Не перебивай.

Случались ли у вас когда-нибудь панические атаки? Чувствовали ли вы когда-нибудь эту бесконтрольную панику, которая накатывает холодными удушающими волнами? Хватает цепкими пальцами за горло и душит, не давая тебе и шанса глубоко вдохнуть. Твои легкие как будто иссыхают, склеиваются, и ты не можешь сделать ни глоточка свежего, такого необходимого воздуха. Руки трясутся. Беспокойство и страх окутывают с головой. Сердце бьется как ненормальное. Запертой в клетке птицей оно разбивает крылья в кровь и ломает хрупкие кости о тугие чугунные прутья. Питер никогда не сталкивался с паническими атаками. До сегодняшнего дня. Никогда он не чувствовал себя настолько беззащитным, чтобы перестать контролировать собственное тело. Никогда не ощущал такого беспокойства в присутствии какого-либо человека. До встречи с Мистером Старком лицом к лицу. Нос к носу. Глаза в глаза. Сначала мурашки пошли по его шее, потом паника липкими поцелуями спустилась по позвоночнику, осев ледяным страхом в пятках. Щеки заалели от волнения. Глаза забегали по помещению, а язык как будто стал большим каменным изваянием, неповоротливым влажным комом встал в горле. Потому что Питер всегда был один. Практически всегда он находился в отдалении от большого количества людей. Он находил успокоение в своем уединении и совершенно не чувствовал себя как-то неуютно. Юноша был благодарен своему одиночеству. Потому что так спокойнее, так тише. Так не надо постоянно поддерживать скучные беседы. Так не тратится время впустую. Так не лицемеришь, не обманываешь, не пытаешься казаться лучше на словах, чем ты есть на самом деле. Так не стоит делать лживых комплиментов, не надо смотреть в пустые глаза, без намека на интерес. Поэтому юноша с теплыми глазами цвета растопленной карамели был счастлив, сидя холодными вечерами на прохладном паркете и зажимая в руках очередную сигарету. Питер любил курить. Ему нравилось пропускать через легкие горький дым. Ему нравился запах никотина на тонких пальцах. Ему нравилось пускать колечки, слизывая с сухих обветренных губ призрачный след папиросной бумаги. С годами он стал курить даже тогда, когда что-то чертил или решал очередное уравнение. Это отвлекало. Не давало мыслям уплывать куда-то вдаль. Не позволяло юноше отвлекаться от «действительно интересных и важных дел». Увлечение точными науками не разделял никто, кроме Мэри. Никто не воспринимал талант мальчика к физике всерьез. Все лишь снисходительно качали головой и улыбались, мол «Ну да, ну да». Питера это не задевало. Каждый волен думать в меру своих способностей. Каждый имеет свое личное мнение. — Ну, знаешь, мне как-то все равно, что они обо мне думают. — Но, Питер, они — твои друзья. Неужели тебе все равно, что они так говорят о твоем хобби? — Мне абсолютно все равно. Они — не мои друзья, Мэри. Я — не их человек. А они — не мои товарищи. И так годы сменялись годами. Цветных карандашей в стакане на краю стола становилось все меньше. Краски сменились ватманами и миллиметровкой. Но Питер оставался все таким же. Холодным для окружающих, печальным для Мэри, печальным для приемных родителей. Нелюдимым. Питер сроднился с пустотой. А сейчас мысли стремительно метались по голове парня. Они стучались во все двери, выбивали окна, скребли ногтями по стенам. Кричали, звали на помощь, умоляли о спасении. В глазах потемнело, голова закружилась, и Питер потерял ориентацию в пространстве. Пустота, темнота, тишина. Следующее, что он ощущает — тепло. Всепоглощающее тепло, окутывающее защитой, оберегающее от всего мира. Даже с закрытыми глазами юноша чувствовал шершавые ладони на своем лице. Чувствовал, как они касаются его носа, проводят по векам, как оглаживают влажные скулы, как очерчивают сухие губы. Чувствовал, как широкая твердая ладонь касается его холодного лба. Слышал, как будто бы сквозь толщу воды, быстрый топот, громкие встревоженные голоса. И лишь один спокойный