Septem

Откладываю в сторону книгу, пристально взглянув на двери своей «камеры пыток». Его снова нет, он снова в бегах от собственной правды. Но в чем же правда? Даже мне трудно объяснить это самой себе. Казалось, что Абгарян действительно начинает забываться. Его не могут терзать муки совести за то, что сотворил со мной. Но тогда что же? Чего именно ему хочется? Чего он добивался тем враньем, о якобы возможной беременности? Вытираю ладонями с лица все его поцелуи. До сих пор чувствую необычайно нежный жар в тех местах, где он касался меня своими губами. Волнительно и мерзко одновременно. В одну секунду всё внутри меня пульсирует приятным мотивом, едва ловлю флэшбэки прошлой ночи. В другую же, мне хочется содрать с себя живьем кожу и искупаться в кислоте. Отмахнувшись от очередных воспоминаний, пытаюсь снова вернуться к чтению последней главы любимой серии книг про детектива, влюбившуюся в убийцу своего мужа. — И она приняла руку его помощи, пообещав себе, что забудет прошлое. Коснувшись его грубых пальцев, велела своему сердцу сдержаться и не ликовать раньше времени. Но прикоснувшись уже к его губам, она… — Блять! — отбрасываю в сторону, снова схватившись ладонями за лицо. — Дебилка! Конченная дура! Он же мужа твоего прикончил! И тебя хотел! Блять… Стало так противно от мыслей и действий главной героини, что я даже не заметила, как вскочила на ноги, подобрав отброшенную в сторону книгу. — Дебилизм! Вот вам и стокгольмский синдром! Серьезно?! Да просто вы тупые пезды! Как же меня это раздражает. До такой степени, что уже начинаю вырывать листы из этого «бреда». Колбасит не по-детски, хочется завыть от безобразия, которое я только что прочитала. Боже, неужели такие и впрямь могут существовать? В этот же миг, я буквально застыла, проходя мимо очередной записки прикрепленной к стене. 3 день. 4 неделя. Внутри разбушевался пожар. Его было не потушить даже чрезмерной попыткой вдохнуть, как можно больше кислорода за раз. Всё опять покатилось в Тартарары. Не было желания даже как-то оправдать свои собственные слова, действия… мысли. Я лишь смотрела на этот чертов листок и не понимала, почему так злюсь на героиню этой книги. Чем я лучше? Разве, прочитав этот детектив в другое время, дома, в своей постели, я бы думала так же? А если бы и думала, то до какого времени? Пока сама не встала бы на её место? Думаю, между нами куда больше общего, чем я считала. Она была похожа на меня волевым характером. Так же шла по чужим головам в попытке добиться желанной цели. Не обращала внимание на боль, на унижения, которые пришлось ей испытать. В конечном итоге, она приняла его сторону. Полностью потеряла разум, стала будто куклой, которой он так жестоко играл. Выполняла все его прихоти, уничтожила здравый разум и бросилась в его объятия. Она стала еще хуже, чем он. Ведь герой хотя бы придерживался собственных принципов до конца, а эта дура, попросту уничтожила свою прошлую жизнь, и теперь просто существует, выполняя каждый его приказ, думая, что это и есть проявление любви. Моя Алиса… — Боже, помоги мне стереть это из своего головы! — зажмурила глаза, сжав пальцы в кулаки. Пытаюсь всеми силами оттолкнуться от тех воспоминаний его поцелуев, объятий. От этого неуместного секса, который был самой главной ошибкой в моей жизни! Боже, как я могла позволить себе такое раскрепощенное поведение? Неужели не могла сказать себе: «стоп» и попросту оттолкнуть Мурата подальше? Я похожа на одних из тех шлюх, которых трахал мой отец. Меркантильные, завистливые, жаждущие власти над мужчиной, используя при этом свою вагину. Только вместо денег и драгоценностей, я таким образом прошу пощады. Но будет ли она исполнена через его обещание? И как мне нужно довериться тому, кто беспощадно убивает лучших друзей, похищает, унижает и насилует девушек! Я осознала свою ошибку. Я поняла, что была не права! Так почему бы не поставить жирную точку в этой глупой мести? Но меня пугало больше всего последствия этой точки. Где-то в глубине души, я надеялась что в скором времени обрету свободу. Но что дальше? Как мне жить? Уехать из этого города, стараться всё забыть? Найти себе подходящего партнера, который будет разделять мои ценности и будет полностью подчиняться моим прихотям… Он будет жить со мной точно так же, как и я с Муратом, только вот без бетонного бункера… Я приму повадки своего мучителя и буду так же находить жертв, над которыми буду издеваться неделями? Или же, я всё же впитаю все те «уроки», через которые прошла сама и никогда больше не стану манипулировать людьми? Что будет дальше?! Даже не услышала, как дверь отворилась. Я лишь почувствовала его присутствие всеми фибрами своей души. Она начала вновь метание по темным закоулкам