Тонкое искусство нарциссизма

— Почему ты не ешь? — Рон, сидевший рядом, мягко задел Гермиону плечом. — Кусок в горло не лезет, — девушка пожала плечами и продолжила возиться вилкой по тарелке, размазывая овсяную кашу и джем по фарфоровым стенкам. — Да это самая вкусная еда на свете! Как вообще можно не есть это чудо! — Ты так говоришь только потому, что тебе приходилось есть больничную еду, Рон, — Гарри хмыкнул. Его тарелка была уже давным-давно пуста, и он ожидал друзей, чтобы пойти на следующее занятие. Виделись они теперь только во время учёбы, в остальное время каждый был занят своими проблемами. Рон, например, по-прежнему пытался порвать с Лавандой, хотя та никак не понимала его косвенных намёков. Джинни бросила Дина и стала подозрительно много времени проводить с Пэнси (впрочем, Гермиона про себя отмечала, что чем-то эти две девушки были похожи). — Я уже месяц не ел нормальной еды. Разумеется, — Рон потянулся к тарелке с булками, но Гермиона вовремя ударила его по руке. — Ауч! Да за что?! — Тебе противопоказано есть такую пищу, — строго ответила гриффиндорка. — Только каши, супы, фрукты и овощи. Никакого ненатурального сахара. — От одной булочки со мной ничего не случится, — недовольно буркнул Рон и уткнулся в свою тарелку. Гермиона с улыбкой похлопала его по плечу, прекрасно зная, как друг обожал всё вкусное, сладкое и жирное. Но всё же она не могла позволить ему портить и без того слабый желудок. Он по-прежнему иногда корчился от болей, думая, что никто не видит. И нарочно говорил мадам Помфри, что с ним всё было хорошо, но только чтобы не вернули обратно в медкорпус. — От одной булочки все твои усилия вылечиться пойдут прахом, — произнесла Джинни, не отрывая взгляда от тарелки с овощами. С Гермионой они не общались с тех пор, как та вернулась из Хогсмида. Уизли-младшая, только проснувшаяся, как всегда сделала замечание: «Кажется, кто-то уже привык не ночевать здесь?» Грейнджер оставалось только проигнорировать её. Но хотя бы в том, что Рону требовалась нормальная еда, они были солидарны друг с другом. — Гермиона, тебе не жарко? — между тем спросил Гарри и странно покосился на тёплый красный джемпер девушки. — Вроде бы весна наступает. — Меня знобит, — соврала Гермиона и невзначай поднесла руку в затылку, отодвинула воротник джемпера и провела пальцами по затылку. Небольшие рубцы так и ощущались под подушечками пальцев каждый раз, не становясь меньше ни на миллиметр, хотя девушка честно старалась использовать мазь, приготовленную Снейпом. Целый год, может два на избавление от подобных шрамов — это до неприличия много. Грейнджер надеялась справиться за пару месяцев. Воспоминания о ночи «пыток», которыми наградила её Беллатриса Лестрейндж, немного померкли на фоне всего, что происходило после. Драко Малфой стал на удивление мягок. Он заставил её прийти в Выручай-Комнату на следующий день после Хогсмида, где посадил около шкафа и преподал первый урок окклюменции, гласивший: «Контролируй то, о чём думаешь». И, несмотря на то, что и парень, и девушка были не выспавшимися после неуютной ночи в каком-то мотеле на окраине деревни, каким-то чудом они сумели найти общий язык. Хотя Драко так и не уставал пускать в её сторону едкие комментарии наподобие: «Соберись, грязнокровка, на войне никто тебя ждать не будет». Они по-прежнему ссорились и старались не общаться на людях — слишком рискованно было пасть жертвой слухов, распространение которых и так уже начинало медленно набирать обороты. «Слышал, среди нас есть Пожиратели смерти». «Говорят, та девочка, которая не приехала в этом семестре, умерла не от болезни». «На Малфоев снова завели дело, вот умора-то, а?» И порой, приходя в Выручай-Комнату, Гермиона заставала его расстроенным, хотя своё настроение он прятал за жестокостью. Думая обо всём происходившем, Грейнджер взглянула на стол Слизерина. Драко Малфой смотрел на неё, как будто ожидая, что