Septem

Мне хотелось, что ты исчезла. Я желал всеми фибрами своей души, что всё, что произошло, оказалось попросту ночным кошмаром. Сейчас я проснусь в своей квартире, умоюсь холодной водой и снова начну существовать, так же, как и последние годы. Перебиваясь временными заработками, случайными связями, на которые и тратил эти самые заработанные деньги. Я снова буду залипать в ноутбук, строить планы о мести, которую в скором времени организую. Я вновь и вновь езжу по заброшкам, выбираю тщательно материал, конструирую комнату «пыток», а сам тщательно распланирую эти семь недель Ада. Снова буду каждую ночь вспоминать то, как тянулся рукой к единственному человеку, который, как мне казалось, сможет помочь. Циничной твари, ублюдочной шлюхе, которая ни только не обратила на меня никакого внимания, но еще и сделала это с явной демонстративностью. Ты заслуживаешь всего, что я тебе приготовил. Ты заслуживаешь этих пыток… — Солнышко так приятно греет, — этот голос из глубин, нарушает мой внутренний монолог, полностью возвращая в реальность, — я скучала по этому. Чувствую, как легкие наполняет кислород. Приятный лесной ветерок бьет в лицо, а солнечные лучи будто проникают в вены, раскаляя кровь. Тело расслабленно, но сердце неимоверно сжато в тиски. Я даже не ощущал его стук в грудной клетке, всё казалось слишком нереальным, будто я во сне. Иначе как объяснить тот факт, что предмет моей ненависти сидит напротив и улыбчиво протягивает мне дольку апельсина. — Обожаю насыщенные цитрусы, попробуй. Я будто завороженный, тянусь не рукой, как это было в первый день нашей встречи, а именно поддаюсь вперед телом. Губами обхватываю мякоть апельсина, буквально оторвав ими небольшой кусочек. Продолжаешь улыбаться, восхищенно вздыхать, направив взгляд на небо. Даже не пережевываю цитрус, просто глотаю мякоть, боясь потерять каждое из твоих движений. Грудная клетка вздымается, а твои глаза становятся шире, едва восхищенно начинаешь осматриваться по сторонам. Ты и не скрываешь того факта, как тебе это всё нравится. Сидеть под солнечными лучами, на открытой полянке средь лесного массива. Вдыхать свежий воздух, наслаждаться прекрасной погодой, и… свободой. Неужели ты реально думаешь о том, что так будет всегда? Полагаешь, что если ночью сказала такие слова, то я всё, растаял по отношению к тебе? Чертовка, это же не так… Не отпускай. Блять, да кого я обманываю? Едва только одно малейшее воспоминание вонзается в мой мозг, как тут же начинаю млеть от теплых приятных мурашек. Осматриваю твоё личико, отметив как сине-бурые синяки сияют под лучами солнца. Ты права, это тебя совсем не красит. Твоему личику они совсем не идут, но согласись, эти ужасные шрамы так же не вписываются и в мою внешность. Мне хотелось поговорить с тобой. О чем угодно. Даже об этой блядской погоде. Но как начать и с чего именно, я даже не знал. Стоило ли мне сказать тебе о том, что чувствовал, когда мы спали вместе? Что я испытал, едва ты обняла меня за талию? Стоит ли мне напомнить твой ночной кошмар, в котором захныкала, и вцепилась в мою кожу своими ногтями? А твое утреннее предложение прогуляться по лесу и вовсе выбило меня из привычной колеи. Мне не составило труда запрыгнуть в тачку, поехать к старому заводу, пересесть на другой автомобиль и рвануть в город. Опять изображать пьяного, зайти в магазин, потратить деньги на две ненужных бутылки водки, а так же набрать всего, что ты так любишь. Продукты, которые были в рационе твоего питания на протяжении многих лет. Потратить все деньги на ненавистные мне мидии, на бутылку хорошего вина, а так же мотаться по всему городу, по всем магазинам, в поисках устриц. В итоге заказать их в дорогом ресторане, дождаться готовности, и с пылу жару доставить Тебе… Снова восторженно вздыхаешь и берешься за раковину устриц. Поедаешь одну за другой, вновь предлагаешь мне, а я, как ебнутый зачарованный лишь наблюдаю. Совсем недавно твоё радостное настроение меня раздражало. Я был готов к любым последствиям, был готов, что ты притворяешься, лишь