моего разума, не зная, куда можно спрятаться от ожесточенного и пронзающего взгляда Абгаряна. Пакет, наполненный явно мягкими предметами, приземлился рядом с матрасом, а его грозный голос вновь издал приказ. — Переодевайся. На секунду я позабыла о том, с кем именно стою в этой бетонной клетке. Только спустя несколько вздохов-выдохов, смогла повернуться к Абгаряну лицом. — Я ведь только вчера вечером переоделась в чистое. — Это одежда для выхода, — бросил, словно отрезал, а шрамы на его лице вновь побелели от злости из-за моего молниеносного неподчинения, — и поскорее. — Решил вывести меня на прогулку? — Решил вывести тебя в город. От этих слов у меня ком в горле. Смотрела в его глаза, старалась вновь найти там лазейку к правилам его очередной игры. Пусто, там была лишь пустота, которая гнобила меня снова и снова, велев мне незамедлительно подчиниться. За гребаный месяц у меня не получилось разгадать его планы. Едва мне удавалось уловить какую-то нить и рассудить, каковы будут его дальнейшие действия, как Мурат моментально менял свой план. От него я уже не ожидала никаких подробных разъяснений. Мне следовало попросту выполнять его «приказ», дабы не злить еще больше. Даже сейчас в воздухе затаилось напряжение между нами. Казалось, что вчерашнее не только гложет мои мысли, но и его тоже. Широкоплечий брюнет, опустил глаза в пол и задумался. Его брови слегка были приподняты, а губы сложены в тонкую линию от напряжения. Словно Мурат хотел что-то сказать, но никак не мог подобрать нужных слов. Я радовалась этому факту, ведь если он начнет разговор за вчерашнее, то мне придется отвечать. А что сказать, я и сама не знала. Вываливаю содержимое пакета на матрас, возмущенно вскрикнув. — Серьезно? Нарядишь меня в какого-то «соседа-собутыльника»? — Не знал, что ты так близка к простому народу, раз знаешь образ одежды такого соседа. — Что ты задумал Мурат? — вновь оборачиваюсь к Абгаряну. — Ах да, ты в очередной раз не скажешь. Извини, не подумала, что после всего случившегося ты будешь играть в молчанку. Хотя, признаюсь, твоё пиздабольство насчет беременности прошло весьма успешно и после стольких громких слов, тебе можно и помолчать. — Но купилась ты знатно. — Да потому что дура, ясно?! Просто дура! — Еще скажи: «Говорила же мне мама, не верить конченным маньякам». — К счастью моей мамы — ей не пришлось жить в мире, где балом правят такие монстры, как ты. Резкая хватка моей руки и я вновь оказываюсь вжата в стену. Оглядываюсь по сторонам, ищу пути к отступлению, хотя сама уже давно уяснила один важный момент- их попросту нет. Обхватил пальцами мой подбородок, велит приподнять его и смотреть строго в глаза. Шрамы уже не так ужасают, как это было в первые недели, ужасает лишь то, что виновница в их появлению — я. Я нанесла ему шрамы на лицо и тело, он же покрыл ими мою душу. Глазами искал какую-то искорку, которая пронеслась между нами вчера. Старательно вглядывался в мою душу, оставляя под сомнением собственные желания. Я ожидала от него жестокости. Даже ждала её, чтобы побыстрее произошла, дабы поскорее избавиться от его хищных лап. Знала, что мне не избежать пылающего огня его ярости. Отпускает подбородок, но пальцы не убирает. Словно специально, дразнит меня, направляя их вниз по бегунку моей кофты. Замирает возле резинки спортивок, слегка оттягивая их на себя. Наклоняется к моей шее, оставив нежный влажный поцелуй под ушком. Мурат, не стесняясь, ведет острием языка, добираясь до моего подбородка, слегка обхватив нижнюю губу. Защипало от боли. Я зажмурила глаза, чтобы не издать болезненный стон и не задергаться в его руках. Не хотела провоцировать мужчину на дальнейшие действия. Пальцы проникают под ткань спортивок, достигают основания трусиков, нежно поглаживая кожу внизу живота. Задерживаю дыхание, смиренно ждала, когда же он остановится. — Если ты не забыл, то у меня… — Хищников привлекает запах крови. — Мурат… — виляю головой, дабы он наконец очнулся от своего вожделения. Приближается ко мне лицом, обжигая похолодевшие щеки своим дыханием. — Знаешь, — голос грубый, но с неподдельными нотками страсти, — есть еще много способов доставить друг другу удовольствия. Но это будет темой следующей недели. — Мне бы до конца этой дожить, — шепчу ему на ухо в ответ, отчего чувствую прикосновение его губ моей шеи, — ты хотел, чтобы я переоделась в алкаша, или уже поменял свой план? Хотя, меняешь ты их слишком быстро, я даже порой не успеваю понять в чем состоялся смысл предыдущего. Усмехается губами на моей шее! Он усмехается, блядина! Меня вновь пробрало до дрожи, а его губы становятся всё настырней. — Ты сама хотела это. — Я была не в себе. — Ты била посуду, чтобы разбудить моё внимание к