Тонкое искусство нарциссизма

Макушка Гермионы Грейнджер маячила впереди. Она просто не позволяла ему идти быстрее. Маленькая непослушная девочка лишь сообщила друзьям, что собирается прогуляться недолго по окрестностям. Конечно, и речи не шло о Хогсмиде. Пожиратели смерти должны были быть уже там, и идти нужно было крайне быстро. Профессор Снейп, скорее всего, находился там же, и развлекал людей Тёмного Лорда разными байками о Поттере. Энтузиазм Грейнджер не был заразным, к счастью, и Малфой мог трезво оценивать ситуацию. Время подходило к концу, девушке нужно было в основном молчать, чтобы не разозлить неуравновешенную тётушку Драко или, ещё «лучше», Фенрира Сивого. — Не думал, что ты так мечтаешь поскорее попасть к своим мучителям. — Там мои родители. Я хочу знать, как они, — тон грязнокровки был упрям. Она и взглядом не удосужила Малфоя. После задушевного разговора о сигаретах и жизни они почти не говорили. Гермиона всячески избегала его, находя любые причины, чтобы не появляться одновременно с Драко в Выручай-Комнате. Однако работа со шкафом шла куда быстрее. Каждый раз, когда Малфой заходил в помещение, вещи стояли по-иному. С каждым разом артефакт становился всё ближе к своему первоначальному виду. Похоже, Грейнджер можно было взять только добротой. Или запугиванием. — Не волнуйся, они наверняка в порядке. — «Наверняка» меня не устраивает. Я хочу их услышать. Увидеть. — Ну конечно. Может, ты ещё и обнять их хочешь? Моя тётя с радостью тебе в этом поможет. — Можно подумать, ты не хочешь иногда обнять своих родителей. — Да как-то не особо, — Драко в безразличии пожал плечами. Грязнокровке было не понять этого двоякого ощущения: он был готов сделать всё, чтобы семья вернула себе былое величие. Но он не был готов падать ниц перед Тёмным Лордом, унижаться ещё больше, чтобы как-то возвеличиться. Это был просто неправильный способ. Обнимать семью, в которой каждый словно жил своей жизнью и переживал всё отдельно — всё равно что обнимать одновременно несколько башен Хогвартса. Невозможно. — Не хочу тебя пугать, но… Пожалуйста, во время разговора молчи. — Они всё равно узнают всё, что захотят. Ведь ты не научил меня окклюменции, — язвительно прокомментировала его слова Грейнджер. — В любом случае, бояться нечего. Кроме того, что пострадают мама и папа. Это всё, за что я переживаю. «Мама и папа», — Драко закатил глаза на этих словах, но промолчал. Маггловские словечки порою вымораживали. Нет, пожалуй, сигареты — это единственное, ради чего не стоило стирать с лица земли эту расу. Маггловский язык был всё равно что матом для чистокровных волшебников. Да и то мат был приятнее в несколько раз. «Мама и папа». «Мать и отец». Слова, означающие одно и то же, но с такими разными оттенками. *** Беллатриса расположила свои ноги на одном из столов. В руках находилась большая чашка с мороженым, хорошо приправленным клубничным сиропом. Она ни капли не изменилась, и сумасшествие её только процветало. У стен стояли четверо других Пожирателей, и все они были в плохом расположении духа. Последние операции проходили не слишком успешно, они теряли людей. Несмотря на то, что так называемая начальница сказала им не трогать девчонку, те уже морально готовились разодрать её на части. Северус Снейп сидел за тем же столом, что и Беллатриса, и пил кофе. Руки его тряслись, голова поникла. Ему так и не удалось попросить отсрочки. За любое несоблюдение элементарных правил безопасности его могли четвертовать. Но он не за себя боялся так сильно. Волновался он за мисс Грейнджер, которую так неудачно подвернулась возможность завербовать. Кто бы мог подумать, что какая-то грязнокровка станет докладывать на своих друзей? Конечно, Пожиратели знали, на что давить. Идею подсказала Беллатриса. Лорд её подхватил. Снейп продолжил. И вот он, результат