Не перебивай.

Питер собирался как будто в тумане. В прострации укладывал в старый холщовый рюкзак несколько рубашек, брюки, спортивные штаны, носки, белье. Медленно проводил руками по пыльной полированной поверхности шкафа со сломанной скрипучей дверцей. Невесомо оглаживал спинку кровати с продавленным матрацем. Снимал немногочисленные плакаты, укладывал в папку чертежи. Связывал веревочкой книги, оставляя их готовыми стопками на полу. Время медленно брело, устало ступая по циферблату настенных часов. Юноша находился в прострации. Спрятав за ухо последнюю сигарету, он шлепал босыми ногами по маленькому периметру комнаты, старясь упаковать немногочисленный багаж. Поскреб ногтем облупившуюся краску на подоконнике, не забыв забрать свой фикус. Паркер чувствовал себя очень странно. Напугано. Неловко. Растерянно. Почему? Потому что его забирают жить к себе не просто «новые родители». Его к себе в семью собираются забрать одни из богатейших и умнейших людей мира. Тони Старк и Пеппер Поттс. Хотя, почему собираются? Уже забирают. Терпеливо ждут, пока Питер «попрощается с родными стенами и соберет пожитки». Думал ли когда-нибудь Питер о том, что такое развитие жизни возможно? Конечно же нет. Представлял ли он когда-нибудь себе такое? Никогда. Потому что представлять что-то, фантазировать о чем-то — иллюзия. Мы создаем их в своей голове, потому что так проще. Потому что легче жить в своем придуманном идеальном мире, чем в реальности. А Питер не привык уходить от реальности в выдуманный сладкий мир несбывшихся надежд. Ведь всегда так больно потом из него возвращаться в реальность. Питер — реалист. Он привык полагаться только на себя. Может быть, будучи маленьким ребенком, он и позволял себе быть мечтателем. Он, как и все мальчишки, мечтал о космосе. Представлял себя полицейским. Участвовал в воображаемых гонках на виражах. Защищал выдуманную принцессу от страшного дракона. Когда маленькому Питеру было особенно одиноко, он забирался с головой под одеяло и видел далекие галактики. Жмурился и видел себя капитаном дальнего плавания. И тогда было уже не так одиноко засыпать в комнате одному. Не так страшно просыпаться ночью от холода и не чувствовать тепла маминых рук. Питер не помнил своих родителей. И, возможно, это помогало легче справляться с мыслью о том, что он одиночка. С возрастом эти мысли отошли на второй план. Поэтому было так сложно «сродниться» со всеми приемными родителями. Потому что Питер не чувствовал себя в семье. Он не чувствовал себя неотъемлемой частью жизни этих людей. Чужой в любом доме и для любого человека. Ведь вот эта прекрасная улыбчивая брюнетка и ее высокий суровый муж с квадратным подбородком — ну никак не родня для мальчика с веснушками. А эта полная миледи с родинкой на правой щеке, от которой приторно пахнет духами — точно не его милая мама. Молодой юноша и его более взрослая красивая жена с собачкой под мышкой — практически ровесник самого Паркера. И как он хочет называть себя «родителем»? Неправильно. Бессмысленно. Ты никогда не почувствуешь себя частью семьи, если вечером, лежа в кровати комнаты, под завязку наполненной бесполезным барахлом «для настоящего парня», услышишь шепот двух людей: «Джо, что нам теперь делать? Он же совершенно нелюдимый. Мне иногда кажется, что он абсолютно ничего не чувствует. Как мне с ним общаться, если у него практически всегда одно и то же выражение лица?!» Как прочувствовать «дух семьи Джонсонов», если ты уже пятый ребенок в семье и тебя тошнит от запаха вареного лука и карри, а старший сын смотрит на тебя как на кусок мяса? Как жить с ним в одной комнате, если он каждую ночь ложится в твою кровать и целует тебя против твоей воли? Прокручивая в голове все эти не радужные эпизоды жизни, кажущейся какой-то ненастоящей, в голове невольно появляются мысли: «А может быть проблема во мне?». Питер Паркер очень боялся не понравиться Тони Старку. Почему он выбрал именно Питера? Почему не какую-нибудь красивую милую девчушку лет пяти с длинными белокурыми локонами? Питер знал одну такую. Пятилетняя Рози была настоящим ангелом. Первый этаж, розовая дверь, все в наклейках. Комната номер 4. Ангел, а не ребенок. И воспитывать проще. И публике представить не стыдно. Пушистые ресницы и голубые глазищи. Почему не Майк, который уже семь лет занимается бейсболом? Высокий