тебе. — Я просто хотела ответов. — Целовала мои губы, в желании получить взаимность! — Говорю же, по-моему я заразилась от тебя шизофренией. Очередной поцелуй. Мое тело предательски задрожало, а из горла поступает слабый протяженный стон. Зрачки расширились, он снова улыбается привычной мне коварной ухмылкой, а затем накрывает мои губы своими. — Мурат… — ощутив сильную боль, которая переходит в щиплющую нотку горести, старательно отодвигаю брюнета от себя. — Прости, — так не привычно слышать это слово, что порой я перекручиваю воспоминание этого момента снова и снова в своей голове, — напомни мне, купить заживляющую мазь для твоих губ. — А те, что, уже закончились? — Большинство ушло на твои царапины. Ну и мои тоже, — наконец он делает шаг назад, позволяя мне отдышаться… Я всегда радовалась его отступлениям, но в этот раз меня обдало противным холодом. — Кстати, как они? Корочкой покрылись? — Давно, уже начала отдирать. — Останутся шрамы. Неловкая тишина повисла в воздухе. Я боюсь даже пошевелиться, а Мурат похоже еще не осознал что только что произнес. Он продолжал спокойно смотреть на меня, но в один момент его взгляд стал настолько задумчив и глубок, что мне это придало только ускорение. Нужно отвлечь его от мыслей, я не желаю вновь окунуться в прошлое и продолжить заезженную тему. — Так какой сейчас бомж мерзнет в одних труселях где-то в подворотне? — осматриваю мужскую потрепанную одежду, брезгливо даже обнюхав водолазку. — Это моя. Теряюсь, даже не знаю что и сказать. Похоже я ушла от одной бури прямиком в объятия другой. — Это было моей формой, когда я работал на заводе. До того, как твой отец прикрыл его. Вот тебе и третья буря, на этот раз она, словно египетское проклятие, горящим дождем опускается с небес. — И что ты намерен делать? Отвезти меня куда-то на окраину города, там бросить, предварительно перерезав глотку? Сам же говорил, что лучше не высовываться! Лучше сидеть здесь как мышки, пока ты не узнаешь, кто так сильно желает моей смерти. — Вязов, конечно же. — Ну-да, ну-да. Забыла. Мой любимый жених, хочет меня убить и получить наследство моего отца. Разумеется, хорошая теория. А тот факт что он следит за тобой и тут ты приволочишь какого-то парня с сиськами, в дерьмовой одежде, в город… Ну-ка, Мурат, твой план хромает, признай. Натягиваю на себя свитер, и перехожу к широким потрепанным штанам. — В этом и плюс. Его люди примут тебя за моего товарища по рюмке. На мой следующий вопрос, Абгарян отвечает сразу же, не успела я даже сформулировать его в голове. — Дмитрий Полудин. Он работал со мной долгое время в смене. Сейчас же, уже год как спился. Практически не выходит из своей квартиры, а если и выполняет, то исключительно за продуктами для продолжения банкета. Нас часто видят с ним вместе, он никогда не говорит, лишь мычит что-то нечленораздельное. Вы с ним чем-то даже схоже, а твои разбитые припухлые губы тот еще недостающий элемент в этом цирке. — Цирк, верно что, — бубню себе под нос, дабы он не услышал. — Я же говорю, похожи. — Что ты хочешь этим добиться, Мурат? — Мне нужны слухи. Как продвигается дело, что говорят люди, кто чем дышит. И да, мне нужно выйти из так называемого «запоя» за продуктами со своим собутыльником. А сейчас… Последний штрих. Натянув последний элемент гардероба — огромную безразмерную куртку, поворачиваюсь к Абгаряну лицом. Вспышка. Я не чувствовала себя живой в тот момент, когда валилась с ног от мощного удара в нос. Теплой струйкой кровь стала стекать на разбитые губы, а дикий звон в ушах и вовсе сбивал меня с толку. Не могла понять, болит челюсть, от того как сильно я стиснула зубы, или же разбитый в кровь нос… А может болит душа, от столь подлого поступка… Может разрывается сердце от очередной порции боли, которую он мне причинил. Может мне хочется вопить, а не терять сознание от сильного головокружения. — Тихо, тихо, держу тебя, — присаживается на холодный бетон вместе со мной, продолжая прижимать за талию к себе, — прости меня, прости Алиса. Но пойми, это ради твоей безопасности. То как он просит прощение, еще больше выводит мой дремлющий разум на новый уровень. Совсем нет искренности в его словах. Понимаю, что уже через мгновение я начну кричать и требовать его отпустить меня. Эти объятия противны, мерзки, хочется отплевываться кровью в его сторону, лишь бы он, наконец, отпустил! Дикая волна истерики настигла меня ежесекундно. Мне хотелось завопить, но вместо этого лишь заскулила, словно избитый брошенный щенок. Старалась прижать свою ладонь к разбитому носу, остановить поток крови, но Абгарян снова опередил меня. От его жестокости, от собственной злости и обиды, бью его ладонью по руке, пытаюсь освободиться от объятий. — Послушай, — продолжаю