этой идеи. Стоит на пороге таверны и не знает, куда податься. С ценным грузом в голове, которым вот-вот воспользуются. Когда Драко и Гермиона зашли в помещение, первое, что бросилось в глаза — именно Лестрейндж. Не торопясь, она убрала ноги со стола и поставила на него пустую чашку с мороженым. Облизнулась, словно кошка на молоко, и натянула на себя привычную улыбку. Улыбку делового человека, который пришёл за тем, чтобы что-то получить. — Как я рада вас видеть. Вы так выросли за то время, пока мы были далеко друг от друга, — она хохотнула, но так и не встала со своего места. — Подойдите сюда. Дайте вас получше разглядеть. Драко, ты, кажется, изменился? — Нет, миссис Лестрейндж. Я такой же, как и всегда, — что-то похолодело внутри. Грейнджер, стоявшая чуть поодаль, озиралась, словно затравленный зверь, а он только и мог, что стоять и ждать чего-то, чего нельзя было предсказать заранее. — Что ж… Мы тут очень мило побеседовали с Северусом. Он рассказал нам много интересного, пока вы… добирались. — Думаю, я в состоянии сам рассказать много интересного. Если вы не возражаете, — отстранённо ответил Драко. Заранее он спрятал руки в карманы, чтобы не было видно, как они дрожали. Но эта дрожь передавалась и на всё тело. Почувствовать её могла только Грейнджер. Она подошла чуть ближе и приближалась до тех пор, пока вовсе не поравнялась с ним. — Тогда давайте сначала послушаем нашу маленькую грязнокровку. Пусть она нам расскажет, как обстоят дела с Поттером, — возразила Лестрейндж. — Все хотят выразиться, но слабые всегда идут вперёд. Не так ли? — Где мои родители? — холодно спросила Гермиона, и не подумав даже о том, чтобы ответить на вопрос Лестрейндж. — Вы обещали, что я буду регулярно получать от них патронус. Разумеется, мне не следовало вам верить тогда. Но сейчас… — Не торопись, детка. Сначала информация. Я своё слово держу, поверь. Всегда держу. Грейнджер на миг замолчала. Драко повернул голову в её сторону. Гриффиндорка словно бы стала размышлять о том, стоило ли сейчас раскрывать что-то о её друге. Не было ли это бессмысленно. «Дура, оглянись! Здесь шестеро Пожирателей смерти, и все они хотят разодрать тебе глотку. Говори, пока не стало слишком поздно. И для тебя, и для меня», — конечно, Малфой не был телепатом, поэтому его предупреждение не долетело до Гермионы ни на одну четверть. К счастью, девушка отнюдь не была дурой. — Вы всегда можете залезть ко мне в голову. Я для вас — открытая книга. — Так делают только скоты и подонки, — Беллатриса мельком посмотрела на Снейпа. В его голосе скользнула ирония. Без сомнений, она говорила и о себе. — Но всё же, я хочу сперва послушать тебя. Интересно, насколько ты будешь честна с нами. Грейнджер тяжело вздохнула. Откинула прядь волос с лица и попыталась выровнять дыхание. Всё говорило том, что она никогда не будет честна с ними до конца. Они это прекрасно знали. — Их штаб-квартира так и не изменилась, по-прежнему дом Блэков. Гарри стал много времени проводить у Дамблдора. Недавно он узнал о крестражах. Они с директором знают, что нужно искать для… для того, чтобы уничтожить врага. — Это всё? — Беллатриса не повела и бровью. — Гарри окончательно убеждён, что Драко — Пожиратель Смерти. — Это не так важно. Это точно всё, что ты хочешь нам рассказать? — шестеро пар глаз внимательно следили за каждым движением её, грязнокровки, и каждое это движение они, казалось, презирали больше, чем всё остальное в этом мире. Она же не понимала, что должна была ещё сказать. Запросто не знала. — Интересно… — Мои родители… — После, — перебила её Беллатриса. Внимание её переметнулось к племяннику. — Фенрир, будь добр, подай Малфою-младшему стул. Грозный мужчина, стоявший в самом тёмном и самом дальнем углу, оторвался от стены. Гермиона в очередной раз убедилась, что его глаза, чистый