Тонкое искусство нарциссизма

— Тебя они видят чаще, чем нас, — произнесла Полумна убежденно, бросая косой взгляд на Невилла. При этом все, кто находился в Выручай-Комнате, стояли вокруг Гермионы. Наступил момент, мысли о котором каждого приводили в содрогание — момент, которого все ждали. — Тебе они доверяют. — Вот уж сомневаюсь, — Гермиона усмехнулась. Зелье было разлито в три небольших пузырька и находилось у нее в школьной сумке, каждая емкость в своем отделении. — По-моему, наше знакомство только доказывает, что я имею полное право их убить, и они прекрасно это знают. — Я приду на занятие раньше, — проигнорировав её, произнес Симус, — и поставлю паровую установку с зельем за вентиляционную решетку. А ты подойдешь к Амикусу Кэрроу за обедом по любому импровизированному поводу и подсыпешь ему в бокал наш волшебный порошок. Когда начнется занятие, мы активируем установку. И когда случится взрыв, только Кэрроу свалится с ног. Для остальных он пройдет практически незаметным. «Волшебный порошок», о котором говорил Симус, был тем самым тайным ингредиентом, который Гермиона не добавила в котел, и который был финальным штрихом для подачи на стол жертвы в готовом виде — перемолотые цветки орхидеи. Конечно, особую задачу представляло из себя то, каким образом Гермиона осмелится подойти за обедом к Амикусу, а уж тем более каким-то образом подсыпать туда ингредиент. — Отлично, — пробормотала Гермиона. — Вам не кажется странным, что после всего, что случилось, мы хотим его только усыпить? — задала логичный вопрос Полумна, хотя от нее это ожидали меньше всего. Флегматичная, странная, она редко могла показаться жестокой, а если и могла, то наверняка по неосторожности, а не по желанию. — Мы не убийцы, — твердо произнесла Гермиона. — Не нам решать, кто умрет, а кто нет. — Как мило, — Лаванда хмыкнула, стоя в сторонке. — Кажется, себя ты вообще не чувствуешь причастной к тому, что сейчас происходит. — Я могу убиваться по поводу того, что я делала. А могу сделать что-то, что спасет всех вас. Какой вариант тебе больше по душе? Лаванда промолчала в ответ, но ее явно не убедили слова Гермионы: она просто скрестила руки на груди и посмотрела в сторону, недовольная тем, что люди до сих пор смотрели на Гермиону как на какого-то спасителя, когда на деле именно из-за нее все оказались в ситуации, подконтрольной лишь Волан-де-Морту. — Хорошо, — выдохнула Грейнджер. Она достала из сумки пузырек и протянула ее Симусу. — Только будь аккуратен. Взрывы тебе даются хорошо, но главное, чтобы его наступление было контролируемым. … Драко с сомнением наблюдал за тем, как девушка надевает мантию и прикрывает карман, в котором был спрятан мешочек с порошком. Проверяет на то, возможно ли обнаружить подвох. — Ты уверена, что вы все хорошо продумали? Потому что мне кажется, что все это — какая-то жалкая постановка, чтобы подставить тебя, меня и Снейпа. Каким образом ты собралась подобраться к Амикусу, и уж тем более подсыпать ему что-то в еду? — Если ты можешь предложить что-то другое, то говори. — Ты могла бы довериться мне, и тогда я бы сделал все за тебя, — в голосе слизеринца не было ни капли сомнения. — Ты могла бы просто сидеть и ничего не делать. — Верни мне палочку, Малфой. Больше я просить не буду. Она не стала ему говорить, что сперва ее замыслом было отвлечь его, чтобы обыскать его комнату и найти, все-таки, свою палочку. Но это было бы подло по отношению к нему, и она решила действовать напрямую, ведь вечно Малфой не стал бы отпираться. Недовольный, Драко поднялся наверх и уже через две минуты спустился обратно, неся в руках черную бархатную коробку без крышки. Внутри, в специально отведенном отверстии, лежала ее палочка. Подумать только, она не видела ее уже очень давно. С той самой ночи, когда был убит Альбус Дамблдор. — Ты мог бы пойти с нами. Посодействовать нам, — она все еще помнила слова Снейпа о том, что если Драко отречется от Волан-де-Морта, то он сможет избежать серьезного