вырываться, хотя тело совсем не слушается меня, — послушай меня! Он снова схватил меня за плечи и как следует тряхнул. Заставляет приподнять подбородок, осматривает лицо, затем прижимает к себе. — Слушай очень внимательно, — шепчет прямо над ухом, а затем целует рядом с ним. Боже, как же противно! Как мне тошно! Неужели он реально думает, что после его лживых объятий и слов, которыми пытался успокоить, я реально буду покорно сидеть и ждать продолжения? — Прочь! Ненавижу! — эмоции вновь держат в тисках мои голосовые связки. Я совсем не могу удержать кислород в собственных легких. Крик так и не приходит, я лишь глотаю всхлипы, пытаясь понять одно… ЗА ЧТО? — Так тебя точно никто не узнает, слышишь? С твоим носом ничего страшного, перелома нет, все хорошо, Алиса! Он всего лишь напухнет, но к утру завтра уже все пройдет. Твоя красота никуда не уйдет от тебя. — Зачем ты так… Зачем… — мне так хочется чтобы он убрался прочь, оставив меня наедине с собственной болью. Но этот мудозвон специально продолжает обнимать меня, одаривает поцелуями, которые вообще не нужны! Они то тут ни к месту! Мне нужно, чтобы ты вернул все назад, чертом придурок и не причинял мне боль! — Пойми, твоя жизнь сейчас на волоске. И не я в этом виноват. Я хочу, чтобы ты доверилась мне и поняла, что так нужно. Нужно, чтобы тебя не узнали, нужно чтобы всё, что говорят там, в городе, ты слышала своими ушами. Мне нужно, чтобы ты была рядом. Доверься, Алиса, верь мне. Верь. Полное опустошение. Мне не хотелось слышать его голос. Мрак исходящий от его темной сущности, снова забрал меня в омут страданий. Я знаю, что все мнимые моменты и воодушевление желанной «свободы» проходят так же быстро, как и переменчив Мурат. Он не постоянен в своих действиях, в своих слова, в своих обещаниях. Просит верить ему. Как же это, блять, сделать?! Как мне довериться тому человеку, который может вот так исподтишка ударить девушку кулаком в лицо? Мы вернулись к началу, к тому самому моменту, когда впервые злость и ненависть к друг другу поглотила нас сполна. Вернулись к тем истокам, когда он всего лишь гнусный урод, похитивший меня ради «выкупа», а я избалованная папина дочка, которой всё всегда сходило с рук. Но разве за этот месяц мы не узнали другие стороны друг друга? Его боль, когда потерял всё и сразу, когда каждый тыкал в него пальцем и называл лжецом. Мою опустошенность, которую я прятала за маской стервозной суки. — Ты говорила, что будешь сильной ради меня. Так будь же. Замолчи! Я хочу тишины! Хочу наконец услышать собственный разум, который твердит отчаянно — не верить. Доверие? Ты только что разорвал его в клочья и выбросил в грязь. — Алиса, тсс. — Уйди! Убери от меня свои руки! — удается оттолкнуть его и собраться с силами, чтобы встать на ноги. Боюсь даже коснуться ладонями своего лица, чувствуя как капли крови противно скапливаются на подбородке, капая на воротник куртки. Меня продолжает трясти, как после сильной пьянки. Голова словно чугунная, не могу никак собраться с мыслями. Лишь желание выбраться из этой блядской комнаты, уйти прочь от этого демона, в чьих лапах я до сих пор нахожусь. Он держит, не отпускает. Дает лишь мнимую надежду на долгожданную и светлую дорогу к свободе, но на самом деле рубит все дряхлые канаты. — Ты уже испоганил всё! Какое доверие, а, Мурат? — наконец силы проникают в мои пульсирующие, от желания ебнуть по его физиономии, ладони. Дотрагиваюсь до лица, собираю остатки крови в ладонь и тут же вытираю вязкую жидкость об куртку. — Вот об этом я и говорю, — оказывается на своих двоих напротив меня, — посмотри на себя, посмотри Алиса! Снова хватка за плечи и Абгарян оборачивает меня к зеркалу. Ничтожный вид. Искусанные до ран набухшие губы, разбитый в хлам нос, где виднелась тонкая полоса потрескавшейся кожи на переносице. Кровь больше не стекала по губам, но эти следы ужасали меня. Обезображенное личико, заплаканные красные глаза. Я не смогла разглядеть в собственном отражении себя. Это выглядело настолько безобразно, что даже находясь в непосредственной близости с Муратом и его страшными шрамами — я выглядела куда ужасней. — Даже самые твои близкие и драгоценные тебе люди, никогда бы не узнала в этом заядлом алкаше — тебя. Снова легкий поцелуй в висок. Отталкиваю его от себя всего на пару сантиметров. Не останавливает, он продолжает быть рядом. Натягивает на мою голову капюшон, сильно припустив его по брови. — Накинь шарф. Это будет последний штрих. — Ты так же говорил, прежде чем зарядить мне в нос. Не сильно ли подозрительно? Лето на дворе, а я в куртке, да еще с шарфом. — Поверь, когда тебя ебет дикое желание похмелиться, то еще не так знобит. Ты готова, — осматривает с ног до головы, вновь