она посмотрит в ответ. И, когда это произошло, он прошептал: «Нужно встретиться». Гриффиндорка в ответ едва заметно кивнула. И Драко продолжил говорить с друзьями: ничего не замечавшей Пэнси, которая, как всегда, весело щебетала о своих приключениях, с Крэббом и Гойлом, которые не жалели свои желудки и набивали их чем попало. Когда же Гарри, Рону и ей настала пора идти на занятия, Грейнджер театрально схватилась за живот и охнула, привлекая внимание всех, кто находился поблизости от неё. Девушка никогда не была сильна в актёрском мастерстве, но, что-то подсказывало ей в этот раз, как правильно играть. Когда же Рон, стоявший рядом, подхватил её, спасая от падения, Гермиона только и смогла произнести: — Знаете, мне… не очень хорошо. Я чуть позже подойду. Ладно? Только выпью микстуру. — Ты уверена, что сама дойдёшь? — с сомнением в голосе произнёс Рон, всё ещё не отпуская её и смотря прямо ей в глаза. Гермиона выразительно взглянула на него, но не ответила. Слова были лишними в этой ситуации. Её бледное лицо, но упрямое его выражение, отчётливо отвечало на этот вопрос: ей не нужна была помощь. Когда друзья стали видеться чаще, Гермионе стало тяжелее врать. Снова. В тот период, когда ей казалось, что трое друзей наплевали друг на друга, было проще предавать, выдумывать любые причины, чтобы не видеться. Смотря в их искренние лица, ей порою становилось тошно от собственной подлости. Так и сейчас, она помахала на прощание рукой своим друзьям и пошла в то самое укромное место, где девушка впервые взяла сигарету в рот. Там, как и следовало ожидать, уже ждал Малфой. Развалился на излюбленном подоконнике с кружкой чая в одной руке, бубликом в другой, и задумчиво жевал, сперва даже не заметив чьего-то присутствия. — Ну как, ты пробовала то упражнение, которое я тебе посоветовал? Гермиона цокнула языком: она-то надеялась, что Малфой об этом забыл. Или, по крайней мере, шутил тогда. — Я не буду этого делать, Малфой. — Очень жаль, если не будешь, потому что это отличное средство, чтобы научиться прятать реальные мысли. Гриффиндорка в очередной раз покраснела, спрятала руки в карманы и прислонилась к стенке около Драко. После первого занятия окклюменции он решил непременно подшутить над ней и посоветовал представлять себе сцены эротического характера, так как они обычно крепко въедаются в память. И, когда кто-то залезает в твою голову, чтобы узнать что-то важное, ты непременно вспоминаешь эпизоды со своими постыдными фантазиями. — Хочешь сказать, что это работало, когда Беллатриса Лестрейндж раз за разом проникала в твой разум? — сейчас Гермиона буквально горела от стыда. Не то чтобы она не признавала эту идею — лучше было бы испытывать стыд, чем позор из-за предательства. Но эротика — это самое последнее, о чём думала Грейнджер в тяжёлые времена, когда на каждом шагу её норовили подвесить верх ногами и вытрясти из неё все её мысли. — Отчасти работало. Как отличный легилимент, тётя дала мне этот совет, чтобы показать, что сбивает искусного мага с толку, когда он проникает в голову молодого человека в пубертатном периоде. — Отличная идея. — Ты серьёзно? — Нет. Вообще нет, — девушка усмехнулась. Драко, не отводя от неё взгляда, сделал небольшой глоток чая и поставил кружку рядом с собой. Было видно по лицу Гермионы, что смущало её вовсе не то, что данная тактика могла не сработать — смущало как раз то, что именно нужно было себе представлять. Конечно, Малфой не мог не подколоть её, видя, что подобные разговоры заставляли девушку сливаться цветом лица с ковром в гостиной Гриффиндора. — Ты никогда не делаешь этого? — Не делаю чего? — сперва не поняла гриффиндорка. Как всегда, наивная и невинная овечка. — Не расслабляешься. Не доставляешь себе наслаждения. М-м-м? Стоя в душе или пока в спальне никого нет… — Малфой! Что за чушь ты несёшь… — Притворяйся сколько хочешь, Грейнджер. — Если бы я это делала, ты бы узнал