***
Этой ночью у Мины стояла рабочая смена. Прямо же сейчас администратор вёл её к директору клуба, но при этом не говорил, по какой причине. Мюи перебирала в голове вещи, из-за которых могла провиниться уже на второй день работы, но просто не могла к чему-то придраться – она толком ничего не сделала. А что если её возраст всё-таки стал проблемой и директор собирался прогнать её? Они дошли до кабинета на втором этаже и вошли внутрь. — Господин Квон СонТэ, владелец клуба и ваш работодатель, — администратор представил мужчину, сидевшего в кресле. Толстый, с лысиной на затылке и кудряшками за ушами, барон лет сорока, честно говоря, не вызвал приятных ощущений у Мины. Волоски на пальцах рук и золотые зубы окутывали какими-то цыганскими мотивами. Но больше всего отторгал его взгляд, который не могли скрыть даже плотные линзы круглых очков – этим взглядом он раздевал прямо на месте догола. Девушка также заметила несколько золотых колец на сосисочных пальцах и брошь с раздетой женщиной на пиджаке. — Эта та девушка, о которой вы спрашивали. Она пришла по объявлению на место уборщицы, Мюи Мина, — администратор представил японку и поспешил удалиться дальше по своим делам. — Что ж, оставлю вас. Когда дверь закрылась, директор в кресле оценивающе просканировал японку с ног до головы своими маленькими относительно большой круглой головы глазками, которые из-за диоптрий визуально делались ещё меньше. — Золотце, а ты уверена, что пришла сюда заниматься уборкой? Мина не понимала, к чему клонил этот не особо приятный тип, но чувствовалось ей, что точно ни к чему хорошему. — Я случайно увидел тебя вчера, когда ты выходила из клуба, — директор достал из-под стола бутылку красного дорогого вина и налил себе немного в стоящий на столе бокал, а далее прогнусил: — и был крайне удивлён узнать, что такая штучка трётся своим прекрасным телом всего лишь о швабру, — Квон СонТэ взял в одну руку напиток, а второй начал показывать пальцем и называть по очереди части тела девушки: — Миниатюрная ты, с аппетитной задницей, сиськи вроде есть. Не большие, но на такие тоже клиентура набирается, — он похабно хихикнул. — К тому же, слышал, ты японочка. Клиентам такое особенно по душе. Не хочешь поработать танцовщицей в зале? Жалко твоё личико продавать одному унитазу. Взгляд Мины был ясен и открыт. Она продолжала смотреть на господина как ни в чем не бывало. Только левая бровь непроизвольно дернулась. Но девушка не спешила выдавать всё свое возмущение, которое клокотало в ней и натягивало всё тело, как струну. И когда она успела оказаться в такой унизительной ситуации?.. — Господин Квон, — начала было Мина. Все мысли, направленные на ненависть к оппоненту, очистились и обернулись убийственной сосредоточенностью на каждом слове. Девушка сложила руки за спиной и приняла вид, так походивший со стороны на стойку её матери, — кажется, вы находитесь в некотором заблуждении, считая такую девушку как я пригодной для подобного рода работы... Мужчина снял очки и внимательно посмотрел на девушку, сощурив глаза. Он сначала обомлел, а потом, сменив тон и выражение лица, выдержал паузу: — То есть Вы утверждаете... — Да, я утверждаю, — предельно вежливо продолжала Мина гнуть свою линию, — что своими лестными замечаниями по поводу моих «сисек и задницы», вы не сможете меня переубедить, и тем более, потешить мое самолюбие. Господин Квон провел языком по золотым имплантам и одобрительно закивал головой. Его забавляла та искусственная улыбка, которой атаковывала его эта непростая, как оказалось, уборщица. — Хорошо-хорошо, госпожа Мюи Мина. Не хотите, как хотите. Но если вдруг передумаете, — он подмигнул, — обращайтесь. Мюи гордо развернулась и направилась к двери, будто на ней были не мятый фартук и запачканные кеды, а обтягивающая юбка и острые каблуки. И мафиози Квон СонТэ живо себе это представил, увидел собственными глазами, делая глоток красного сухого. Выйдя из кабинета, Мина уперлась спиной в закрытую дверь. Ноги тряслись, а сердце бешено билось. Ей ведь не показалось, и это она только что заткнула хамящего начальника за пояс? Это точно была Мюи Мина? Девушка сжимала края фартука, но улыбка непроизвольно затягивалась за уши. Пускай её уволят уже завтра, но это чувство... было потрясающе.***