коснувшись костяшками пальцев моего лица, — ты прекрасна. Иронично… И так дико странно. Сердце снова в тиски, а мой внутренний самоконтроль пошел ко всем хуям. Непривычно видеть свой город с такой стороны. Никогда бы не подумала, что здесь проживают настолько отсталые от «нормальной» жизни люди. Кто-то слоняется без дела возле фонарного столба, кто-то справляет малую нужду прямо на дороге. Кому-то безумно весело, кому-то грустно, а кому-то настолько похуй, что сигнал проезжающих автомобилей даже не беспокоит. Я продолжала искать разумного человека, желая подловить момент и попросить о помощи. Конечно понимала, что этот человек не должен быть хрупкой девушкой, не должен быть пьяным, и в его глазах не должно было быть безразличия. Мне нужна была компания крепких мускулистых и адекватных ребят, которые смогли бы дать отпор Мурату. Они смогли бы меня защитить от этого хищника, вызвать полицию, освободить меня из Ада. Меня бы безумно обрадовал полицейский, который просто катался бы по городу и искал нарушителей порядка. Уже представляла, как прыгаю ему под колеса автомобиля и кричу своё имя и фамилию, а мой герой направляет оружие в сторону Мурата и велит тому не двигаться. Мы слоняемся по закоулкам битое число времени. Даже не знаю, прошел час, или целый вечер. Продолжаю топать вслед за Муратом, который вовсю старается изобразить из себя пьяного. Он вяло стоит на ногах, шатается со стороны в сторону и несет несуразную вещь. Но самое ужасное, что и меня к этому подталкивает. Сначала я не понимала, насколько все серьезно, пока мы не встретили его «дружков» по пути к магазину. Никогда не думала, что сборище пьяных уродов заставит меня, Алису Ильченко, по-настоящему испугаться. Сжав сердце в тиски, я укрылась за спиной Мурата, и точно по его велению что-то бормотала себе под нос. Старалась быть как маленький ребенок, которого я недолюбливаю, потому что он лепечет всякую непонятную дичь и вторгается в моё личное пространство. — О, а Димон чё, продолжает?! — один из этих «дружков» старается подойти ближе ко мне. — Тише будь, он ток проблевался. — Бля, мужика ничему жизнь не учит. Щас же опять загребут на пятнадцать суток, да и Аверин не поможет. Я чувствовала напряжение, которое начало исходить от Мурата при упоминании об убитым им товарище. Ком сковал горло, не смогла продышаться, от чего начинаю сильно покашливать, попутно заслонив лицо рукавом куртки. — Бля, реально мерзко, — снова повторяющийся хриплый голос мужчины, — Аверин то сквозь землю провалился. Ко мне вон люди в погонах приходили, спрашивали когда я с ним виделся, о чем разговаривали. Дичь какую-то. — И что ты ответил? — голос Абгаряна звучит трусливо. Неужели боится ответить за свои действия? — А че ж я им отвечу-то. Я бухал неделю подряд, откуда мне знать где он шляется. Может опять с какой-то бабой душевную боль утоляет. Возможно даже с той, которую тут все ищут. Как там её? — обращается к своему молчаливому товарищу, из уст которого звучит только одна фамилия. Моя фамилия. — Ладно мужики, уже поздно, нам еще за выпивкой надо. Тянет меня за рукав куртки, а я все продолжаю откашливаться. Становиться мерзко, что какая-то дичь смеет произносить мою фамилию и сравнивать меня со шлюхой, которая бы развлекалась с отбросом. Серьезно? Этот город действительно надо очищать от такой гнили! Причем чем скорее это начнется, тем лучше будет для общества. Едва поспеваю за Муратом, пару раз спотыкаюсь из-за этой чертовски неудобной обуви. — Боже, не мог мой размер подобрать. — Под ноги смотреть надо! — Увы, обуть девушку в ботинки сорок четвертого размера, когда у нее тридцать шестой, это знаешь ли не лучшая идея, Абгарян. — Тебе лучше помолчать. И слушай внимательно, не бери ничего кроме консерв. — Кого брать? Консервы? Кому ты их хочешь отдать?! — Это для нас. — Я не буду жрать мертвую еду из банок. — замираю на месте, отчего Абгарян возвращается на несколько шагов назад, схватив меня за подмышку. — Слушай, ты привлекаешь к себе много внимания. — Разве не это ты желаешь? Привлечь внимание людей, чтобы те сказали, мол ты ушел в запой, а не сидишь в темной бункере с девушкой, которую ищет весь город. Ты хочешь себе алиби, Мурат, признай это. Он усмехается, натянув капюшон мне на глаза. — Ты чертовски ошибаешься, и скоро поймешь это. — подмигивает, затаскивая меня в гипермаркет. Боже, я уже и забыла когда ходила за продуктами в последний раз. Обычно это всегда делал Сан Саныч, наш персональный дворецкий с папой. Помнится, он служил еще моему деду. Достаточно вежливый человек, хотя оглядываясь назад я понимаю, что никогда не принимала его вежливость как человеческую черту. Скорее я относилась к этому как должное. — И чего мы