ЧАСТЬ 2
Дом был ограждён вот уже месяц. Молодой человек, стоявший напротив него, внимательно изучал заклеенные жёлтой лентой двери и потоптанную жухлую траву — участок не убирали как минимум полгода, и грязные полусгнившие листья, мокрые от недавнего дождя, противно липли к ногам. Задумавшись о чём-то, парень достал из кармана чёрного пальто пачку сигарет. К счастью, их было достаточно для того, чтобы позволить себе отметить начало очередного прегадкого дня. — Удивительно! Как такое могло произойти? — прошуршала старушка, оказавшаяся позади него. Она-то и жила напротив этого дома, такого же обычного с виду, как и другие на этой улице. Это была самая обычная старушка, с сухими тонкими губами и седыми пушистыми волосами, больше похожими на пух и доходившими ей до плеч. — Я знала семейку Грейнджер ровно столько, сколько помню их дочь Гермиону. Да-да, они переехали сюда, когда у них родилась дочка… Кто мог сотворить такое с бедными людьми? Парень промолчал. Рука с сигаретой застыла на полпути ко рту. Старушка, не дождавшись его ответа, развернулась в сторону своего дома и замельтешила прочь, оборачиваясь по сторонам, словно в ожидании чего-то непредвиденного. Чуть погодя, молодой человек тяжело вздохнул. Наконец, оставшись наедине со своими мыслями, он положил сигарету в рот и вновь полез в карман, на этот раз за зажигалкой. Думать ему давалось тяжело. Казалось, событие, перевернувшее их жизнь, произошло буквально вчера. Он ворвался в дом, он держал её в руках, он видел мертвецов, игриво приглашавших сесть с ними за стол. Он помогал ей подняться, он выводил её наружу и просил других вызвать полицию. Он пытался привести её в чувство, но она всё кричала и кричала в истерике, словно обезумевшая. Карие глаза метались из стороны в сторону, не способные сфокусироваться на чём-то одном, и её цепкие пальцы крепко держали его за воротник. Она не говорила ему ничего, но всё её существо кричало: «Не бросай меня!» Но он всё же смог вырваться, после чего незамедлительно стёр память о себе у всех людей, которые видели его вместе с девушкой. И скрылся, потому что больше не видел иного выхода. Конечно, до самого утра, пока полицейские брали показания и усаживали Гермиону в машину, он стоял за углом дома и внимательно наблюдал, боясь представить себе, что будет потом. Сможет ли Грейнджер восстановиться? Сможет ли она посмотреть правде в глаза, сможет ли простить себя за свою излишнюю наивность и самонадеянность? В конце концов, сможет ли она простить его? То, что произошло, оставило отпечаток и на его душе тоже. Разумеется, для девушки это стало настоящим шоком, даже больше — перевернуло её сознание, но для него — уроком. Он осознал, с кем он на самом деле имел дело. Не просто с убийцами, готовыми бороться за свой идеал, нет, это были садисты, сумасшедшие могущественные ублюдки, смеющиеся над слабыми и невинными. Драко Малфой выпустил облачко дыма в воздух и, чуть задержав взгляд на доме с красной крышей, повернул голову в сторону, налево. Именно в этом направлении месяц назад была увезена Грейнджер на машине — и с тех пор она сюда не возвращалась. Он не искал её.***
Телевизор в соседней комнате был включён на полную громкость. Девушка, вымывая посуду, старалась не слушать последние новости и тщательно очищала кусочки сыра, прилипшие к тарелке. Получалось плохо. У неё до сих пор тряслись руки — впрочем, она и сама выглядела неважно. Если бы она заглянула в отражение в раковине, до половины наполненной водой, то, скорее всего, обнаружила бы там осунувшееся бледное лицо с синими кругами под глазами. Она не спала и не пыталась спать. А если и закрывала глаза, чтобы вздремнуть, то видела перед лицом картину, которая, наверное, останется с ней навсегда. — Гермиона, тебе оставить чипсы? — раздался голос из зала, где от телевизора, казалось, уже треснули все стёкла. — Нет, спасибо, деда! — выдержав