После смены Мина убрала свои вещи в рабочий ящик в раздевалке, переоделась и вышла из клуба. На улице всё казалось таким тихим, спящим и безобидным, что захотелось побыть в моменте чуть дольше. Прямо как сегодня днём. Поэтому девушка остановилась и закрыла глаза, расслабляясь после нервной смены. Спокойный тёплый вечерний ветер всколыхнул её волосы и футболку, придавая всему облику умиротворение. Вечерний запах сырости закрадывался и освежал лёгкие, запачканные пылью при уборке. Уставшее тело обновлялось. — Сегодня весь день стояла такая замечательная погода, — Мюи грустно открыла глаза, как будто очнулась от чарующего сна, — ... на фоне полнейшего ада, — а затем опустила голову. — Я готова тебя выслушать, — не глядя на ЧиМина, сказала она, и, поправив на плече сумку, пошла куда-то вперёд. Парень, недолго думая над её высказыванием, поплёлся следом. Он простоял, ожидая девушку около клуба, уже очень долго, но точно не думал, что она так быстро согласится поговорить. Хотя, если бы этого не произошло сегодня, парень бы всё равно не отступился. Необходимо было объяснить всё до конца. Он не хотел её потерять, пусть сам до конца не понимал или не хотел понимать почему. Они сели на автобусную остановку неподалёку, хотя никому из них не требовался транспорт, который, впрочем, и не ходил в это время. Лучшего места для беседы просто не было вокруг. — Кем ты был раньше? — начала Мина, наконец, прогнав тягучую тишину между ними. — Я имею в виду до того, как переехал сюда и стал стриптизёром. Вопрос был слегка неожиданный. Да и сама японка выглядела чрезвычайно спокойно по сравнению с прошлой ночью. Парень посмотрел куда-то в небо, сцепив пальцы своих рук. Практически никому он не рассказывал о своём прошлом. Даже ЧонГук, первый человек, с которым он познакомился в этом городе три года назад, не знал его историю целиком. Только обрывки. Но раз в такой ситуации она хотела услышать именно это, то что ж... — Я жил за городом, мой отец был фермером и вёл свой бизнес. Его ферма специализировалась на выращивании фруктов и овощей. Мина изумлённо посмотрела на парня, словно сделала одно из самых удивительных открытий 21-ого века. — Так у тебя из-за этого манера ко всем обращаться, как к фруктам и овощам?! ЧиМин неловко почесал затылок, улыбнувшись. — Дурацкая привычка, не могу избавиться. У нас на ферме все так друг друга называли. Девушка удивлённо подняла брови, а затем усмехнулась. Кто бы мог подумать, что у этой манеры обзывательства имелась конкретная причина. — Место, где я вырос, было крохотным посёлком с населением в триста человек, — продолжил парень, — одной общей школой в соседском селе и мизерными перспективами выбраться в город. Мой отец, человек сугубо традиционных укладов, даже представить не мог, что когда-нибудь я это сделаю. Он с ранних лет заставлял меня заниматься садоводством, впрягал копать и носить что-то и намеревался в будущем передать ферму мне, своему единственному наследнику, — Пак сощурился. — Если так подумать, то моим шестом тех дней была лопата. Мина слегка посмеялась в кулачок, представив эту картину. — Вот тебе смешно, а мне тогда совсем не до смеха было! — петушился фиолетововолосый. Но, увидев её улыбку, он сам не заметил, как вмиг согрелся на этой холодной улице. ЧиМин скучал по редким всплескам радости девушки. — Прости, продолжай, — исправилась она, подавляя свой смех. — Я мечтал выбраться из той дыры в город, но не мог сказать зачем и что я буду тут делать. Я знал одно: перспектива прожить всю жизнь так, как того хотел от меня отец, в огороде с граблями и мешком картошки за пазухой – меня не устраивала. Но что я мог? Мина подумала о своих родителях и о том, как её всю жизнь заставляли поступать против воли. — Долгое время я подавлял себя и заставлял думать, что заниматься садовым бизнесом мне нравится. "Бизнесом" я это называл, потому что от словосочетания "копаться в огороде" хотелось утопиться в грязевом болоте свиней за сараем, — парень чуть отклонился и сплюнул в сторону. — Мерзость. — И что же произошло? — с неподдельным интересом спрашивала японка. — Что заставило тебя бросить старую жизнь и решиться уехать