***
Скоро тур. Чимин снова будет скучать по дому на сцене. Не все посещённые города нравятся Паку. Не во все хочется возвращаться. Однако, ради АРМИ он готов хоть в Антарктиду полететь, да и жизнь без выступлений уже не представляется яркой и насыщенной. Интересует лишь две вещи: ждёт ли кто-нибудь BTS на другом конце мира и сколько за это они получат. Паку нравится Лос-Анджелес. Он бы хотел там жить, в каком-нибудь красивом домике, только чтобы никто не знал, что вот за этим высоченным забором обитает бизнесмен, филантроп, композитор, танцор, певец и просто человек с большой буквы «Ч». Членов группы всегда беспокоило, а смогут ли они продать билеты, окупятся ли затраты, есть ли вообще в той стране их фанаты? И неизменно за всеми переживаниями наступала фаза удивления, когда парни, выйдя на сцену, искренне открывали рты от удивления и такой тёплой радости. Их ждали. Их знают. Полный зал. Всё распродано. Сразу забываются все напрасные тревоги, уступая место счастью и гордости за своё дело. Как-то сами собой растягиваются в улыбке губы, глаза прищуриваются, тело хочет вверх и мозг заставляет мышцы ног напрячься, чтобы встать на носочки, а руки уже во всю машут тысячам людей. Таких незнакомых-родных. Только в такие моменты Чимин чувствует, что всё не зря. А кто он такой, чтобы все эти прекрасные люди ему хлопали и ловили каждый взгляд? Разве он достоин? Конечно, ещё как достоин. Правда, принимать факт своей уникальности и бешеного трудолюбия никто из бантанов до сих пор так и не умеет. Это их работа. Работа, на которой ты сначала умираешь в репетиционных комнатах, за сценой стадиона, за кулисами премий, вдыхая кислород из баллона, а потом воскресаешь, слыша, как толпа скандирует твоё имя. И ты готов ещё и ещё умирать, чтобы это услышать. Как только концерт закончится, ты зайдёшь за кулисы и свалишься где-нибудь в уголке, говоря себе, что завтра не будешь таким гиперактивным на сцене, почти теряя сознание от пульса в ушах. Ещё чуть-чуть и голова взорвётся от этих толчков. Лёгкие сдавливает, ты готов выплюнуть трахею наружу. Внутри всё горит и с каждым вдохом всё сильнее. Глаза слезятся: то ли от линз, то ли от усталости. Ты не видишь ничего перед собой, не слышишь ничего кроме стука своего сердца. Кто-то уже вытирает тебе лицо, снимает забытые мониторы и провода, подносит бутылку воды к губам, почти заставляя открыть рот и разомкнуть стиснутые зубы. Тебе жарко, словно концерт был не в дождливом Лондоне, а посреди знойных джунглей. Жадно глотаешь воду, сминая бутылку, кашляя и тяжело дыша. Сейчас бы к маме, домой, в Пусан. С волос капает пот. Ноги ещё непроизвольно подёргиваются. Нет, на этот раз без кислородной маски, ты не откинешься. Совершенно плевать на дорогие чёрные брюки, которые теперь все в аристократичной британской пыли. Менеджер носится туда-сюда, помогает тебе встать и дойти до гримёрки, шепчет на ухо, что вы в очередной раз молодцы и это выступление войдёт в историю. Покрываешься мурашками, только бы не температура. Тебе лишь бы поскорее принять горизонтальное положение и побыть в тишине, потому что в ушах до сих пор звенит. Слегка подташнивает, но это уже от воды и интервального голодания. Восемь часов ешь в пределах нормы калорий, а шестнадцать думаешь о токпокках. Где-то рядом также страдает Тэхён, у него единственного не было перерыва между треками. Ты уже почти в норме, только руки трусятся. Набираешь маме сообщение, не попадая по буквам, она ведь звонила три раза. Смотришь на время и понимаешь, что провалялся в углу почти час. Вспоминаешь все неверно взятые ноты, забиваешь на них хрен в стиле Скарлетт О’Хары и её «я