***
Бледные пальцы сжали серебряный кубок, длинные ногти вонзились в кожу. — Мой Лорд, — Амикус почтенно поклонился. В нём не было страха, только уважение и — лишь толика испуга. — Вы звали меня. — Звал, Амикус, — протяжный выдох, чёрные расширенные зрачки на красных белках глаз и дразнящая улыбка — ни капли человечности, как всегда. — Как ты думаешь, зачем? — Мы снова провинились, мой Лорд, — пробормотал Амикус. Он не побоялся посмотреть Тёмному Лорду в глаза. Тот бы и так его попросил, так чего было бояться? В любом случае, его голова — открытая коробка всякого хлама. — Снова. Провинились, — повторил мужчина, во Тьме более напоминавший разочарованное в жизни пресмыкающееся. — Я говорил вам, чтобы вы следили за Мечом. Я говорил вам, чтобы вы не отходили от Снейпа ни на шаг. И что же получилось? Вы решили — как это называется? — отлучиться. — Но мы… — Я разве закончил? — Волан-де-Морт прищурился и поднёс с бледным, едва намечавшимся губам, кубок с красной жидкостью. — Мы слушали сообщение от Лестрейндж, они прислали человека! Мы думали, это что-то важное. Что они напали на след Поттера в Хогсмиде… Вот и позволили себе ненадолго удалиться. — Поттер не будет в Хогсмиде. Он знает, что ему будут не рады. — Да, Мой Лорд, но Лестрейндж сказала, что… — Беллатриса, — поправил его Тёмный Лорд, и Кэрроу в изумлении отшатнулся. — Что?.. — Беллатриса, — снова повторил мужчина в чёрном и хохотнул. — Ты думаешь, что ты выше неё по рангу, раз смеешь так пренебрежительно произносить её фамилию? Её муж за одно десятилетие сделал для нас больше, чем ты успел сделать за всю свою никчемную жизнь. И уж поверь, их стоит различать. Лестрейнджей. — Беллатриса, — с безнадёжно раскаянным видом поправился уже Кэрроу, от грозного Пожирателя Смерти не осталось и следа, — сказала, что она с её людьми будут ожидать нас в лесной деревне глубокой ночью, чтобы допросить парочку магглов и одного мага, которые видели Поттера и его однорукого дружка в лесу и следят за их передвижениями. Они разводят волков на своей ферме, особо крупных волков, и иногда выпускают их на волю… — И?.. — Тёмный Лорд уже выглядел так, как будто ничто не могло его удивить в этой истории. Подумаешь, волки. Подумаешь, глубокая ночь и один так сильно интересующий его беглец. — К тому моменту, как мы пришли после… В общем, как оказалось, волки, которые были выпущены в лес, были убиты. Другие видели это собственными глазами. Как волки напали на эту парочку, бродившую по лесу, и тут… их просто отбросило какой-то ударной волной. — И это, как ты говоришь, произошло уже после того, как была совершена попытка кражи меча? — задумчиво произнёс Тёмный Лорд. — Забавно. Как же забавно. — Прошу прощения, мой Лорд. Что именно забавно? — робко спросил Амикус и, стоило красным глазам метнуться в его сторону, опустил свои в подступившем страхе того, что его будут карать за не вовремя заданный вопрос. — Забавно, что волки забрались настолько далеко — на сотни и сотни километров от этой твоей лесной деревни, потому что Поттер сейчас очень и очень далеко. Забавно, что там был маггл, который всё это подтвердил и вы всё это выяснили от него. В конце концов, забавно, что ты говоришь правду, хоть это и невозможно, — Волан-де-Морт рассмеялся. — Нелепо. — Мой Лорд… — Кэрроу сглотнул, не понимая, что происходило в тот момент в голове у его Повелителя. Тот больше не смотрел на своего подданного, а водил тонким длинным пальцем по верхушке кубка с хладнокровным спокойствием. — Ты разве не понимаешь? Кто-то помог им. Кто-то из Ордена, или, может быть, кто-то посторонний… Но это правильно: я не хочу, чтобы Поттер умирал вот так, в лесу, со своим никчёмным дружком, — Тёмный Лорд вновь поднёс сосуд к губам и, прежде чем допить, усмехнулся и произнёс: — Я хочу видеть, как жизнь будет медленно угасать в его глазах. Я хочу видеть, что не зря просидел в бестелесной оболочке столько лет. Тёмный