наказания после того, как война будет закончена (а по ее мнению, не могло быть иного исхода, как победа Министерства). — Спасибо, но я, пожалуй, предпочту оставаться в стороне и подстраховать тебя если что. — Вот идиот, — выдохнула Гермиона и протянула руку за палочкой, но Драко с ехидной улыбкой поднял руку вверх так, что коробка оказалась высоко над ее головой. Гермиона осталась в замешательстве: — Что ты делаешь? — А по-це-ло-вать? — по слогам произнес Драко. — На прощание. Грейнджер нахмурилась и перевела взгляд с Драко на коробку, а затем обратно, после чего выдохнула. — Не на прощание, — пробормотала она и, сделав шаг вперед, поцеловала его в прохладную щеку. — А чтобы встретиться снова. — Ну нет, так не пойдет, — Малфой встал на носки. Ехидство в его глазах пропало, и он прошептал едва слышно: — Серьезно. Его рука дрожала, и это было заметно невооруженным глазом. А она все смотрела на его губы, красная, словно рак. Они уже не раз целовались. Она сидела на его коленях. Иногда они ненавидели друг друга, иногда ссорились и молчали, скрывая даже самое очевидное, самое глупое, что могло быть. Но они никогда не признавали, что у них были «отношения». Никогда не говорили, что волнуются друг за друга. Это было негласным условием — молчать по поводу своих чувств, словно это было постановкой, которая не требовала никаких слов. И если они прикасались друг к другу, то как будто потому, что просто хотели этого. Но никогда не заходило дальше поцелуев. Или легких прикосновений к коже. Она приникла к нему всем телом. Поцелуй был долгим и, казалось, по ощущениям, действительно — прощальным. Она как будто старалась вложить в него все свои эмоции, всю свою благодарность ему и все свои чувства, которые все это время оставались взаперти. Он опустил руку и завел ее Гермионе за спину, так, что коробка оказалась у нее в руке. И Грейнджер, недолго думая, взяла коробку и поставила ее на столик около них, как будто это было вовсе не то, что она так требовала у него все эти месяцы. Последовал недолгий перерыв в поцелуе, после чего они посмотрели друг другу в глаза. Гермиона улыбнулась ему и коснулась ладонью его щеки, проверяя, настоящий ли он. Прежде чем поцеловать его снова, она почувствовала, как его рука обхватила ее талию и прижала ее к себе. — Кажется, сейчас не лучшее время? — тихо спросила она. На самом деле, она больше боялась, чем пыталась думать рационально. Но боялась, что он посмеется над ней, ведь сам уже давно имел опыт в подобных делах, пока она корпела над учебниками и спасала своих друзей от проблем. После — на личные отношения времени уже почти не было. А сердце билось, как будто ненормальное. Тело горело, словно от температуры, но она знала, что это было от ее личного предвкушения. И внизу живота было тепло, как иногда в душе, когда она иногда — совершенно случайно — начинала думать о том, о чем приличные девушки обычно не думают. От ее собственных ощущений ей стало неловко и как-то даже стыдно. Уже через двадцать четыре часа она должна была быть совершенно в другом месте, далеко от него и, возможно, навсегда от него. — Если сейчас не время, то такого времени вообще не существует, — недовольство показалось в его глазах, но он сделал вид, что вовсе не настаивает. — Но, Грейнджер, только если ты этого хочешь. И ты сама это знаешь. — Ну разумеется, — чуть помедлив, она опустила взгляд в пол. — Но… это… Его пальцы, которые она чувствовала сквозь тонкую ткань своей блузки, были теплыми и нежными. Он не пытался сжать ее в тиски и готов был вот-вот отпустить. Стоило только попросить. Она помнила, как он относился к ней. Она знала, что делал Малфой с другими девушками, и как развязно он вел себя прежде, потому что любая была готова отдаться ему, красивому, неприступному и тому самому «плохому мальчику», о котором так часто мечтали и до сих пор мечтают все девочки. И тем не менее, помня все это, она хотела этого. Хотела его. Хотела быть к нему ближе, чем