Горящие в противостоянии. Новая эпоха

Пришедшая на смену празднику и веселью, ночь для Валиде Султан казалось, не собиралась отступать, уступаю место новому дню. Казалось, это нескончаемая тьма укрывала Шехзаде Мустафу от крепких рук немых палачей, и тем самым отдавая в их руки нового Султана. Этой тёмной ночью в разных уголках Империи две матери, стоя на коленях, просили Всевышнего сохранить жизнь их детям. Как жаль, что с рассветом лишь одна мать вырвет своего сына из рук палачей. Как только первые лучи солнца коснулись земли, второй Визирь Османской Империи уже собирался в путь, нехотя оставляя молодую жену, но к её облегченнию. Хюррем Султан нервно мерила шагами свои покои, шелестя подолом лилового шёлкового платья о персидские ковры. Вошедший Сюмбюль Ага заставил её остановиться и спросить: — Ну что, Сюмбюль, отнёс? — голос чуть дрожал от нервного напряжения. — Отнёс, моя Госпожа! Ваша карета готова, велите отправляться? — предано ответил главный евнух. — Да, Сюмбюль, отправляемся, путь не близкий! — на секунду почувствовав облегчение, выдохнула мать Падишаха. Тем временем во дворце на Ипподроме Великий Визирь задумчиво крутил пергамент, исписанный ровным тонким почерком Валиде Султан. Здравый смысл твердил сжечь послание и забыть о нём, но будто сам дьявол нашептывал немедленно ринуться в путь, чтобы заглянуть ещё раз в изумрудные глаза, как, в прочем, он и поступил — резко поднялся на ноги и размашистым шагом направился к своему коню. Аяз Паша шёл, медленно прокручивая в голове ещё раз последовательность своих действий перед молодым Падишахом. Он понимал — одно неверное слово, одна тень сомнения в его глазах, и в эту же секунду его голова растанется с телом. — Доложите Повелителю о моем приходе! — уверенно произнёс Паша поклонившимся стражникам, один из которых тут же скрылся за дверьми султанских покоев. Секунды томительного ожидания тянулись вечностью, заставляя нервно теребить письмо в позолоченном футляре, ещё одна секунда, и страж вышел к второму Визирю. — Аяз Паша, Повелитель вас ожидает. Последний нервный вдох, и уверенной походкой он вошёл к Падишаху, восседавшему на троне подобно своему отцу — как успел отметить Паша, сходство было поразительное. — Повелитель! — Аяз Паша склонился в поклоне. — Говори, Паша, от чего ты прибыл так рано! — Мехмед благосклонно улыбнулся уголками губ своему зятю. — Повелитель, я прибыл с важными и скорбными вестями! — наблюдая за реакцией Султана, начал свою речь Визирь. Султан Мехмед свёл брови и нетерпеливо ответил: — Ну же, говори, Аяз Паша! — Мой Падишах, я получил письмо из Манисы, в нём сообщается, что Шехзаде Мустафа поднял бунт! Он двигается впереди в столицу с небольшой горсткой солдат, а позади идёт целое войско янычар! — Аяз Паша выжидающе замолчал, ожидая вердикта Султана. Мехмед поднял глаза и грозно процедил каждое слово: — Аяз Паша, ты хоть понимаешь, что говоришь?! Ты понимаешь, если это всё интриги мой Валиде, твоя голова первой полетит с плеч! Визирь непроизвольно сжался под прожигающим взгляда своего правителя, но всё же продолжил: — Повелитель, я понимаю, как вам дорог ваш брат, но в моих словах нет клеветы! Мы уже опередили планы Шехзаде Мустафы, поэтому, если желаете, соберём солдат и отправимся навстречу Шехзаде, и вы лично убедитесь в правдивости слов своего верного раба! — будто идя по раскалённым углям, ответил Паша. Султан Мехмед сел на трон, опустив голову, уже тихим голосом произнёс: — Собирай солдат! — Мехмед махнул рукой, тем самым повелев удалиться Паше. Султан обхватил голову руками, борясь с нарастающим потоком мыслей. Неужели его мать во всём была права — Мустафа, его родной брат, идёт за властью и за его головой. Он хотел верить до последней секунды, что это всё наговор, но тогда зачем Паше вести его на встречу, заранее зная, что брат в Манисе?! Только одна мысль вихрем проносилась над всеми другими — брат его предал — и уже к закату он в этом убедится! Карета Валиде Султан остановилась подле дворца в Эдирне. Хюррем Султан ступила на землю и уцепилась взглядом за дворец, в котором она провела не так много времени, но именно он изменил её жизнь, её детей и всего государства. Женщина прошла внутрь и вошла именно в те покои, в которых она стала Валиде Султан. Хюррем Султан, расположившись на тахте стала нетерпеливо ждать того, кто однажды в этих покоях подарил ей новую жизнь. Великий Визирь спешился со своего коня подле небольшого дворца, и воспоминания сразу больно кольнули где-то в области груди. Он шёл по обветшалым коридорам и то и дело отгонял непрошеные воспоминания. Как он впервые именно здесь ради одной единственной женщины отказался от всего, во что верил, семьи, государства, предал своего Султана… Он толкнул уже знакомые двери и застал эту женщину как ни в чём не бывало, степенно восседавшей на тахте. Её дорогое платье и высокая корона сильно выделялись на фоне скромного убранства этих покоев. Хюррем Султан улыбнулась и произнесла: — Мой Паша, я заждалась тебя! — что-то в её тоне заставило Ибрагима насторожиться. — Хюррем, говори, к чему это всё? Зачем ты привезла мне в этот дворец? — стрельнув прожигающим взглядом в собеседницу, задал вопрос Визирь. Театрально вздохнув, мать Падишаха поднялась на ноги и заговорила: — Мне дорог этот дворец, Ибрагим, здесь я умирала от одной любви, здесь же я и возродилась от другой! — Госпожа подошла ближе к Паше и томно заглянула в глаза. — А ещё здесь ты устроила моими руками государственный переворот, убила Султана и посадила на трон своего сына в обход старшему Шехзаде! — Ибрагим Паша держал себя в руках, зная, что эта женщина ничего не делает просто так и сейчас ведёт какую-то игру. — Ибрагим, неужели это дворец напоминает только это! Неужели ты забыл, как здесь я отдала тебе своё сердце! — в какой-то момент Ибрагиму показались её слова искренними. Он невольно схватил её руку в свою и, приложив тыльную сторону ладони к губам, прошептал: — Я ради любви к тебе отказался от самого себя! Оставь мне хоть жизнь Мустафы, дай ему спокойно в отдалённой провинции дожить свой век! Хюррем Султан моя, я всегда буду рядом с тобой! — он сдался, эта женщина забрала его сердце и не желала возвращать. Хюррем прижалась к его груди, утопая в объятиях. Она хотела бы прожить с ним остаток жизни, но, увы, судьба распоряжалась иначе. Госпожа подняла глаза, в которых плескались слёзы, и тихо сказала: — Прости меня, Ибрагим! Я должна была так поступить ради своих детей! — в её голосе действительно была мольба о прощении, но Великому Визирю хватило всего несколько секунд, чтобы осознать происходящее, и он отшатнулся от неё, как от адского пламени. — Ты отвлекала меня! Что вы с ним сделали?! — Ибрагим почти рычал. — Прости меня! Ибрагим Паша бегом покинул этот злосчастный дворец, оставив Хюррем Султан осевшей на пол в тихих рыданиях. Он мчался во дворец Султана, как жаль, что сам Султан уже, стоя на равнине, наблюдал за лагерем брата. Один взмах руки, и немые палачи направились в белоснежный шатёр.