подумаю об этом завтра». Второй менеджер громко говорит, что ужинать команда здесь не будет. Разочарованно закатываешь глаза. Ну ладно, ещё часок до отеля, а там закажешь себе жареного слона с яблоками. И чего-нибудь алкогольного. Уэмбли, как никак, легендарный стадион. Только в машине на пути к временному месту обитания начинает доходить, где вы выступили и сколько это привлекло внимания. Только бы без слежек от помешанных сасэнов, потому что ты сейчас усталый, а значит злой, и запустить чем-нибудь тяжелым вслед наглым и беспринципным девушкам очень даже в состоянии. А стоит ли оно того? Так убиваться? Мама часто это говорит. Чимин по-другому не умеет. Не может он в половину силы. Вся суть его существования — концерты. Он перестанет себя уважать, если снизит планку. Врач же не вылечит наполовину, а потом отпустит с миром. Психически это выматывает — проживать на сцене целую костюмированную жизнь, а после скромненько снова становиться Чимином из Пусана, который любит персики и стесняется, когда его хвалят. Быть Чимином — это выворачивать наизнанку каждую мышцу, чтобы подъём стопы был красивым и высоким, складываться пополам на балетном станке, чтобы тело слушалось на поворотах, не расставаться с утяжелителями, контролировать осанку, петь с закрытым ртом или максимально работать губами, закладывать камушки за щёки, чтобы дикция улучшилась, заставлять себя петь головой, а не грудью, не кусать постоянно губы, вовремя наносить сыворотку и крем на лицо, по два часа в день читать оригиналы книжек на английском и многое другое. Быть Пак Чимином сложно. Он требует от себя так много, что иногда удивляется, неужели и правда делает всё. Истязая себя и физически и морально, Чимин ощущает силы жить. Он здесь. Его имя войдёт в историю. Это греет душу похлеще банковских уведомлений про поступившие на счёт денежки. Он состоялся как человек, продолжает развиваться как личность. Всё, что нужно ему для полного жизненного наполнения — чувствовать себя нужным, любимым. Пак хочет, чтобы о нём заботились, укрывали пледом и спрашивали, с каким вкусом он хочет чипсы. Хочет смотреть фильмы, которые интересны не ему одному, кататься на велосипеде вдоль речки, оглядываясь на водителя такого же велосипеда. Хочет, чтобы было с кем разделить парные дождевики и зонтики-солнышки. Хочет, чтобы его целовали в висок и тискали за щёчки, чтобы с ним делились едой, подкладывали кусочки побольше и повкуснее. Хочет покупать всё, о чём его попросят, угощать мороженым и скручивать кимпаб на две персоны. Как резко упадут акции агентства в цене, если все узнают о любовных связях мемберов? Молниеносно. Если фандому рассказать о количестве бывших Тэхёна, нынешних Джина и Намджуна, то BigHit скажет «пока» продажам альбомов, мерча и членских подписок. Как ни крути, внушительный пласт АРМИ никогда не сможет принять, что Юнги больше не муж миллионов женщин, Чонгук давно не забивается в угол при виде каждой встречной девушки, а Хосок клал большой болт на каждое собственническое высказывание. Больше не смешно и никогда не было. Возможно, изначально такая нездоровая привязанность была на руку, это помогало в расширении влияния, но теперь, когда никто больше не обижается на отсутствие писем или подарков от поклонников, потому что их некуда складывать, а «надень вот этот чепчик, оппа» на фан-встрече вызывает только раздражение, хочется одним постом в твиттере объяснить в первый и последний раз.***