янтарь, были способны пригвоздить любого к месту. Драко, как и она, застыл перед столом, где сидела Беллатриса. Когда же стул, скрипучий и хилый, был поставлен перед ним, он не захотел садиться, но Фенрир усадил его силой. — Драко… — Беллатриса подняла указательный палец вверх, полюбовалась своим маникюром и поднесла его к столу. Ногтём она провела небольшую линию на дереве. — Тёмный Лорд давал тебе это задание, чтобы ты доказал ему свою верность. Мы даже дали тебе помощника, убеждённые, что ты выполнишь всё безукоризненно. Но, представь себе. Сегодня мы внезапно узнаём, что наш любимый Драко… Малфой мельком посмотрел, что делала девушка позади него. Грязнокровка не двигалась с места, упрямо смотря на свою мучительницу и ожидая, снова и снова ожидая. Он не представлял, сколько у неё было терпения. Но рано или поздно этому терпению должен был прийти конец. — … попросил помощи у какой-то грязнокровки. Ради починки несчастного шкафа. Думаешь, для нас это не было ударом? Узнать, что наш соратник опускается до такого уровня? — Я попросил её лишь затем, чтобы… — Я не давала тебе говорить, — Лестрейндж продолжала водить пальцем по столу, вырисовывая спирали и круги. Она не смотрела на племянника, но тот прекрасно знал, что тётя в ярости. — Знаешь ли ты, что, если бы ты не вмешался, грязнокровка, возможно, принесла бы нам этого Поттера на блюдечке? Ты сократил её рабочее время буквально втрое. Заставил выполнять за себя работу. В конце концов, ты рассказал ей о своей миссии. Это нехорошо, Драко. Нехорошо. — Простите, миссис Лестрейндж. Нужно было вас предупредить. С вами посоветоваться, — чёрт, и что он творил? Опускался до отца, да ещё и перед этой грязной женщиной. Со своими привычками, своими принципами она была грязнее любой грязнокровки, которых он только видел. Эта грязь выливалась из её рта и попадала ему в уши каждый раз при встрече. Эта грязь попадала в его голову и оставляла свой след, даже когда эта женщина учила его защищаться от проникновения в мысли. — Неужели… Беллатриса недовольно поджала губы. Одной рукой она достала палочку и стала внимательно рассматривать её, словно впервые видела. Истинную любовь эта женщина испытывала к своей магии. Ко всем магическим артефактам, что принадлежали ей. И с настоящей любовью она взмахивала палочкой, когда произносила то самое заклинание. — Furnunculus. Насладись-ка, племянник. Белая вспышка вырвалась из палочки, и попала прямиком в лицо Драко Малфою. Гермиона отпрянула от него, сперва так и не поняв, что произошло. Заклинание, вызывающее фурункулы на лице и по всему телу — это и было наказанием? Гермионе показалось это крайне подозрительным. Когда же Малфой вскочил со стула и поднёс к лицу трясущиеся руки, за этим заклинанием из палочки вырвалась следующая вспышка. По движению руки Беллатрисы Гермиона быстро узнала заклинание: жалящее. Должно быть, Драко испытывал невыносимую боль, потому что в тот же миг, когда его белоснежное лицо покрылось красными шрамами и нарывами, кожа стала растягиваться, лопаться, кровоточить ещё сильнее, чем было до того. Лестрейндж хохотала, как будто это не племянник был перед ней, а очередной заключённый. Не передать того крика, который издал Малфой. Возможно, именно такой крик когда-то хотелось услышать Грейнджер из уст самого ненавистного ей человека. Но что-то изменилось. Она не могла этого терпеть, он напоминал ей крики родителей, которые она услышала в первую ночь в таверне. — Не трогайте его, — она старалась сдерживаться, но голос предательски срывался. — Это вовсе не он виноват. Это я подслушала его, когда он говорил с профессором Снейпом. Когда же они узнали, что я подслушивала, им не оставалось ничего, кроме как попросить меня о помощи. Северус Снейп удивлённо приподнял брови. Беллатриса, не убирая всё ещё палочки от