обычно, чтобы они, наконец, были окончательно связаны — и духовно, и эмоционально, и физически, и чтобы тот ураган чувств, о котором когда-то так воодушевленно говорила Джинни, да и любая другая девушка, которая познала первую любовь, наконец, дошел и до нее. Хоть раз она хотела почувствовать эту самую совсем не платоническую любовь — в первый, а может даже и в последний раз. Поэтому она поцеловала его снова. И неловкими движениями совсем еще неумелой в этом плане школьницы принялась расстегивать пуговицы его рубашки. Сперва Малфой ничего не делал, просто стоял и смотрел, как она, стоя посередине его гостиной, расстегивает ему рубашку так бережно, словно растягивая момент. На мгновение на его лице появилась насмешка. Он внезапно вспомнил, что, когда все начиналось, он хотел подчинить ее себе. Чтобы она просила его о пощаде и была его личной собачонкой. Кто бы знал, что через несколько месяцев Драко настолько переменится из-за всего, что с ними произошло? Его собственнические желания уступили несколько другим — желанию защищать кого-то, умирать ради кого-то. Жить ради кого-то. Как же тупо. — Грейнджер, ну ты же не в химчистку его относить собралась, — наконец, не выдержал он, и просто снял рубашку через голову с оставшимися нерастегнутыми пуговицами. — Всему тебя надо учить. — Меня?! — возмущенно пробормотала Гермиона, но тут же смущенно отвела взгляд от его голого торса. Драко не был тем самым идеально мускулистым парнем — он был скорее тощ, но на его торсе проступали едва заметные кубики пресса. И талии, пожалуй, могла бы позавидовать не одна девушка. — Пфф, «учить». Может, подберешь для этого другое слово? — Эх, Грейнджер. Но мы ведь должны быть на равных, не так ли? — он снова приблизился к ней. Мантия медленно сползла с ее рук и, шурша, упала на пол. Его руки потянулись к ее рубашке — вот и настал ее черед ожидать, пока он точно так же неспешно расстегнет ее рубашку и снимет ее. У девушки в голове сразу пронеслось несколько сумасшедших мыслей, которые могли прийти в голову только ей: «А цвет бюстгальтера не слишком невзрачный? Не слишком ли он откровенный?» Но разумный голос разума вторил ей: «Мерлин, Гермиона, ты все равно его снимешь, так какая разница?!» И чем свободнее становилась рубашка, тем отчетливее Гермиона ощущала каждым сантиметром тела как будто наэлектризованную атмосферу вокруг них, и тепло его тела, ведь он находился всего в нескольких сантиметрах от нее. Вскоре и ее рубашка упала на пол. Она осталась стоять перед ним лишь в юбке и белом бюстгальтере. И он совершенно не спешил, изучая ее долгим пристальным взглядом. Как будто время вокруг них остановилось, и им была отведена целая вечность. — Я не знаю, что ты делаешь со мной и зачем ты так на меня смотришь, — начала Гермиона, неловко усмехнувшись, — но не заставляй меня ждать настолько долго — я умру. Она почувствовала, затаив дыхание, его руки на своей спине, и как те приблизились к застежке лифчика. На лице Малфоя заиграла улыбка. Вот черт, кто же знал, что это будет настолько волнительно? Это не было похоже на близость, о которой так подробно и так краснея рассказывали ее подружки. Это не было чем-то возвышенным и тонким, словно перышко в воздухе. Но это было полностью их моментом. Каждое прикосновение, каждый взгляд и каждый поцелуй — в губы, в кожу — отпечатывался словно бы внутри. Неопытная Гермиона не знала, как себя вести. Дразнить его она не боялась никогда, но переходить к делу — вот это уже было страшно. И Драко полностью взял на себя инициативу. Возможно, ему уже хватило прошлого опыта, чтобы устать от развратных девиц. А может, ему и вовсе не нравилось то, что сейчас происходило, и он хотел бы, чтобы девушка была более раскрепощенной. Единственное, что Гермиона знала наверняка — сейчас она полностью доверяла ему. Он двигался медленно, позволяя им обоим прочувствовать момент. Она всем телом стремилась к нему, каждым движением сопереживала ему. Были только они. Они и оставались.