Ему не хотелось вести Алису к ней домой, хотелось вести к себе. Он держал её за руку в коридоре, лифте, вестибюле, отпустив только на парковке, чтобы достать ключи. Всё так непривычно хорошо. Слишком необычно, но обыденно для простого человека. Чимин же запоминал каждую деталь этой прогулки до машины. Он никогда не возил девушек сам. Они всегда приезжали к нему. Уходили также. И никогда не повторялись. Правило номер пять. В стеклянных стенах тамбура отражались две фигуры. Чимин придержал Алису на месте и сделал снимок, как в зеркало. Хорошо получилось. Князева скорчила забавную рожицу, а Пак ярко-ярко улыбался. Ещё один снимок для грустных рассматриваний по вечерам и печальных улыбок. Парень представил, как открыто идёт с Алисёнышем по какой-нибудь пешеходной многолюдной улице, оба одеты с иголочки, в солнечных очках и клетчатых рубашках, Князева держит на поводке собаку, а вокруг папарацци и зеваки. Классные были бы фотографии. И они обязательно будут. — Глазам не верю… — удивлённо раскрыла рот Алиса, когда увидела, как моргнули фары автомобиля после того, как Пак разблокировал двери. — Дашь порулить? — Дам, но не сегодня, — самодовольно зажмурился певец, прогоняя последние искорки мечтательного видения о совместных прогулках. Чимину захотелось увидеть Алису на месте водителя ещё раз. — Ты так взбодрилась при виде машины. Уже можно ревновать? На территории подземной парковки находилось приличное количество машин, однако, автомобиль Минни явно находился на вершине местной пищевой цепочки. Припаркованный Porsche Panamera хищно блестел в приглушённом свете. Чимин снова ухватился за руку Алисы, не встречая никакого сопротивления. Жёсткая ткань пиджака скрывала запястья, Пак хотел бы рассмотреть скрытый под рукавом браслет. Князева перевела взгляд с переплетённых пальцев на лицо парня, словно что-то анализируя. Краешки губ поползли вверх. Такая забавная, сжала руку в ответ, специально царапая ногтями тыльную сторону. Пак много народу держал за ладошки. Глупо превозносить чьи-то конечности, но эти пальцы отлично переплетались с его. Тонкое серебряное кольцо с гравировкой холодило левый безымянный. Чимин не стал спрашивать, в России это явно не означало замужество. Он примерно прикинул размер украшения, мысленно застеснявшись. Она неотрывно следила за эмоциями на лице Чимина. Выглядел необычайно довольным. Радость всем идёт, но светящийся счастьем от простого соприкосновения рук Минни — это за гранью выдержки Князевой. Она чувствовала, как кровь прилила к щекам и участился пульс. И этот прекрасный человек недавно сказал, что влюблён в неё? А это точно правда? Всё равно внутри Алисы что-то противилось, заставляя думать о том, что она тратит его время на отдых. Небольшие тени залегли под глазами, но в целом он выглядел бодро. Стоило вернуть мысли к пальцам Чимина, выводящим узоры на её запястье, как сознание снова начало строить возможные темы разговоров для насыщенной поездочки. В голове крутилось слово «неотразимый». Чим-Чим круче феи Динь-Динь на три тысячи оборотов. Без всяких сомнений. Его походка, манеры, тембр голоса, потрясающие улыбающиеся губы, пушистые волосы. Мистера Пака нельзя сравнивать с чем-то одним. Он — всё и сразу. Князева устала отпираться от своих разгорающихся чувств к Чимину. Да, ей нравится не только его внешность. В любой повадке девушке виделось прекрасное, что у других могло не вызывать такой же реакции. Это ненормально для Алисы из прошлого. Щёки начинали предательски алеть на любой знак внимания от Пака. Сейчас Князева понимает все заезженные метафоры про учащённое сердцебиение и бабочек всяких дурных в животе. Ей бы очень хотелось, чтобы Чимин чувствовал тоже самое, но третий глаз для изучения влюблённой аритмии Чима пока не открылся. — Ты чего так странно смотришь? — Красивый. Одного