это, когда применял на мне легилименцию, тебе не кажется? — А я и узнал, — слизеринец хмыкнул. — Даже больше, чем мне могло бы хотеться. — Малфой… — медленно, как будто не до конца осознавая, что парень только что произнёс, Гермиона напрягалась всё сильнее. — Ты, чёртов придурок! Никто не просил тебя лезть так далеко в мою память! Как ты… — Значит, всё-таки делаешь это? — сейчас его блеф был налицо. Он растянул губы в широкой улыбке, как будто ему удалось вывести очередного лжеца на чистую воду. Грейнджер поняла, что он обманывал о своей выдающейся легилименции, только когда он допивал свой чай и опускался с подоконника. — Придурок! — Придурок или нет, но подобное работает безотказно, если больше нет никакого варианта. Постыдное вспоминается в первую очередь. Лучше показаться самой последней развратницей, чем предателем, м-м-м? — У тебя до жути странные методы. Пора менять учителя. — Может, попросишь своего любимого рыжеволосого недоноска или, ещё лучше, дружка со шрамом? — Может быть, так и сделаю. Знаешь, мне просто интересно. Если однажды Беллатриса полезет в мою память и обнаружит там… эротический эпизод с тобой. Не подумай ничего такого. Но ты не думал, что я могла бы это сделать, чтобы тебя подставить? Драко не мог не засмеяться на такое предположение. — Как бы ты там себе не нафантазировала в голове моё тело, реальность всегда будет лучше. Ей было стыдно обсуждать подобное, и она этого не скрывала. С такими разговорами ей будто под юбку заглядывали. А когда о подобном говорил Малфой, казалось, что и вовсе всё сокровенное грязью выливалось наружу. Можно было бы сказать ему спасибо, что он не пытался допрашивать её о личном ещё более подробно. Однако что-то Гермионе подсказывало, что подобные разговоры были не последними. Особенно когда Драко Малфою безумно нравилось видеть её в смятении. Впервые Гермиона Грейнджер не знала, как ответить на вопрос.

***

Ещё одно движение. Ещё один судорожный выдох. Сильнее надавливает на её шею и впивается в кожу губами, впитывает в себя аромат лаванды. Она стонет с закрытым ртом, стоит его открыть — как он резко накроет его ладонью. Она укусит, не пожалеет силы. И тогда он задвижется ещё быстрее, и ещё быстрее, проникая в её стройное податливое тело. Когда всё закончится, он будет проклинать себя за несдержанное обещание. Она подберёт с пола одежду и станет не спеша одеваться, покачиваясь из стороны в сторону. В час ночи Драко особо не отдохнул. Чтобы найти место, нужно было прошерстить буквально каждый угол. В итоге они с Пэнси нашли заброшенную коморку со старым скрипучим диваном. Романтично сделать что-либо было сложно, но Пэнси достала из сумки бутылку вина, украденную у профессора Слизнорта (старик не додумался её заколдовать, чтобы оградить от воровства), и первые несколько десятков минут Малфой и Паркинсон распивали вино прямо из горлышка. Когда в груди уже давно всё согрелось, и взгляды стали куда мягче и приветливее, чем обычно, девушка призывно положила ноги ему на колени. Он действовал чисто на автомате и не думал о том, что будет после. Животным инстинктам так приятно было иногда поддаться. Он мог позволить себе подобное порой. Всё наслаждение от процесса испортило лишь внезапное воспоминание: разговор с Грейнджер после завтрака. И также то, что они с ней договорились встретиться в час ночи у Шкафа, чтобы, наконец, завершить работу. Проворные пальцы Пэнси не смогли вернуть его к действительности и к прежнему наслаждению даже тогда, когда организм его уже получил разрядку. — Чем упорнее ты твердишь мне, что мы больше не встретимся наедине, тем ненасытнее ты в следующий раз нашей встречи, — прошептала Пэнси ему прямо в ухо, одетая уже наполовину. Он по-прежнему лежал на диване, прикрытый пледом, и смотрел в потолок. — Скажи мне, Малфой, скольких ты успел трахнуть, пока не трахал меня? Драко промолчал. Он заложил руки за голову и тяжело