***

Она проснулась в его объятьях рано утром. На тесном диване, где едва помещались они двое, но это не мешало им лежать, приникнув друг к другу, и предаваться крепкому сну. Гермиона аккуратно убрала его руку со своей талии, и ее босые ноги тихо ступили на пол. На ее лице заиграла легкая улыбка, и она вновь обернулась на спящего Драко, чтобы посмотреть на его умиротворенное лицо. Если это действительно было прощание, то она знала, что большего не нужно. Девушка сходила в душ, оделась и тихо ушла, не забыв забрать и волшебную палочку. Больше — никаких слов. Если они встретятся в следующий раз, то уже на свободе. По крайней мере, это было бы красиво. Она шла на завтрак, уверенная в своем успехе. В голове уже все сложилось по полочкам, и она знала, что говорить и как действовать. Любое неверное слово, неверное движение могло выдать ее истинные намерения. А у Гермионы не было шанса прокрутить время назад и начать заново. Поэтому в голове она несколько раз прокрутила то, что должна была сказать Амикусу Кэрроу за завтраком, чтобы вызвать в нем правильные эмоции. И чтобы его сестра, беспощадная и надоедливая Алекто, ничего не заподозрила. В Большом зале собралось не так много студентов. В основном только те, кто плохо спал по ночам. Или те, кому приказали здесь быть. На столе уже стоял скудный завтрак в виде пшенной каши и апельсинового сока. Если бы Гермионе и остальным сказали, что они здесь заключенные, то никто не стал бы этого отрицать. Гриффиндорка уселась за факультетский стол. Лишь несколько человек сидело за ним, да и те не подали виду, что заметили, как Гермиона присоединилась к ним. Она исподтишка посмотрела на преподавательский стол, где Алекто и Амикус о чем-то оживленно беседовали, остальные преподаватели сидели молча и без всякого интереса изучали содержимое своих тарелок. Северус Снейп также находился за столом, на месте директора, и совершенно не участвовал в беседе своих товарищей по учительству. Часы показали половину восьмого. Гермиона поднялась с места, незаметно проверив наличие мешочка с порошком в кармане. — Он сказал, что если будет так продолжаться, то кого-то из нас придется отправить с остальными на миссию, — услышала Гермиона краем уха, когда приблизилась к столу. Несколько пар глаз пристально уставились на нее, включая самого директора, Минерву МакГонагалл, брата и сестру Кэрроу. — Вам что-то нужно, мисс Грейнджер? — спросил Северус Снейп. — Вообще-то… — Гермиона перевела взгляд с директора на преподавателей, — я бы хотела обратиться к профессору Кэрроу. — К которому из них? — Амикус рассмеялся. Девушку передернуло — у него изо рта вылетел кусочек мяса, стоило ему только открыть рот и издать этот гаркающий, геений звук. — К вам, профессор, — на столе перед ним стоял стакан того же апельсинового сока и емкость чуть поменьше, в котором находилась прозрачная жидкость — вода ли, либо что-то другое. Это было неважно. Но пока Гермиона подходила к нему, в голове она примерно рассчитала, что будет делать. Ее руки находились в карманах. В одном кармане она держала палочку, в другом — недостающий ингредиент. Наверное, это смотрелось бы подозрительно со стороны, если бы не ее беспечный вид и легкая улыбка на губах. За боковыми дверьми, находившимися неподалеку от преподавательского стола, разнесся грохот. Такой ошеломляющий, что даже пол под ногами затрясся. Гермиона и все остальные посмотрели в ту сторону. «Что за черт? — услышала девушка со стороны Кэрроу. — Что, опять какому-то кретину преподать урок?» Грохот раздался снова, на этот раз что-то застучало по твердой деревянной двери долгой и пронзительной дробью. Несколько преподавателей поднялись со стола, включая и обоих Кэрроу. У тех, разумеется, и руки зачесались, чтобы повесить очередного ученика и показать ему, что в этом месте всегда и везде должна соблюдаться тишина, только если они не захотят обратного. Пока Кэрроу подходили к дверям, Гермиона высыпала содержимое мешочка в бокал. А затем ту часть, что осталась на дне, она высыпала в чашку кофе Алекто. Дверь была завалена обломками камней. Очевидно, что обрушился потолок, и теперь острые края камней упирались прямо в тех, кто открыл дверь. Лицо Амикуса покраснело от гнева, в то время как Алекто Кэрроу обвела взглядом людей, сидевших за столами: «Кто это сделал?» — задала она вопрос, но никто из тех, на чьих лицах был написан откровенный испуг, не