***
С первого раза не получилось открыть глаза. Тёплое одеяло, яркий свет в глаза — и никакого желания просыпаться. Гермиона никогда не думала, что спать на диване в гостиной старост будет настолько удобно. Словно подушка впитала в себя все её кошмары, и те так и не добрались до её сознания, а на смену мрачным снам пришла только умиротворённая пустота. Где-то рядом пахло горячим кофе, и девушка готова была душу продать хотя бы за глоток этого горячего ароматного напитка. Но, вместо того, чтобы просыпаться, она лишь обречённо выдохнула и зарылась лицом в согретое ею одеяло ещё сильнее. Одеяло пахло свежестью, лавандой и немного — корицей. От приятного запаха до счастья кружилась голова. Она не помнила, как закончился вчерашний день. Слишком злой она была, слишком поглощённой собой. Она знала лишь, что позволила себя поцеловать и приняла ту игру, в которую решил поиграть с ней Драко Малфой. Решил поиграть с ней в чувства, чтобы не дать ей сбежать. Что ж, она могла это ему устроить. К тому же, её чувства, прятавшиеся все это время глубоко внутри, были настоящими, то и притворяться было не нужно. Главное — постоянно помнить про свою конечную цель. Достать палочку. — Проснулась? — М-м-м, — простонала в ответ девушка и перевернулась на другой бок, к спинке дивана. — Давай, завтрак ждёт, — его голос с утра был на удивление тих и мягок. — Уже половина седьмого. Скоро собрание. — Собрание… — повторила неспешно Гермиона и резко открыла глаза. — Какое собрание? — Я уже рассказывал. Клятва в верности Тёмному Лорду, бла-бла-бла… — Но ты же говорил, что не будешь меня туда провожать… — она приподнялась на локтях и встретилась с Малфоем лицом к лицу. — В смысле, я могу туда не пойти? Слизеринец сидел в кресле с чашкой кофе, в белой рубашке с зелёным галстуком. Закинул одну ногу на ногу и читал какую-то газету, покоившуюся у него на коленях. — Прости, детка, — он усмехнулся ей и, театрально вздохнув, перелистнул газету. — Снейп приказал тебе быть там. Хотя бы раз, но это необходимо сделать, чтобы все взяли — и отстали от тебя. Клянусь, я буду тебя защищать. — Можешь не клясться, — она встала с дивана и оглянулась в поисках одежды. Малфой рукой указал ей в нужном направлении, не дав ей и возможности задать нужный вопрос. — А то потом я буду тебя винить в том, что ты не сдержал обещания. И да, я до сих пор зла на тебя за то, что ты не даёшь мне мою палочку и мешаешь мне уйти. — Я могу, конечно. Но никто не будет соскребать твоё обездушенное дементорами тельце откуда-нибудь с мостовой. — Всё лучше, чем клясться ему в верности, — с той же долей сарказма в голосе, что и в его, произнесла в ответ гриффиндорка, надевая форму. Драко в ответ лишь устало покачал головой. Похоже, они теперь будут постоянно спорить по этому поводу. В отличие от неё, девушки, которая, стоило их долгому и плотоядному (без преувеличения) поцелую прерваться, заснула мёртвым сном на принесённом им постельном белье, он не спал всю ночь и смотрел в окно. В нём, этом окне, не было видно ничего, кроме как теней, закрывающих собой тёмно-серые облака, их унылых капюшонов и длинных цепких пальцев. Созерцание этих существ, верных прислужников смерти, никакого удовлетворения не приносило, и Малфой пытался найти удачную позу для сна, чтобы хотя бы не слышать их завывания. Но — к сожалению, — он только и делал, что слышал понурое «у-у-у» за окном. И почему они привязались именно к этой башне? Что в ней такого особенного? Может, они хотят поцеловать его? Его же все хотят поцеловать. Не так он представлял себе развитие отношений с Грейнджер. Если это вообще можно было назвать развитием. Он должен был просто объяснить ей, а не набрасываться. И ночью ему в голову пришло как минимум десять адекватных вариантов его поведения в той ситуации. Все эти десять вариантов исключали