племянника, заглянула прямо в глаза девчонке. Гермиона прекрасно понимала, что это был тот самый момент, которого она ждала. Её воспоминания считывались, как изображения с фотографической плёнки. Беллатриса Лестрейндж различила ложь. Ей и не нужно было прилагать никаких усилий, ведь всё было прямо на блюдечке. Все ответы, вся правда. Хоть враньё было раскрыто, и это знали все, кто находился в помещении, женщина продолжила играть роль человека, который слепо поверил в то, что ему сказали. — Неужели? Хочешь сказать, что я зря стала наказывать своего племянника? И зачем Грейнджер только раскрыла рот. Что мешало ей молча отсидеться и спокойно уйти к своим друзьям, как ни в чём не бывало? Драко боялся касаться своего лица, ему казалось, что оно всё уже было залито кровью. А может быть, его лица уже не было вовсе. И это было заслуженно, как никогда. Теперь же, когда Грейнджер стала нагло врать, прекрасно зная, что все здесь знают правду, его страдания были зазря. — Я вызвалась помочь в надежде, что… — Беллатриса стала медленно вставать из-за стола. Улыбка, которая всё это время не уходила с её лица, теперь смотрелась обозлённо, презрительно. — Что вы дадите мне возможность увидеть родителей вживую. Не просто через Патронус. — Ты осталась такой же наглой, какой и была, грязнокровка. В тебе нет никакого инстинкта самосохранения, — Беллатриса сделала паузу ненадолго. Она посмотрела на присутствовавших и настойчиво произнесла: — Оставьте нас наедине. Но уходить никто не торопился. Включая Снейпа и Драко, которые уже прекрасно знали, что последует далее. Их Беллатриса так же одарила испепеляющим взглядом и повторила: — Я что, неправильно изъясняюсь? Оставьте. Нас. Девушка на миг почувствовала руку на своём плече. Это было мягкое и настойчивое прикосновение, которое вполне можно было бы принять за сочувствие, если бы тем, кто её коснулся, не был Малфой. Она успела запомнить выражение на его лице: поджатые губы, опущенный взгляд и чуть нахмуренные брови. О чём он думал в тот момент, когда вместе со всеми остальными оставлял её наедине с этой сумасшедшей женщиной? Даже Снейп, проходя к выходу, произнёс едва различимо: «Будь осторожна», но и это изречение не смогло бы ничем помочь. Потому что Грейнджер уже сдалась. Когда двери за людьми захлопнулись, в зале как будто стало холоднее в несколько раз. Палочка в руках Беллатрисы по-прежнему вызывала ужас. Если нечто она смогла сотворить с Драко, то с Гермионой она поступит куда более жёстко. Не нужно было много думать, чтобы это понимать. — Ты относишься к своему положению недостаточно серьёзно, девочка. Вот уже около трёх месяцев ты работаешь на нас, но твоя работа не приносит никаких плодов. Я уже начинаю думать, что твоим родителям будет проще в могиле, чем в ожидании того, пока ты справишься. — Не трогайте их, — выпалила девушка на одном дыхании, отчаянно и потерянно, но Беллатриса резким движением палочки зашила ей рот невидимыми нитями. — Я не люблю, когда меня перебивают. Мне казалось, мы это уже выяснили, — Беллатриса пока что опустила палочку и приблизилась на один шаг в девушке, которая уже и не знала, куда ей податься. Гермиона не могла пойти назад, не могла пойти в сторону, потому что везде на физическом уровне она ощущала опасность. И когда девушка всё же попыталась отстраниться от приближавшейся женщины, та лишь сделала резкий рывок вперёд — и, стоило ей поравняться с девушкой, резко вцепилась в её плечи. — Мы обе прекрасно знаем, как всё было. Драко сам посвятил тебя в планы. Но спасибо тебе, девочка, что ты вызвалась. У меня как раз сегодня не лучшее настроение — надо же его как-то поднимать, м-м-м? Рывком Гермиона попыталась высвободиться из крепких тисков Пожирательницы, но по сравнению с той силой, которой обладала Лестрейндж, это оказалось попыткой