стоим? — подкрадываюсь позади Мурата, выглядывая вперед. — Кого ты ждешь? — Стой, скоро узнаешь. — Мурат… — Стой говорю и жди готового. — Ты так же говорил и вчера, пока не сжег все говяжьи стейки. — А кто разбил всю посуду? Мне бы тогда не пришлось лазить на четвереньках и собирать осколки. — Это ты вывел меня из себя. Да и вообще, я бью посуду, а ты беззащитных девушек! — Ну вот, мы уже срёмся так, будто лет двадцать женаты. От этих слов мороз по коже. Мне хотелось сначала дать ему ответку прямо консервной банкой по роже. Думаю, что даже судя по моему выражению лица, он все понял. — Ну вот, а сейчас можно и на кассу. И учти, я прекрасно понимаю, что ты задумала, Алиса. — О чем ты? — Ты так осматривала тех охранников. Неужели думаешь, что я не перестраховался. Чувствую, как мне в живот что-то упирается. Сначала я подумала, что это горлышко бутылки водки, которую Абгарян держал в своих руках. Но только теперь понимаю, что его левая рука была спрятана в карман куртки, из которого явно что-то упиралось в меня. — Да, это пистолет, Алиса. — Ты же не выстрелишь в меня, — ехидно виляю головой, подняв свои глаза на его лицо, встретившись с решительным настроем во взгляде, — тут полно свидетелей. — Я убил полицейского за обман, чего мне стоит пристрелить тебя за непослушание. Мне нечего терять, девочка, и я не собираюсь отпускать тебя живой. Тянет меня вперед, едва ли не подталкивая в спину. Старательно пытаюсь не запутаться в этих ботинках, делаю небольшие шаги, отчего ноги заплетаются еще основательней. — Мурат Русланович Абгарян! Надо же! — восклицает кассир, девушка достаточно молодых лет с длинными вьющимися светлыми волосами. Она улыбается во все тридцать два, начиная потихоньку пробивать товар. — Решил снова с бутылкой в обнимку? — Хорошо, — кривит язык Агарян, — если с бутылкой. Слегка подталкивает меня в плечо, на что я еще сильнее склоняю голову к полу. Что же я творю? Я могла бы уже раз тридцать воспользоваться ситуацией и позвать на помощь! У выхода двое охранников, думаю у них хватило бы сил отбить меня от Мурата до приезда полиции. А дальше, всё как и раньше. Любимый дом, теплая постель, моя личная ванная наконец. И тот человек, который мне нужен, пусть уже столько всего нового узнала о его темной стороне. Я хочу жить! Хочу в свой мир! Туда, где мне место! Решительно начинаю потихонечку переступать с ноги на ногу, двигаясь вправую сторону, за спиной Мурата. До помощи несколько метров. Мне бы просто добежать до них, и дальше всё, к ак и планировала. Мурат не успеет мне ничего сделать. Он не сможет причинить мне вред. Снова в бок вонзился свол пистолета. Мурат так яростно ударил меня оружием в бок, что пришлось немедленно остановится. Он повернул голову, осматривает моё лицо, слегка повиляв головой. От этого зловещего, полного решительности, взгляда, мне стало не по себе. Не шутит… — Как дела в городе? Чего нового? — продолжает задавать вопросы с легким заигрыванием, которое, как по мне сильно наиграно, но блондинке нравиться. — Вижу, тебе сильно по шарам ударило, раз ты не в курсе последних сплетен. — Да нет, просто несколько дней с запоя не выхожу. — Это не страшно. Вот когда ты год назад почти каждый день сюда таскался за очередной бутылкой — вот это уже трэш. — Нашли девчонку? — Какую? А, ты про ту конченную! Нет, но поиски масштабные. Конченную? По-моему консервная банка останется единственным неоплаченным товаром, так как её трудно будет выковырять с черепа блондинки! Эмоции уже были на пределе, я пыталась не выдавать себя, а с другой стороны понимала, что уже становилось похуй. Здравый смысл пробуждался, требовал от меня действий. Этой мой шанс! Твой шанс, Алиса! Так давай же! Ну же… Только отвлеки внимание Мурата. Брось ты эту ебучую консерву в лицо кассирши, а сама просто действуй! Спасай себя, дура, ведь никто больше не придет на помощь! Только приподнимаю голову, собираюсь что есть завопить, набираю в легкие побольше кислорода… — Да, дрянная девчонка, надеюсь она не вернётся. Знакомый до глубины голос, заставляющий меня тут же исподтишка взглянуть на его владельца. Сан Саныч, наш дворецкий. Он стоит на кассе напротив и спокойно складывает продукты в пакеты. Едва мужчина далеко не средних лет поднимает свой взгляд и направляет его в сторону нас, то внутри всё тут же разрывается на части. Да, это он, я не могла перепутать его хриплый голос с нотками усталости. — Изрядно она крови попила с обычных людей. Дай Бог, её воздастся по заслугам. — А вы разве не её дворецкий? — вмешивается девушка-кассир. — Был, слава богу. На другого теперь работаю. Никита конечно не опытен, порой бывает вспыльчив, но жестокости у него нет. Тебе ведь тоже досталось от нее? Верно? Ты ж тот парень, кто