бы отвлечь меня от реальности, и снова предпринять попытку к бегству. Но сейчас, попросту не понимаю, отчего ты такая веселая? Что же должно было произойти за одну ночь в тебе… во мне. — Ты целый день молчишь, — обращаешься ко мне, а я лишь продолжаю увлеченно наблюдать за движениями твоих губ, — что-то произошло? — Почему ты такая веселая? — всё же не смог удержаться и не спросить. — Ну, а что мне, снова плакать? Кричать и умолять, чтобы ты меня отпустил? Бессмысленно. Я лучше буду вести себя хорошо, не раздражать тебя и наслаждаться этими днями. Кстати, сколько осталось, два? — Почему два? — совсем не понимаю цифр, отчего ты приподнимаешь бровь вверх. — Ну как же, два дня и начнется новая неделя. Разве нет? Только теперь я возвращаюсь полноценно в неподдельную жестокую реальность. Семь кругом Ада, созданных специально для тебя, я продолжаю вырисовывать картинными образами в своей голове. Все твои мучения, все твои слезы, боль и пройденные «уроки». Всё для тебя, моя милая Алиса… Это всё только твоё. В какой-то момент хочется всё прекратить. Позвонить твоему любимому Вадиму, сознаться, отпустить, и дать тебе страдать в реальном мире… Но нет, что же это для тебя будет за мир страданий, в котором нет меня? Разве ты познаешь его сполна, когда я буду уже наверняка в могиле. — Хотя, знаешь не важно. Я готова начать даже сегодня вечером, лишь бы побыстрее пройти всё, что ты приготовил мне в дальнейшем, — снова возвращаешься к наслаждению, которое испытываешь, глядя на небо, — я, кстати, тебя не поблагодарила за устрицы. — Как их можно есть? Это же слизь какая-то из носа. — Ты не испортишь мне аппетит, Мурат, даже не старайся, — и снова эта улыбка на твоем лице, которая, черт возьми, начинает будоражить во мне кипящую кровь, — да и вообще, почему бы тебе самому не насладиться прекрасной погодой? — Мне не стоило идти у тебя на поводу. Еще полчаса и возвращаемся под землю. — Ну уж нет, — возражаешь, с вызовом посмотрев мне в глаза, — этот день мой, забыл? И завтра, и послезавтра. Я не позволю тебе всё испортить! Я буду наслаждаться природой столько, сколько мне будет угодно. — Алиса, — твое имя сквозь зубы, — не забывай, что… — Ты тут главный, ты решаешь когда, во сколько начать и во сколько закончить. Да-да, помню. — в голосе слышно раздражение. Неужели ты так и не поняла, малышка, что это действительно правда. Только я решаю, только я… Но твой потухший взгляд полностью уничтожает меня. Всякий энтузиазм пропадает, я понимаю, насколько портиться твоё настроение после моих слов. Губы больше не расплываются в улыбке. Больше не обращаешь внимание на вкусности, которые были лишь для тебя. Угрюмо смотришь на синяки, что красовались на твоих нежных ручках. Словно понимаешь, что в скором времени их количество может умножиться. И блять, как же мне паршиво от твоих мыслей. Нет, моя милая убийца, я не хочу для тебя боли, не хочу этих пятен на твоем теле, я хочу кое-что иное… Хочу тебя, блять! Безумно! Настолько, что член вновь начинает крепнуть. Тягость от вожделение безумно портит мне настроение. Снова хотел бы вернуться в город, сбросить всё, что накопилось в какую-то шлюху. Прекрасно понимаю, что это пустая трата денег. Это всё будет не то, потому что будет не с той… — Сегодня меня не будет весь вечер, — от моих слов ты слегка дернула плечами. — И что? — Я просто предупреждаю… — Мурат, мне совсем плевать на твои похождения. Ты только предохраняйся, не хочу последние недели своей жизни мучиться от зуда между ног. Твердо и серьезно. В твоем голосе не было никаких предпосылок ревности, как это было ночью. Только уже я хотел вновь окунуться в собственные размышления и понять причину твоего безразличия, как внезапно заметил, что дрогнули твои губки. Ты с такой явной силой прикусываешь нижнюю губу, стараясь отвлечься от неприятных мыслей. Отворачиваешь личико в сторону лесного массива, грустно опустив глаза, будто вспоминаешь то, что там произошло. Ты, я, холодная земля, и бесконечные капли дождя… Твои стоны боли, твоя мольба, и неземной