маленького щенка вырваться из рук своего хозяина. Недолго думая, женщина приставила к шее Грейнджер палочку. — Чтобы ты понимала. Я не потерплю, чтобы какая-то слабохарактерная грязнокровка пряталась за спиной моего племянника, а потом пыталась выгораживать себя, защищая его. Ты — продажная девка, не больше и не меньше. Здесь ты ни на что не имеешь права. И я хочу убедиться, что ты запомнишь это надолго. … Пока Пожиратели смерти стояли где-то неподалёку в надёжном укрытии от посторонних глаз, Драко Малфой и Северус Снейп находились у входа в таверну и тревожно переглядывались. В последний раз, когда человека оставляли наедине с Беллатрисой Лестрейндж, тот вернулся без глаза и без одной руки, с разможжёнными костями на другой. Лицо Малфоя по-прежнему было залито кровью, Снейпу удалось разве что совсем немного подлечить те нарывы, которыми наградила его тётя. И это — только племянник. — Зачем она стала тебя защищать? — спросил Северус, не сильно размышляя в тот момент об этикете и о своих пресловутых «вы», постоянно относящихся к ученикам. — Это закончилось бы куда быстрее, если бы всё перетерпел ты. — Спасибо, — язвительно ответил Малфой. Потирая подбородок, он вглядывался в замутнённые окна таверны и просто думал. — Может, ей захотелось побыть героем. Не знаю. Я думал, она умная. — Поумнее тебя будет. Малфой бросил раздражённый взгляд на преподавателя, но всю злость быстро смело, как только из таверны раздался душераздирающий вопль девчонки. Первым порывом было броситься внутрь, однако Северус быстро остановил своего подопечного, схватив за запястье. — Не время. Боюсь, придётся ждать до конца. — До конца? Посмотрите, что она сделала с моим лицом! — прорычал Малфой и указал пальцем на всё ещё затягивавшиеся раны. — Что же она сделает с грязнокровкой, по-вашему? Да на ней живого места не будет! — С каких пор тебя волнует, что с ней станется? Разве не ты запирал её на ночь в шкафу? — преподаватель зельеварения заинтересованно взглянул на своего ученика. Малфою от неожиданности только и оставалось, что, словно рыбе на воздухе, открывать рот от удивления и не знать, как отвечать. — Откуда вы… знаете? — Я же не настолько идиот, чтобы оставлять обозлённого тебя и её. — Почему вы тогда не стали её освобождать? Когда я пришёл и освободил её на утро, она едва… могла говорить. — Не стал, потому что, не столкнувшись с таким злом лицом к лицу, она бы и дальше продолжала испуганно косить на Исчезательный шкаф и дёргаться каждый раз, когда ты его открываешь. Ты увидишь, что эта ночь возымеет свои результаты. Скоро увидишь. — Если, конечно, Грейнджер вообще будет жива. — Хватит это повторять. Будет. Подул ледяной ветер — Малфой обхватил себя руками и резко выдохнул. Он продолжал смотреть в окно таверны и думать о том, что происходило внутри, но уже не так обеспокоенно. Что заставляло его волноваться из-за грязнокровки? Ничего не изменилось с той ночи. Он по-прежнему был зол на неё. Но словно с тем, что она пережила, все тёмные чувства Драко как бы притупились. Он вдруг смог адекватно воспринимать действительность, смотреть без опаски по сторонам. Разозлившись единожды, парень позволил себя отпустить всю злобу вместе с теми страданиями, которые перенесла гриффиндорка. Если не отпустить, то хотя бы немного заглушить. Чтобы позволить себе думать. Ещё один крик. Короткий, едва уловимый. Беллатриса что-то говорит, приглушённо и спокойно, как будто наслаждаясь процессом. Малфой снова устоял, но уже с силой сжал в руке палочку, готовый зайти — и швырнуть пару-тройку заклинаний в любительницу садизма. Даже Северус, до этого стоявший спокойно, несколько занервничал. На его всего непроницаемом лице появилось выражение человека, который усердно пытается найти выход из положения. — Мы не можем долго ждать. Скоро пустят патрули, — шёпотом