сюда? Парень ненадолго отрешился, вспоминая тот самый переломный момент. — Мне было столько же, сколько тебе сейчас. Это был обычный день. После школы я зашёл к другу домой. Ему тогда только-только подключили интернет – огромную редкость для нашего посёлка. Надо же было поглазеть, что это за штука заморская такая. Мы тогда весь день смотрели разные ролики, смешные видосы, челленджи, порнушку, — парень посмеялся, вспоминая всё это, — и вот на одном из видео как-то раз оказался стриптиз. Увидев это, я совершенно потерял себя. Мне просто снесло крышу от того, как танцоры использовали свои эстетически подтянутые стройные тела в движении. Я хотел также и начал тренироваться, качаться и приходить домой к тому другу каждый день, чтобы учиться танцевать по роликам. И в этом деле у меня был большой прогресс, ведь для стриптиза всё, что мне требовалось – это моё тело, — Пак провёл ладонью по чёлке назад, строя из себя крутого. — А ты видела моё тело. Оно точно было рождено для восхищённых женских криков. Мина закатила глаза. ЧиМин же, полный гордости и самолюбия, откинулся назад, засунул руки в карманы джинс и продолжил рассказ о прошлом. — Тогда у меня и появился смысл выбраться оттуда, из этой глуши. Но как я мог себе это представить? Без денег и связей с незаконченным образованием бежать не пойми куда, имея единственное желанием быть стриптизёром? Я чувствовал себя идиотом, и мне было очень страшно. Но я решился раз, и теперь точно не хочу ничего возвращать, как было. В прошлой жизни я задыхался, — ЧиМин немного помолчал и протёр ладонью шею. — Хотя кое о чём я всё-таки жалею. Я испортил отношения с отцом уже, видимо, навсегда. Он не мог принять подобного. На улицах было совсем пусто и безмятежно. Одни лишь светофоры меняли свет у рядом находящегося пешеходного перехода. Не было слышно ничего вокруг. Даже птицы ещё спали. От этого тишину между молодыми людьми приходилось чувствовать очень отчётливо. Однако не было в ней теперь чего-то неловкого или виноватого. — Так вот какая у тебя правда, — задумчиво протянула Мина, посмотрев вперёд и вспомнив сегодняшние слова учителя географии на уроке. — Для меня танец – это искусство. С древних времён люди восхищались обнажённым человеческим телом, — Пак поморщился, словно презирая тех, о ком говорил. — В наши же дни его стыдятся и присваивавают одни пошлости. — То есть стоять тогда со мной на улице в одних трусах и шубе – это тоже часть искусства и никаких пошлостей? — с мягкой усмешкой спрашивала Мина, ссылаясь на вчерашнюю ночь, и глянула на парня. ЧиМин выдохнул от абсурдности данной ситуации. — Ты права, конкретно этого эпизода мне бы, пожалуй, хотелось избежать. Я должен был не там рассказать тебе обо всём, — он сожалеюще колотил кулаком по скамейке в такт своим словам. — Рано или поздно я бы всё равно узнала, — девушка уткнулась глазами в асфальт. — Поэтому ты должен был всё, что происходило между нами, остановить. Неужели за время нашего знакомства ты не понимал, что я не такая? Что это слишком для меня – бегать за парнем, который раздевается перед женщинами, чтобы заработать на жизнь, да ещё и получает от этого удовольствие. — Не такая? А какая ты? Ты сама-то себя понимаешь? — ЧиМин рубил концы, а Мина молчала, ведь ей действительно нечего было на это ответить. — Это ты выбросилась из окна своего особняка, потому что хотела сбежать. Это ты пришла устраиваться на ночную работу в стриптиз-клуб, будучи несовершеннолетней. Мне кажется, твой мир пошатнулся, и сейчас ты уже способна понять что-то большее, чем очевидные для всех "хорошие" и "плохие" вещи. Иначе зачем выслушиваешь всё это сейчас? "Действительно, зачем?.." Девушка чуть поджала губы, ведь он был прав во всём. — В жизни нет чёрного и белого. Есть только то, как ты для себя решаешь всё видеть. Все мы видим по-разному и потом ссоримся, ломаем свои и чужие судьбы, — он повернулся и посмотрел на Мину. — Поэтому, если ты тоже задыхаешься, я искренне желаю тебе найти себя и не отступаться, какой бы безумной не была твоя цель. Если не ты сама, никто в этом мире тебе не поможет. Мюи представляла себе историю Пака совсем иначе. Ожидала услышать что-то в духе её ситуации, где крутились высокие статусы и большие деньги, но нет. ЧиМину не удалось сохранить даже то немногое, что у него было. И теперь он никогда уже не сможет вернуться назад, как бы сильно того ни хотел, в отличие от Мины. Девушка прекрасно понимала, что является единственной наследницей огромного состояния, и если захочет прийти домой, то её скорее выпорут, но пустят, чем прогонять проч. Если так подумать, то сложно решить, что труднее. Бежать, когда есть всё, или бежать, когда практически ничего – это всё, что у тебя есть.***