прилагательного, сказанного очень коряво, но мило, хватило для появления которой по счёту розовощёкой милой реакции. Он слишком часто краснеет рядом с ней. Это практически неконтролируемо. Приятно слышать искренние слова от того, чьё мнение для тебя теперь выше всех. А вот и ещё один признак всепоглощающей влюблённости — Чимин ставит интересы Алисы в приоритет. Одно коротенькое слово вызвало в нём неконтролируемое сжатие сердца. Дурачок, конечно, но пусть она ещё пару раз повторит. — И только? — Если я начну перечислять все свои мысли, то ночевать придётся здесь. Смешная какая, но она права. Чимин действительно хорош собой во многих аспектах. Разница в возрасте обманчиво наталкивала айдола на мысли о разности их жизненного опыта. О менталитете и речи не шло. Каждый раз Лиса опровергала эти думы своими зрелым поведением и не по годам развитой рациональностью. Он не стал сортировать качества её личности по степени важности. Зачем? Отдельные черты характера не живут вне Алисы и не смотрят на него также, как взирают сейчас глубокие голубые глаза-блюдца: восторженно и красноречиво. — На этой парковке по красоте я на втором месте, — высказался Пак. — Ай, ну кто так на комплименты напрашивается? — пожурила его Алиса. — Я тебе и так наговорила уже всякого, за что теперь стыдно. — Ай, ну кто так притворяется скромным гномом? — Чимин приблизился и легонько толкнул Алису бедром в сторону, но никаких возмущений не последовало, только лёгкий злобный тык в живот. — Открывай уже, а то я передумаю с тобой ехать. — фыркнула Князева. — Я бы посоветовал сесть на заднее, но ты же не послушаешься? — Пак ощущал странные эмоции удовлетворения. Он хотел выказать ей уважение, но ещё сильнее хотелось ощущать девушку как можно ближе к себе, чтобы она сидела рядом с ним. — Моя драгоценная туша не настолько уважаема, чтобы кататься на заднем, не так ли? — Князева решила выпендриться знанием этого чисто корейского правила — на задних сидениях ездят старшие родственники, начальники и прочие важные персоны по иерархии конфуцианства. — К тому же, я хочу потрогать всю приборную панель и по возможности водителя. — Ну раз дама желает… — Пак улыбнулся последней её фразе и легонько тронул девчонку за нос. Он целый час ждал пробуждения этой стервочки в Алисе. — В следующий раз будешь сидеть сзади. Чеболем меня каким-то высокомерным выставила. — Если этот следующий раз будет, то ты вспомнишь, как обещал мне дать порулить! — Бесишь меня. Парень галантно открыл дверь правой рукой, а левую протянул девушке. Алиса, вняв правилам игры, вспомнила давние уроки этикета и, подмигнув айдолу, вопреки правилам взялась за его предплечье, а не использовала вытянутую ладонь, грациозно разместилась в салоне, ни разу не разомкнув коленей. Умелое применение танцевальной выправки в целях соблазнения. От этих плавных движений её широкие брюки начали облегать то, чего не должны. Пак присвистнул. — Это было… — Эффектно, я знаю. Чимин не спешил закрывать дверь, нависая над Князевой. Вот ведь хитрая. Потрогать приборную панель, значит. Все женщины падки на блестящее. Алиса всё-таки не смогла долго притворяться обольстительницей и смущённо перевела взгляд на сверкающую куртку айдола. Вообще-то, ему нельзя носить её сейчас, вещь сшита на заказ и исключительно для концертов, но Паку плевать. Под ней была футболка с глубоким вырезом и Чимин знал, что девушка смотрит не на россыпь камней, а на его открытые ключицы. Чим всё стоял у раскрытой двери. В голове был рой мыслей, но он не решался их озвучить. Алиса чудесная. Нет, правда. Айдол внезапно сказал сам себе в голове одну вещь, которая одномоментно ввела