произнёс Драко. В тот момент чья-то большая волосатая рука легла ему на плечо. — Все патрули уже давно в сточной канаве. И мы будем ждать столько, сколько нужно, — жёлтые глаза Фенрира Сивого несколько секунд недоверчиво изучали лицо молодого человека. — Тёмный Лорд будет недоволен твоими «успехами», Малфой. Как и твой папаша, ты не умеешь вовремя сделать правильный выбор. Из-за тебя мы можем провалиться. — Оставь его, — спокойно проговорил Снейп. Фенрир посмотрел на него снисходительно, но взгляд его быстро опустился вниз — палочка в руках профессора зельеварения была направлена прямо на него. — Я не шучу. — Ты знаешь, что я прав, Северус, — оборотень сделал несколько шагов назад. — И если мы провалимся, то все вместе окажемся в могиле, один за другим. Из-за этого мелкого недоноска.  — Прибереги силы для битвы, — профессор убрал палочку и приобнял за плечи своего студента. — Возможно, Драко Малфой будет одним из тех, кто будет вести тебя за собой. «Вот ещё!» — подумал слизеринец, но не убрал рук профессора. Он понимал, что подобное сказано было лишь затем, чтобы усмирить несчастную собаку. Почему же это прозвучало так оскорбительно? Малфой никогда не набивался быть предводителем убийц. Даже мысль об убийстве Дамблдора до сих пор вызывала у него дрожь в коленях. Опуститься до жестокости — легко. Опуститься до пешей прогулки по трупам — вот это уже тяжеловато. — Что бы там ни произошло, Драко, — произнёс Снейп, — держи себя в руках. — Я что, похож на девчонку? Они простояли ещё минут двадцать, продрогли. Малфой даже пытался отвлечься, стал спрашивать Снейпа о домашнем задании по зельеварению, которое задал им Слизнорт. Это выглядело и звучало нелепо. В какой-то момент мужчина просто красноречиво посмотрел на ученика с явным намерением произнести вслух это заветное слово: «Заткнись». Беллатриса вышла из таверны разве что с несколько потрёпанной причёской. На лице сияла довольная улыбка, палочка уже была убрана. Как ни в чём не бывало, она звонким голосом воскликнула: — Мальчики, отправляемся! И плевать ей будто было, что их мог кто услышать, увидеть. Полная сил, женщина была готова убить любого, кто встретился бы ей на пути. На Драко она даже не взглянула, словно тот в один миг стал для неё пустым местом. Несомненно, Лестрейндж уже знала, что происходило в жизни Грейнджер. Знала о ночах, проведённых за починкой шкафа, знала обо всём на свете, даже о том, что вызывало у неё рвотные позывы вроде привычных маггловских буднях и работе дантиста. Но это знание, убеждённость в том, что она спокойно может докладывать Тёмному Лорду, вернуло ей силы. Когда фигуры Пожирателей смерти растворились в ночном небе чёрным дымом, Малфой побежал в таверну. Снейп бросился за ним. Грейнджер лежала на одном из столов, на животе. Чёрное, вымокшее пальто было наполовину снято. Белая блузка пропитана кровью на спине, на шее и на предплечьях. Глаза закрыты. Но дыхание есть — едва заметное. — Вот чёрт, Грейнджер… — Малфой остался стоять, когда Снейп приблизился к девушке и к ней поднёс палочку, принявшись шептать заклинание. — Что она сделала? Это ваше заклинание? — Нет, — ответил мужчина, не прерываясь от процедуры лечения. — Это сделано не заклинаниями. Взгляни. Нехотя Драко приблизился к девчонке. Он только сейчас увидел, что глаза её были открыты. Гермиона молчала и смотрела в одну точку, куда-то мимо них, не имея возможности сказать что-либо. Северус приподнял её хвост. На затылке, там, где заканчивались волосы и начиналась белоснежная кожа, красными порезами было написано: «Предатель». — А остальное? Что с остальными ранами? — чуть помолчав, спросил Малфой. — Скорее всего, то же самое. На спине и на руках тоже что-то подобное. — Они затянутся? — Да. Но останутся шрамы, — профессор покачал головой. И действительно, ему удалось