровитель и человек, которого ты уважаешь. Девушка в очередной раз прокляла Снейпа, как, впрочем, не преминула вспомнить и про остальных. Вскоре она появилась перед Выручай-Комнатой, немного запыхавшаяся и покрасневшая от постоянной внутренней борьбы. «Уйди отсюда! Тебе нечего здесь делать!» Но ведь было что, и она упрямо игнорировала этот внутренний зов. «Уйди! Уйди! Уйди!» Она отмахивалась от этой мысли, как от назойливой мухи, и дрожала всем телом, просто пытаясь устоять на одном месте от волнения. Вот та самая стена, которая ещё в прошлом году открывала им проход в клуб Отряда Дамблдора, а теперь стала такой грозной на вид, что было страшно даже подходить. Казалось, она вот-вот распахнёт свои двери и засосёт в неведомый мир иллюзии и страха. Оттуда ты никогда не выберешься, там ты и останешься навсегда, снедаемый своими собственными грезами. Малфоя не было. Он хоть и сказал ей ждать, но сам не пришёл к назначенному времени, словно посчитал, что она испугается, пренебрежёт его словами. Но Грейнджер почему-то была уверена: назначив это время, он сам с нетерпением ждал его и опаздывал специально, только чтобы показать, как сильно она была ему не нужна на самом деле. Показать, что он предложил ей эту работу из жалости, а вовсе не потому, что действительно нуждался в помощи. В какой-то степени в своих догадках девушка оказалась верна. — Я знал, что ты придёшь, — послышался его тихий вкрадчивый голос. Неожиданным появление Малфоя ей вовсе не показалось, и она, стараясь вести себя как ни в чём ни бывало, лишь хмыкнула в ответ. — Что заставило тебя согласиться? — Стало интересно, с каких пор такие, как ты, просят помощи у таких, как я, — она сделала на словах «ты» и «я» такой акцент, что превратить всё это в «мы» даже при большом желании было бы невозможно. Драко усмехнулся. Он окинул взглядом её тонкую девичью фигуру: вот уж не думал, что она так быстро согласится. Ожидал, что придётся предлагать снова и снова, пока у неё не останется выбора. Но вот она здесь, стоит перед ним, словно открытая книга, и молчит. — А мне интересно, с каких пор такие, как ты, одеваются как шлюхи на встречу с неприятелем, — прошипел он, гадко ухмыльнувшись. — Решила взять не умом, а язычком? Гермиона густо покраснела от такого едкого замечания. Она уже не могла вернуться в спальню, чтобы взять что-то переодеться. Слишком много вопросов можно было бы ожидать от Джинни и от остальных, поэтому пришлось идти в этом. И теперь от комментария Малфоя стало так тошно и противно на душе, что в какой-то момент она и правда почувствовала себя грязной. Просто оттого, что этот подонок смотрел на неё оценивающе и смел выражаться вот так грубо, не стесняясь своих слов и не боясь её реакции. — Зря я сюда пришла, — пробормотала Гермиона, делая шаг в сторону. Малфой не спешил её останавливать, но и позволить ей уйти он тоже не мог. Он просто не испытывал к ней никакой жалости и наблюдал, как она вся сжимается, обхватывает себя руками от стеснения и пытается превратиться в пыль. Молодой человек думал лишь о том, что с её мозгами уже завтра они с Пожирателями могли бы провернуть всё то, что так долго планировали и чего так долго ждали. — Пойдём, — сказал Драко и сделал шаг к стене, почти мгновенно оказавшись рядом с Гермионой. Он не хотел к ней прикасаться, так как прикосновения к ней уже сами по себе были оскорблениями его рода. В тот раз, после нумерологии, он прикоснулся только потому, что захотел кожей почувствовать её страх, дрожь её тела. Сейчас же, когда она была так легко одета, ему было даже противно. Может, в мире правления Тёмного лорда это и правда её будущее. Может, через лет пять она будет продавать себя в Косом переулке всем подряд. А он, тот