некоторую паузу ответила девушка. Рука дрогнула. Тарелка выскользнула из мыльных рук и упала в воду, издав шлёпающий звук. Разбилась. — Вот чёрт… По меньшей мере месяц она жила у своего дедушки Элиаса. Мужчина жил в самой окраине Лондона, ему не нужны были соседи или семейные посиделки, чтобы чувствовать себя достойно. Жил он в белом двухэтажном доме недалеко от леса. Рядом располагался сарай, который почти всегда пустовал, но это девушке и нравилось: всегда можно было спрятаться там от лишних вопросов родственника. Элиас Грейнджер предпочитал тишину и спокойствие, однако вопросы, если чего-то не понимал, задавать любил. И, когда к нему в дом в два часа ночи постучались полицейские офицеры, он не слишком был рад неожиданным гостям. В дырявых пижамных штанах, серой рубашке и с кислым лицом он открыл им дверь, чтобы столкнуться взглядом со своей внучкой. Он уже было обрадовался, ведь не видел её около двух лет, но отстранённый, казалось бы, окаменевший вид девушки, быстро вернул его на землю. Что-то случилось. — Мистер Грейнджер? — низким голосом, с хрипотцой начала женщина-офицер. Он не сразу её заметил, она была лишь тенью на фоне ночного неба в своей синей форме. Она по-деловому кивнула ему и перевела взгляд на девушку, стоявшую рядом. Та вот уже несколько десятков минут смотрела в одну точку в пространстве и молчала, не реагируя ни на какие вопросы. — Произошло несчастье. Сам он, когда услышал новости, перед офицерами вёл себя крайне сдержанно. Когда же дверь за ними захлопнулась, и в прихожей остались стоять он и его внучка, он приобнял её и повёл наверх, в свободную комнату, где когда-то уже проводила свои каникулы Гермиона. Уложил её спать, не спрашивая абсолютно ничего, а сам пошёл к себе в комнату. И вот уже там выругался в подушку всевозможным матом и расплакался как маленький ребёнок. Единственный сын был мёртв. Прошло время. Гермиона немного отошла от шока и, конечно же, говорила дедушке, что у неё всё в порядке. На самом же деле этого нельзя было сказать ни о ней, ни о нём. Они ходили по дому и притворялись, что всё было отлично, хотя втайне надеялись, что вся эта ситуация окажется страшным сном. Помимо их характеров, столкнулись и их вкусы. Элиас приносил из магазина лишь то, что нравилось ему самому — жирное, солёное, сладкое. Гермиона за столом в рот не брала ни кусочка. Тогда дедушка стал отправлять её в магазин саму, и она стала приносить всё полезное, белковое, зелёное. Наставала очередь Элиаса смотреть в тарелку и недовольно хмуриться. «Я же не корова какая-то, чтобы траву есть!» Очень быстро этот конфликт решился, и они стали составлять список продуктов заранее, чтобы всё было по-честному. На деле же еда мало интересовала Грейнджер. На смену шоку и отстранённому состоянию постепенно приходила злоба. Настоящая злоба. Если же у неё выдавалось время и она не слишком много думала о делах домашних, эта злоба и вовсе могла перерасти в ярость. Она хотела найти Пожирателей и лично каждого из них разрезать на мелкие кусочки. Она хотела, чтобы каждый из них страдал ровно столько же, сколько страдали её родители перед смертью. Она хотела, чтобы их лживые мерзкие морды оказались исполосованы болью, кровью, страхом и смирением. И пусть девушка не спала, и пусть она всё ещё плакала от потери и могла устраивать истерики, всё это было ничем по сравнению с той ненавистью, которая жила в ней. Она бы сбежала когда угодно, чтобы найти своих друзей и рассказать им всё. Но чёртов Малфой забрал у неё палочку. Она была безоружна и находилась в крайне невыгодном положении для того, чтобы покидать дом на окраине. Здесь было безопасно. Пожиратели атаковали людные места, оставляя окраины нетронутыми, как будто большое скопление людей вызывало у них большее желание крушить. Руками в перчатках Гермиона стала собирать осколки разбитой тарелки. В мутной