избавиться от крови на шее девушки, но тонкими белыми полосами оставалась эта надпись, написанная в спешке и небрежно. — Почему именно «Предатель»? — это не тот вопрос, которым следовало задаться, но Малфою не давало это покоя. — Почему не «грязнокровка»? Или какое-нибудь другое, более изощрённое оскорбление. — Ей придётся куда тщательнее скрываться от своих друзей. Прятаться по углам. Постоянно надевать что-то закрытое. Даже летом, — Снейп пожал плечами. — Ничего. Это можно вывести в течение года или двух. Если ежедневно пользоваться специальной мазью. — Успокоили, — слизеринец закатил глаза. — Она слышит нас? — Она в сознании. Это шок. Скоро пройдёт. — Когда пройдёт шок, ей станет невообразимо больно, разве нет? — Именно поэтому мне надо, чтобы ты заткнулся и помог мне. Возьмёшь её на руки. *** Ночь сложно было назвать спокойной. Профессор отвёл их в место, где они смогли снять комнаты для ночёвки. Малфой настоял на том, чтобы это было три раздельных номера. На вопрос же хозяйки, что случилось с бедной девушкой, Северус быстро нашёл ответ: «Стало плохо в долгой дороге». Крови на одежде не осталось и следа благодаря его работе, однако бледность на лице Грейнджер выдавала, что она потеряла много крови. Но вызывать медицинскую помощь было равносильно самоубийству для всех троих. Когда Драко уже находился в своей комнате и о чём-то размышлял, Снейп ненадолго зашёл к нему и предупредил: — Я оставил записку у неё в комнате. Чтобы, отойдя от своего состояния, она не принялась в панике всё крушить. — Ладно. — Подъём в пять, — и пять часов на то, чтобы заснуть. Всё правильно. — Ладно, — повторил Малфой и сел на кровать. — Можно уже спать? Поджав губы, Северус закрыл за собой дверь. Драко ещё недолго прислушивался к звукам его шагов и, когда те стихли в другом конце коридора, парень поднялся и вышел из своей комнаты. Грейнджер должна была быть в соседнем номере, и Малфою плевать было на всякие приличия, когда он открывал этот номер с заглядывал внутрь. Не произнёс ни единого слова, когда скользнул внутрь. Грейнджер лежала под одеялом, поджав под себя ноги. Глаза уже были закрыты, но дыхание по-прежнему выдавало ту боль, которую ей приходилось терпеть, стоило её лёгким расширяться или, наоборот, сужаться. Она не спала. И, когда услышала скрип половиц, только дёрнулась в надежде, что это хозяйка. Или Снейп, забывший что-то. Слизеринец не видел необходимости в том, чтобы скрывать своё присутствие. Он сел на корточки перед кроватью, напротив девушки, и стал разглядывать её бледное лицо. — Думаю, настала пора начать обучать тебя окклюменции. Не думай, что я тебе благодарен. Это было опрометчиво с твоей стороны, грязнокровка. Ведь даже сейчас я вовсе не жалею о том, что сделал. Гермиона открыла глаза. В темноте это было два сияющих огонька, выражающих неизвестные доселе ему эмоции. Она не испугалась его присутствия, не психанула, как того ждал Северус или сам Драко. Вместо этого она хмыкнула, как будто ничего до этого не произошло: — Слишком поздно. Всё, что было нужно, они знают, — прошептала Грейнджер, ещё сильнее укутываясь в одеяло. — Ерунда. Зачем тогда они оставили тебя в живых, по-твоему? — Потому что с моей помощью шкаф починится куда быстрее. Драко промолчал. Он не был уверен, что это так. Могла быть и другая причина, которую девушка не хотела озвучивать, или сама её не знала. Проблема со шкафом — самая простая из всех, какую можно было придумать. — Впереди ещё долгая борьба. Окклюменция пригодится в любом случае, — всё же попытался убедить её слизеринец. Однако она как будто больше его не видела и не слышала: — Когда мои друзья узнают, я не выдержу. Сердце выскочит из груди… — она замолчала ненадолго, после чего продолжила: — Знаешь, иногда я так хочу умереть. — Я тоже, Грейнджер. Ты не поверишь, но я тоже.