возможность какого-либо физического контакта. Сейчас, наверное, Грейнджер думала, что у него так давно не было секса, что он был готов переспать даже с ней — без чувств. Хотя чувства, без сомнения, были, и прежде всего — привязанность. Физическое влечение было вторичным, какое бывает, когда уже окончательно закрепилась связь эмоциональная. Он знал её лицо и все выражения, которое оно было способно принимать. Он знал, когда и как именно Гермиона смущалась, когда злилась и когда ненавидела. Он знал, почему тряслись её руки и почему она была упёртой, когда должна была быть послушной. Он знал её голое тело. Он знал всё, что может знать человек о человеке, и он мог с точностью сказать, что принимал её такой. И меньше всего Малфой хотел, чтобы Гермиона столько же знала о нём. Особенно — о том самом вечере, когда зелёная вспышка из его палочки убила невинного человека. — Драко, — Гермиона быстро отвлекла его от мыслей своим обеспокоенным голосом. — Там кто-то у входа. Малфой поставил кружку кофе на столик, отложил газету в сторону и подошёл к картине. Та отворилась — и на пороге возник Блейз Забини, слегка потрёпанный, словно он даже не ложился. — Можно с тобой поговорить? — без приветствия спросил Забини, но тут же заметил Гермиону за спиной друга. — О… прости, что потревожил. — Да ничего… Проходи, Блейз, — тяжело вздохнул Драко и пропустил друга внутрь. Гермиона, всё ещё пунцовая после их недавнего разговора, принялась молча убирать за собой постель. Смотреть на Блейза для неё было всё равно что заглядывать в прошлое. Этот человек твёрдо ассоциировался у неё с теми временами, когда она и Драко терпеть друг друга не могли, когда Драко громко, Залу, полному студентов, объявлял, как он терпеть не может «Поттера и его тупых друзей». И хоть Блейз никогда не отличался плохим поведением, на его лице всегда было написано то высокомерное выражение, которое неотъемлемо ассоциировалось лишь с чистокровными магами. Сейчас же молодой человек ростом даже выше, чем Драко Малфой, выглядел обеспокоенно и отнюдь не высокомерно. — Что случилось? — спросил Малфой. — Садись. — Два моих соседа не вернулись, — тихо произнёс Блейз и уселся в кресло, в котором совсем недавно ещё рассиживался Малфой. — И что в этом удивительного? Может, кувыркаются где-то с девчонками, — Драко пожал плечами и усмехнулся. Видимо, подумала про себя Грейнджер, среди слизеринцев это была обычная практика. — Ты не понимаешь, — прервал его Забини раздражённо. — Они встали вчера в четыре часа утра. Разбудили меня, сказали, что уходят — и пропали. Я думал, может, они решили сходить к девчонкам из Когтеврана. Но они не пришли на занятия, а потом не пришли вечером. И вот уже прошло двадцать четыре часа — их до сих пор нет. — Может, им удалось сбежать? — спросила Гермиона. Она просто не могла сдержать своего любопытства, ведь случай был действительно интересный. Но на её встревание в разговор друг Малфоя отреагировал крайне резко. — Сомневаюсь, — прошипел парень и мотнул головой. — Здание окружено дементорами. Входы и выходы заблокированы мощнейшими заклинаниями. Отсюда невозможно выбраться, не заплатив кому-нибудь очень щедро. — Ты обращался к Снейпу? — Ещё не успел. Думал обратиться к нему, но, честно говоря, начинаю сомневаться, что он мне поможет… — Что, если кто-то поймал их при попытке сбежать, и наказал? До того, что они… просто не смогли подняться на ноги? — Обратись к Снейпу, — Малфой полностью проигнорировал слова Гермионы, которая уже села на диван и полностью погрузилась в разговор. — Он поможет. Если нет, я поговорю с ним сам чуть позже. Проблема действительно была, и он, как староста школы, должен был разобраться. Однако с ребятами могло произойти что угодно, и даже сам Снейп мог укрывать это, просто отмахнуться чем-то наподобие: «Их забрали родители». Но никого