Тонкое искусство нарциссизма

Утром первого сентября Гермиона проснулась от того, что дедушка, зайдя в её комнату, резко закричал: «Что ты здесь делаешь?! Кто ты такая?!» В тот момент Грейнджер, едва-едва отошедшая ото сна, поняла: было пора уходить. Возможно, пока она спала, кто-то пришёл и стёр дедушке память, потому что сама она этого сделать не смогла бы. Возможно, доброжелатели. В ином случае Элиаса Грейнджера могли бы просто прикончить, так как магглу не следует знать о том, что у него в доме находилась беглянка магического мира. Палочку ей так и не вернули, и Гермиона, выходя из дома, к которому за лето привязалась, чувствовала себя практически голой. Всё, что она успела, убегая под пристальным взглядом старика — это прихватить свою выцветшую зелёную куртку, в карманах которой завалялось немного наличных, и украсть из кухни бутерброд, который тот приготовил себе на завтрак. Так, Гермиона сумела на метро добраться до вокзала. Всего за пару минут до отправления красного поезда девушка успела перейти на ту сторону и проскочить внутрь. Странно, но на платформе было совсем немного людей, и никто, абсолютно никто, не был ей знаком. Пока поезд медленно набирал ход, гриффиндорка, стоя ещё в коридоре, смотрела в окно на мельтешившие перед глазами фигурки людей и поражалась, как стало мало цвета. Все люди, словно в трауре, нарядились в серое и чёрное, не могли позволить себе нарядные цвета. — Грейнджер, — раздался голос за её спиной. Она не слышала его целое лето, с того самого вечера, но одного лишь слова хватило, чтобы у неё задрожали коленки. И она не знала, отчего они задрожали. Может быть, она уже давно хотела услышать этот голос. Или она так сильно его ненавидела, что не могла крепко стоять на ногах — так сильно хотелось его уничтожить вместе с остальными Пожирателями. Она обернулась — и обомлела. На нём был чёрный плащ. Маска Пожирателя не прикрывала лицо, а была приподнята ко лбу. Его серые глаза были по-прежнему внимательными и пронизывающими насквозь, но на тонких губах уже не было никакой ухмылки, детской ухмылки, с которой каждый новый год он встречал Гермиону и её друзей. Она хотела накинуться на него, вцепиться ногтями в его лицо, но не смогла даже ответить на его раздражающее «Грейнджер». Молча уставилась на него, наверное, как самая настоящая идиотка, и скрестила руки на груди. — Тебе не стоило приходить, — коротко произнёс Драко, сверкнув глазами. — Я не могла иначе, — тихо ответила девушка. — Мне передали приглашение. — Ты должна была его проигнорировать. — Они бы убили моего дедушку. — Ты могла бы уехать вместе с ним куда-нибудь, где вас не нашли бы. — Неужели? — она злобно хмыкнула. — И так и оставить мою палочку у тебя на хранении? — Палочка — это самое последнее, что должно тебя сейчас волновать, — Малфой резко схватил её за запястье и подобрался к выходу. Дёрнул за ручку. — Чёрт. Слишком поздно. — Ну, разумеется, поздно. Или ты будешь выкидывать меня из поезда на скорости пятьдесят километров в час? — Какая же ты дура, — он выдохнул и отвёл взгляд. — Пора бы уже привыкнуть, что так и есть. Она вспыхнула от гнева. Почему-то она сразу поняла, к чему он это произнёс. Её родители. Он не раз её убеждал, пока они сидели в Выручай-Комнате, что зря она поверила в их обещания спасти родителей. Когда он утверждал, что, скорее всего, их уже не спасти, она лишь выдавала злые фразочки одну за другой, чтобы он замолчал. Впрочем, не факт, что на тот момент он не знал об их настоящей смерти. Воспользовавшись минутной заминкой девушки, Драко решил провести её по коридору к самому дальнему выходу — там дверь, насколько он помнил, всегда оставалась открытой. — Тебе нужно выбираться отсюда, пока они не… — Мисс Грейнджер, какая радость! Вы решили присоединиться к нашему скромному коллективу? Из ближайшего купе вышло два человека: женщина, низкая и стройная, однако по форме спортивная, и высокий коренастый мужчина. Оба были брюнетами и оба были одеты в обычную деловую форму, в какой обычно можно