воде едва ли можно было разглядеть очертания разбитой посуды. В дверь постучались. Она резко сжала пальцы, и в кожу впился острый конец осколка. Гермиона прошипела под нос что-то невнятное и быстро высунула руку из воды. Перчатка оказалась порезанной, и густая кровь из пальца потекла вниз по руке. В дверь снова постучались. Раздражённая, девушка крикнула: «Дедушка, открой!», а сама принялась копаться в полках на кухне в поиске аптечки. Наконец, на верхней полке замаячил красный крест, приклеенный к белому сундучку. Пока мужчина медленно поднимался с дивана и шёл к входной двери, Гермиона доставала этот сундучок и искала обеззараживающее и бинты. Но все её старания были прерваны знакомым мужским голосом. — Здравствуйте, мисс Грейнджер. Она повернула голову в сторону входной двери. Там, рядом с обеспокоенным дедушкой, стоял мужчина лет двадцати шести в полицейской форме и скромно улыбался. Если это вообще можно было назвать улыбкой, потому что его лицо было полностью напряжено. Девушка узнала его. Это был тот офицер, который первым подошёл к ней в ту ночь. Она сидела на крыльце своего дома и трясущимися руками прикрывала лицо, тёрла глаза, будто бы пытаясь стереть из памяти страшную картину. Драко уже давно ушёл, и она не была на него в обиде. Если ей вообще было до него дело в тот момент. Мужчина, вышедший из полицейской машины, подошёл, присел перед ней на корточки и лёгким движением руки убрал её руки от лица. Взял холодные ладони в свои — и крепко сжал. Всё это было, пока остальные полицейские заходили в помещение с пистолетами наготове, как будто кто-то да должен был там поджидать в тёмном углу. Он спрашивал, но не настаивал. Тогда он улыбался, но не потому, что был бессердечным, а потому что хотел хоть как-то смягчить ситуацию, хоть как-то успокоить её, показать, что она не была одна. После череды вопросов, на которые Гермиона отвечать не могла и не хотела, он узнал у неё адрес ближайшего родственника и приказал другим отвезти девушку к нему. Сейчас он стоял перед ней с той же улыбкой, но она знала, что-то была ненастоящая улыбка. Просто фарс. Потому что мужчина не пришёл просто так, он принёс какие-то вести, и рассказывать их ему совершенно не хотелось. — Я пришёл, чтобы сообщить кое-что. Не то чтобы это разрешено, рассказывать вам о ходе расследования, но я подумал, что вы захотите знать. Она сидела напротив него и аккуратно перебинтовывала руку, притворяясь, что не слушает. Ей и не нужно было слушать, она прекрасно знала, кто их убил и как. Тем не менее, она не могла сдержать своего любопытства, когда полицейский начал своё повествование. В основном это повествование было предназначено для Элиаса, но полицейский сидел и смотрел на них обоих, ожидая адекватной реакции. — Судмедэкспертиза показала, что на момент обнаружения они были убиты уже около… пяти месяцев. Сердце Гермионы дрогнуло. Сукины дети. — Разве трупы могут выглядеть так спустя пять месяцев? — Элиас нахмурился. Действительно, он видел фотографии. — Должно же было начаться какое-никакое гниение… — Вот именно, — полицейский кивнул. — Внешне трупы очень хорошо сохранились. Но изнутри, как мне объяснил наш патологоанатом, они уже разложились. При вскрытии трупы… Он запнулся, посмотрев на девушку. Наверное, для него такие разговоры были не в новинку, поэтому он не особо думал о том, что рассказывает об этом родственникам погибших, для которых эти люди были действительно важны. — Продолжайте, — коротко сказала Гермиона, всё ещё орудуя бинтом, как какой-то игрушкой. Она всё ещё не смотрела на него. Элиас, поджав губы, взглянул на внучку с некоторым предостережением. — При вскрытии большинство органов было уже иссушено и изъедено насекомыми. Прошу прощения за подробности, просто… просто такое в принципе невозможно, — он уставился в свои руки. — Не удалось установить причину смерти. И не было