произнес ни слова. Лишь Снейп повернулся в сторону Гермионы и внимательно посмотрел ей в глаза. Девушка отвела взгляд в сторону, тем самым выдав ему себя. — С этим разберемся позже. Наверняка какой-нибудь маленький истукан решил сыграть злую шутку, — нарушил тишину Снейп и похлопал своих коллег по плечу. — Пойдемте, завтрак остынет. — Снейп, не позволяй себе лишнего, — прошипела Алекто. — Если кто-нибудь из твоих мелких говнюков что-нибудь вытворит, мы непременно узнаем об этом, рано или поздно. Амикус не произнес ни слова, только с хмурым видом направился к столу. Гермиона теперь представлялась ему каким-то размытым, совершенно неважным пятном во всей этой обстановке. Он не мог взять в толк, что она здесь до сих пор делает, и уж тем более не мог понять, что ей понадобилось от него. — Что ты хотела? — грозно спросил Амикус. — Только хотела уточнить кое-что по поводу домашнего задания, — без запинки ответила девушка, репетировавшая ответ в своей голове несколько сотен раз перед тем, как решилась сюда прийти. — Ты дура? — он усмехнулся, после чего повернулся к своей сестре и повторил вопрос уже ей: — Она дура? Алекто не ответила, только пристально посмотрела на ученицу. Что-то ей уже не нравилось, но она не могла понять, что именно. — Какое, нахрен, домашнее задание? — он махнул рукой куда-то за спину девушки. — Проваливай, давай-давай. Грейнджер ступила на ступеньку назад, но помедлила, когда рука Амикуса потянулась к стакану с жидкостью в низком стакане. Она должна была убедиться, что он выпьет. Не важно, с остатками или без. Амикус Кэрроу сделал глоток и довольно поморщился. — Приятно горчит, — пробормотал он. Возможно, Гермиона повела себя не слишком аккуратно. Возможно, в ее взгляде промелькнуло нечто. А возможно, причиной тому прозвучала нелепая фраза брата Кэрроу, однако в следующую же секунду после его реплики Алекто резко вскочила со стола. Ножки стула скрипнули под ее ногами, и пухлые руки, облаченные в черное, уперлись в стол. Ее взгляд неотрывно продолжал следить за Грейнджер. Весь зал смотрел на нее в ожидании, включая ее брата и самого Снейпа, который, несмотря на то, что заподозрил что-то, так и не понял, что именно сделала Гермиона. — Ты что-то подсыпала туда, — не вопросом, а утверждением прозвучал ее голос. — Что? — Не понимаю, о чем вы, — спокойно ответила гриффиндорка. Хотела было отступить еще на один шаг, но посчитала, что было бы слишком глупо в подобных условиях. — Прекрасно понимаешь, — Алекто усмехнулась. — Уж слишком подозрительно ты себя ведёшь. Прекрасно знаешь, что мы не задаём домашнее задание. Кроме того, прежде ты никогда не подходила к нам. И тут еще этот взрыв. Ты думаешь, что мы совсем тупые? Наверное, Алекто хотела сказать «я», но не решилась обижать брата при всех. Потому что тот, в момент, когда следовало с подозрением отнестись к действиям Грейнджер, спокойно выпивал алкоголь. — Мне сказали, что нам задали домашнее, но никто не хотел мне его говорить. Сами знаете, как теперь относятся ко мне студенты. И у меня не было иного выбора, как обратиться к первоисточнику и спросить его. А что до взрыва, то я никак не могла его устроить, находясь в этом помещении. Тем более у меня нет палочки.  — Что ж, хорошо, — Алекто усмехнулась, и вновь присела за стул. — Если ты действительно ничего не подсыпала туда, то выпьешь вслед за моим братом. И если там ничего нет, то вы оба останетесь целы. Если же там была отрава, то вы оба сдохнете.  — Эй! — возмутился было Амикус, взглянув на сестру исподлобья. Он быстро почувствовал себя неловко, ведь так неаккуратно отнесся к этой ситуации. «Расслабься, — прошептала Алекто, ухмыльнувшись. — У меня есть пузырек с противоядием на всякий случай. Безоаров в этом замке больше нет, только если очень хорошо поискать. Уж она-то не знает, что к чему». Гермиона стояла и наблюдала за их разговором со стороны. Алекто отодвинулась от брата и снова улыбнулась ей уверенной победоносной улыбкой. Для Алекто, исход был предопределен. Но Гермиона, хоть и не слышала их разговора, прекрасно знала, что с противоядием порошок не выйдет. Поэтому для Амикуса уже ничего не исправить, пусть его сестра думала иначе. А Гермиона выпьет его — и все будет как будто хорошо, но стоит только взрыву произойти неподалеку, то она упадет вместе с Алекто и заснет крепким двенадцатичасовым сном. «Будь что будет», — подумала Гермиона и, подойдя, осушила стакан крепкой спиртной жидкости до дна. Она прожгла горло, и горечь, видимо, являвшаяся следствием добавления туда ингредиента, ярким послевкусием осталась на языке. Прошла минута, две, три, затем — пять. И Гермиона, и Амикус, как и все остальные, сидели в полной тишине и ожидании, что произойдет дальше. Но все было спокойно. Было ясно, что яд может подействовать и спустя пару часов, даже сутки. Но если бы это произошло, то и отравитель поплатился бы. Весь зал, теперь полный студентов, понимал это, и сохранял гробовое молчание.  — Можешь идти, — наконец, произнесла Алекто, нарушив тишину. — Все станет ясно, когда мы обнаружим твой труп. Хотя ты уже покойница. Гермиона поджала губы и посмотрела на Снейпа. Тот сидел, прикрывая лицо рукой и волосами. «Что это, черт возьми, значит? Почему он не заступается?» — Гермиона развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Нужно было поскорее вывести порошок из организма, пока он не успел засесть глубоко и надолго, и сделать это можно было только одним способом. Около выхода ее встретил Драко. Он был одет в школьную форму, а значит, планировал пойти на занятия сегодня. На его лице было написано искреннее волнение за нее, но Гермиона не хотела лишний раз останавливаться, просто чтобы лишний раз выслушать его предупреждения. — Ты в порядке? — спросил он. Проходя мимо, она просто улыбнулась ему и мимолетно коснулась его руки. Пусть все будет как будет. Она сделает, что должна, даже если сама станет жертвой собственного плана. Хотя девушка понимала, что единственное, что спасет ее друзей (или бывших друзей) — это она, только если выберется из этого проклятого места. Самонадеянно, но разве не так? Драко поспешно вышел из Большого зала следом за ней, но так и не решился догнать и остановить. Он не знал деталей ее плана, но то, что Алекто при всех заставила Гермиону стать подопытным кроликом, ставило под угрозу не только освобождение, но и саму ее жизнь. Удушающая атмосфера в Большом зале после произошедшего подействовала на студентов, казалось бы, больше положительно, чем наоборот. Стоило Малфою обратно зайти внутрь, как сотни оживленных голосов образовали вокруг стойкий, неумолкаемый шум. Если кто-то и видел, как Гермиона подсыпала так называемый яд, то все молчали. Либо потому что мечтали о том, чтобы Амикус Кэрроу поскорее умер, либо потому, что они сами были причастны к той сцене, что разыграла Грейнджер. «Как она умудрилась использовать Бомбардо? У нее же была испоганеная палочка, черт возьми», — услышал Малфой, как донеслось с одного из столов. «Эта заучка всегда найдет выход», — был ответ. На самом деле использовать заклинание таким образом можно было. А можно было и не использовать. Она могла подготовиться все заранее, подпилить балки, испортить стену. Малейший толчок — и вся конструкция могла рухнуть. Но как эта девушка, ранее всегда тяжело переживавшая чужие потери и боль, могла так спокойно и безалаберно поставить такую, буквально сказать, ловушку? Если бы там шел человек, и именно он нарушил баланс, стены и потолок обрушились бы на него. Это не стоило того, чтобы отвлекать внимание. Гермиона становилась сильнее, увереннее, но все же она уже потеряла ту часть себя, которая ценила чью бы то ни было жизнь. Самые ценные жизни она уже утратила — своих родителей. Среди всех, кто присутствовал в замке или за его пределами, таких теперь оставалось всего-ничего. — Драко, иди сюда! — услышал он оклик Пенси — назойливой, как обычно, и разодетой в пух и прах, будто она праздновала заранее гибель грязнокровки, которая всегда стояла у нее на пути. Его размышления, пока он направлялся к столу, медленно перетекли в иное русло — к прошедшей ночи. Это было что-то далекое и как будто призрачное, но, несомненно, потрясающее. Хотя если бы подобное происходило года два назад, он даже не стал бы разглядывать Гермиону в этом плане, не только потому, что та была грязнокровкой, но еще была и безнадежной девственницей. Он уселся рядом и без особо интереса к еде стал постепенно вслушиваться в разговоры своих одногруппников. — Классно ее сделали, а? — спросила Пенси Забини. Они уже несколько недель встречались, если Малфою не изменяла память. Но даже на расстоянии в один метр было тяжело почувствовать какую-либо химию. Пэнси интересовало только смуглое спортивное тело, а это тело интересовали только его смуглые извращенные потребности. Впрочем, они стоили друг друга. Но в отличие от Пенси, Блейз не был в восторге от происходившего. — Не думаю, что там мог быть яд, — задумчиво произнес он. — Ты видел, как она что-то подкладывала в стакан Амикуса? — спросил Малфой. — Нет, — ответил Блейз. — Но это не значит, что она этого не делала. В любом случае, это мог быть не только яд.  — С чего ты взял? — спросила Пенси удивленно, и мимолетно взглянула на блондина, сидевшего напротив. Тот даже признаку не подал, что заметил ее заинтересованность в нем — впрочем, как и всегда, он наплевательски к ней относился. — Амикус Кэрроу не так хорош в темной магии. Он только и умеет, что туда и сюда кидаться непростительными заклятьями. Его сестричка недалеко ушла. Однако… — Блейз посмотрел в сторону преподавательского стола. Брат и сестра Кэрроу о чем-то отчаянно спорили.  — Однако? — решила помочь своему парню Пенси, но тот не торопился с продолжением. Драко замер в ожидании. В его душу закралось нехорошее предчувствие. — Помните, как на четвертом курсе Дамблдор специальным заклятьем оградил кубок огня? Чтобы никто, младше семнадцати, не смог к нему подойти. Так вот, — Блейз забини прикусил большой палец, изучая издали лица профессоров. — Амикус Кэрроу и его сестра по приказу Снейпа наложили примерно такое же заклинание на границы замка. То есть ограничили место пребывания в школе. Это заклинание стоит днем, когда охранять школу некому. А ночью Амикус и Алекто поочередно накладывают его на отдельные части замка и бродят в тех, где заклинание не стоит. Еще и ты, Драко, здорово им помогаешь.  — Ну хорошо, — спешно согласилась Паркинсон. — Но к чему ты клонишь? — Да к тому, что стоит отключиться хоть кому из них, то этот барьер ослабнет. И если у нас еще остались запасные выходы из школы, то избавиться от Кэрроу — отличный шанс сбежать. — А что будет, если перейти барьер, который работает в полную силу? — спросила Пенси шепотом, заметив, что на их троицу постепенно стали бросать косые взгляды.  — Не знаю. Может, парализует, может, убьет, — Блейз хмыкнул. — Без понятия, что задумала Грейнджер, но у нее вряд ли получится. Ей силенок не хватит справиться со всем этим в одиночку, даже если на первом этапе ей повезло. Драко вернулся к созерцанию своей еды. Сколь ни был проницателен Забини, он недооценивал не только Гермиону, но и ее здешние связи. Впрочем, у Драко тоже были свои планы. Но сбудутся ли они, зависело только от исхода сегодняшнего дня.

***

Волнения больше не было. Оно было уделом слабых. Перед тем, как направиться на Защиту от темных искусств, Гермиона использовала расширяющее заклинание на своей сумочке, чтобы собрать необходимые пожитки. Пара вещичек из одежды, одна книжка (и зачем ей книжка?), веревка, спички. «Просто замечательно, — думала Гермиона. — Это поход или побег в Хогсмид?» Так приятно было пользоваться своей палочкой. Воспоминания, связанные с ее последним использованием, не особо радовали, но Гермиона старалась стереть их из памяти. Теперь эта палочка должна была помочь ей выбраться из очень сложной ситуации. Она просидела над унитазом около тридцати минут с пальцем во рту, только чтобы порошок (да и все, что было там кроме него, учитывая, что она не завтракала) вышел. Гермиона искренне надеялась, что он не подействует на нее. На занятие она пришла одной из последних, как будто чтобы сказать всем, что это обычное занятие, и не из-за чего было торопиться. Уже через пять минут на пороге кабинета появился Амикус, и дверь за учениками закрылась на замок. — Сегодня мы будем отрабатывать связывающее заклинание, — без какого-либо приветствия произнес Амикус, чем обескуражил всех. — Начинайте. Это привело практически всех в ступор. Обычно он входил, громко хлопал дверью, приказывал всем встать в шеренгу и затем выходить по очереди, чтобы разными заклинаниями издеваться друг над другом. Однако сегодня он был необычайно тих и спокоен, как будто его больше не беспокоила чужая боль. Гермиона понимала, что это не так. Просто что-то занимало его мысли, и он никак не мог справиться с этим. Он уселся на ступень, которая вела в преподавательскому столу, и пустым взглядом стал наблюдать за происходящим. Он был пьян. Но это была не единственная причина, по которой Гермионе казалось, что их план сорвется. Помимо неадекватного состояния профессора, еще и дверь была заперта. Никто не мог выйти под предлогом в туалет, чтобы активировать