Не перебивай.

— Проснись и пой, Питер. Свернувшись калачиком, Питер лежал, накрывшись одеялом с головой. Прохладный утренний ветер, попадающий в комнату через оставленное на ночь окно, дарил комнате запах свежести и опадающих листьев. Было прохладно. Ласковые прикосновения сквозняка мягко гладили отросшие кудри, едва виднеющиеся за белой объемной тканью. — Питер Бенджамин Паркер-Старк, а ну-ка, поднимай свою тощую задницу из кровати! Чистое постельное белье нежно и ненавязчиво пахло дорогим стиральным порошком. Ткань была настолько мягкой, что скользила по бледной коже. Было очень комфортно, только вот пальцы на ногах слегка мерзли. Но Питер уже давно не чувствовал себя настолько отдохнувшим и выспавшимся. Несмотря на то, что прошлой ночью он проспал от силы часа четыре. — Ну все, ты сам напросился. Будить я его еще буду, ага. Многого хотите, молодой человек. И с этими словами, произнесенными угрожающим шепотом, мистер Старк набросился на юношу. Совсем не по-взрослому. Совершенно без угрызений совести. Так несерьезно. Весело, задорно и абсолютно по-детски. Почему взрослый состоявшийся мужчина вдруг с утра пораньше решил защекотать только что обретенного «сына» — остается загадкой. Но он делал это на чистом порыве эмоций. Тони Старк улыбался очень искренне. Он чувствовал, что так — правильно. Так хорошо. В уголках его глаз появились паутинки морщинок, которые лучиками солнца отражались в глазах. Казалось, он смеется так искренне, что можно слушать вечно. Так заливисто и так громко. Вначале Питер даже не понимал, что происходит. Он лишь почувствовал, как что-то тяжелое и теплое навалилось сверху на него. Что-то, пахнущее мятой и горьким кофе. Что-то с влажными волосами и ресницами. Что-то, что громко кричит ему на ухо и пытается дотянуться своими длинными холодными пальцами до теплого сонного тела. Широко распахнув глаза, еще подернутые легкой дымкой сновидений, Питер пытался увернуться от того света, которые изучали глаза сияющего мужчины. Было бы верно сказать, что время остановилось на мгновение. Но нет! Совершенно не так. Время бежало, прыгало, спешило, как сумасшедшее. Оно маленькой девочкой со спущенным бантиком на косичке убегало от Питера. Оно звонко смеялось серебряными колокольчиками и махало юноше своей пухлой ладошкой, мол: «Побежали с нами, Питер! Скорее!» И в этот момент Питер понял, что «Да, пора!» Почему с одними невозможно найти контакт даже спустя дни, недели и годы, а другие, взяв за руку, становятся просто всем миром? Питер смеялся вместе с Тони. Он пытался скинуть его с себя, ерзал, сминая под собой одеяло. Ему в глаза попадали волосы, а слипшиеся ото сна реснички теперь были влажными из-за выступивших от смеха слез. Щеки раскраснелись. А звонкий смех двух счастливых людей заполнил собой прохладное пространство комнаты. Что таит в себе слово «совершенство»? Теплый взгляд глаз цвета дорогого виски, который пропитан чем-то особенным, запах цветущей лаванды и начинающегося осеннего ливня. — Знаете, мистер Старк, это было абсолютно нечестно с вашей стороны! Я ведь спал! И сегодня выходной! Может быть, у меня сильное эмоциональное потрясение? — театрально приложив ладонь ко лбу, юноша пытался говорить ровно, смотря Тони прямо в глаза. Его грудная клетка глубоко сотрясалась, а сбитое дыхание было поверхностным и рваным. — Знаешь, мелкий, ты проспал все на свете! Я до последнего отговаривал Пеппер будить тебя с первыми лучами солнца. Не поверишь, каких усилий мне это стоило! — слезая с кровати и становясь на пушистый ковер, сказал Старк, приглаживая свои растрепавшиеся волосы. — То есть вы — мой спаситель? — насмешливо спрашивает Питер, пытаясь убрать свои кудри за ухо. Он выглядел очень уютным, завернувшись в одеяло и немного зевая. Такой домашний, с веснушками на носу и в растянутой футболке. Тони невольно задержал на нем свой взгляд. Юноша был очень красивым. И Старк был уверен, что еще пара лет, несколько уроков «обаяния», смена гардероба, и все девушки будут у ног его мальчика. Прокрутив эту мысль в голове, Тони удивился тому, насколько быстро Питер начал пропитывать собой его повседневную жизнь. И испугался этой скорости. Испугался теплого чувства в груди, что рождалось, стоило лишь посмотреть на мальчика, о котором Тони будет заботиться до конца своих дней. На мальчика, которого они с Пеппер будут называть про себя «сыном». Тони всегда придерживался принципа: Отпускай, даже если внутри тревожно и все ромашки разбились в кровь. Отпускай, так будет лучше, ты это когда-нибудь поймёшь. Отпускай, ты этим себе поможешь, оставив на сердце тоненький след. Отпускай, даже если не можешь. Поверь, так будет лучше для всех. Эти слова были заучены. Были выжжены на подкорке сознания мальчика, а потом и юноши. Они прожили с Тони на протяжении всего времени его сознательного существования. Мантрой и шепотом на обветренных губах. Молитвой перед сном. Питер же жил со словами: Уходи, если в душе тоска, печаль и обида. Уходи и забудь о том, что произошло. Понимаешь, весь мир — одна большая глыба. Понимаешь, их время ушло. С этими словами на устах он просыпался и засыпал. Этими словами начинал свой день. Этими словами жил. И каждый раз перед сном он думал: «Доброй ночи, мир». Потому что некому больше было говорить. Но этой ночью Питер засыпал со словами: «Доброй ночи, Пеппер. Спите спокойно, мистер Старк». Пару мгновений — и ты уже привязался, бойко и цепко. — А теперь — марш в ванную и спускайся на кухню. Договорились? — проникновенным глубоким шепотом эти слова заполняют собой все естество юноши. И он лишь кивает в ответ, пряча свои светящиеся глаза за волосами, непослушными волнами упавшими на лоб. «Все налаживается», — думает Тони. «Спокойнее, выдыхай», — шепчет сам себе Питер. На кухне было тихо. Было слышно, как тикают часы. На большом белом столе сидел Тони. Его ноги отрывались от пола, он смотрел куда-то в большое окно и держал в руках кружку с дымящимся кофе. Он выглядел так расслабленно. Так умиротворенно, что Питер лишь молча стоял, боясь потревожить тишину. Не хотел привлекать к себе внимание. Не хотел нарушать поток мыслей, что наверняка крутились в голове Тони. Осень — самое время узнавать о себе чуточку больше: свои границы холода и тепла, свою потребность в повседневных делах, которые хочешь делать дальше, в людях, которых хочешь видеть ближе к себе. Сколько малинового чая необходимо, чтобы согреться. Сколько объятий, чтоб перестать бояться темноты и одиночества. Некоторые вещи каждую осень нужно вспоминать заново. К примеру, что ты живой — и потому способный на тепло и свет: на яркие поступки, на слова, способные вызволить сердце из холодного плена. Мир прищуривается от света, когда ты играешь, целуешься и смеешься. А остальные дела вполне себе можно отложить на потом. — Кофе будешь? — Да я чай больше люблю. — И скромная улыбка в конце как воплощение невысказанных слов. — Ну, тогда бери кружку и садись рядом. Не стой как столб, ребенок. — Теплая улыбка в ответ. Как воплощение непоказанных эмоций.