кайф, который я испытал, едва только вошел в тебя. Едва только мы стали едины. — Мне никто кроме тебя не нужен. Ебанутый придурок! Какого хуя ты это пизданул?! Я уже хотел вырвать этот гребанный язык из своего рта, выбросить его куда подальше, а по губам заехать мощным ударом кулака. Мерзко, до безумия. Едва только вскакиваю на ноги и направляюсь прочь, подальше от твоей ошеломительной реакции, как тут же теряю всякий контроль. Какого черта, блять?! Зачем? Откуда у меня появились эти мысли… хотя нет, их даже не было. Я даже не думал о том, чтобы такое тебе сказать! Этот чертов рот никак не затыкается вовремя. Словно мой разум и тело живут раздельной жизнью. Это ни в какие рамки не входит. Казалось, что всё вновь превратилось в дурной сон, которым руководили чувства к тебе. Те самые нужные, прекрасные и неподдельные чувства, которые были заперты в глубине моего сердца. Достаю пачку сигарет из кармана, быстро чиркаю зажигалкой и делаю долгожданную тягу. Вот так, напрочь убиваю свежий лесной воздух, застывший в легких. Я заполняюсь этим дымом, теряюсь средь него, отчего разум понемногу утихомирился. Так куда лучше, чем продолжать корить себя за это глупое предложение. Тело напрягается от твоего прикосновения. Ощущаю, как мягкая ладонь и нежные пальцами коснулись моего предплечья, отчего крыша едет моментально. Становится трудно дышать, и ноги буквально врастают в землю. Проводишь пальцами по открытому участку моей кожи. Делаешь всё медленно, словно боишься моей разгневанной версии. Моя малышка, я и сам себя боюсь. — Не обижай меня, не делай больно. Прошу, Мурат… Я с силой сжимаю подкуренную сигарету в себя в ладони, отчего та буквально рассыпается, а уголек зажжённого табака пропаливает кожу. Вдыхаю кислород, заполняю легкие, и специально задерживаю дыхание. Твой аромат сводит меня с ума, не хватало еще втянуть его через ноздри. Мне достаточно и твоего прикосновения, ведь уже поехала крыша и захотелось заключить тебя в своих объятиях, поцеловать эти шепчущие нежности губы. Захотелось тебя, пусть и не физически, но морально. — Я с тобой почти пять недель и пережила многое. Каждый раз я вторю себе одну вещь, что ненавижу тебя, что хочу освободиться. Но разумом прекрасно понимаю, что не смогу жить так же, как и раньше. Мне нет места в мире, где нет тебя. Блять, заткнись! Замолчи, ебнутая сука! Ненавижу тебя за всё, что ты сделала. Ненавижу тебя за то, что ты только что сказала! Хватит! Мурат, проснись черт возьми. Это всё нереально! Этого не может быть! Та сука, Алиса Ильченко, не смогла бы никогда так сказать! Это всё дурная шутка твоего больного разума! Сейчас ты обернешься, а она продолжит сидеть на поляне и наслаждаться «свободой», мнимой, такой, которую ты ей позволил на пару часов. Я беру себя в руки и разворачиваюсь. К тебе… Лицом к лицу. Такая маленькая, такая уязвимая. Твоя кожа от волнения покрылась мурашками. Опускаешь взгляд, словно почувствовала себя виноватой за то, что только что сказала. Израненные розовые губки напряглись, панически задрожали, а тело стало вялым, едва мои мощные ладони опустились тебе на плечи. Я надавливаю на них, не сильно, но весьма настойчиво. Ты, словно испуганный олененок при свете фар, замираешь. Стараешься не дышать, совсем не двигаться. Только когда моё давление на твои плечи усиливается, начинаешь плавно опускаться на колени. — Только твоим желанием, — напоминаю я, а ты, словно зачарованная киваешь. Черт, мои пальцы крутит от желания вцепиться в волосы, направить твое личико к паху и расстегнуть эту гребанную ширинку. Разум просыпается, едва только ты опускаешься на рыхлую землю и становишься на колени. Я резко разворачиваюсь назад и делаю широкие шаги, всё дальше и дальше отдаляясь от тебя. Я же сказал ночью, что это случится только по твоему желанию, Алиса. Только тогда, когда сама захочешь… А сейчас ты просто испуганный ребенок, который уже привык за четыре с половиной недели делать то, что казалось тебе сможет смягчить мой гнев. Нет, моя милая кукла, не сейчас… Не в этот день.