вздохнул. Вместо расслабления пришло отвращение к самому себе. Снова. Как и следовало ожидать. … Грейнджер сидела по-турецки напротив шкафа, разложив на полу какую-то тряпку. Когда Малфой зашёл, она даже не шевельнулась. Всё же, как и сказал когда-то Снейп, она стала сильнее. Выносливее. Сосредоточеннее. Ему не было так противно разговаривать с ней. Девчонка больше не пыталась найти с ним общего языка — приняла это таким. И на том спасибо. — Ты же видела, что я не приходил. Ты могла бы спокойно уйти, — между тем Драко взглянул на часы: половина третьего утра. Вряд ли они могли уже что-то сделать. — Мы должны закончить, — спокойно произнесла девушка. — Ты снова развлекался? — Не помню, чтобы дал повод для этого «снова», — Малфой нахмурился. — Пока тебя не было, я прорабатывала возможные варианты ментальной защиты. Пробовала кое-что новое. Не испытаешь меня? — она перескакивала с одной темы на другую и явно устала для того, чтобы разбираться в том, где пропадал слизеринец. В какой-то момент Грейнджер так зациклилась на обучении окклюменцией, что решила прямо с ужина направиться сюда. Это парень смог понять по сумке с учебниками, лежащей в тёмном углу, и школьной форме, которую Гермиона даже не удосужилась переодеть. Кажется, их разговор её крайне вдохновил. — Ты в курсе, что у нас есть две недели до того, как твои услуги больше не понадобятся? — Знаю. Мне это нужно. Нужно закончить обучение. Пожалуйста. Ты сам предлагал помощь. Сейчас я прошу помочь тебя в последний раз. Потом мы завершим твою миссию и всё будет кончено. «В каком бы смысле всё это ни было кончено». — Ладно, — Драко тяжело вздохнул. — Надеюсь, ты не пила своё тупое зелье ночного видения. Это будет не на пользу. Снял с себя зелёную байку, оставшись в одной чёрной безрукавке. Нашёл в хламе ещё одно небольшое покрывало и постелил его напротив девушки, после чего также сел по-турецки и зажёг палочку заклинанием Lumos. Стены помещения наполнились ярким светом. Лучи осветили и Гермиону, лицо её было непроницаемо, как будто под вечер все эмоции были стёрты усталостью. Но карие глаза смотрели на него настойчиво, в ожидании. Грейнджер уже думала о чём-то, и не сказать, что она стеснялась своих мыслей. — Ты боишься? — прошептал Драко, но при этом не ждал никакого конкретного ответа. Вряд ли ему это было интересно на самом деле. — Только когда кажусь себе слабой. Не сейчас, — это и был ответ. За ним последовало: — Давай уже. Малфой наклонил голову сначала в одну сторону, затем в другую, затем покрутил головой. Гермиона следила за его приготовлениями со скептицизмом, какому любой мог бы позавидовать. Тем не менее, она молчала и терпеливо ждала, не отрываясь ни на мгновение от своих воспоминаний, которые уже жили в ней яркими и нестираемыми ничем образами. «Legilimens», — вторжение произошло неожиданно. Мягко, но внезапно. Грейнджер дёрнулась, когда ощутила знакомые путы. Но эти были легче, чем те, Беллатрисы или Снейпа. Эти были слабее. Деликатнее. Они видели только то, что она давала им видеть. Драко Малфой попал на семейное торжество. Родители резали торт маленькой Гермионе, которая, миниатюрная, да ещё и в жёлтом платье, была похожа на только-только распустившийся цветок. Её волосы, подумал Малфой, с тех пор так и не изменились, такие же пушистые и неукротимые. Девочка протягивала руки к торту, а отец легко, едва заметно бил её по рукам, приговаривая: «Не сейчас, дорогая». — Слабо, — произнёс Драко, что означало лишь одно: воспоминание было недостаточно ярким, чтобы сбить с толку. Тогда воспоминание поддалось — и разлетелось на мириады кусочков, открыло ему доступ к ещё одному воспоминанию, новому. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, а тебя? — Гарри Поттер. — Так, вот давай без этого, — пробормотал Драко и пошёл дальше, даже не думая досматривать. Кто знает, может, если бы Грейнджер тогда не сдружилась с Поттером, может быть, она даже не попала бы на Гриффиндор. Ведь у неё была бы уже совсем другая судьба. Очень быстро атмосфера сменилась. Возможно, разум грязнокровки ослаб. Потому что на смену тёплым воспоминаниям пришла тьма. Прощание с Виктором Крамом, поцелуй. Взмах — и воспоминание улетело в небытие, этого знать ему было не нужно. Битва в Отделе Тайн — интересно, но лишнее. Кажется, он ушёл с намеченного пути, свернул с воспоминаний, которые она собиралась ему показывать. Заблудился. Ночь, когда Гермиона не обнаружила родителей дома. Послание от Фенрира Сивого: «Тёмный Лорд не любит ждать». … — Со мной что-то не так, скажи, Полумна? Что-то не так? — Со всеми нами что-то не так. — Боже, у кого я спрашиваю. Ты ведь тоже… — У тебя был шанс сойтись с Роном. Он ведь делал шаг. Ты его отвергла. Разве нет? — Так и есть, но… — Всему своё время. Не думаю, что сейчас лучший час переживать из-за мальчиков. К слову. Если не к мальчику ты бегаешь каждую ночь, то куда? Ради чего я тебя прикрываю? — Лавгуд выглядела уставшей, невыспавшейся и оттого ещё более сумасшедшей, чем обычно. Но голос её успокаивал, это было видно по лицу Грейнджер, сидевшей рядом и рассматривавшей в руках книгу. Вопрос не смутил её, она уже давно продумала ответ. — Это личное. Разбираюсь с одним проектом по зельеварению, с зельем нужно работать по ночам. Хочу, чтобы Слизнорт взял мой рецепт на заметку. … Туалет для девочек. Его голос. Его слова. Его личная боязнь смерти. Путы легилименции ослабли. Малфой не ожидал этого — увидеть себя со стороны и вновь испытать отвращение. Он помнил тот день. Он поругался со Снейпом, потому что ничего не получалось. Получил весточку от матери, в которой не было ни слова о нём. Не было ни единого проявления любви в том письме. Он не выдержал, боялся, что кто-то увидит его слёзы — и спрятался как самый последний трус в туалете, где единственным слушателем была чёртова Плакса Миртл с большими зубами и кривыми, запотевшими очками. Он ведь знал, что кто-то там был. Боялся, что его слышали. А в итоге это была Грейнджер. Вот почему она некогда сделала жалкую попытку поговорить с ним о домашнем задании. Она приняла его жалобы буквально. Подумала, что подобная хрень могла ему помочь избавиться от тяжкой ноши. Нет. Это — вряд ли. Всё же, это было так давно. Но Драко ненавидел, когда кто-то видел его проявления слабости. Тем более ещё более слабые. Свернул обратно, недовольный. В памяти можно было найти много всего интересного. Да только почему Грейнджер впустила его в эти дебри, в которые никого не следовало пускать? Драко ослабил хватку. Чуть погодя, вышел из её памяти и вернулся к реальности. Девушка по-прежнему смотрела на него, как будто не было этих десяти минут, потраченных на чтение её сокровенного. — Ты даже не пыталась, — констатировал факт парень, убирая палочку. — Почему? — Разве? — брови Грейнджер вопросительно приподнялись. — Мне казалось, что ты видел только то, что я хотела. — Но я не вижу в том, что ты мне показывала, никакого смысла. Зачем тебе рассказывать мне всё это? — раздражённо бросил слизеринец. — Будем считать это эффектом градации, — Гермиона пожала плечами. — Я начинала с самых невинных воспоминаний, потом переходила к более существенным. Это не было попыткой защититься. Я просто пыталась манипулировать твоей силой. «Моя сила недостаточна. Если она может манипулировать моей легилименцией, это не значит, что сможет чужой», — подумал про себя Драко. И хоть идея подобного упражнения ему понравилась, он уже начинал сомневаться, что сможет научить девчонку чему-то дельному. Она была довольна. Он — нет. — Тётя размажет тебя по стенке. Нужно больше тренироваться. И слушать меня, — выдохнул слизеринец и стал подниматься с места. — Ты идёшь или как? Нужно отдельное предложение? — Мы ещё не закончили, — возразила гриффиндорка. Но Малфой помотал головой в ответ: — Не знаю, как ты, а я чертовски хочу спать. — Ну