накаченный парень, душа компании. Второй этаж, комната 17. Почему не умная девушка Мишель? Почему не Тод? Почему одиночка Питер? Замкнутый, помешанный на математике, неразговорчивый, курящий, холодный юноша. У которого улыбка появлялась на лице последний раз в прошлом году на День рождения Мэри. У которого все вещи поместились в один рюкзак и две сумки. А, еще фикус, точно. Эти и другие вопросы крутились в голове Питера, не замедляя свой ход. Казалось, еще немного — и он сойдет с ума от их бесконечного количества. Так много вопросов и ни одного ответа. Как понравиться мистеру Старку? О чем с ним разговаривать? Будет ли мужчина просить называть его «папой», а Пеппер «мамой»? Где он будет жить? Отдаст ли мистер Старк его в новую школу? А что будет, если его скоро достанет то, что Питер такой? Должен ли Питер себя как-то проявить? Вернет ли его мистер Старк обратно в детский дом, если Питер ему не понравится? Что будет, если Паркер снова окажется в детском доме? Будут ли на него снова смотреть, как на брошенного «бракованного» мальчика? Питер так устал обо всем этом думать, что не заметил, как паника снова начала накатывать на него холодными волнами. Он постарался дышать глубже. Сжимать и разжимать кулаки. Контролировать свое состояние. Подойдя к оконной раме, он распахнул створки и вдохнул воздух, пахнущий приближающимися сумерками, полной грудью. Запустив обе ладони в волосы, он стал массировать кожу головы, отвлекаясь на эти ощущения. Потом провел обеими руками по лицу, растер щеки. Выдохнул. И, зажав между зубами последнюю сигарету, прикурил ее, чиркнув спичкой по истерзанному боку коробка. Развернувшись вокруг своей оси, чтобы последний раз окинуть взглядом уже не свою комнату, он чуть не подавился воздухом. Сердце заколотилось как ненормальное. Второй раз за последние несколько часов. Питер чуть не выронил изо рта тлеющую сигарету. Посреди его комнаты стоит Тони Старк и, засунув руки в карманы, смотрит прямиком на Питера. Смотрит, не произнося ни слова. Казалось, смотрит прям в душу. Так тихо и так внимательно. Проницательно, будто бы читая, как книгу. Медленно ступая подошвами дорогих брендовых кроссовок по старенькому скрипучему паркету, Старк вплотную подходит к Питеру. Смотрит с высоты своего роста, медленно дышит и протягивает руку. Тонкие теплые пальцы очень ловко и быстро вынимают изо рта Питера дымящуюся сигарету. Касаются губ, посылая по телу электрический разряд. В самое сердце. Сердце Паркера заходится бешеным ритмом. Он не слышит собственных мыслей. Но он отчетливо слышит свое тяжелое загнанное сердцебиение. Слышит свое прерывистое поверхностное дыхание. Ощущает свое волнение. И он так же уверен, что мистер Старк тоже прекрасно слышит. — Ты боишься меня? — Хрипло и тихо спрашивает Тони, поднося к губам сигарету, которую только что так ловко забрал у Питера. Глубоко затягиваясь, прикрывая глаза густыми ресницами. От этого вопроса во рту пересохло. И сразу же захотелось провалиться под землю. — Н-нет. Что вы, мистер Старк. — Все еще шепотом отвечает Питер. — Тогда почему так шугаешься? — Хитро прищурившись, Тони наклоняется вплотную к лицу Питера и смотрит глаза в глаза, не моргая. Они стоят так близко, что Питер дышит тем же воздухом, что и Старк. Чувствует размеренное глубокое дыхание мужчины. И в очередной раз стесняется своего такого явного волнения. Тони выдыхает дым прямиком в лицо Питера. Так непривычно было чувствовать запах никотина, но не ощущать его на своих губах. — Между прочим, Питер, курить очень вредно. Особенно в твоем юном возрасте. — Шепотом произносит Тони, наклоняясь к самому уху Питера, который уже дрожит, как осиновый лист, рядом с мужчиной. Тони проводит большим пальцем по его подбородку. Отстраняется. А Питер дрожит. Рядом со своим новым «папой». Мурашки табуном маршируют по выпирающим позвонкам спины. Хочется зажмуриться и закутаться в этот голос, как в одеяло. Так тепло он ощущался на нежной коже ушной раковины. — Мы ждем тебя внизу в машине. — Последний раз выдохнув дым и выкинув окурок в открытое окно, Тони разворачивается на пятках и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. И оставив Питера Паркера с бешено бьющимся сердцем посреди комнаты. С двумя стоящими в углу сумками, рюкзаком, несколькими стопками книг и горшком с фикусом, конечно же. — Черт тебя побери.