***

Я продолжала сидеть на коленях, смотря ему вслед. Казалось, что Абгарян полностью потерял голову, как и я. Он словно так же не понимал, откуда у него такое ярое желание быть со мною нежным. Говорить то, о чем даже и подумать никогда бы не смог. Разве это нормально? Я вообще здорова? Может он настолько сильно сломил меня, что психика совсем пошатнулась. Сама себя считала сумасшедшей. Мне нужна была помощь, верно? Разве можно испытывать подобное к тому, кто похитил тебя, уничтожал каждый день, унижал, бил, насиловал? Разве это всё не должно перебить те чувства, которые я начинала испытывать к нему? Нежность, ласку, доброту… люб… Стоп. Это всё должно прекратиться. Я не должна думать об этом сейчас, в этот момент, в эти дни, в этой жизни! Приподнимаюсь на ноги, ладонями вытираю песок с коленок. Снова осматриваюсь назад, наблюдая, как на покрывало, расстеленное на полянке, приземляются небольшие пернатые. Они с удовольствием доедают ту трапезу, которая была приготовлена для меня Муратом. Никогда прежде не убирала со стола, всегда считала, что это не моя обязанность, что это должен сделать специальный человек. Слуга… Раб… Боже, неужели эти слова раньше присутствовали в моей жизни? Стремительно направляюсь обратно к место трапезы и тут же начинаю убирать тарелки на поднос. Складываю покрывало, стараюсь взять все двумя руками, но то и дело что-то роняю. Наплевав на оставшиеся пару устриц, следую обратно в ночной кошмар, в котором затаился Дьявол. Я сталкиваюсь с ним лицом к лицу при спуске в подземелье. Мурат, казалось даже не обратил на меня никакого внимание. Просто молча прошел мимо, вновь возвращаясь на поверхность и с силой хлопает металлической крышкой, тем самым «замуровав» меня. Молча смотрю, как солнечные лучи враз исчезли и остался лишь отблеск света исходящий от лампочки. Мне казалось, что я снова стала ему не нужна. Не интересна. Конечно, ведь до темы следующей недели осталось совсем немного. Интересно, какова она будет? Неужто мне предстоит что-то запредельное? Сейчас, возможно, он отказывается насиловать меня лишь по одной причине — моя внешность. Разумеется, ночью он наглядно продемонстрировал, насколько мы ужасны для самих себя. Кто захочет такую уродину? Уж лучше заплатить бабки какой-то проститутке, с которой можно… Блять, я даже не могла об этом подумать. Сразу всё тело стало вибрировать от непонятной мерзости. Внутри заполыхало, а движения тела стали более механичнее. Собраться с силами не удалось. Мне вообще казалось, что я настолько слаба, что позволяю каким-то непонятным чувствам, вроде ревности, завладеть собой. Разумом, телом, мировоззрением. Возможно, мне не стоило так легко отступать и позволить Абгаряну уехать прочь? Может, стоило сказать нечто иное? Но блин, мой чертов язык подвел меня. Нахера было всё это? — Ты дура, Алиса Ильченко, конченная дура. Запутавшись в собственных мыслях, я прохожу мимо своей комнаты и почему-то оказываюсь в апартаментах Мурата. Здесь, как и несколько дней назад, до сих пор осколки битой посуды, неубранная постель и полно остатков еды, разбросанной по полу. Неприятная атмосфера, глядя на которую так хотелось быстро покинуть комнату. Но что-то в груди кольнуло. Что-то явно заставляло меня остаться здесь еще на пару минут, оставляя поднос с едой и покрывало на краю кровати. Прохожусь по комнате, поставив на ножки опрокинутый стол. Нет, от моего действия тут не становится уютнее. Всё так же грязь и хаос, оставленный