найдено никаких отпечатков пальцев на месте преступления. Неизвестно буквально ничего, кроме приблизительной даты смерти. — И что это значит? К чему вы клоните? — Элиас внимательно следил за тем, как офицер, нервничая, расправлял рукав своей рубашки, и его донельзя раздражало это волнение, передававшееся к нему самому, словно некая инфекция. — К тому, что власти приказали закрыть это дело, — мужчина вновь посмотрел на Гермиону. К его удивлению, уголки губ её задёргались — и приподнялись в лёгкой улыбке. — С-сожалею. — Моего сына и его жену убили, а вы говорите, что это дело собираются закрыть за неимением улик? Вы издеваетесь? Да в таком спокойном районе никогда не происходило ничего подобного! И вы говорите забыть об этом? — вскипел Элиас Грейнджер, приподнимаясь с места. Гермиона же не произносила ни слова. Со стороны сложно было представить, о чём она думала, однако всё было довольно просто: девушке было плевать. Она знала истинную причину того, что расследование её родителей прекратят. Полиция была слишком занята нападениями, организованными Пожирателями Смерти, чтобы заниматься чем-то другим. От этих нападений погибло уже не менее сотни человек по всей территории Лондона, и число в любой момент могло начать расти в геометрической прогрессии. Главное, что сама Гермиона знала правду, и ей хватало этого, чтобы не злиться на мужчину, решившего прийти и заранее предупредить их о такой несправедливости. Встреча закончилась довольно быстро. В отличие от своей внучки, Элиас разозлился и уже всеми возможными методами начал пытаться выпроводить гостя за дверь, начиная от того, что им с Гермионой нужно скоро уходить, и заканчивая открытыми оскорблениями в адрес полиции. Офицер не злился и всё бросал взгляды на Гермиону, даже собирая свои вещи, как будто эта девушка заинтересовала его чем-то ещё, помимо того, что стала жертвой жестоких лондонских убийц. — Просто немыслимо! — проворчал Элиас, когда дверь за полицейским захлопнулась, и отправился наверх, в свою комнату — предположительно, чтобы достать из своего тайника ещё одну бутылку вина.***
В свободное время она сидела за плохо освещённым столом и рисовала — рисовала плохо, как десятилетний ребёнок. И внимательно наблюдала за кончиком карандаша и его тенью, спешащими друг за другом при свете лампы. В доме дедушки не было практически ничего из её вещей, но кое-что, всё-таки, она успела привезти за предыдущие каникулы. Иногда она открывала учебники, которые остались с предыдущих годов обучения в Хогвартсе, и внимательно просматривала уже знакомые ей до дыр определения, сноски, замечания. Шептала заклинания и мимолётно улыбалась, вспоминая, как помогала друзьям осваивать самые простые из них. Это были хорошие времена. Прошло два месяца. Как и ожидалось, полиция закрыла дело, но Элиас Грейнджер не собирался отпускать девушку жить в доме родителей, где, скорее всего, всё ещё пахло смертью и одиночеством. Гермиона и не возражала, она боялась ступать ногой в место, которое было ей домом столько лет. Боялась, что расплачется, выйдет из себя. А нападения на магглов всё продолжались, и Гермиона никак не могла помочь бедным людям. Иногда она сидела вечером на крыльце дедушкиного дома и смотрела на свои руки, словно ожидая, что волшебная палочка вот-вот появится у неё в руках. Этого, разумеется, не происходило, и тогда она крепко сжимала пальцы в кулаки и медленно, по кусочкам, восстанавливала в памяти всё последнее полугодие. Уверенность в том, что она была обманута с самого начала, окрепла окончательно. Если родители были мертвы пять месяцев, значит, она предавала друзей зря. Её водили за нос как самую последнюю дуру, и она никогда не задумывалась, почему ей не давали поговорить с родителями и увидеть их. Она всё думала, что это просто такой способ заставить её работать. А на деле, говорить и видеть было уже