бомбу в вентиляционной решетке. Это нужно было сделать прямо на его глазах, и чтобы пар попал на него, иначе все их старания были бы тщетными. — Э-э-э, профессор? — послышался голос Дина. Он как раз находился неподалеку от вентиляции, и Симус стоял у самой стены, держа палочку наготове. — Можете подойти? — Тебе что, не хватает свободного времени, которое тебе дали? Отправить тебя на тот свет, может? — с заплетающимся языком пробормотал Амикус, поднимаясь на ноги медленно и не спеша. Все, кто находился в помещении, застыли, словно каменные статуи. Наверняка Амикус Кэрроу посчитал, что это потому, что его боялись. На самом же деле всем просто не терпелось сорваться с места, ведь вне кабинета коридоры почти не охранялись, а если и охранялись, то хватило бы одного оглушающего заклинания, чтобы дать себе свободу. Гермиона отошла подальше, опасаясь того, что дым подействует и на нее тоже. Она не была уверена в том, что смогла избавиться от порошка внутри. План друзей мог сыграть с ней злую шутку. — Посмотрите, — сказал Дин, указывая на свою палочку. — Кажется, на моей палочке трещины. — Что? Ты что, прикалываешься? — Амикус хохотнул, и Гермионе это напомнило эпизод в столовой, когда он смеялся с полным ртом. Он стал медленно наклоняться к рукам студента, чтобы сквозь расплывчатые образы в собственном пьяном мозгу что-то разглядеть, но оказался достаточно трезв, чтобы заметить, как Симус поднимается на цыпочки и протягивает палочку сквозь прутья решетки. — Какого хрена ты там делаешь? Гермиона только видела, как губы Симуса коротко шевельнулись — пустилась искра, и раздался хлопок. Не взрыв, который бывает, когда где-то активируется бомба, а громкий хлопок, образующийся, когда лопается большой воздушный шарик. Никто не закрывал уши руками, никто не кричал в ужасе. Все по-прежнему стояли в оцепенении, ожидая, когда все закончится. Они с самого начала договорились, что Амикус не умрет. Кто бы какую ни придумал ему смерть, это была не та, которую Амикус мог бы получить, будь его палачом Орден Феникса или Министерство. Они хотели, чтобы он выжил и смотрел, как его мрачные бессмысленные идеалы рушатся. Пар заполонил все помещение. Мужчина метался от одного ученика к другому, пытаясь понять, что произошло, тряс их за плечи и кричал, орал, в панике бросался, грозясь уничтожить, если ученики тотчас не прекратят свой глупый розыгрыш. Когда пар почти полностью заполонил его легкие, Амикус сперва покачнулся. Его взгляд упал на Гермиону, и он только и успел, что произнести: «Ты…» Он упал на землю с закрытыми глазами и застыл. Все облегченно выдохнули, а пар все продолжал поступать. — Я поищу ключи, — сказал Дин и опустился на корточки перед телом пожирателя. — Черт! Гермиона выпустила весь воздух из легких и вновь вдохнула полной грудью. Хоть она и не заснула, ей было тяжело дышать. От волнения или от порошка, она не могла сказать, но подавала вид, что все хорошо. А когда тело Амикуса Кэрроу выгнулось дугой, и его стало трясти, словно при морозе в минус пятьдесят градусов, Гермиона поняла, что это определенно не с ней все было не в порядке. Изо рта у жертвы этого плана потекла пена. Глаза закатились. Приступ эпилепсии? — Ищи ключи! — приказал Симус Дину, который просто не мог прийти в себя при виде подобной картины. Финниган резко повернулся к девушке и сделал в ее сторону несколько резких шагов. — Ты отравила его?! Он произнес это в ярости, и его голос был похож на шипение. — Да нихрена! — процедила Грейнджер, хватаясь за горло, но с таким видом, будто с ней все было в порядке, хотя и воздуха стало не хватать. «Это ты все подстроил. Испортил зелье». Но она больше не могла сказать ни слова. — Пойдем, Симус, нет времени. Я нашел ключи, ребята ждут. Сюда вот-вот могут прийти, — услышала она отголоском сознания. Ей также показалось, что где-то раздался требовательный громкий стук о дерево. Грейнджер повернула голову в неизвестном для нее направлении — потому что вместе с туманом в помещении к ней пришла и полная белая слепота. А потом она почувствовала резкую боль в виске, заставившую ее потерять равновесие и упасть рядом с телом Амикуса. Конечности будто онемели, а сама она стала бесполезной одеревеневшей куклой. — Глаз за глаз, — произнес Симус. Даже не видя его лица, она могла отчетливо представить эту мстительную усмешку. После — его голос стал просто призраком в стране ее собственных кошмаров.