Тонкая оправа

Чёрные короткие волосы едва касались нежно-розового лёгкого платья. Её тело казалось таким хрупким, таким изящным на этой огромной сцене среди высокопарных громоздких контрабасов и хмурых сосредоточенных музыкантов. А она парила выше всего этого шума, выше громыхания оркестра. Их инструменты сливались в единый гомон, среди которого Нэиль различал лишь тонкое звучание её скрипки. Будто она была единственной на этом постаменте безликой какофонии. Была самой мелодией, её воплощением. Жаль, что парень был так далёк от того возвышенного мира классической музыки, в котором жила Розэ. Нэиль безбожно засыпал на всех концертах, куда был насильно затащен ею, а девушка сидела рядом, с распахнутыми глазами взирая на переливы симфоний. Розэ упрекала его за невежество к высокому искусству, водила на выставки для просвещения. Но что поделать, если Нэиль интересовался совсем другим. Он чувствовал себя создателем, когда заканчивал написание очередной компьютерной программы. Всё подчиняется ему, и каждая строчка, вбитая его пальцами, вызывает чувство некого превосходства над миром. Розэ полагала, что Нэилю искусство совершенно чуждо, но не могла понять, как же ошибалась. Лишь чистый холст видишь перед собой, садясь за рабочий стол. Такой же тяжкий труд с ноткой вдохновения, с долей эксперимента, как и написание портрета, и написание музыки. Создание рисунка будущей программы. Розэ полагала, что Нэиль тратит время в пустую, сидя в тёмной комнате и судорожно щёлкая по клавишам, уставившись в слепящий глаза монитор. Так отчётливо и смело стремится к своему завершению программа, выстраивая логические цепочки, шаг за шагом, одна строка тянет за собой другую. И тесная их связь через всё полотно нескончаемого кода, заполняющего экран. Каждый миг — решение сложных математических задач, выслеживание ошибок свозь непрерывный поток информации. И он может просидеть так целый день или ночь, выпивая одну чашку зелёного чая с лимоном за другой или сладкий кофе вечером. С утра выпихивать себя с кровати чрезвычайно тяжело, но, едва пальцы касаются клавиш, мысли летят потоком, и Нэиль погружается в процесс созидания. Розэ злилась на его статичность и отрешённость. Розэ старалась вытаскивать его на прогулки, но солнце часто резало ему глаза. Классическая музыка нисколько не трогала его душу, парень не чувствовал глубины исполнения. Он лишь чувствовал, что мелодия непрерывно льётся рекой, течёт мимо его сердца. Словно фоновые звуки, такие же незаметные и однотонные. Перепады звучания, тихие голоса, переходящие в нервный шёпот. Низкий бас, срывающийся на хриплый крик. Чёткий ритм, такой же выстукивают его пальцы на неизменной клавиатуре. Розэ кривится и показательно закрывает уши ладонями, а Нэиль убавляет звук и надевает наушники. Розэ была везде, её сладкий цветочный аромат витал по комнате.

«Розэ, сегодня на мосту было так одиноко без тебя»

Он слишком любил Розэ.

«Розэ, то кафе ещё не закрыли. Мы могли бы сходить туда снова когда-нибудь»

После её смерти нежная любовь переросла в мутное помешательство.

«Розэ, без твоей улыбки я…»

И без Розэ он стал совершать прогулки чаще, теперь Ченни вытаскивал его из тёмной комнаты. Но парень редко отказывал и охотно шёл на контакт с другом, когда не был занят своей работой. Одинокие вечера на мосту стали его традицией. Нежную улыбку больше некому дарить, и она уступила место кривой и изодранной, искажённой душевной нестабильностью. Постоянная насмешка на губах даже для близких людей и лёгкий прищур больных глаз, которые пострадали ещё больше из-за повышенной нагрузки и недостатка сна. Круглые очки в тонкой оправе он поднимал на лоб, взъерошивая волосы, хрустел длинными пальцами и разминал шею и плечи после длительного напряжения. Розэ могла бы сделать ему массаж, но никогда не делала. А Нэиль стал считать её эгоистичной и жестокой. Розэ спокойно покинула его. Так безмятежно было бледное лицо, так тихо лежало хрупкое тело на холодном металлическом столе. А Нэиль потом метался, сходя с ума в порывах бессильной агрессии, и сползал по стене с хриплым шёпотом на грани срыва. Это было так давно. Но всё прошло. Теперь его губы неумело изгибаются, образуя подобие улыбки, когда он смотрит на её номер в телефоне.

«Розэ, я вернусь поздно, но не переживай, я часто гуляю по ночам. Ночь — время мечтаний и забвений. Ночью водная рябь так неподвижна. Я не вижу рядом твоего отражения»

Розэ была везде, и сладкий цветочный аромат следовал за ним всюду.