Тонкое искусство нарциссизма

Постепенно слепота ушла, как ушла и пронзительная, удушающая сознание боль. Твердая поверхность показалась ей липкой и прохладной, что напомнило первый день в клетке, когда она стала «экспонатом в музее Кэрроу». Однако она по-прежнему находилась в кабинете. Она поняла это по запаху, запаху того зелья, которое паром распространилось по помещению. Остатки зелья продолжали витать в воздухе, но на смену прежнему оживлению в помещении пришла мертвая тишина. — Что, голова раскалывается, да? — услышала она притворно сочувствующий голос, но не смогла определить, кому он принадлежал. Собственный голос не слушался ее, и в ответ она только прохрипела что-то, неизвестное ей самой. Это было похоже на предсмертные хрипы животного, но никак не на стоны пострадавшей девушки. — А я говорила, что ничего не выйдет. По крайней мере, у тебя. Мы не успели задержать твоих многоуважаемых одногруппников, но не переживай, очень быстро наши люди получат приказ, и всех, кто сбежал, перебьют. Гермиона прикоснулась к голове и зажмурилась. Размытые фигуры стали постепенно приобретать четкие очертания. — Оставь ее в покое, Алекто, — несомненно, это был голос Амикуса, ошибки быть не могло. — Я сам с ней разберусь, позже. Сердце ее застучало чаще, и она суетливо попыталась приподняться на локтях. Кровь залила ей левый глаз, и она попыталась вытереть ее тыльной стороной ладони. Дело было плохо. Когда за дело брался Амикус, грубая мужская сила особо преобладала во всех его наказаниях. Он не чурался крови, боли и вырывания конечностей. А когда доходило до мести, он предпочитал отрываться по полной. Тем более на таких, как она. Как он выжил? Ведь Симус наверняка испортил зелье, да еще испортил так, что мог убить и ее, и Пожирателя. Неужели Снейп каким-то образом помог вывести из легких и из желудка токсины? — Драко, ты что, не мог уследить за своей любимой подружкой? — Гермиона снова подняла голову и посмотрела в сторону выхода. — Теперь и с ней тоже придется разбираться. Раньше она проблем не доставляла. Драко стоял у дверного проема, скрестив руки на груди, в своей школьной форме и мантии Пожирателя, накинутой сверху. Его лицо было непроницаемо, и в глазах читалась пустота. Губы предательски дрожали, но никто не винил его в этом — за недосмотр ему могли сделать выговор. — Я знал, что она пойдет. И что они задумали тоже знал, — услышала она его ответ. — Но не думал, что она настолько глупа, чтобы поверить своим якобы друзьям. Они использовали ее. — Хм, — Алекто нахмурилась и потерла переносицу. — Что ж. С ней разберемся позже, всему свое время. К тому же, насколько я знаю, Темный Лорд был бы не прочь ее увидеть. Гермиона вздрогнула и вновь попыталась подняться. На этот раз попытка оказалась удачной. Вряд ли сам Темный Лорд хотел увидеть ее. Это было просто абсурдно. Пешка, подобная ей, ни за что не заинтересовала бы темного волшебника уровня Альбуса Дамблдора. Но слова Алекто полностью противоречили тому, в чем девушка пыталась себя убедить. А Гермиона действительно пыталась себя убедить, что все это — лишь глупое стечение обстоятельств. Почему именно она? Потому что она была другом Гарри Поттера? Потому что за пять с половиной лет их дружбы она знала его лучше, чем кто-либо другой? Алекто стояла неподалеку, Амикус сидел на ступеньках к кафедре, держа в руках кружку с дымящейся жидкостью. Гермиона молча стояла перед ними и перед Драко, который даже не попытался посмотреть на нее. Это не было предательством — он делал то, что должен был. С самого начала он не скрывал того, что будет предан Лорду, пока не найдет выхода. И поэтому то, что произошло с Гермионой, было только ее виной. — Отведи ее в подвал и запри. Будем ждать дальнейших распоряжений, — тем временем, когда за Драко и Гермионой закрылась дверь, Алекто повернулась к брату: — Ну, а ты чего расселся? Тебя чуть не прикончили, ты так и будешь пить? — Ведь все обошлось, — отмахнулся Амикус, делая еще один прожигающий глоток. — Каким это образом, скажите мне, противоядие не подействовало? Снейп что, разучился их делать? — Дело было не в противоядии. Они не собирались тебя травить, — проницательно ответила Алекто. — Никчемные детишки руки даже на муху не поднимут, если их силой не