Лорд больше ничего не говорил, а только наслаждался вкусом красного вина с закрытыми глазами, как будто вообще мог чувствовать этот вкус. Тогда Кэрроу подумал, что ему можно уходить, и, поклонившись, отошёл на несколько шагов назад. — Что касается тебя, — резко прервал голос тишину, — Амикус Кэрроу. Ты только и умеешь, что приносить удручающие новости. Но скажи мне, как там поживает Драко со своей игрушкой? Амикус не решился ответить вслух, что Малфой-младший куда-то сбежал, а Гермиона Грейнджер была в самом что ни есть здравии, ни капли не напуганная и даже слегка обнаглевшая. Это, впрочем, как всегда не понадобилось, потому что Волан-де-Морт прошёлся взглядом по лицу прислужника и усмехнулся. — Драко странствует. И уже давно, — зачем-то сказал он вслух то, что и так теперь было известно обоим. Почему-то, это его совершенно не злило. — Думаешь, ему это понравилось — убивать? И он решил попробовать снова? — сделал паузу. — Когда-нибудь он убьёт и её. На это я бы тоже посмотрел.***
Когда всё вокруг казалось чертовски тихим, Драко не мог не насторожиться. Именно в тишине происходило нечто, ему неведомое, нечто, ему недоступное. Именно в тишине он упускал что-то важное. Именно в ней, этой подозрительной тишине, всегда крылись самые его большие опасения. А Хогвартс с начала года так и оставался тихим, поэтому его ощущение страха было усилено в несколько раз и неотступно сопутствовало ему, скребясь чёрной кошкой на душе. Благо, он уже давно научился прятать свой страх. Холодный пот, проступавший на его лбу, мог свидетельствовать, по мнению знакомых, о чём угодно, но только не о страхе — Драко был каким угодно, но не пугливым. Он окунулся в эту тишину, стоило ему вернуться. И шёл в свою гостиную с удивительной лёгкостью на душе, с широкой улыбкой на губах, словно вернулся с первого свидания. Хотя свидание это продлилось целую неделю. Только один человек знал, как быстро стереть эту улыбку с его лица. И она сейчас сидела на полу у входа в его гостиную, прижимая охапку учебников к груди. Длинные распущенные волосы прикрывали её лицо, и сама она мирно посапывала, словно ничего не могло больше потревожить её в этом мире. Он увидел её издалека — и теперь двигался медленно и тихо, стараясь не разбудить. Было два часа ночи, а картина всё бодрствовала. Впрочем, неудивительно, ведь на ней была ночь, и нарисованная рыжеволосая красавица любила, когда её несуществующая жизнь оправдывалась хотя бы реальным временем суток за окном. — Давно она здесь? — тихо спросил Драко. Он всё не отрывал взгляда от Грейнджер, которая уже наклонила голову набок и успела дёрнуться во сне, издав звук, похожий на стон. Малфой стал медленно снимать с себя плащ, промокший до нитки: холодный осенний дождь не оставил ему шанса насладиться последними глотками свежего воздуха. — Около двух часов, — скучающим тоном пробормотала девушка и взглянула на Гермиону — вернее, на угол картины, у которого предположительно та сидела. — Четыре раза пыталась войти, но… сами понимаете. Малфой кивнул и, тяжело вздохнув, откинул свой плащ куда-то в сторону, на пол, и присел на корточки, чтобы получше разглядеть лицо гриффиндорки. Ярко выделялись покусанные губы и красные пятна на красной коже. Драко удивился: как она только умудрялась плакать во сне? Ей лишь бы порыдать. Он отложил её учебники в сторону и аккуратно, стараясь не потревожить её сна, поднял на руки. Девушка оказалась несколько тяжелее, чем он ожидал, но это скорее потому, что сам он не отличался особо развитой мускулатурой, как какой-нибудь Виктор Крам. Под насмешливым взглядом рыжей девицы он тихо и отчётливо произнёс, не смотря той в лицо: — Констанция Фэй. — Есть, капитан! — пробормотала девушка и пропустила его в гостиную с таким важным видом, как будто выполняла самую важную миссию на Земле. После того, как тот скрылся в проходе, она вдогонку крикнула ему с какой-то надеждой в голосе