его в ступор. Не лучшее время для размышлений, Лиса могла надумать себе всякой ерунды, пока певец дезориентировано стоял в паре сантиметров от неё, цепляясь здравым смыслом лишь за эти мягкие черты лица. В глазах Князевой поблёскивали фиолетовые огоньки — отражения фианитов с его кожанки. Алиса так непохожа на всех в его окружении. Как маленькая ёлочка посреди дубового леса. Это что-то на уровне психических качеств личности. Ему трудно разгадывать причины её некоторых поступков, но он хочет понимать. Его по-доброму выводит эта таинственная русская душа. И сейчас, Чимину жизненно необходимо научиться взаимодействовать с Алисой. Пак боролся с внутренним ощущением собственной недалёкости. Он замечал невербальные сигналы Князевой ещё с их первой встречи, но, что они означают, айдолу иногда не удавалось распознать. — Какого меня ты хочешь? Выбери свой фильтр, — напел айдол строчки из лирики Юнги к какой-то из новых песен для будущих альбомов, мягко закрыл дверь, бросая на девушку хищные взгляды, сел в машину сам и завёл двигатель. Минни хочет понять, как любить Алису. И начнёт курс «Алисаведения» он прямо сейчас.***
— Надень панаму, пожалуйста. Стёкла слабовато затемнены, — Чимин протянул девчонке чёрную панамку с достаточно широкими полями. Ему стало грустно от того, что простая поездка по городу будет обременена привычной для него, но, возможно, неудобной для Гнома мерой предосторожности. — Это на всякий случай. — Я понимаю, — отрешённо ответила Князева, почти не слушая парня, наблюдая лишь как Минни надевает головной убор, опуская поля с боков как можно ниже. Девушка провернула тоже самое и подавила нервный смешок. — Мы сейчас как два шампиньона. — Точно! — разулыбался айдол. — Сама же пристегнёшься? — А можно притворюсь, что не получается? У Алисы тело немеет рядом с таким Чимином. Просто так сложились обстоятельства: невероятный по всем характеристикам автомобиль и такой же крышесносный Пак на водительском сидении. Алиса в своём деловом костюме прямо-таки рождена для разъездов на этой карете. Гораздо проще было смотреть на внутреннее устройство Porsche Panamera, чем на Чимина, бёдра которого соблазнительно обтягивали чёрные джинсы, а широкие плечи украшала кожаная куртка с россыпью мерцающих камушков. Ещё и подсветку в машине фиолетовую включил, невыносимый. Дышать становилось всё тяжелее. Ещё плюс один признак влюблённости в копилку — ты то ли заболел, то ли так сильно взволнован, что почти на грани стресса. Девушка снова не в силах опустить взгляд, хоть и щёки дико свело от смущения. И ведь парень ничего такого паранормального до этого не делал: просто включил фары, поправил зеркала. О чём он думал, пока не сводил с неё глаз минут десять? Князева начала беспокоиться по поводу своего внешнего вида, вдруг макияж безвозвратно испорчен? Или Пак передумал её подвозить? Раскатистый приглушённый смех прозвучал в миллиметре от мочки уха. Мелодичный, с нотками опасности. Кожа покрылась мурашками. Чимин внезапно склонился в сторону Алисы. Тёплое дыхание скользнуло по подбородку. Пак приблизился ещё и замер. Зрачки утонули в тьме карего пигмента. Можно рассмотреть все все родинки и посчитать веснушки. Улыбается с прищуром, смотрит исподлобья. Он так близко, что волен делать с девушкой, что угодно. Ей нравится. Нравится такой Чимин до головной боли и жжения губ. — Уже не такая смелая? — Отнюдь. Алиса убрала чёлку с его лба и оттянула вверх. Оба не моргали уже довольно долго, но уступать никто не собирался. Певец вопросительно вздёрнул нос, не разрывая зрительный контакт. Сидеть в такой позе было крайне неудобно, но Паку было плевать на страдания