было встретить среднестатистического учителя какой-нибудь пригородной школы. — Нас попросили проводить вас в ваше особое купе, — голос мужчины звучал сладко и распевно, и губы складывались в длинную змеиную улыбку, пока он говорил. Даже казалось, что он не говорил вовсе. В отличие от мужчины, женщина просто смотрела ей в глаза и не издавала ни звука. Почему-то Гермионе показалось, что они, скорее всего, брат и сестра. — Пройдём! Драко, замкни нашу небольшую процессию, пожалуйста, чтобы мисс Грейнджер не заблудилась. От Гермионы не ускользнуло того взгляда, каким посмотрел на мужчину Драко. Он нахмурился, поджал губы и, посмотрев на девушку, мягким движением руки подтолкнул её по направлению за парочкой, которая уже направилась по коридору в сторону следующего вагона. Говорить никто не решался. Гермиона не торопилась идти, и смотрела по сторонам. Почти половина купе была пуста, а если там кто и сидел, то внимательно наблюдал в окошко за тем, как она проходила мимо. Ей удалось столкнуться взглядом с Невиллом Долгопупсом — он, Гермиона была готова поклясться, очень подрос за лето и стал куда более серьёзным и сосредоточенным. Что-то ещё она увидела на его лице, но она не смогла разобрать. Это была… неприязнь? Похожая история произошла с Полумной через несколько купе от Невилла. — Что случилось с ними? Почему они так смотрят? — шёпотом произнесла Гермиона, не сумев сдержать своего любопытства. — Боюсь, тебе не понравится ответ, — пробормотал Драко и чуть толкнул её в спину, чтобы она пошла чуть быстрее и заодно замолчала. — Эта парочка не любит, когда кто-то отстаёт. Поторопись. У входа в следующий вагон, когда Гермионе уже надоело идти, а вопросов назрело ещё больше, чем было, мужчина и женщина остановились. Обернулись к ней и одарили этими улыбками, от которых мороз пробежался по коже. — Что ж, мы пришли, — произнёс мужчина и, не дождавшись со стороны Гермионы ни единого слова, посмотрел на Драко за её спиной. Коротко ему кивнул. В тот же миг Гермиона, не успев обернуться к Малфою, услышала короткое «Прости». И ощутила резкую боль в затылке. В глазах потемнело. Когда она стала падать, он подхватил её на руки и посмотрел на этих двоих. Змеиная улыбка спала с лица мужчины, и на смену ей пришло раздражённое озлобленное выражение. Женщина же как и стояла, так и осталась стоять, только от скуки достала руку из кармана пиджака и принялась её разглядывать. Разглядывать было что, ведь на ней, этой руке, было около десятков рубцов и шрамов. — И какого хрена мы должны встречать эту грязнокровку? Какого хрена она вообще здесь сдалась? Прикончить её — и всё, — сплюнул мужчина. Драко промолчал, а женщина, как оказалось, более спокойная, медленно, растягивая слова, ответила ему: — Тёмный Лорд очень привязался к девчонке, ты знаешь, Амикус. Из-за него, — она кивнула на Драко. — Если бы не его воспоминания, то мы бы прикончили её вместе с остальными из Ордена. Малфоя передёрнуло от этих слов. «Привязался». Это было слишком громким выражением для человека, который почти каждую неделю вызывал Малфоя лишь для того, чтобы посмотреть с помощью легилименции на то, как Грейнджер кричала от ужаса, обнаружив своих мёртвых родителей за праздничным столом. Устававший от повседневных забот, Тёмный Лорд приглашал Драко на своеобразные ужины, на которых участвовали только самые избранные. Каждый вечер он приходил в подвальную комнату и наблюдал, как в огромной пасти кусок за куском пропадал очередной пленник. Не то чтобы это зрелище его завораживало, но от сковывавшего его отвращения он никак не мог оторвать взгляда. Тогда это стало так обыденно, что единственное, что выдавало отвращение парня к подобным ужинам — это подёргивающийся глаз, как будто он, Драко, ожидал, что вот-вот ему на лицу попадёт кровь жертвы. Каждый раз он боялся, что этой жертвой станет кто-то из его знакомых. И они сидели: Тёмный Лорд в широком кресле с мягкой обивкой, расслабленный и ко всему безразличный, и Драко Малфой на скромной табуретке справа от него — и наблюдали, как плоть за плотью растворялся человек. Один наблюдал с благоговением, другой с нескрываемым непониманием: как можно было наслаждаться чьей-то смертью? Как-то Тёмному Лорду надоело просто смотреть на то, как ужинал его питомец. Повернувшись к Драко, Волан-де-Морт широко улыбнулся и заглянул ему в глаза с вопросом: «Тебе есть, что мне сказать?» Казалось бы, просто так, как обычно люди и смотрят друг на друга, обращаясь. Но это был другой взгляд. Красные глаза Тёмного Лорда готовы были вот-вот просверлить дыру в его голове. И от этого ощущения всё у Малфоя немело, словно ему давали большую дозу успокоительного за один раз. Разум словно бы открывался, и все навыки окклюменции, которые он приобрёл от своей тёти, становились просто никчёмными букашками по сравнению со способностями самого могущественного легилимента всех времён. Все воспоминания с Грейнджер предстали перед Тёмным Лордом как на блюдечке. Целая история их с Гермионой отношений — ненависть, презрение, недоверие, насмешки, дружеские подколы. Но всё это было неважно магу, считывавшему эти воспоминания. Ему были неведомы человеческие чувства, поэтому он совершенно проигнорировал тот факт, что Драко перестал относиться к Гермионе Грейнджер как к грязнокровке. Даже то, что Драко стал учить её окклюменции, никак не разозлило Волан-де-Морта. Воспоминания последней ночи пребывания Гермионы в Хогвартсе были наиболее яркими. И это было любимым занятием Тёмного Лорда — смотреть, как лучшая подруга Гарри Поттера предавала его ради того, чтобы чуть позже обнаружить, что сделала это зря. Драко, пусть и знал, что именно считывал Тёмный Лорд, никогда не спрашивал его, зачем. Они вообще практически никогда не обсуждали то, что происходило на этом ужине. Лишь один раз Волан-де-Морт, когда снова насытился памятью подопечного, повернул голову в сторону объедков своей змеи и спросил у парня: — Вижу, ты не в духе. Что мучает тебя? При всей своей чёрствости и бесчеловечности, однако при хорошем умении видеть корень проблемы, Тёмный Лорд в одночасье разгадал, о чём думал Драко. Ему даже не пришлось применять свои навыки снова. — Тебе скучно, Драко? Тебе не хватает этой… грязнокровки? Я могу пригласить её специально для тебя. Сделать тебе подарок. — Спасибо, не нужно, — Драко покачал головой с непроницаемым выражением лица, хотя в душе ощутил, как будто ему только что предложили купить раба на торговом рынке. — Ни для кого не секрет, что грязнокровка в школе магии и волшебства — это чёрное пятно на репутации школы. — Для тебя, мой мальчик, всегда можно сделать исключение, — Тёмный Лорд усмехнулся. — Для тебя существует столько чистокровных девок, но если так… В любом случае, нам с нашими новыми порядками не помешает хотя бы одна такая. Та, которая покажет всем в Хогвартсе — в моём Хогвартсе, единственно правильном и чистокровном, — почему грязнокровкам не место в магическом сообществе и почему их необходимо истреблять. Он не знал, что так всё обернётся. Если бы он мог, то стёр бы все свои воспоминания, чтобы Волан-де-Морт не видел их, и он с Грейнджер продолжали бы жить порознь — она со своим дедушкой и воспоминаниями о былых годах и он со своей маской и трясущимися руками. Сейчас он просто выполнял приказ. И, чёрт возьми, он не был рад этому. Не был рад тому, что девушка, лежавшая в его руках без сознания, ещё не представляла, что её ожидало в ближайшие две недели. …Первое, что она ощутила, когда проснулась, — жажда. После чего на губы ей упала пара капель и она, не задумываясь, облизнула пересохшие губы. Это была не вода — болотная гниль на вкус. Конечно, Грейнджер никогда не пробовала ту на вкус, однако она была уверена, что, если у болотной гнили был вкус, то он был именно такой. Перевернувшись, Гермиона ударилась виском о холодный мокрый пол, покрытый песком. Как она оказалась здесь? Кто её сюда принёс? «Драко», — сама ответила на свой вопрос и всхлипнула, почувствовав себя обманутой в очередной раз. Она сидела в клетке, в этом не было