на продолжение разговора: — Замечательное имя! И всё-таки, кто она? Малфой проигнорировал её вопрос, но мрачно усмехнулся собственным мыслям, всё ещё не отводя взгляда от девушки у себя на руках. Гермиона продолжала мирно спать, откинув голову назад. Ему снова открылись её губы — такие доступные на вид, но чертовски недосягаемые. Он помедлил чуть, смотря на её теперь умиротворённое лицо, и подошёл к дивану. Когда Гермиона уже обняла его подушку и подогнула под себя колени, чтобы не дать подушке никакого шанса вырваться наружу, Драко, наконец, оторвал от неё взгляд и вышел, чтобы забрать их вещи в коридоре. Но рыжая девица, наблюдая за его торопливыми движениями, больше ничего не спрашивала. Её любопытства хватало ровно на столько, чтобы просто озвучить его вслух. Ответы живых, впрочем, её вовсе не интересовали, будь даже если эта Констанция возлюбленной старосты или его заклятым врагом. Однако, как и любой другой картине, делать ей на месте особо было нечего, и она про себя перебирала все варианты того, кем была эта так называемая Фэй, обходя стороной те предположения, что считала невозможными или неприемлемыми. Между тем медленно, но верно наступало утро. Драко уже давно ушёл к себе наверх, перед этим накрыв Гермиону тёплым одеялом, и спал убитым сном, как будто за последние дни его жизненные силы настолько исчерпали себя, что, не вернись он обратно в Хогвартс, он бы где-нибудь и остался лежать безжизненным комом плоти, крови и воздуха. Он спал на боку, чуть приоткрыв рот и прижавшись щекой к зелёной подушке, высунув одну ногу из-под одеяла и другую наоборот, тщательно укутав. Таким и застала его Гермиона, когда мышью прокралась в его комнату. Тусклый свет извне через небольшую щель попал на лицо парня, и Гермиона быстро прикрыла за собой дверь, чтобы не разбудить Малфоя прежде, чем нужно. Его комната, удушающее просторная и слишком тёмная для раннего утра, показалась девушке несколько угнетающей. На тумбочке рядом с двуспальной кроватью лежал новенький будильник с двумя серебряными стрелками, ритмично отбивающими известный только им танцевальный ритм, рядом с будильником — книга страниц в триста, без названия и без автора, как будто они показывались лишь тому, кому книга принадлежала. Дубовый шкаф, стоявший вблизи у окна, был приоткрыт, и на полу прямо перед ним валялась мокрая дорожная сумка: вода растеклась перед ней лужицей и грязью. Гермиона на цыпочках прошла в сторону окна, изредка поглядывая на парня: тот по-прежнему спал, не выказывая никаких признаков того, что намерен проснуться в ближайшее время. Она уже прокралась достаточно близко к шкафу, чтобы рассмотреть, что находилось в сумке, но пока она не решалась согнуться и раскрыть сумку полностью. «Имей совесть, зачем тебе рыться в чужих вещах!» — попыталась убедить себя гриффиндорка не трогать ничего и оставить всё как есть. Другая же её часть продолжала настаивать: «Во-первых, где-то здесь у него хранится твоя палочка. Во-вторых, он куда-то уходил, и с помощью этой сумки ты можешь хотя бы приблизительно догадаться, куда». Грейнджер поджала губы и, оглянувшись на Драко Малфоя в последний раз, присела на корточки перед мокрой сумкой из аллегаторовой кожи и потянула её за края, чтобы приоткрыть содержимое. На самом верху блеснуло что-то серебряное — кинжал с идеально чистым клинком. Рядом с ним лежала пара ботинок, причём далеко не тех, какие носят маги зимой, больше они были похожи на ботинки маггловские. Бутылка воды, почти полная. Пара промокших бумажных свёртков, однако совершенно чистых, две кофты, одни штаны и мокрые жёлтые и красные мелкие листья везде, даже в самых мелких кармашках, даже на полу. Гермиона оставила сумку в покое и медленно поднялась на ноги, чувствуя неприятную боль в мышцах спины и живота: сон на полу до сих пор давал о себе знать. Она всё ещё смотрела широко раскрытыми глазами на эту сумку, побывавшую