после нашей недавней ссоры. Только сейчас, когда наступаю на что-то мягкое, ощущаю неимоверную тошноту, вставшую комом в горле. — Не бредь, Алиса… Похуй, я уже стала сумасшедшей. Той, которая завязывает волосы в тугой пучок, и начинает строить план дальнейших действий. Даже не понимаю, сколько же прошло времени с тех пор, как моя безумная голова начала посылать различные действия телу. Присев отдохнуть, в сотый раз проклинаю себя за то, как обращалась с прислугой в доме отца. Это было действительно низко и жестоко с моей стороны, где специально устраивала бардак после идеальной уборки. И это я делала специально, просто потому что у меня не было настроения. Или же чтобы привлечь к себе внимание, потому что, как мне казалось, его было недостаточно за целый день. Теперь же, когда я, словно под гипнозом и азартом, начала заниматься уборкой сама, а не при помощи «приказа» другому человеку, всё осознается. Сколько я уже вожусь? Даже не имело смысла считать часы, которые прошли. Я лишь продолжала, увлеченная самой идеей и мыслей о том, как отреагирует Мурат на кардинальные изменения. Нет, изменения не чистоты комнаты, а изменения именно меня. Отдохнула, надо продолжать. Но едва я подхожу к рабочему столу Мурата, как тут же замираю. Это очередная проверка, верно? Где тут камера, куда мне улыбнуться и показать средний палец?! Нужно просто пройти мимо, не заострять внимание на этом, но блять, какой же это соблазн. Он наверняка под паролем. А возможно и нет, но в том случае Мурат может нагрянуть в любую секунду и подвергнуть меня очередному воспитанию за послушание. — Ты не справилась, скажет, не прошла мою проверку. Это же очевидно, Алиса, — бормочу сама себе под нос и просто прохожу мимо, — скажет, что я была доброй сегодня утром, чтобы он отвлекся от тотального контроля, а я вот такая плохая взяла и воспользовалась его доверием. Это же пройденная тема, ничего нового попросту быть не может. Эх, Абгарян, снова одно и то же. И зачем эти семь недель, если ты ничего нового придумать не можешь. Что же это за детский сад. Мой монолог прерывает лишь гробовая тишина. Действительно, в этой тишине не было никакой настороженности. Это безусловно выбивало из колеи. Казалось, что я в самом деле одна, а оставленный телефон Абгаряна нечто иное, как чистая случайность. Может, это действительно так и есть? Может, он просто так хотел уехать подальше от меня, что в суматохе забыл о мобильном? Но если я права, то тогда какого черта медлю? Доверься, моя Алиса. Я и сама себе не доверяю, Абгарян. Как же я могу довериться тебе? С некой опаской опускаю на пол мусорное ведро, которое держала кажется в первый раз в жизни. Я начинаю подходить всё ближе и ближе к столу, с неким трепетным желанием. У меня за долю секунды сложилось впечатление, что совершаю ошибку, но едва мобильный телефон оказывается у меня в руке, как тут же все сомнения были отброшены. Провожу подушечкой пальца по экрану и тот тут же оказывается не заблокирован. Всматриваюсь в гаджет, судорожно осознав, насколько я отвыкла от цивилизации. Казалось, что я самый первый человек на земле, держащий мобильный телефон в руках. Это такое одушевление, неподдельная гордость за саму себя. Пролистывая контакты, даже не надеялась найти кого-то знакомого мне. Ну разумеется, зачем это? Затем просматриваю последние вызовы. — Фея? — усмехаюсь сама себе, всматриваясь в какое время был совершен звонок. — Фея значит, ну-ну… Снова какое-то чувство, будто мою