размеренный голос прорывался сквозь этот страшный вакуум. Бархатный баритон разговаривал с его воспаленным сознанием. Просил что-то сделать. Но Питер не контролировал свое тело. Не мог разжать пальцы, которые болезненно впились в мягкую поверхность ладоней острыми ногтевыми пластинами. Не мог разомкнуть зубы, которые с неистовой силой сжимались, грозясь раскрошиться друг об друга. И лишь тихий успокаивающий голос и невесомые поглаживания по спине оставались в ушах эхом. — Питер, Питер, слышишь меня? Пожалуйста, расслабься. Пожалуйста, услышь меня. Питер, я здесь, я с тобой, не бойся. Словно шелест листьев, словно шорох волн по теплому песку, словно колыбельная ночи. Юноша открывает слипшиеся от капелек слез глаза. Щурится от яркого света, быстро моргает и пытается осмотреть помещение, в котором находится. Но лишь натыкается на большие обеспокоенные глаза напротив. Такие теплые, такие глубокие. Они горят взволнованным пламенем и отчаянно искрятся беспокойством. Длинные нижние ресницы отбрасывают еле заметную тень на смуглую кожу. Маленькие веснушки. Запах кофе с ликером. Табак и мята. В глаза испуганному юноше смотрит Тони Старк. Внимательно так смотрит. Рассматривает, изучает, пытается понять. Питер уверен, сейчас он проснется. Сейчас он свесит холодные ступни на паркет и упрется в колени локтями. Пропустит пальцы сквозь спутанные ото сна кудри. Похлопает себя по бледным щекам и снова ляжет спать. Потому что так не бывает. Быть не может. Но на спине все еще легкие поглаживания, горящие на тонкой коже воспаленными ожогами. — Ох, ну привет, парень. Признаюсь, тебе удалось удивить меня с первых же минут. Это не всем удается. Но больше ты меня так не пугай, договорились? — Подмигивает. И снова этот глубокий голос, проходящий сквозь все тело Питера мягкими вибрациями. — Д-договорились. — Тихий шепот в ответ. — Ну, вот и славно! — искорки в глазах теперь смеются. Зеленые крапинки, которые с первого взгляда неразличимы, теперь светятся изнутри уверенностью и силой. — А теперь поднимайся и давай знакомиться. — Теплая шершавая ладонь пропадает со спины. Ноги все так же плохо держат тело юноши. Но он старается стоять уверенно, не покачиваясь. Чтобы не разочаровать, чтобы не дать нового повода для волнения. Потому что этот человек напротив вообще не должен переживать за Питера. Его вообще здесь не должно быть! Как же комично и неправильно смотрелся мистер Старк среди их дешевой мебели с выпирающими пружинами и потрепанной обивкой. Как неуютно он выглядел в свете энергосберегающих лампочек. Как странно он ощущался в помещении, наполненном запахом пыли и малинового компота. Неожиданно старая дверь надрывно скрипит. И в дверном проеме появляется высокая красивая женщина. Питер знал ее. Пеппер Потс. Блондинистые локоны мягкими волнами спускались по ее плечам. Золотистым водопадом вились на спине. Она выглядела очень обеспокоенной, держа в руке стеклянный стакан с водой. С ее появлением в комнате приятно запахло дорогими духами и пудрой. — Ох, Питер. Здравствуй. — Идеальная белоснежная улыбка, заключенная во власть пухлых губ цвета пыльной розы. — Я рада, что с тобой все в порядке. Каблуки тихими шагами прошествовали в сторону мистера Старка. Его крепкая ладонь обняла женщину за талию. А еще недавно Питер ощущал то самое тепло, что теперь было подарено Пеппер. — Надеюсь, вы уже познакомились с Тони. Тони. — Ага, Пеп. — Да, мисс Поттс. Питер стоял посреди комнаты и не знал, куда деться. Лучше ли провалиться сквозь старый паркет или все-таки слиться с изумрудным креслом в углу? Мэри, которая все это время молчаливым испуганным истуканом стояла около книжного шкафа, будто бы отмерла от продолжительного сна и, скрипя половицами, встала за спиной юноши, обнимая его за плечи. — Питер, это мистер Тони Старк и его жена Пеппер Поттс. С сегодняшнего дня они будут твоими приемными родителями. Внутри Питера Паркера все оборвалось.