вместе со своим владельцем неизвестно где. Это была вылазка — но было ли это по заданию Тёмного Лорда? — Грейнджер? — пробормотал сквозь сон Драко. Его голос заставил её резко обернуться в его сторону. Он лежал на спине, с чуть приоткрытыми глазами, и ехидно усмехался. Забавно, но даже сквозь сон он мог выдавливать из себя эту ухмылку, заставлявшую её всю дрожать. — Что это ты делаешь? — Да вот, — пробормотала Гермиона, мгновенно покраснев, когда при свете, лившемся из окна, разглядела его торс, обтянутый белой майкой. — Стало интересно, где ты пропадал целую неделю. Выдохнув, он положил руки за голову и вновь закрыл глаза. — Тебя это не касается. Ты уже давно не одна из нас. Скорее я должен у тебя спросить, что ты делала под входом в башню старост в два часа ночи. Гермиона обиженно поджала губы и ещё раз бросила взгляд на сумку, решив про себя, что вернётся к этому вопросу, когда представится возможность. Она просто ненавидела, когда от неё что-то скрывали. Ведь он спрашивал зачем-то Невилла и Полумну, а потом скрылся, как будто его пропажа в Хогвартсе ничем плохим ни для кого не обернётся. — Меня выгнали, — просто и коротко ответила она, как будто обида в тот момент забылась окончательно. — Я пришла из Большого зала после учёбы, а они выгнали меня. Он проследил, как она робко сжала пальцы рук перед собой и опустила взгляд в пол. — Ясно, — коротко ответил Драко, как будто его это вообще не касалось и ему было совершенно плевать. Она не заметила, что руки его сжались в кулаки, лишь потому, что те не были доступны её взору. — Можешь идти, раз уже наступило утро. Он снова закрыл глаза, притворившись, что намеревается спать дальше. — Драко… — Гермиона медлила. Сделала лишь несколько часов к выходу, но после остановилась, словно вкопанная. — Ты мог бы… Я могла бы жить у тебя? Она искренне верила, что он скажет «да», потому что так и должно было быть. Он предлагал ей пожить у него с самого начала, но тогда из-за своего упрямства она отказалась. Хотя это было давным-давно оговорено со Снейпом — то, что Гермиона не будет жить среди своих бывших друзей, чтобы не получить от них парочку смертельных заклятий в лоб. Только сейчас Гермиона понимала, что некоторые не прощают, просто не могут позволить себе подобной роскоши. И ждать от Симуса Финнигана и Лаванды какого-то поощрения в виде ласковых улыбок и дружелюбных слов бесполезно. — Нет, — ответил Драко, но даже по лицу было видно, что это решение далось ему нелегко. Он понимал в тот момент, чем обернётся это «нет». — Прости, но сейчас не лучшее время. Гермиона не ожидала этого, но не подала и виду. Ей так и хотелось спросить: «Почему?» — но не решилась. — Хорошо. Она улыбнулась ему так искренне, как могла в этой ситуации, и пошла к выходу из его комнаты, стараясь не осматриваться по сторонам в поисках своей палочки. Потому что, чёрт возьми, сейчас она была настолько зла где-то глубоко внутри, что могла бы целые горы свернуть, чтобы что-то изменить. А вот что она хотела изменить, она и сама не понимала. Может, отношение своих однокурсников к ней. Она хотела бы вновь стать для них той самой Гермионой, которая помогала друзьям и своими знаниями освещала путь незнающим. Или она хотела вновь увидеть Гарри и Рона, обнять их, сказать, что больше никогда не позволит себе таких поступков, что она всегда будет верна им до самой смерти. Ещё она хотела со всей силы врезать в это безупречное лицо Малфоя, чтобы тот понял, как же нелегко ей приходить к нему за помощью каждый раз, когда кажется, что помощи уже ниоткуда не будет. Ведь она ненавидит казаться ему беспомощной, а такой она кажется ему постоянно. В конце концов Гермиона даже не видела, как Малфой провожал её взглядом. Как будто передумал и хотел уже окликнуть её, но что-то цепко держало его за горло и усмехалось над ним и ею, словно только от этих слов, которых Драко не произнёс, зависела их дальнейшая судьба.