заставить. Они ведь просто собирались тебя усыпить. Гермиона прекрасно чувствовала его руки на своих. Ее были заведены за спину, и он шел позади, как будто опасаясь, что она сбежит. Его слова донельзя обидели ее: «Настолько глупа, чтобы поверить своим якобы друзьям». Может, это была просто игра на публику, а на самом деле он сопереживал ей. Но молчание, которое он сохранял вплоть до самого подвала, действовало отрезвляюще и ненадежно одновременно. — Это ты их позвал? — дрожавшим голосом спросила она, когда уже зашла за решетку и повернулась к нему. — Это и не понадобилось, — ответил он, закрывая за ней дверцу и запирая на ключ. — Амикус так громко кричал, что распугал всех студентов, проходивших мимо кабинета. И всех остальных. Понадобилось меньше часа, чтобы дотуда додумались добраться. Еще чуть-чуть — и Амикус бы умер. — Жаль, что вы так торопились, — хмыкнула Гермиона, но быстро усмешка сменилась тонкой прямой линией губ. — И что же теперь делать… Теперь я точно не выберусь отсюда живой. И что за чушь несла Алекто насчет того, что Темный Лорд хочет меня видеть? Вот это уже точно какой-то абсурд. Она оглянулась на Драко и заметила на его лице новое, до сих пор неизвестное ей выражение. Он был весь напряжен, и лицо его как будто потемнело — не от окружающей обстановки, а от того, что глубоко внутри он пытался собраться с мыслями. — Помнишь историю с Эдмундом Розье? Тем, что пропал? Грейнджер нахмурилась, потому что резко заболела голова, но Драко посчитал это знаком утверждения. — Его отец, Эван Розье, сейчас находится в критическом состоянии в нашем поместье, — начал Драко. — Он вот-вот умрет. Скажем так, он считался мертвым все это время. И его сын носил фамилию якобы своего отца, хотя тот на самом деле приходился ему дядей. В общем, после того, как сына Розье обнаружили мертвым… — То есть, он уже не пропавший, а умерший, да? — перебила его Гермиона. — Именно. Какая ты догадливая, — он подмигнул, пытаясь поднять девушке настроение, но это было невозможно. Около получаса назад все ее надежды снова оказаться с друзьями разбились. И он мог бы успокоить ее, так как знал, чем, но не собирался этого делать. К тому же, у него была другая информация, которой он мог поделиться с ней и собирался незамедлительно это сделать. — Розье в последние годы был особо активен на некоторых вылазках, которые не имели прямого отношения к Министерству, но сильно подорвали по итогу его положение. Месяц назад он подцепил какую-то дрянь на магическом рынке, когда пытался перехватить определенные товары. Судя по всем симптомам, драконью оспу. Вот и лежит теперь, Темный лорд его холит и лелеет. И желает, чтобы ты приехала в Малфой-Менор и посмотрела, что можно сделать. — Что? — после рассказанного Гермиона разинула рот. — Что за бред. Какая я по их мнению «медсестра»? Максимум, что я могу — это заклеить палец пластырем. — Это он так сказал, — Драко хмыкнул. — На самом же деле ему просто интересно посмотреть на тебя вживую. Он часто видел тебя в моей голове, в моих воспоминаниях. Он хочет посмотреть, ему интересно, чем ты так заинтересовала Поттера — а в последствии и меня. — Ты показывал ему… меня? — Ему не надо показывать. Он сам увидит… В общем, Гермиона, — Драко обратился к ней каким-то странным дружеским тоном, словно они находились вдвоем на корабле и плыли неизвестно куда, — все, что тебе будет нужно — подыгрывать ему. И довериться мне. Посиди пока здесь, «раскайся». А потом, может быть, тебя отпустят. — Что будет с ними? С ребятами? Малфой покачал головой и направился к выходу. Ответа на этот вопрос у него не было, но он искренне надеялся, что всех этих людей перебьют. У них не было причин так поступать. Или их целью была месть Гермионе, не более. Они верили, что они по-прежнему «Отряд Дамблдора», но без Гарри Поттера, в постоянной компании Гермионы Грейнджер, «предательницы рода людского», они стали просто сворой шакалов, готовых разорвать глотки каждому, кто помешает. Что они делали сейчас? Довольствовались свободой? Строили планы одержания победы над Волан-де-Мортом? Или в ужасе содрогались при мысли, что рано или поздно им, как крысам в подвале какого-нибудь оживленного особняка, придется менять свое убежище и бежать от еще более опасных хищников?