самый Драко Малфой, будет возглавлять отдел по борьбе с нечистокровными магами. Как и хочет его отец. «О чём я, мать твою, думаю, — Малфой сплюнул. — Отдел по чёртовой борьбе. Ну, разумеется, ха». — Дай мне спрятать это там, где никто не найдёт, — тихо произнёс Малфой. Гермиона, стоя рядом и не смея шевельнуться, наблюдала, как его губы едва заметно открывались и слова вылетали из них заученным текстом. Очень важно было говорить слово в слово. Выручай–Комната любила точность. — Дай мне спрятать это там, где никто не догадается искать. Девушка внимала его словам и запоминала их, ведь знала, что ей не раз нужно будет сюда возвращаться, вместе с Малфоем или без него. Она даже не заметила, как каменная стена стала медленно растворяться, а на её месте появились серебряные ворота в два метра высотой, немного узкие для того, чтобы туда заходило два человека одновременно. Это было убежище Малфоя, его собственное. Он открыл дверь: внутри было темно, туда не проникал свет здешних свечей и не долетал лунный свет. Идти было страшно. — Шагай, — грубо приказал Малфой. Стоило ей нехотя податься в сторону дверей, он отпрянул от неё, как бы опасаясь столкнуться. Грейнджер это заметила, но никак не отреагировала. Слишком привыкла, что Драко любил преувеличивать значение крови в жизни магов. Это уже не оскорбляло, а лишь раздражало до самых чёртиков. Лишь пропустив девушку внутрь, Малфой шагнул следом. Стоило его тёмной мантии скрыться за серебряными воротами, как те сомкнулись, в мгновение ока слившись воедино с каменной стеной. Прохода, как и не бывало. Гермиона оглядела помещение с недоверием, ведь то было куда безопаснее на вид, чем она себе представляла. Серые стены, какой-то хлам по углам, небольшой бордовый диванчик у импровизированного окна (ведь оно и вовсе не пропускало никакой свет), горшки с увядшими гортензиями на полу. В центре этого небольшого мирка расположился тёмный шкаф ростом с человека. Обычный, ничем не примечательный, он источал тёмную магию, пусть и слабую. Девушка, почувствовав это за пару метров от него, не посмела подходить ближе, но продолжала смотреть на окружающую обстановку с удивлением, явно выраженном на её лице. — Что, ты думала, что здесь пиршествуют Пожиратели смерти и попивают за беседами кровь девственниц? — насмешливо спросил Драко у неё, подходя. Заметив, с каким благоговением она смотрела на шкаф, настоящую реликвию древней магии, он фыркнул. Сам Малфой смотрел на шкаф иначе, будто тот был его детищем, которое слизеринец взращивал бережно и с любовью. Остальная обстановка его никак не беспокоила, беспокоил лишь он, этот тёмный артефакт, который должен был сыграть основную роль в грядущей битве между тьмой и светом. — Что я должна делать? — девушка посмотрела на Драко презрительно, но с любопытством, которое было ей так присуще. Она ни капли не сомневалась, что не станет выполнять его приказов, но ради вида стоило хотя бы спросить. Малфоя её вопрос удовлетворил, и он без капли страха приблизился к шкафу и наспех провёл по нему рукой. Он так часто находился рядом с этой вещицей, что она стала ему родной. Тёмная магия словно стала его частью, и он без тени страха открывал этот шкаф, совершенно не боясь, что может в нём оказаться на этот раз. Сколько магов уже использовало его. Это был своеобразный Троянский конь, с одним лишь условием, что таких «коней» должно было быть двое. Один где-то там, за пределами Хогвартса. Другой здесь, спрятанный ото всех, но у всех на виду. — Всё очень просто, — когда он коснулся ручки шкафа, Гермиона вздрогнула, приготовившись сразу к худшему: оттуда вырвутся сотни воинов и завяжут настоящую кровавую бойню. — Мы разрабатываем план действий и чиним этот шкаф. По