сомнений. Холодные мокрые прутья решётки перекрывали ей полной обзор на помещение, но очень быстро Гермиона смогла сориентироваться: она находилась в Подземелье, где Снейп обычно хранил свои запасы зелий. Несомненно, с тех пор, как он прекратил быть преподавателем зельеварения, помещение было заброшено. И теперь, вместо бесконечных рядов, состоявших из одних полок с зельями, была пустота. У выхода расположился стул, чуть поодаль от него — стол, за которым, казалось, никто не сидел лет двадцать: деревянная поверхность покрылась сантиметровым слоем пыли. Вообще можно было сказать, что мебель здесь была для красоты, а всё остальное, то, что использовалось на практике, не было столь комфортабельно. — Проснулась? — Гермиона привстала на локтях. Руки были липкими от грязи. Девушка, привыкшая к чистоте, не знала, как будет бороться с подобной антисанитарией. Вопрос, заданный ей неизвестным женским голосом, застал её врасплох. Ей казалось, что она вовсе не спала. Очень скоро она смогла различить в темноте силуэт женщины, той самой, которая была в поезде и постоянно молчала. Она стояла, опершись о стену у самого выхода, и держала в руках поднос с едой. Но давать его она не спешила, похоже, положение, в котором находилась девушка, её крайне забавляло. — Кто вы? — это был самый глупый вопрос, который можно было задать, но другого и в голову не пришло. Грейнджер понятия не имела, чего ожидать. Не отводя взгляда от неизвестной, она, наконец, смогла сесть. — Твоя подруга на ближайшие две недели, — враждебность в голосе была умело скрыта за улыбкой, но Гермиона уже давно научилась различать подобное. Слишком много масок ей пришлось повидать за последние месяцы. — Меня зовут Алекто Кэрроу. — Что я здесь делаю? — О, это хороший вопрос. Никто не знает, кроме Тёмного Лорда, — Кэрроу оттолкнулась от стены и медленно направилась в сторону её клетки. Поднос в её руках качался из стороны в сторону, тарелка билась о его пластмассовые стенки и вода из стакана вот-вот норовила вылиться на пол. Наконец, он небрежно был поставлен на пол и ногой пододвинут к краю клетки. — В ближайшие две недели ты будешь жить здесь. — Жить? — Гермиона посмотрела на тарелку, на которой не особо привлекательно расположились овсяные хлопья, залитые прохладной водой, и кусок чёрствого белого хлеба. — Вот уж я бы так это не назвала. — В твои задачи будет входить, пожалуй… — продолжила женщина и поднесла руку ко рту. В глаза Гермионе тут же бросились многочисленные шрамы и ожоги, которые украшали кожу руки, словно своеобразной перчаткой. — Просто сидеть, молчать и иногда, когда будет получаться, жалобно скулить. Да-да, знаешь ли, ты у нас тут единственная грязнокровка… Остальных, к сожалению, на нашу специальную программу пригласить не удалось.  — Специальную программу? — во рту всё пересохло. Ну разумеется, «специальная программа». Прочитав то приглашение, Гермиона поняла только одно: школа захвачена. Она не задумывалась о том, что за смысл крылся за теми подозрительными словами. Теперь же всё постепенно вырисовывалось во вполне правдоподобную картину. Но почему приглашение её передал Северус Снейп? Он не был тем, кто хотел ей смерти. Тогда, на крыше, когда все Пожиратели собрались вокруг самого могущественного мага, чтобы загнать его в угол, она тоже пришла. Пряталась за их широкими спинами, не желая видеть всего происходившего. Северус появился гораздо позже, и он, увидев среди взрослых мужчин её, хрупкую и зажатую, в лёгкой пижаме и с палочкой в руке, подтащил её к себе и яростно начал шептать: «Что ты здесь делаешь? Уходи, пока не поздно!» Прежде чем он успел её переубедить здесь находиться, его позвали, и он был вынужден выйти к Дамблдору. Гермиона так и осталась стоять, абсолютно безразличная ко всяким его предостережениям. «Специальная программа». Звучало так, как будто для неё где-то уже приготовили котёл. — И в чём же заключается эта программа? — О, практически ни в чём… Ты так и будешь смотреть на еду? Я могу передумать. — Я не хочу