из детей не выпускали из Хогвартса с тех пор, как они ступили на территорию школы. Выбраться было невозможно, родители могли оказать только медвежью помощь — опустить ребёнка ещё ниже в глазах Кэрроу, для которых и так студенты были чем-то наподобие скота. — Ладно. Только, Драко… — Блейз собрался было вставать, но что-то заставило его застыть на месте. — Хотел спросить у тебя кое-что. Не уверен, стоит ли, но… Драко приподнял брови в ожидании. Гермиона неловко посмотрела на свои руки, почувствовав, что Забини сверлит её своим взглядом. — Что она здесь делает? Вы типа… вместе? — Я просто пришла сюда переночевать, — ответила Гермиона прежде, чем Драко успел открыть рот. Судя по его особо довольному лицу, он собирался говорить нечто совсем иное и, когда девушка испортила момент, ему только и оставалось, что едва заметно кивнуть. С улыбкой на губах. — В Гриффиндоре, знаешь ли, меня не особо жалуют. — Не только в Гриффиндоре, — прокомментировал Блейз, хмыкнув. — Но, знаешь, на Слизерине о тебе отзываются хорошо. Теперь, когда знают, что ты жива. Знают, что ты на стороне Тёмного Лорда. Гермиона вздрогнула от не слишком приятного, и вообще не особо правдивого, комментария. — Вали, пока я тебе бошку не расплющил, давай, — Драко шутливо ударил парня в плечо, хотя на его лице было написано, что он вполне мог что-нибудь расплющить от подступившей злости, и не обязательно «башку». Когда дверь за Блейзом закрылась, Малфой сел в кресло и тяжело вздохнул, словно всё то время, пока друг был в гостиной, он не мог дышать. — Вот придурок… — пробормотал он. — Переночевать? Ты серьёзно, Грейнджер? Я бы в жизни не дал переночевать здесь девушке, да ещё из Гриффиндора, просто так. Это же моя гостиная. — А что? Хочешь, чтобы через твой факультет вся школа узнала, что я была… тут не просто так? Они такого навыдумывают… Подумать страшно. Бр-р! — девушка сделала вид, что по её коже пробежалась большая порция мурашек. — Боюсь, ты забыла, что для половины Хогвартса ты не только предательница, но и шлюха. Благодаря Пэнси, ещё с конца прошлого учебного года. Он не поверил твоей «ночёвке», просто не мог. — Чёрт, верно, — Гермиона цокнула и села обратно на диван, поближе к Малфою. — Надо было ему сказать, что мы устраивали тут оргию. Драко рассмеялся ей в ответ. Действительно. Что бы Гермиона ни ответила Блейзу Забини, сейчас это уже не имело никакого значения. А девушка всё смотрела, как лицо Малфоя преображается в улыбке, как у его глаз появляются небольшие морщинки, и сам он становится вдруг совершенно другим человеком, которого она, возможно, хотела бы любить, если бы не всё происходившее вокруг, хотела бы любить, если бы не его взгляды и его истинные мотивы по отношению к ней. Если бы только он был таким человеком постоянно — честным, волевым, открытым — она бы уже давно перестала сомневаться в нём и во всём, что он делал и говорил. И просто любила его.***
Алекто Кэрроу нервно теребила край своей чёрной шёлковой кофты, которая совершенно не подходила ни мрачной обстановке, ни температуре, которая, казалось, ушла далеко в минус. Амикус, стоявший рядом, смотрел на сестру нервно. Её волнение по коже передавалось ему, и он, как взрослый и состоятельный мужчина, старался не показывать этого. Ведь он знал, что для Тёмного Лорда они были почти что самыми верными слугами. С чего бы ему было на что-то злиться? Но их вызвали на ковёр. Через Северуса Снейпа. И как же было стыдно слушать это от него — от предателя, чьё двуличие Тёмный Лорд никак не хотел замечать. «Он зол, — сказал Северус, этот полукровка, — и хочет, чтобы вы объяснились». — Стопроцентно это он на нас настучал! — шипела по дороге к Малфой-Менору Алекто, и от её разыгравшихся нервов устала как она сама, так и её брат. — Клянусь, я ему припомню! Вот они и стояли здесь в ожидании. Их