судился с Ильченко. Марат, если не ошибаюсь. — пристально смотрит в сторону Мурата, а затем мельком на меня. — Мурат Абгарян. — Поправляет его брюнет, сильнее сжав меня в районе предплечья. — Да уж, дом тогда на ушах стоял, а мы, прислуги, даже не удивлялись её эгоизму. Избалованная девка, всю жизнь она такой была. Никого кроме своей чертовой кошки не любила. Та еще пушистая зараза, вечно гадила у меня в комнате. — Сан Саныч цокает, поздоровавшись с высокой брюнеткой в коротком платье. — Сан Саныч! Как поживаете? Кристина! Боже мой! Вот тот человек, кто точно меня узнает. Снова делаю вид, что подавилась слюной или же собственным воздухом. Начинаю учащённо кашлять, так же, как будто я подавилась дорогим шампанским или другим не менее отменным пойлом. Кристина никогда не игнорировала моё покашливание, вечно вскакивала с диванчика и направлялась близь ко мне, чтобы если что, спасти. Даже порой отшучивалась, что мой кашель будет ей до смерти сниться в кошмарных снах. Ну же… Ну… — Тихо, Тихо. — Мурат намеренно шлепает меня пару раз ладонью меж лопаток. — Хорошо, Кристиночка, хорошо. А ты как? Вчера тебя не было у нас?! Что-то случилось? — Мы с Никитой решили взять небольшую паузу, — словно секретом рассказывает Кристина, наклонившись к моему бывшему дворецкому, — о чем вы тут беседовали? Никита? Пауза?! Голова кругом. Я уже не могла спокойно реагировать на все эти слова. Только ощущала, как в глазах застыли слезы, а внутри всё пылало от шока. Казалось, что находилась в неком сне. Всё будто было нереальным. Необходимо проснуться, черт возьми! Отвлечься от этой боли, от всех слов! Всё ненастоящее. Не могло быть такого, чтобы обо мне так говорили. Не могло случится что-то похожее. Кристина никогда бы не стала меня предавать, тем более это бы никогда не сделал Никита. Я так хорошо его знаю, чувствовала его любовь, которую он проявлял ко мне! Это же была любовь, ведь так? Иначе как назвать те чувства, когда… Когда ты млеешь от одного лишь прикосновения. Когда, Он говорит тебе нежности, а ты уже готова отдаться по любому его приказу. Когда ты, при виде его, начинаешь витать в облаках, в ожидании чего-то невообразимо прекрасного. Я чувствовала это к Никите, ведь так? Или я путаю его с… Оглядывает Мурата так же, как и Сан Саныч, но вот лицо Кристины не было столь же спокойным. Она слегка морщится от шрамов брюнета, снова повернувшись лицом в мужчине. — Да о этой… Ильченко беседовали. — О боже, опять разговоры о этой сучке. Вот сейчас было обидно. Обычно, мы так называли друг друга в шутку, считали что это довольно клево… Но это было по истину оскорблением. Ударом прямо в сердце. — Слушайте, я вот истине надеюсь, что её давно в живых нет. Честно, приходилось с ней общаться только из-за угроз, мол: «мой папочка главный в городе, я могу каждого уничтожить, либо же организовать бесплатный билет со мной на Мальдивы». Вот почему у меня такой загар, — демонстрирует свою кожу, а в меня посылает тысячу кинжалов, — да и по-моему, всем только легче дышать стало после смерти этих Ильченко. — Не стоит так говорить, — слова Сан Саныча воодушевляют меня, хотя по щекам уже давно побежали слезы, — как только найдут то, что осталось от трупа, тогда это будет уместно. То что осталось? Я стою перед вами ублюдки! Я же… Живая. Разве вы не видите меня? Разве не узнаете? — Ваши слова да Богу в уши. Побежала я, пока-пока! — Кристина быстро ускальзывает с поля моего зрения, а Сан Саныч, поблагодарив всех за приятный разговор, забирает свои покупки. — А если она всё же жива? Если вернётся? — Мурат заставляет моего бывшего дворецкого остановиться и сказать пару слов напоследок. — Надеюсь, что нет. Я смотрела вслед тому человеку, который всегда улыбался при виде меня, который подавал нам ужин ко столу и был любезен… И не могу поверить в то, что слышала. — Так вот для чего это, — шепчу себе под нос, но знаю, что Абгарян слышит, — ты знал, в какой день и время он закупается продуктами и привел меня сюда. Продолжая изображать подвыпившего, Абгарян в сотый раз пересчитывает деньги, пытаясь расплатиться за «покупки» состоящие из консерв, хлеба, всякий искусственно выращенных фруктов и тремя бутылками водки с шампанским. — Не хватает? — вздыхает, видимо устала уже ждать. — Может тогда без шампанского? А-то завтра не доживете до открытия, шары взорвутся. — Шампанское для леди! — протягивает ей одну из двух бутылок Мурат, на что блондинка отвечает отказом. — Ты сказала расплатись за него, а потом дари! — улыбается, кинув взгляд на меня. Вмиг её глаза словно замерли. Она прищурилась, старалась вглядеться в моё лицо, а я от незнания что делать, повиновалась совету Мурата. Снова смотрю в пол, пытаясь не выдать себя и эти горькие