***

Аберфорт Дамблдор был недоволен сложившейся обстановкой. Студенты, сбежавшие из-под гнета Кэрроу, были измотаны и испуганы, и решимости в них оставалось ровно со стакан воды, который он подал каждому из них. Когда он спросил у Невилла, что произошло и почему побег свершился с такими большими энергозатратами, тот вяло пожал плечами и кивнул в сторону Симуса и Лаванды: «Их спросите». Финниган и Браун, в отличие от остальных, были в приподнятом настроении и строили планы на дальнейшее будущее, почему-то абсолютно уверенные, что оно у них будет светлое и даже далекое. — Что так измотало студентов? — задал им вопрос Аберфорт. — Вы говорили, когда появитесь, и я все подготовил. Но не думал, что все будут в таком состоянии. — Они в нормальном состоянии, — отмахнулся Симус. — Просто мы сбегали в спешке. Кое-кого задела защита Кэрроу, когда мы проходили черту. Вот и растеряли немножко своей силы. Ничего, восстановятся… — Это ведь не все, кто должен был появиться здесь? Я не вижу здесь подруги Гарри Поттера, о которой так часто рассказывала мне Полумна. Симус хмуро посмотрел в сторону когтевранки. Та затесалась среди рядов храбрых львов, словно белая ворона (впрочем, какая ирония, вороной она почти и была — в символическом смысле). Только и умела, что чесать языком о чем ни попадя, не задумываясь о последствиях. Вот уж он ей покажет, когда предоставится шанс.  — Планы немного поменялись. Ее задержали, — пришлось ответить уклончиво, чтобы избежать лишних вопросов. — Но это ничего. Не очень она нам и сдалась. — Хм, — с недоверием Аберфорт посмотрел на кучкую студентов. Те, кто не решился бежать в этот злополучный день, наверняка сейчас терпели пытки похлеще тех, что пленникам устраивали в Азкабане. Хогвартс, захваченный Темным лордом, не позиционировал себя как тюрьму, но вне его каждая полукровка, грязнокровка и прочие подвергали себя опасности. Что бы ты ни испытывал в Хогвартсе, твое положение дел вне его было в сто крат хуже. Если, конечно, ты не покрывал беглецов — тогда береги свои конечности и свой рассудок. — Значит, Гарри в последний раз видели… где? — переспросил Симус. — В последний раз он выходил на связь с Добби примерно четыре дня назад. Они шагали по лесу, пытались уничтожить крестраж в виде медальона. И насколько мне известно, им это удалось. С помощью меча Гриффиндора, который каким-то образом оказался вовремя под боком. Больше ничего не могу сказать. — Они вдвоем вряд ли могли бы справиться вот так просто. Им наверняка помогали. Может, местные. Но вот меч… — Велика вероятность, — перебил непутевого Финнигана мужчина, — что они мертвы. Никто не скажет наверняка, в каком они сейчас состоянии. Может, их конечности уже давно разбросаны по лесу. Понимаете ли, эти кретины даже не могут распознать, кто им враг, а кто нет. Недавно я заглядывал к Батильде Бэгшот, этой противной старухе. Но увидел я там далеко не то, что хотелось бы — ее труп уже успел хорошенько разложиться, и ошметки кожи валялись по полу, словно змея — я уверен, та самая — опробовала на себе ее облик, и уж точно не для забавы. — Что мы можем сделать? — Я сложил вещи. Вы можете трансгрессировать только с одной точки в Хогсмиде, и она, к сожалению, находится не слишком близко отсюда. Вам придется пройти к востоку несколько километров. Вы ничем не поможете Гарри Поттеру — просто возвращайтесь к своим семьям, возвращайтесь — и помогайте им, чем можете. Если бы Гермиона была здесь, Аберфорт сказал бы ей то же самое. Да только в любом случае ей было некуда возвращаться. Либо вперед — либо обратно, а Хогвартс. Большего не дано. «Кто-то им помог. Кто-то им помог», — пока все перебирали вещи в рюкзаках, задумываясь, зачем им положили те или иные предметы, Аберфорт повернулся к картине с улыбающейся девушкой и обратился к ней: — Я не знаю, что делать, Ариана. Просто не знаю.