сути он должен являться чем-то вроде обменного пункта. Ты кладёшь туда вещь — тебе присылают что-то в ответ. Я пытался его починить, но вещь либо остаётся нетронутой, либо пропадает насовсем. «Вот о чём говорил Гарри в Косом переулке. Вот что Драко просил починить Горбина. Но почему же он занимается этим сам? Как ему это удалось?» — подобные мысли пронеслись в её голове, она больше не слушала, что говорил ей будущий «напарник». Где-то затаился трепет от увиденного. Она боялась прикасаться к шкафу и боялась просто смотреть на него. — Понимаешь? Заметив на себе вопросительный взгляд собеседника, она не успела ничего произнести вслух, потому что тот уже протянул к ней руку. Этот жест показался ей верхом ненормальности; она взглянула на его тонкие длинные пальцы, требовательно тянущиеся к ней, и в непонимании сделала шаг назад. Раздражённый слизеринец резко схватил её за рукав и потянул на себя. Она бы свалилась на него от неожиданности, однако парень вовремя отошёл к сторону. И Гермиона со всего размаху врезалась в шкаф, ударившись о холодную поверхность макушкой. — Когда сталкиваешься с чем-то, надо смотреть своему страху в глаза, — повелительным тоном оповестил Малфой. Она почувствовала его цепкие пальцы у себя на затылке. Он прижал её лицо к шкафу и надавил, будто бы пытаясь соединить девушку и шкаф воедино, словно надеясь, что она вот-вот растворится в этой вещи и все проблемы будут решены. — Вдохни эту магию. Насладись ею. Потому что отныне она часть тебя, как и та тьма, что зародилась в тебе, когда ты познала, что есть настоящая ненависть. Давай же, Грейнджер. Я прекрасно знаю, что именно её ты сейчас испытываешь. Всё, что тебе нужно сделать — прекратить бояться. В конце концов, это просто грёбаный кусок дерева. Или ты слишком слепа, чтобы это понять? Он резко отпустил её, и она отстранилась, вобрав в себя побольше воздуха. Неожиданные порывы Малфоя пугали: он позволял себе куда больше, чем мог, его излишняя любовь к себе и чувство превосходства взыгрывали в нём в моменты, когда он чувствовал себя бесстрашным, сильным и достаточно хитрым по сравнению с ней, той, которая всегда была лучше него. Сейчас, когда она была на побегушках, это доставляло особое удовольствие: неожиданно поливать её грязью. Грейнджер ощущала привкус горечи на губах, она едва ли сдерживала слёзы. Волосы, вечером расчёсанные, теперь казались огромной мочалкой на голове, и она даже не пыталась привести их в порядок. Всё вокруг стало таким бесцветным по сравнению с холодными глазами Малфоя, излучавшими лютую ненависть, и губами, расплывшимися в довольной улыбке. — Не думай о чём-то другом, когда я с тобой говорю, — похоже, он уже понял, что она витала в облаках, пока он разъяснял план. Драко не ждал её объяснений или извинений. — Я позвал тебя сюда, чтобы ты слушала. И делала. Я уже рассказал Снейпу, что я хочу тебя привлечь. Он не особо был доволен этим, скажем так, вообще не был. Однако он знает, каково работать в одиночку. И разве что попросил передать тебе, чтобы ты не забывала, что стоит на кону… Грейнджер не знала, как ещё стояла на ногах, но он продолжал буравить её взглядом, как будто это она была повинной во всех его прежних неудачах, и делал вид, как будто не замечает той слабости, которую сам же и вызвал. Верно. От его присутствия всё внутри девушки превращалось в тягучую жижу, тянущую вниз. — Кивни, если услышала меня. Гермиона кивнула. Просто так. Как собачонка, слушавшаяся своего хозяина. Ведь если уже и Снейп знал, то это становилось серьёзной проблемой. — Отлично. Первым делом надо будет отправиться в библиотеку в Запретную секцию. Там есть отдел книг по магическим артефактам. Думаю, ты не раз там бывала, пытаясь удовлетворить