слезы, стекающие по щекам. — Че-то как-то Димон похудел. Может, не стоит питаться одними консервами? Вон, колбасы бы взяли. — Да ну, знаешь… Эмоции кипят. — . ну у меня твой номер остался… Разум велит действовать. -… Мурат, ты не меняешься… Я хочу сдаться? Или же бороться! Будь сильной — говорил! Жить… Верить тебе. «Моя Алиса» Твоя Алиса давно сгнила в том сраном бункере, который был уготован стать для нее могилой. Вырываюсь с его хватки и бегу что есть сил, попутно позволяя обуви слететь со своих ног. Вперед, на улицу, к дверям, опережая охранника, который словно заподозрил неладное, ринулся за мной. Отталкивая в сторону престарелую женщину с внучкой, выслушивая крики в спину. Опережая даже самого дьявола, окунувшись в очередной Ад. Я стремлюсь куда-то вдаль, сама не понимаю почему. Куда мне бежать?! Кому кричать?! Время позднее, уже явно не девять, и не десять часов вечера! Кого из знакомых я еще могу тут встретить?! У меня был шанс! Я его просрала. Посчитала, что мои чувства и раненное самолюбие намного важнее, чем моя жизнь! Не подумала о последствиях! Не подумала за то, что на самом деле мне так было близко! О свободе! Заметив до боли знакомый автомобиль, мои ноги словно врастают в землю. Осматриваюсь по сторонам, часто моргая ресницами, стараясь стряхнуть порцию накатившихся слез. Этого не может быть, это ведь нереально!.. Никита нежно обнимает Кристину за талию, что-то шепчет ей на ухо. Что-то явно ласковое, ведь личико моей подруги тут же «растаяло» от умиления. Она смеется, отвечает ему на поцелуй, принимая предложение присесть в автомобиль. — Как же… Никита. — голос хриплый, я едва слышу сама себя. — Никит… Делаю шаг в сторону автомобиля, не замечая никого вокруг. Еще один шаг и мимо проносится белая иномарка, попутно просигналив мне. Черт, нет. — Никита… Он не замечает. Шутливо бросив что-то в сторону Кристины, закрыв за ней пассажирскую дверь. Сердце раскалывается на части. Самое обидное, что я только по частям склеивала его несколько недель, и вот когда был готов результат — всё пошло по пизде. Боль не сравниться ни с каким унижением Абгаряна. Его побои, то, как морил меня голодом, закрывал вентиляционные решетки, как заставлял называть себя «господином» сидя голой на коленях в темной сырой комнате. Избиение, убийство, жестокость, насилие и наглая ложь… Это всё казалось мне пустяком. Прошлым. А вот настоящее заставило меня молить о смерти. А что же будущее… Будущее уезжает прочь всего в нескольких метрах от меня. — Стой! Погоди! — стараюсь кричать как можно сильнее, привлекая к себе внимание только что отъехавшего с парковки автомобиля Никиты. — Ну что же вы… Оглядываюсь по сторонам в поисках знакомых лиц. Свет фонарей ударяет в окровавленное лицо, не дает мне сконцентрироваться на чем-то одном. Поток людей в почти ночное время не такой уж и сильный. Парковка практически пуста, словно я осталась одна в этом темном и двуличном мире, где полно фальши и гнилых людей. Снова голос срывается на крик, стараюсь добиться хоть чьего-нибудь внимания. — Прошу, ну неужели… — Попался! — кто-то крепко хватает меня за руку, заставляя упасть на землю. — Что ты украл! Признавайся. — Эй, шеф-шеф! Постой, отпусти его. Это мой друг, — успокаивающим голосом твердит Абгарян, — он просто немного перебрал! — Димон что ли? — охранник старается заглянуть мне в лицо, но заметив кровавые пятна на куртке, тут же отпускает руку. — Сколько тебе раз говорил, чтобы ты не приводил его больше сюда! Вам мало того, что он натворил в позапрошлом месяце. — Извини шеф, обещаю, что больше такого не произойдет. — Веди этого алкаша домой нахер, пока я не вызвал на него кого-надо. — Понял, понял. Давай Димон, поднимайся. Ну же… — Абгарян берет меня за подмышку, тянет кверху, заставляя стоять на ватных ногах. — Боже мой, допился мужик. Уже и ноет, как баба. Тьфу, блять. — плевок охранника едва ли не прилетает мне на босые ноги. Мужчина поспешно удаляется, снова лишив меня шансов на свободу. А хочу ли я её, после стольких разочарований за несколько минут. — Держи пакет. — Абгарян вручает мне пакет с нашими покупками, вновь повторив, чтобы я держала его крепче. — А теперь, ай-да на ручки. Ловко поднимает меня на руки, прижав к своей груди. Я чувствую, как его успокаивающее дыхание твердит мне в разбитое лицо, что всё хорошо, что это то, что он хотел. Он хотел, чтобы я доверилась ему. Хотел показать правду… Хотел, чтобы я наконец поняла, насколько ошибалась. Спасибо за очередную боль, Абгарян. Спасибо за правду. Спасибо за то, что полностью уничтожил меня. Ты снова солгал. Ты ведь уверял, что не будешь моим убийцей… И что же сейчас? Что теперь? Ты им стал. Ты именно тот, кто навсегда смог уничтожить Алису Ильченко.