***

«Он видел меня. Видел меня в воспоминаниях Драко. С чего бы вдруг ему захотелось увидеть меня вживую? Я что, звезда какая-то?» — одни и те же мысли вертелись у нее в голове. Прошло лишь несколько часов, и Гермиона так и не смогла придумать и двух причин, по которым Лорд Волан-де-Морт мог требовать, чтобы Гермиона явилась перед ним. Просто бред. Полный бред. На самом деле все было гораздо проще: бывая у себя дома, Драко выставлял достоинства девушки с таким усердием, словно пытался нанять ее на работу. А на самом деле ему просто нужно было, чтобы она оказалась в Малфой-Меноре. Сама, или с чей бы то ни было помощью, но все должно было продолжиться именно там. И Эван Розье был прекрасной возможностью для Гермионы выйти на свободу. «Если ты говоришь, что она может помочь, то я могу разрешить ей появиться здесь. Но ты же понимаешь, что я не верю тебе, так что все, что здесь произойдет, будет только твоей виной», — заметил Волан-де-Морт. Конечно, они с Драко не были закадычными друзьями, но Драко в противоположность своему отцу был гораздо более ответственным и исполнительным, и несмотря на то, что больше не убивал — и не хотел слышать об этом — по-прежнему оставался в любимчиках у Темного Лорда. «Ты похож на меня в молодости». «Еще чего, — думал Драко, каждый раз, когда покидал особняк, ведь каждый раз Волан-де-Морт говорил ему об этом. — Уж на тебя я быть похожим не собираюсь». — Сегодня, — оповестил Драко Гермиону. Та, непривыкшая к темной клетке, не спала целые сутки, потому что не хотела ложиться на грязный пол, словно какая-то собака. И когда Малфой пришел в подземелье, её это ни обрадовало, ни огорчило. — Ты не приходил так долго, — хрипло спросила она. Он услышал в ее голосе больше обиды, чем переживания. — Почему ты не приходил? — Прости. Разбирался с делами, — отмахнулся он от вопроса, как будто он назойливой мухи. — Твоим друзьям несказанно повезло, потому что очень быстро внимание Пожирателей переключилось с них на Гарри Поттера. — А что с ним? — пробудившийся интерес в ее глазах заставил его почувствовать то, что никогда прежде он не ощущал так остро, и разве что по отношению к матери — ревность. Гермиона не видела Поттера уже очень давно, но ее мысли снова и снова возвращались к нему. Она не говорила о своем лучшем друге, но Драко был уверен, что иногда — а может довольно часто — Гермиона вспоминала былые времена и мечтала вернуться туда, где беззаботное сидение за учебниками было самым ярким, что могло произойти с ней за день. И вспоминала двух друзей, с которыми было так весело проводить время. — Их заметили в лесу недавно. Пока неясно, куда они отправляются, но вполне вероятно, что к кому-то определенному. Наверняка это связано с крестражами. — Крестражами? — не поняла Гермиона. Красивое слово, прозвучавшее из его уст, несло за собой что-то очень зловещее. — Странно, что ты этого не знаешь. Ты же изучила почти все из Запретной секции благодаря мантии Поттера. И должна уже была слышать об этом. — Крестражи… — возможно, она слышала это название когда-то. Пробежала глазами по строчкам, убедила себя, что приняла к