свои задротские потребности. Ни Поттер, ни кто-либо ещё не должен ни увидеть, ни услышать о том, что ты там ищешь. Когда найдёшь нужную нам книгу, начнёшь её читать. В принципе, как тебе и положено. И уже после, а на всё это я даю тебе два дня, ты придёшь сюда снова в час ночи и начнёшь чинить. Да, так и было, он перекладывал на неё всю свою работу, абсолютно всю, не оставив себе ровным счётом ничего. Пусть он и не соврал о том, что рассказал о своей идее Снейпу, он не поведал преподавателю о том, что сам ничего делать не собирается. Слизеринцы всегда брали хитростью, а слишком наивные их жертвы становились для них настоящей отрадой. Вот и сейчас, видя на лице Гермионы настоящее недовольство, он в душе довольно рассмеялся. — Грязнокровка, уж прости, но такова цена, чтобы научиться окклюменции. Ты же помнишь, что ты пошла на сделку? Я даже не приказываю. Ты сделаешь свою часть, а я сделаю свою. Как и обещал. — Прости, но я не доверяю змеям, — всё, что она произнесла в ответ. Надо же, девушка растеряла дар речи, пока тёмная магия всё ещё бродила где-то по её венам, медленно растворяясь. Каким же сильным должен быть починённый артефакт, размышлял Малфой, если сейчас он представлял из себя настоящий кладезь тьмы? — Тем не менее, ты начнёшь делать, — закончил он за Гермиону, раздражённый тем, что даже в таком состоянии ему могли перечить. — Это не Непреложный Обет, но это сделка, заверенная третьим лицом. Ты завтра же пойдёшь в библиотеку и завтра же начнёшь искать. Я прав? Малфой только тогда заметил, что её трясло. Где-то глубоко внутри громко и отчаянно билось её сердце, качая кровь, а дыхание было прерывистое и с присвистом, словно она пыталась вытолкать из себя остатки того, что её силой заставили поглотить. На жалкую долю секунды он почувствовал сожаление, человеческое искреннее чувство, такое чистое и невинное. Но эту жалость тут же затопило другое ощущение: чувство превосходства. Вновь и вновь оно выталкивало остальное, возвращая его к реальности будущего: он повелитель, а она либо никто, либо просто гниёт в земле. Нет к таким сожаления.

***

Ночью что-то сломалось в ней. Она будто прекратила своё существование, а после, вернувшись к жизни, пыталась возродить ту храбрость, с которой она шла на эту сделку. В тот момент, когда Малфой прижал её лицом в шкафу, она как будто ослепла на несколько мгновений, и её глаза поглотила тьма, залилась ей в рот и продолжила свой путь, идя дальше. Возможно, этот шкаф принадлежал Салазару Слизерину. Возможно, кому-то другому. Может, сам Волан-де-Морт использовал его для своих тёмных делишек. Но то, что шкаф был не простым, было понятно без вопросов. Слишком много боли он поглотил в себя. Она проснулась в семь утра, хотя то, что происходило ночью, было тяжело назвать сном. Девушка ушла из Выручай–Комнаты в начале третьего, когда луна уже светила не так ярко. Всё то время Малфой пытался просветить её в дело, не говоря при этом ничего лишнего. Он прекрасно видел, что выглядела Гермиона как ходячий труп, но парень не подал и виду, лишь улыбка на его лице становилась всё шире и шире: наконец, улыбка походила на что-то воистину безумное, а в перерывах между предложениями он не забывал обзывать девушку всевозможными словами, как бы напоминая, что она здесь никто. Поэтому, неудивительно, что с утра Гермиона выглядела не лучше, и проснулась позже всех. Все уже давно ушли на завтрак, и лишь Джинни сидела на своей кровати и медленно расчёсывала волосы, сосредоточенно разглядывая себя в зеркале. С таким недовольным выражением, как будто у неё на носу выскочил прыщ. — Что-то ты стала поздно просыпаться, — подозрительным тоном произнесла Джинни, заметив, что Гермиона уже приоткрыла