гордыню затронули. Чувство собственности сыграло со мной злую шутку. Эта ревность вновь овладела моим моральным состоянием, да так сильно, что враз сжала зубы. Был бы он здесь рядом, запустила бы мобильным прямо в эту нахальную рожу. Нужно собраться с силами и наконец успокоиться. Что-то слишком многое я на себя взяла. Эти мысли не давали мне спокойно заснуть. Осознание того, что Абгарян был с какой-то другой телкой, а потом так беспрестанно касался меня, выводило из колеи. Мне было тяжело думать о том, что даже сквозь сон обнимаю своего мучителя, вдыхая аромат его тела. Каждый раз просыпаясь той ночью, я старалась не двигаться, не дышать, не думать… Ведь прекрасно понимала, едва сделаю одно из трех, то он непременно поймет, что я в сознании. И тогда бы эта ночь длилась бесконечность. А мне так хотелось начать новый день, так хотелось на свежий воздух, и едва я произнесла своё пожелание, как внезапно Абгарян сорвался с места и оставил меня одну. Он вернулся через несколько часов, когда я уже сделала все ванные процедуры. Взял меня за руку и повел на поверхность. Боже, вспоминая те эмоции, которые я испытала едва только вдохнула кислород, мне снова стало тепло на душе. Но сейчас, возвращаясь в реальность, почему-то ощутила яростный холод, превратившийся в мурашки, покрывающие мое тело. — Никита Вязов, — читаю вслух исходящий вызов, сделанный несколько дней назад, — предатель, ебанный изменник. Эмоции берут надо мной вверх. Я больше не чувствовала, что нахожусь на этой земле. В этом сырой темнице. Я в Аду! В том самом, из которого никогда не выбраться. Снова перед глазами он и моя лучшая подруга, то, как машина срывалась с места и уезжала в неизвестном мне направлении. И как же они провели ту ночь? В объятиях? Целовали друг друга, или же насмехались надо мной, как она это делала в магазине? Что говорили? Какая я жалкая, какая я дрянь и как же хорошо если я реально подохла? Хорошо ли тебе, Никита, знать, что ты был никем и таким же и останешься! Ведь меня рядом больше не будет, а значит и власти твоей в этом городе — конец! Разум очнулся от истерических воспоминаний лишь после одного слова. — Слушаю… Одно слово, его голос, и у меня уже сорвало крышу. Оглядываюсь по сторонам, словно Никита здесь, в этой комнате. В панике я хотела сбросить вызов, выключить телефон, и просто убежать в свою комнату и там уже ждать Мурата. Но нет, моё напыщенное Эго не позволило так поступить. — Как провел время с Кристиной? — Алиса? — о да, так приятно было услышать его ошарашенный голос. Казалось, что Вязов вообще был за рулем автомобиля, ведь тут же послышался визг шин и какие-то помехи. — Алиса! — Надо же, ты всё еще помнишь, как меня зовут. Забавно. — Где ты? С тобой всё хорошо? Почему ты звонишь с неизвестного номера?! — Я уже говорила тебе, что хочу побыть одна. В тот раз я полагала, что ты так же поступишь, отдохнешь мыслями. Спасибо конечно, что прекратил мои поиски, но блять, утешение нашел всё же в Кристине. В моей, блять, подруге! — Алиса, с чего ты взяла? Откуда ты… — Я видела вас, — легко и безцеремонно проговариваю эти слова, а сама, лишь бы себя занять и не ходить взад-вперед по комнате, продолжаю уборку, — сказать честно, была удивлена. — Где видела? Ты в городе? Скажи мне где ты и я тут же… — Ты всерьез думал, что женишься на мне, и сможешь получить таким образом всё состояние моего отца? Не смеши меня, Вязов. Я лучше откажусь от всего сама, пошлю всё в благотворительность, но уж