некого. И, когда, шагая с Корбаном Яксли по коридору, она спрашивала у него про родителей, он прекрасно знал, что те были мертвы с самого начала. В десятых числах августа, в восемь часов вечера, Гермиона сидела на крыльце, и мысли угнетали её. Дедушка был в доме и, скорее всего, спал. В последнее время он только и делал, что спал, как будто сны помогали ему справляться с реальностью. Забавно, потому что Гермионе они не помогали ни капли. До сих пор. Раздался громкий, знакомый ей хлопок. Грейнджер встала с места и стала быстро озираться по сторонам, пытаясь понять, откуда донёсся звук, откуда возникла опасность. Это не мог быть Малфой, почему-то Гермиона была твёрдо уверена в этом. Ведь всё это время он не искал её, так что бы заставило его прийти сейчас? Из-за угла дома показался человек в маске Пожирателя. На нём не было привычной длинной чёрной мантии, вместо этого на нём был синий плащ. Мужчина — по фигуре это был именно он — оказался внушительного роста, широкоплечий. Он шёл, медленно переставляя ноги, делая большие шаги, словно рысь, готовая к атаке. Шёл прямо к ней, к Гермионе. В руке, на которую была надета чёрная кожаная перчатка, у него появилась палочка. Она застыла на месте. Стала перебирать в голове миллион вариантов того, кто мог быть под маской. Хотела вцепиться ему в шею и, при всём желании, перегрызть ему сонную артерию (жаль лишь, что зубы не позволяли). Хотела накинуться на него и снять маску. Но это было бы глупостью, потому что Грейнджер была одна. Один, как видно, был и он. — Кто вы? — тихо спросила она, но была уверена, что Пожиратель хорошо расслышал её. — Что вам нужно? Мужчина ускорил шаг, его движения стали более резкими и отточенными. Но он не собирался нападать — почему-то так подумала Гермиона, осознав, что эти движения, чуть хромающая походка, были знакомы ей ещё с одиннадцати лет. И его тяжёлое дыхание, как будто он торопился, и мимолётный звук, который он издал от неожиданности, когда чуть не споткнулся о лежащий на земле камень. Когда же между ними осталось буквально несколько метров, он резко протянул руку вперёд. Гермиона только и успела получить из этой руки письмо, когда мужчина, будучи уже в метре от неё, трансгрессировал. Дыхание восстановилось, сердечный ритм пришёл в норму. Гермиона закрыла глаза и резко выдохнула. Она ненавидела такие моменты. Если бы это был не Северус Снейп, то её, возможно, уже убили бы. Она перевернула письмо, которое передал ей мужчина. Так равнодушно, как будто она давно ждала, что кто-то заявится на порог её дома. «Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс приглашает вас завершить обучение». Эти буквы были от руки написаны на конверте, а что было внутри девушке, в принципе, знать совершенно не хотелось. Почему Северус Снейп передал это ей? Разве он не бежал вместе с остальными Пожирателями? Так какое отношение Хогвартс имел к нему сейчас? Девушка боялась, что ответы на эти вопросы ей не понравятся. Но, затаив дыхание, она всё же аккуратно вскрыла письмо и достала из него надвое сложенную бумагу. «Уважаемая мисс Грейнджер! Вас приглашают завершить обучение в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс по новой специальной программе магглорождённых. Занятия начнутся со второго сентября. Какие-либо вещи с собой брать запрещается». В порыве ярости она скомкала бумагу, бросила на траву и принялась топтать. Втаптывать в землю, в грязь, в пыль, но, чем усерднее она топтала, тем хуже себя чувствовала. Какого чёрта происходит? Какого чёрта её не оставят в покое? Они убили её родителей. Они лишили её друзей. Они забрали у неё всё, кроме какого-то жалкого дома на отшибе города, граничащего с лесом. И грёбаный Малфой, который, возможно, прекрасно знал обо всём с самого начала, забрал у неё палочку, чтобы она чувствовала себя ещё более беззащитной, чем обычно. Уж лучше бы её просто убили.