есть. — Не ты здесь решаешь, хочешь ты того или нет. Или ты ешь, или я уношу это, и ты не увидишь еды ещё о-очень долго, — отрывисто произнесла Алекто. Кажется, она долго не знала, куда выплеснуть свою энергию и, наконец, нашла это место — в Хогвартсе на посту одного из преподавателей. Гермиона выдохнула и подползла на коленях к подносу. Голубые джинсы в любом случае были уже безнадёжно испорчены. А колени ныли, как будто она просидела на них несколько часов кряду, и, пока она протягивала руки к тарелке, в то же время ей приходилось следить за тем, чтобы не податься случайно назад и не упасть. Драко Малфой знатно её приложил, если она до сих пор не могла вернуть себе физические силы. — Ты всего-то будешь моим экспонатом. Насколько ты можешь помнить, я буду преподавать маггловедение. Грейнджер передёрнуло от отвращения, но она не стала это комментировать. Вместо этого пододвинула поближе поднос и зачерпнула ложкой кашу. — Вы сказали первые две недели. Что будет потом? — Посмотрим, как ты будешь себя вести. Гермиона выронила ложку из рук. Та соскочила прямо на пол, грязный и липкий. С мольбой во взгляде девушка посмотрела на свою новоиспечённую надзирательницу, как бы ожидая, что вот-вот на замену одной ложке придёт другая. Но Алекто, которой, казалось, не было никакого дела до пленницы, безразлично пробормотала: «Значит, ешь руками», и вышла из помещения.

***

За то время, пока он прогуливался по замку этой ночью, его успели словесно проклясть четыре раза. Маска больше не скрывала его лица, а капюшон — цвета волос. На совсем недавно приобретённой слизеринской мантии красовался значок, на котором чётко было написано: «Староста школы». Обычно седьмому курсу не доверяли подобных должностей, так как все семикурсники в своё свободное время корпели в библиотеке по ночам. Но теперь, когда суть Хогвартса свелась не к получению знаний, а к самому откровенному зомбированию, всем стало плевать на давно принятые правила. Теперь Драко патрулировал ночами, не зная сна. Ему было дозволено наказывать студентов как ему угодно, и он никогда не пользовался этим дозволением. Вместо того, чтобы награждать очередного нарушителя непростительным заклятьем, он хлопал этого нарушителя по плечу и шептал: «А ну марш в гостиную». А в ответ получал поток брани и ненавистные взгляды. Хотя ничего больше он и не ждал. Ему выдали небольшую комнату в подземелье, недалеко от гостиной Слизерина. При всём желании туда могли бы заглядывать все желающие, но даже слизеринцы оградились от него после всего, что он натворил. Только Пэнси гордилась Драко, она буквально источала желание оказаться с ним в одной комнате снова. Просыпаясь с утра, он первым делом открывал дверь — и видел очередную исписанную признаниями бумажку. И Забини, пусть и не так, как прежде, был рад поговорить о чём-нибудь, хотя держался от комнаты Драко подальше. На занятия Малфой тоже не ходил, хотя, честно признаться, их ему не хватало. Как не хватало и заучки Грейнджер, которая всегда раздражала его тем, что на всё знала ответ. Как ходячая энциклопедия. В очередной раз, проходя по коридорам поздно ночью, он выругал себя за то, что подумал о ней. Наверное, не думать о ней было бы странно, ведь они бок о бок провели целые полгода. Но он не хотел приходить к ней хотя бы потому, что именно по его вине Гермиона сейчас находилась в подземелье, буквально через пару стенок от его комнаты. Иногда он представлял, что было бы, если бы в ночь убийства Дамблдора Гермиона пошла с Гарри. Возможно, она бы вернулась к своим друзьям и ей не приходилось терпеть всех унижений, которые предстояли ей скоро. Он мог бы даже связаться с ними и сообщить, что Гермиона здесь, в Хогвартсе. Вот только было одно «но»: Гермиона Грейнджер больше не существовала для той стороны. Пока девушка проводила своё лето в доме дедушки и не давала о себе знать, для Ордена Феникса, благодаря рассказам Гарри Поттера и Рона Уизли (к которому вернулась память), она превратилась в предателя. Идти ей больше было некуда.