своего бока. Любимое занятие Минни — наблюдать за реакцией Алисёныша на всякие милые жесты, в роде чмока в щёчку или простой игры в гляделки. Краснеет, опускает ресницы, смеётся, может непроизвольно цепляться за что-то пальчиками. Ей нравится. — Скажи своим стилистам, что без чёлки ты выглядишь как сущий демон. — Скажи своему отцу, что на все грехи меня спровоцировала ты. Чимин шептал каждое слово в губы девушки, отмечая, как сбивается собственное дыхание. Опасно, он не ожидал такой реакции от себя. Его действия должны были влиять на Алису, но сдерживаться от жизненно необходимых касаний оказалось невыносимо. Она слегка наклонила голову, чтобы наконец ухватиться за такую сочную нижнюю губу провокатора, но он обманчиво извернулся, разрешив Князевой лишь мимолётно коснуться уголка рта. Минни ловко дотянулся до ремня безопасности и надёжно защёлкнул его. Девушка разочарованно выдохнула и попыталась отодвинуться насколько это было возможно, смотря куда угодно, но не на Чима. Пак удержал её на месте, нежно прижавшись щёкой к щеке, полуобнимая. — Если бы я делал, что хотел, ты бы давно была без одежды. Но я терплю и веду себя почти прилично. — Тебе же хуже, — подняла одну бровь Князева и убрала руки айдола со своей талии. — Пристёгивайся и поехали, бензин зря тратишь только. Отвлечься, нужно отвлечься. Какой интересный дизайн тахометра! А какая подсветка, наверняка режимов полно! Ну что за диковинная панель управления, всё сенсорное! Девушка понятия не имела, что с ней такое. — Деловая колбаса, — промурлыкал Пак. Его план сработал. Сейчас Алиса немного дуется. Знала бы она, каких сил стоило не дать ей себя поцеловать. Но в этом весь эффект неожиданности. Чимин сел ровно, якобы начал поправлять зеркало, наблюдая за на глазах грустнеющей физиономией Князевой. Обиделась. Недовольная. Милая до невозможности, так бы и затискал до хруста в рёбрах. Пак резко придвинулся к девушке, слегка запрокидывая её голову вверх, держа за подбородок. Провёл кончиком носа по шее. Алиса хотела что-то сказать, но весь кислород вышел наружу. Оставалось только прикрыть глаза и позволить парню всё. Едва-едва касаясь кожи, посыпались поцелуи. Если бы было, куда падать, она бы упала. Эти касания были нежнее тех, что случились пару часов назад. Ключицы и шея горели от укусов, а язык парня дразнил нёбо. Алиса не заметила, как начала отвечать на равных, сплетая их языки, задевая чужие дёсна. Пак глубоко выдохнул, ощущая, как страсть расходится волнами от каждой клетки тела. Мягкие вишнёвые губы девушки не давали ему шанса на передышку. Она то замедлялась, легко касаясь чувствительной каймы, то углубляла поцелуй до болезненного желания разрядки. Он хотел её до искр из глаз, до остановки сердца. И пока Чимин ещё в силах оторваться от мокрых и сочных губ, он должен остановиться, пока ещё есть силы. — Неужели я бы упустил последний шанс поцеловать тебя в безопасном месте? — Пак отстранился, пытаясь восстановить дыхание, и наконец открыл глаза. Дикие расширенные зрачки, ярко-малиновые искусанные губы, ниточка слюны, что всё ещё соединяла их рты, начинающие синеть укусы и рваное дыхание. Алисе очень идёт возбуждение. — Как-нибудь повторим это в небезопасном, — Князева вытерла рот тыльной стороной руки, довольно улыбаясь. — Мне, конечно, сравнивать не с чем, но целуешься ты потрясно. — Всего лишь лёгкая разминочка, — похвастался айдол, снимая ручник. — Надо же было чем-то заняться, пока двигатель прогревался. — Да что ты говоришь! — воскликнула Алиса. — А кровь к члену сама собой прилила? — Твоя вина, — беззастенчиво парировал Минни. Включая первую передачу и трогаясь. — Зачем такая сладкая? — Смотри, диабет не заработай, — ответила Алиса, спуская панаму максимально низко, за несколько десятков метров до шлагбаума с охранником.***