сведению существование таковых — а по итогу напрочь забыла, что они делают и зачем существуют. Точно. Она знала, что это. Гарри постоянно говорил о них, и Гермиона передавала его слова Пожирателям. Такое нельзя забывать. — Соберись, Грейнджер, — его голос почему-то прозвучал как угроза. — Совсем скоро твоя жизнь перевернется так, что ты и понять не поймешь, что случилось. Сегодня вечером за тобой придут. Будь сильной. Гермиона промолчала в ответ. Она все пыталась вспомнить это слово. Это странное слово. Где она его уже слышала? Они не проходили такого на занятиях. Запретное слово, никогда не произносившееся в стенах замка. — Постой! — окрикнула она его. — Что за крестражи? Ты не расскажешь? — Скоро узнаешь, — беспечно ответил парень и улыбнулся ей. Ее жизнь не висела на волосе, его жизнь не была повязана с ее. — Драко, ты ведешь себя как козел, ты в курсе?

***

Сначала им пришлось пройти глубоко в лес. Веревки неприятно стягивали ее запястья, и она снова и снова пыталась ослабить их, пока никто из Пожирателей не смотрел. Кэрроу остались в замке, в масках шли совершенно незнакомые ей люди. Драко шел рядом и держал ее под локоть. Даже сквозь пальто Гермиона могла почувствовать тепло его руки, потому что вокруг было слишком холодно, и любой контакт с человеком в такую погоду был спасением. Они шли молча, отсыревшие листья шуршали под ногами, а верхушки деревьев размыкались, казалось, только под самый конец бесконечности, открывая вид на пасмурное плаксивое небо. Приближалось то место, где следовало трансгрессировать. Гермиона делала это меньше пяти раз за всю свою жизнь, и поэтому немного тряслась от предвкушения. Еще она тряслась от того, что вот уже совсем скоро лицом к лицу встретиться с самим Волан-де-Мортом — зачинщиком всех ее бед и несчастий в последние полтора года. Конечно, перед ним она будет молчать, кланяться, или что там делают обычно пленники, которые не в почете, но и не должны умереть? А в душе ее будет разгораться пламя ненависти, потому что он — точнее, оно — это бессердечное существо с красными глазами лишило ее всего, что она когда-либо любила светлой и чистой любовью. — Скоро придем, — тихо сказал Драко. Кажется, он переживал не меньше. Он вообще редко переживал из-за нее, но сейчас она чувствовала его волнение не меньше своего. Они остановились в центре небольшой полянки, земля здесь уже была протоптана сотни раз, и где-то виднелись помеченные царапинами деревья — наверное, людьми, которые не умели пользоваться картами и собственной ориентацией в пространстве. К тому времени, как Гермиона и окружавшие ее (включая Драко) пятеро Пожирателей остановились, уже окончательно стемнело, и небо представлялось им всем большой серо-черной картиной. — Готова? — ему не требовался ответ на этот вопрос, но он задал его, считая, что тем самым приведет ее в чувство. — Разумеется, — ответила Гермиона, а сама еще сильнее укуталась в теплое пальто и с силой сжала край его ткани. Как же страшно. Он не отпускал ее руку до самого конца. Трансгрессия оказалась столь же неприятной, как ей и помнилось. Ощущение, что каждая молекула пространства стала тяжелее, стала давить на нее и на ее легкие. Прикосновение Драко стало просто одним из множества ощущений, которое она испытывала. Однако в следующий раз, когда она открыла глаза, она находилась перед большим белым особняком, спрятанным за высокими резкими очертаниями ворот. Их железные стражи, два железных льва, искусно исполненные каким-то