глаза. — Да и не припомню, чтобы наша умная мисс приходила так поздно в гостиную. Ты же знаешь, что сейчас ходить ночью по коридорам небезопасно, наткнёшься ещё на какого-нибудь Теодора Нотта или… Грейнджер застонала и резким движением накинула на себя одеяло, не желая слушать той ерунды, которой её заваливали с самого утра. — Или ты нашла себе кого-то, с кем можно ничего не бояться, — Джинни не заметила, что Гермиона была не в настроении, и, лишь отложив расчёску, с интересом уставилась на подругу. — Ну же, с какого он факультета? Неужели со Слизерина? Кто-то уже слышал, что за столом слизеринцев обсуждали какую-то девушку с Гриффиндора. Но это было так грязно… Вряд ли это ты. В любом случае, будь с ним аккуратнее. — Я просто ходила к Полумне в гости, — пробормотала Гермиона первое, что пришло ей в голову: ну разумеется, пошла бы она к Полоумне, чтобы поболтать в час ночи. Сон был дороже. — Ну, конечно, — таким же бредом это показалось и Уизли, но развивать эту тему дальше не стала. Видимо, пока что не было достаточно вдохновения. — Одевайся быстрее. А то за столом возьмут всё самое вкусное и тебе достанется только овсянка с чаем. А судя по твоему виду, силы тебе до выходных пригодятся. Это уже становилось традицией. Гермиона просыпала, а Джинни стояла над её душой и всячески пыталась выведать тайны, сочиняя при это догадки одну безумнее другой. Забавно, но эти предположения никогда не приближались к истине. Оттого и было спокойно на душе. Но даже Лаванда Браун уходила раньше, желая встретиться как можно скорее с Роном. Тем более сегодня, когда было занятие по… «Чёрт, зельеварение!» — Гермиона вскочила с кровати, как только ей в голову пришло, что сегодня у профессора Слизнорта они собирались варить особый напиток, в сущности своей не относившийся к зельям, однако приближенный к ним. Профессор пообещал, что даст за приготовленное варево пятьдесят баллов и ещё небольшой материальный приз. Разумеется, только если варево будет приготовлено правильно. — Кстати, — пока Гермиона металась от одного угла комнаты в другой, Джинни наблюдала за ней рассеянным взглядом и кусала губу. — Браун уже начинает жаловаться Рону, что ты уходишь куда-то по ночам. Серьёзно. Будь аккуратнее с этим. Если у тебя действительно кто-то есть, то… — Никого у меня нет, мне совершенно не до этого! — Грейнджер принялась натягивать чулки, бросая раздражённые взгляды на Джинни. Та с удивлением наблюдала за ней, и то, что она видела, почему-то говорило ей совершенно об обратном. — С каких пор ты надеваешь чулки, но не мантию? Гермиона посмотрела на свою юбку и чулки чуть выше колен. Обычный вид. Надела то, что первое попалось под руку. В мантии было жарко, когда магия согревала получше всяких маггловских штучек. С чего бы рыжая так прицепилась? — Просто решила что-то менять, — буркнула гриффиндорка, но мантию всё же прихватила. Так уж повелось, что если Грейнджер и ходила в юбке, то юбку всегда прикрывала мантия. Но открытые ноги — никогда. В школе она не позволяла себе такого. «А ночью, да ещё и перед Малфоем… Дура-дура-дура», — Грейнджер сощурилась от нахлынувшего чувства смущения. Хотя, пусть тот и сделал замечание, больше он её взглядом не изучал. Возможно, она казалась ему недостаточно пышной по сравнению с Пэнси или какой-нибудь другой легкодоступной девицей, но и тут Гермионе повезло, ведь подобное внимание со стороны Малфоя ей явно не было нужно. Это было бы то же самое, что вести игру с мерзкой змеёй или пауком. — Ну-ну, — только и проговорила Джинни, и это «ну-ну» резануло по слуху так сильно, что Гермиона даже не с первого раза смогла поднять свою школьную сумку. Всё складывалось просто ужасно. Ей ещё предстояло оправдываться перед друзьями.