Это была обычная уличная забегаловка недалеко от дома, где наливали выпить. Именно то самое место, больше всего вкупе с одиночеством необходимое Сане прямо сейчас. Не сказать, что её сердце было разбито или она испытывала ревность. После всего произошедшего с учениками слишком эгоистично и жадно с её стороны было бы испытывать подобные чувства по отношению к Марку. Тут было что-то другое. Как будто огромный кусок её жизни перечеркнули за пару секунд. Так просто. Девушку заполняло оглушающее чувство пустоты, которое очень часто многими людьми заливалось действенным обезболивающем – алкоголем. Что ж, Сана не была оригинальна. Ей просто хотелось напиться, и у неё это получилось на "пять с плюсом". ЧонГук возвращался домой после работы. Первая смена позволяла освободиться от стрип-клуба уже к часу ночи, а вот школа походу решила не отпускать его до последнего. Проходя мимо забегаловки, Гук заметил Сану. Учительница сидела полусонная с четырьмя опустошёнными бутылками соджу на столе практически одна во всём ресторанчике – местечко было не шибко популярное, зато жуть как близко к общежитию. Брюнет подошёл к нужному столику, сел перед ней на корточки и посмотрел снизу вверх на поникшее лицо учительницы. Выглядела она действительно не очень: спутавшиеся волосы, в которые каким-то образом затесался листик капусты, растянутый ворот блузки, открывающий лямку лифчика, и мокрое пятно на юбке от пролитого соджу. Образ завершала икота девушки, от которой она периодически подпрыгивала и заодно на мгновенье просыпалась. — Зачем вы столько лет убиваетесь из-за того, кому на вас всё равно? — тихо говорил он больше себе, чем той, чьи глаза были закрыты. Гук слышал объявление Марка в столовой, так как сам находился там. Эта новость также окончательно перечёркивала последнюю причину, почему их отношения могли вернуться на прежние круги. И не то, чтобы это особо расстраивало юношу, но почему-то становилось не по себе. ЧонГук затянул обратно блузку Саны, закрывая то, что точно не нужно было видеть прохожим, снял с себя шарф и обмотал шею учительницы. Аккуратно всё расправив, он поднялся. — И в чём же твоя выгода от того, что ты сейчас это делаешь? — язвила Сана, вдруг очнувшись, но не открывая глаз, словно продолжала дремать. Хотя именно так оно и было. Навряд ли девушка вспомнит всё сказанное в полусонном состоянии. Чон не отвечал и просто молча протянул свою руку, предлагая учительнице помочь подняться, но та лишь с непониманием через щёлочки глаз наблюдала за его действиями. — Пойдёмте домой. Я помогу дойти, — ответил Гук на её вопросительный взгляд. Сана снова посмотрела на протянутую руку ученика. А ведь пару часов назад другой её ученик тоже брал её руку в свою. Как ей было на это реагировать? Это дружеский мир? Дружеский мир возможен после уроков соблазнения? А что тогда у них с ТэХёном? Дружеские дополнительные занятия в виде поцелуев? В личной жизни Минатозаки творился полнейший бардак, хотя бы потому что эта самая личная жизнь начиналась с её учеников. Но надо было отдать должное – сегодня вишенкой на торте тленности романтических отношений стала многолетняя безответная первая любовь, а не кто-то из этих двоих. Сана, разочарованная сама собой, подала парню руку, после чего он попытался поднять её на ноги, но безуспешно. Слишком уж не поддавалось контролю отяжелевшее тело. ЧонГук выдохнул, понимая, что дальше так дело не пойдёт во всех смыслах этого слова, а затем развернулся и присел у неё прямо перед ногами. — Забирайтесь мне на спину. Я вас донесу. Это было смущающе. И стыдно! Напиться до такого состояния, чтобы быть не в силах держаться на ногах и обременять своим весом ученика, с которым у них должны были в принципе