безызвестном художником, воззрились на гостей голодными и пустыми глазами. — Веди себя спокойно. Помни, чему я тебя учил, — шептал Драко, пока они шли. Множество советов у него было припасено, но ничего, кроме этого, он не смог произнести, потому что Гермиона его прервала: — Легилимент из тебя так себе, Драко. Мои способности бесполезны перед таким, как он. — Хотя бы попытайся сделать вид, что твоя жизнь для тебя важна, — Драко закатил глаза. Кто-то из Пожирателей с силой ткнул ему в плечо: — Да понял я, понял. Не разговаривать с пленницей, мало ли, она меня околдует, бла-бла-бла… Надоели. Ночью все растения во дворе крепко спали. Если вообще существовали. Пока они шли по грубой дорожке, покрытой гравием, тени по бокам качались под порывом ветра из одной стороны в другую, завывая. Черная протоптанная земля напоминала о том, что это место уже давно безжизненно, и уход за ним давно заброшен. Двое Пожирателей прошли вперед и открыли перед ними скрипучие входные двери. Сразу открылся вид на белый мраморный пол, широкую лестницу, покрытую ковром, и большую хрустальную люстру на потолке. Важно, что на потолке, потому что на полу, прямо под этой люстрой, лежала еще одна, разбитая, и ту, похоже, никто не собирался убирать, потому что вся прислуга уже давным-давно разбежалась, а домашние эльфы появлялись здесь теперь крайне редко, и то по приказу хозяйки дома, которая в последние несколько дней почти не выходила из своих покоев. — Идите направо, — сказал один из Пожирателей, который стоял позади пары. Его голос под маской звучал грознее, чем был на самом деле. Драко сразу его узнал, и его подобная серьезность даже смешила, смешила в столь неподходящий момент. — Спасибо, я знаю, где что находится в этом доме, ведь он мой. — Драко, тебе не обязательно каждый раз мне об этом напоминать, — донесся голос издалека. Слух Повелителя, без сомнения, был проницателен. И он ждал их обоих, как будто ему больше нечего было делать. — Иди сюда, дай мне посмотреть на тебя. «На вас обоих», — наверное, хотел сказать Темный Лорд, но не мог позволить себе такой роскоши, как заинтересованность, в доме, где его слушалась каждая пылинка. Никаких развлечений, когда идет такая работа, ведь правда? — Я не хочу, — прошептала Гермиона. Она услышала, как откуда-то послышался приглушенный и отвратительный смешок. — Я развяжу ей руки? — как бы спросил Малфой у Пожирателей, но развязал их, так и не дождавшись ответа. — Пойдем. Показывать, что он волнуется о ней — слишком рискованно. Показывать, что он сам едва ли был уверен, что стоит приводить ее сюда — тоже. Что ж, но это было единственным шансом спасти ее, хотя на первый взгляд — способом убить. Когда веревки перестали стягивать запястья, Гермиона почувствовала себя чуть увереннее: на крайний случай, всегда можно убежать. На самом деле, нет, но эта мысль хоть немного согревала ее, пока она шла по направлению к Темному повелителю и тряслась от страха. Весь зал был расчищен от мебели, и только большое кресло стояло поближе к горевшему камину. И на том кресле в черной, как ночной мрак, мантии, сидел Он — этот человек, который был кошмаром всех волшебников и волшебниц Великобритании, сидел в тапочках, с чашкой чая, небольшим столиком сбоку, на котором лежала корзина с красными яблоками. На его нечеловеческом тонком лице было написано выражение безмятежности, если оно вообще что-то выражало. Как будто вокруг не шла война, и вся магия Великобритании не была сейчас под его гнетом.