Режиссёр видел. Видел, как знакомый мальчишка ошивался подле его сумки. Вообще-то около трёх сумок. Чрезвычайно подозрительно, но предпринимать действий он сразу не стал. Возможно, показалось, паренёк мог искать свою потерянную вещь. Князев проверит. Немного позже. Бан Шихёк как обычно в шикарном настроении. Он сбросил два килограмма за неделю и в честь этого решил ехать на стадион через МакАвто. Князев отметил красное дерево и молочно-белую кожу в отделке салона его бентли пару дней назад, но сегодня они умещаются в совершенно другом автомобиле: неприметный серый фордик с ручной коробкой передач скрипел колодками и предупреждал о необходимости замены масла. В машине пыхтели четверо, ещё несколько десятков персонала должны были уже быть на месте. Русский, кореец и два японца поразительно сошлись во вкусах, заказав бургеры с курочкой. Александр Владимирович вспомнил постоянные походы в макдоналдс с Алисой и выпрашиваемые «хэппимилы». Место проведения концерта поражало своей громадностью. Князев как представил, что вся эта огромная площадь уже очень скоро будет забита до отвала тысячами людей, со здоровой и нездоровой любовью к семерым приземлённым парнишкам, которых будет защищать орда охранников и полиция в штатском… Нет, режиссёру не стало страшно. Он давно принял уровень ответственности, которая сулила ему либо грандиозный успех, либо депортацию. Князев только ещё больше подкрепил своё желание отгрохать такое шоу, чтоб всем неповадно было. Японец, что был начальником охраны, осматривал каждый угол и закуток помещений, помечая что-то у себя в блокнотике, изредка почёсывая лысое темечко. Шихёк гусём ходил около декораций, одобрительно улыбаясь. Александр же сверял сценарии и тайминг номеров. — Алекс, можно у тебя жвачку стырить? — тихонько подошёл Бан к русскому. — Да, сейчас, — мужчина потянулся к своей сумке, что валялась недалеко от пульта звуковика. Рука уже исследовала внутренние карманы, вот и мятная резинка, ещё в России выпущенная, поэтому так нравится Бану: «торкает мятой знатно». Сердце пропустило удар. Князев нащупал что-то странное, завёрнутое в полиэтилен, явно инородное, у режиссёра не было никаких пакетов доселе. Сдержал лицо кирпичом, протянул с улыбкой начальнику пачку и вернулся обратно на рабочее место. Он даже думать не хотел о содержимом. Чьи же ещё сумки «навестил» тот парниша? С трудом вернув мысли в рабочее русло, мужчина перевёл взгляд на продюсера, тот довольно морщился от мятного жжения и пытался надуть пузырь. Метрах в десяти ошивался японец, копошащийся в поворотном механизме сцены. Зачем она ему? Под полы что ли своих охранничков поменьше засунет? Русский заозирался по сторонам: кроме него никто не смотрит на мутного Онуку Ватаяму, с одной стороны его прикрывают декорации, с другой — декоративный расписной занавес, а продюсер стоит к тому спиной. Идеальная комбинация для воплощения корыстных планов. Онука поднял глаза, режиссёр вовремя сделал вид, что весь в листах и треках. Ватаяма достал из-за пазухи небольшой свёрток. Тоже в полиэтилене. Острый носок лакированной туфли подковырнул одну паркетную досочку. Японец молниеносно «уронил» свёрток в образовавшуюся щель и также аккуратно вернул доску на место, потоптался, одёрнул дорогой чёрный пиджак и двинулся в сторону Бана. — Вот наш план расстановки охраны… — начал затирать внимательно слушающему Шихёку. Князев и не такое видел, конечно, однако, ситуация интересная. Ну и ввязался же ты, Саня.