точно не стану… — Что с тобой такое? Тебе мозги промыли? Кто, интересно? Какая благотворительность?! Ты же по жизни эгоистка, ни копейки даже чаевых не оставляла официантам! — Считай, что я прохожу курс реабилитации после токсичных отношений и эгоистичной жизни. У меня хороший психотерапевт. — Так ты не одна?.. — Разумеется, нет. Ты не переживай, я по крайней мере не трусь с твоими лучшими друзьями, у меня еще есть чувство собственного достоинства. — Мне необходимо знать где ты, чтобы защитить. Ты не понимаешь, что тебе грозит!.. — Слушай, разбирайся с этим сам, ясно? Меня есть кому защитить, если ты так боишься за мою жизнь и безопасность. И уж поверь, его защита куда более эффективней, чем твое пиздабольство. — Не Аверин ли тебя защищает, любовь моя? — язвительно, отчего меня начало подташнивать. — Нет, этот человек куда более…надежней. — Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь. И в этот момент, я осознаю, во что вляпалась. Когда-то ожидая Никиту в этом темном бункере, чтобы он спас меня. А сейчас, я начинаю бояться его появления. Ведь это означало бы только одно — Мурата нет в живых… Я свободна от своего личного Дьявола. Этот Ад теперь навечно замурован в холодных льдах, как и мои чувства. Чувства, которые настолько сильно вонзились в сердце, а страх за жизнь моего насильника совсем свел с ума. Только не он… — Ты так ничего и не съел, — шепчет мне сестра, отчего полностью разбудила мой разум, — и ничего не сказал за последние несколько часов. О чем ты думаешь, Мурик? — Сама знаешь, — бурчу себе под нос, взявшись пальцами за вилку, — я запутался, Диана, настолько сильно, что сам не могу освободиться. — Тебе нужна моя помощь? — сестра спрашивает весьма мягко, настороженно, словно уже знала мой ответ. — Во всяком случае ты должен знать, что я рядом. Всегда. — Знаю, — киваю, снова уткнувшись в взглядом в салат, — мне нужна кое какая посуда. — А твоя где? Всего один взгляд в её сторону и Диана тут же молча опускает глаза вниз. Сестра всегда знала, когда следует закончить разговор. — Тут вновь приходил Никита Вязов. Меня словно переебали чем-то тяжелым по голове. Тут же со всей силы сжимаю вилку у себя в руке, отчего та стала гнуться. Злость, недовольство и ярость… Блять, я когда-нибудь могу быть спокойным? — Когда? — Вчера вечером. — И почему ты мне об этом сразу не сказала? — Ну ты же такой занятой человек, который даже на звонки сестры не находит времени ответить. — Блять! — Мурик, без выражений, — спокойно процедила Диана, отчего меня вся эта ситуация бесит еще больше, — он просто велел тебе передать, что готов подключить людей из столицы. — Да мне пох… всё равно, кого он там подключит. Я уже всё ему сказал, что должен был. — И еще, велел тебе позвонить на этот номер, — сестра поднимается на ноги и двигается к тумбе, где берет визитку, протянув её мне, — сказал, что это срочно. — Было бы так срочно, твой дом бы пасли его шестерки, а меня он сам бы встретил на пороге, — фырчу себе под нос, потянувшись к карману за мобильным. — В чем дело? — увидев мою панику, Диана тут же напряглась, а я, словно с катушек съехал, опрокидываю стул, начиная метаться по гостиной. — Мурат, ты меня пугаешь?! В чем дело? Что случилось? — Сука! Блять! Я забыл блятский телефон там! — только теперь истерический смех настиг меня. Глядя на обеспокоенную Диану, я лишь разъясняю. — Я попал сестренка. Телефон остался там, где и она… рядом с ней. Молниеносный стук в дверь — в самую тему.