проницательные умы были заняты лишь одним вопросом: «Что именно сказал Лорду Волан-де-Морту Северус, отчего тот так взбесился?» Ни один из предполагаемых ответов не подходил, ибо всем, о чём они сейчас думали, предводитель должен был гордиться. Они унижали, терзали морально и физически, убивали. Это было то, что делало их Пожирателями и прислужниками Тёмного Лорда. Им не было равных в своём деле, в этом изящном искусстве сеять страх и смуту. За их деяния они скорее ожидали награды, нежели чем наказания. Впрочем, это было неважно, потому что по голосу Северуса Снейпа можно было понять, что тот совершенно не шутил. Зал освещали только две несчастные свечи, стоявшие по бокам от широкого кресла. Кресло, больше похожее на трон из-за своей золотой набивки, пустовало, но где-то за дверью уже раздавались неспешные тихие шаги — босиком по полу. Брат и сестра переглянулись, каждый из них нервно сглотнул в подступившей панике. Гордость за все свои поступки в тот момент стала такой мизерной, что могла бы в любой момент перерасти в раскаяние. Словно они оказались на Страшном суде, где всё, к чему они стремились, превратилось лишь в песчинки, которые предстояло взвешивать на весах. — Амикус, Алекто! — притворно обрадованный голос, вежливая улыбка и растянутый шипящий — единственный. Тёмный Лорд зашёл внутрь без сопровождения, в чёрном домашнем халате и с красным яблоком в одной руке. — Рад вас видеть. Уже прошёл месяц с тех пор, как вы стали работать в Хогвартсе, но вы так и не навестили своего верного друга, чтобы поведать ему последние новости. — Прошу прощения, мой Лорд, — Амикус Кэрроу опустил голову и слегка поклонился. — Дети непослушны даже в такие времена, мы постоянно в делах. — Неужели? — Волан-де-Морт сел в кресло и закинул ногу на ногу, после чего поднёс яблоко ко рту. — Допустим, этому я поверю. Мне тут напели, что недавно двое студентов пытались сбежать за пределы Хогвартса. — Да, мой Лорд, — вступила в разговор Алекто. — Это было в мою смену. — Тогда скажи мне, Алекто… — он сделал небольшой надкус на яблоке и говорил пережёвывая, как будто тем самым пытаясь показать своё неуважение к пришедшим, своё раздражение. Тонкая струйка сока стекла по его подбородку, и в следующее мгновение в тишине снова раздались звуки надкусывания яблока. Лишь спустя минуту он проглотил его и вновь посмотрел на своих слуг: — Как сын одного из наших союзников оказался трупом на свалке? Амикус метнул яростный взгляд в сторону сестры и сделал небольшой, едва заметный шаг назад. В итоге Алекто Кэрроу оказалась практически наедине со своим обвинением, дрожащая и молча просящая пощады. Их было двое. Они подошли к главному ходу — два идиота, неспособных понять, чем рискуют — и выставили свои палочки, чтобы защититься против неё. Один из них, тот, который помладше и «погрязнокровней», над кем Алекто так остро обожала издеваться на занятиях, даже попробовал пустить в неё Аваду, но ему не хватило жажды убийства, чтобы воплотить заклинание в реальность. От его жалкой попытки у Алекто лишь зачесался нос. Тогда второй, мальчик из чистокровной семьи, которая служила Тёмному Лорду верой и правдой, попытался связать её. Но она — просто на автомате, не могла иначе, затуманенная ночной тьмой, — пустила в него в ответ смертельное заклятье. И, чтобы не осталось следов, пустила второе — в его друга. Так, в четыре утра, когда все мирно сопели в своих кроватях, Алекто Кэрроу вытащила наружу за собой два трупа, выкинула их на свалку, находившуюся недалеко от Хогвартса, где ещё с конца прошлого года никто ничего не убирал, и спокойно ушла обратно, снедаемая не то, что чувством вины, но плохим предчувствием. Пахло смертью. Везде. Для нее сам Хогвартс стал смертью. Теперь она стояла здесь и не знала, как ответить на этот вопрос. Ведь повелителю и так был известен ответ.