прекратиться какие-либо взаимодействия, помимо школьных – от этого всего хотелось завыть, как маленький ребёнок в коляске. Благо Сана не шибко разбирала, происходило всё во сне или на яву. — Не понимаю, почему ты просто не пройдёшь мимо? Разве у нас не такие отношения? — Минатозаки из-за глупого смущения отнекивалась от помощи парня, да и градус определённо развязывал язык, плюс будил никому не нужную, кроме как ей одной, пьяную гордость. — Не могу оставить вас здесь одну. С вами может что-то случиться, — спокойно объяснял Гук. — И что? Ты беспокоишься? Неужели? — девушка рассмеялась, да так, что на них обернулись люди вокруг. — С чего вдруг тебе беспокоиться обо мне? — Не глупите, — выдохнул парень, словно разговаривал с маленькой девочкой, — сейчас ведь ночь, опасно, — отвечал он, а потом себе под нос чуть тише договорил: — а вы всё-таки молодая красивая девушка. Сана на какое-то мгновение зависла, глядя на спину парня, а потом начала щуриться и дёргать головой, будто ей что-то мерещилось. — О-ой, а вы правда считаете меня красивой? — почему-то неожиданно расплылась в улыбке девушка, захлопав ладонями по щекам. — Вы, как всегда, такой заботливый и милый. Чон не догонял такой резкой смены настроения и, всё так же сидя, повернулся к девушке лицом. Та подставила под шатающуюся голову руку и томно посмотрела ему прямо в глаза. Была в этом взгляде и тоска, и обида, и долгое одиночество, но больше всего – голодной и трепетной любви, которая никак не могла выйти наружу к тому, кого так сильно хотелось коснуться, и к тому, кто был невозможно близко прямо сейчас. — Вы знали, что уже давно нравитесь мне? — она осторожно провела рукой по волосам Гука. — Вы всё это время так равнодушно выполняли свою работу, стремились к карьере и совсем не замечали моих чувств, — Сана осторожно прошлась ладонью по его щеке и остановилась пальцами на губах, заворожённо посмотрев на них, а затем обратно перевела взгляд в глаза ученику. — Но неужели мои чувства не были очевидны для вас? Парень только и мог что беспорядочно хлопать ресницами, потому что основательно был сбит с толку. Её стилем речи, этим странным, но до одури чарующим взглядом, а сильнее всего тем, какая нежность исходила от её мягкой руки. Словно руки матери. Не хотелось, чтобы Сана убирала свои пальцы. Чон сам не понял, как накрыл руку девушки своей ладонью. По коже точно пронеслись электрические разряды, а сердце чуть прибавило ритм. Она говорила правду? Неужели это то, как она себя чувствовала всё время действия их "договора"? В этот момент, точно кошка, перепрыгнувшая забор, Сана запрыгнула ЧонГуку на спину, обвивая его шею, да так, что они чуть вперёд кубарем не повалились. — Минатозаки-сонсенним! Нельзя же так резко... — ворчал юноша, почувствовав, как потянулась одна из спинных мышц, но сказанное ею дальше окончательно выбило из колеи. — Марк-сонсенним, пожалуйста, доставьте меня домой в целости и сохранности, — улыбнулась она и икнула. От этих слов что-то неприятно кольнуло в груди ЧонГука. Понятное дело, что она бредила. Да и пришла сюда, думая об учителе, поэтому ничего необычного не было в том, что он вдруг померещился ей. Вот только что это было за чувство? Правда, длилась эта сцена недолго, и в следующий момент Сана уже посапывала прямо в ухо парню, что, однако, давало ему прекрасную возможность спокойно донести её до дома. Так он и сделал.***
Вломившись в дверь директора, Мина какое-то время просто держалась за ручку, пытаясь отдышаться. Мюи сама не знала, к чему была эта спешка. Как будто она опаздывала на последний поезд. "Так уж и быть, я попытаюсь тебя понять, Пак ЧиМин", — сказала она себе и сорвалась обратно в "HQ" после их разговора с парнем. Директор поставил на стол бокал с вином и повернулся в кресле на вломившуюся к нему в кабинет в такой поздний час работницу. Если это не то, о чём он подумал, то её следовало хорошенько отчитать – не гоже ведь так вламываться в покои господина. — Что, передумали? Будете моей стриптизёршей? — искривил одну бровь господин Квон, довольно подняв уголок губ. — Я правильно понял? — Да, — уверенно говорила Мина, выпрямляясь. Дороги назад уже не было. — Пожалуйста, устройте меня на эту должность.