как же иначе после бурной ночи, не так ли? — чуть погодя, Грейнджер поднялась с места следом и убрала с пола одеяло. Несложно было заметить на её лице это ехидное выражение. Как будто в такие моменты она чувствовала себя выше него, потому что тратила свои силы на что-то другое. И это выбешивало Драко как никогда раньше, потому что после ночи с Пэнси он действительно чувствовал себя хреново. — Если завидуешь, то делай это молча, девственница, — плюнул он. — Пойдём уже. И хоть на лице девушки появился румянец, она не стала поддаваться на провокацию. Сама показала ему свои воспоминания — теперь пожинала плоды своей честности. И с чего вдруг она нашла в себе смелость взять и поделиться с ним всем этим? Всё сломалось, когда она выскочила из шкафа, испуганная и уже совершенно другая. Когда на её коже появились чёртовы надписи, которые не смоются под душем и не сотрутся с тщательным осмотром врача. Когда она защитила Малфоя, а он решил отблагодарить её. Она стала ломаться, медленно, как что-то, что держалось очень долго и в конце потеряло все силы. Они не срывались с места, как последние психи, от ненависти друг к другу, как это было. Наоборот, Драко подождал её у выхода из Выручай-Комнаты, пока она собирала свои вещи. И они вышли вместе, всё ещё молча и в какой-то степени смущённые. — Неплохо эта грязнокровка заменяет меня, а, Драко? От неожиданности оба дёрнулись. Пэнси Паркинсон стояла напротив Выручай-комнаты, с поджатыми губами и нахмуренным лбом. — Не думала, что ты позволишь этой грязи касаться тебя. Гермиона и Драко переглянулись. Кажется, они уже прекрасно понимали, что было бесполезно что-либо доказывать Паркинсон, которая всё и всегда принимала за чистую монету. Поэтому Малфой кивком позволил Гермионе уйти. И пока та уходила, Пэнси громко кричала ей вслед: — Правильно, проваливай, шлюха! Когда же они остались в коридоре одни, Малфой спокойно спросил у подруги: — Ты что, следила за мной и стояла здесь всё это время? — Хотела убедиться, что не пойдёшь после меня в очередной… — Паркинсон, прекращай уже. Ты прекрасно знаешь, что между нами ничего, кроме секса, нет и не будет. — Хочешь сказать, что между тобой и ней — что-то большее, чем секс? — Пэнси возмущённо фыркнула. — Вот уж не ожидала этого от Драко, который всегда твердил, что ничего нет важнее, чем чистой крови… — Если откроешь свой поганый рот, где не следует, если я узнаю, что ты разбалтываешь об этом всем подряд… — Угрозы, — Пэнси гордо вздёрнула подбородок. — Знаешь, когда их применяют? Когда ничего, кроме угроз, предпринимать не собираются. — Пэнси, я серьёзно. — Я тоже. Жди, Малфой.

***

Гермиона снова закрыла лицо подушкой и резко зажмурилась. Как же стыдно! Попасться на пути ревнивой девчонки, которая никогда, ни-ког-да не устаёт преследовать Малфоя. Бегает за ним в качестве верной собачки, прощает его за всякую ерунду и унижает всякого, кто может занять её место. Проблема также в том, что Грейнджер точно не собиралась занимать её место, и Драко это знал. Тем не менее, он не стал оправдываться, как стал бы делать другой: «Это не то, что ты думаешь…» Он стал вести себя так, как будто между ними действительно что-то было. Но ведь по-другому никак нельзя было больше объяснить то, что они находились вместе в три часа ночи в Выручай-Комнате. А что можно было сказать? «Знаешь, Пэнси, я — Пожиратель смерти, мне нужно починить одну штучку, чтобы пропустить Пожирателей на территорию школы. А Грейнджер помогает мне, потому что у неё похитили родителей. А ещё я обучаю её окклюменции». «Чёрт! — Грейнджер стиснула руки в кулаках. — Так не должно быть!» Зная привычки Паркинсон, можно было предположить, что вся школа будет знать о так называемых отношениях между ней и Малфоем уже на следующее утро. Включая её друзей. И тогда посыплются вопросы, и она не сможет на них ответить. Останется только сказать правду и подвергнуть себя опасности.