Врата Бальдура: Тени Амна

      Лунный свет осторожно проникал сквозь занавески, разливаясь по вытертому ковру узкой серебристой дорожкой. Тьма, окутывавшая комнату, плащом укрывала согбенную фигуру мужчины, сидящего на краю кровати, опустив голову.       Стэйлис с осторожностью села в кресло: каждую секунду она ожидала, что Келдорн встрепенётся и погонит её прочь, хотя душа её настойчиво ныла, что друг нуждается в поддержке, а его просьба об одиночестве являлась щитом, за которым бесстрашный паладин пытался скрыть своё бессилие.       Волшебница всматривалась в лицо воина — полумрак скрывал многочисленные морщины на благородном лице, подчёркивая правильные черты лица. А глаза… Глаза не выражали ничего. Пустота, воцарившаяся в них, пугала своей бездонностью, затягивая в пучину отчаяния и боли. Паладин смотрел прямо перед собой, не шевелясь, и если бы не ритмичное дыхание, от которого вздымалась мужественная грудь, могло создаться впечатление, что воина поразили заклятием ошеломления.       — Келдорн, — тихо сказала Стэйлис, — ты вправе выставить меня за то, что я не прислушалась к твоей просьбе, но я чувствую, что тебе нельзя оставаться одному. Если хочешь, я молча посижу рядом, а ежели тебе нужно выговориться, умоляю, не держи в себе свою беду. Я — твой друг, и мне горько видеть, что ты страдаешь.       Воин продолжал молчать. Густая ватная тишина создавала эффект вакуума, и волшебница невольно прикрыла глаза, стараясь уловить хоть какой-нибудь шорох, будто он мог пробить ледяную оболочку отстранённости, окутавшей страдавшего мужа. Как сильно разнились рыцари её команды! Хельмит, чьи страдания калёным железом выжигали след на всём, к чему он прикасался. И последователь Торма, чьё горе превратило его в каменное изваяние. Лёд и пламень, земля и вода — две силы, служившие одному Ордену и одной цели: быть опорой простому люду.       — Миледи, — потухший голос паладина разрезал тягостную тишину, — я…       Стэйлис подалась вперёд, стараясь всмотреться в лицо друга. Воин поднял на неё свои глаза, хотя они по-прежнему не выражали никаких эмоций.       — Я не один десяток лет провёл на службе у Торма. Я похоронил много самых преданных товарищей. Я видел смерть учеников. Я сотни раз шёл в бой, когда враг превышал нас численностью. Я разбирал сожжённые останки мирных деревень, понимая, что мы пришли на помощь слишком поздно. Но никогда, слышите миледи, никогда моя вера не колебалась. Я знал, что нет ничего священнее долга. И покорно повиновался церкви, которая спрашивает со своих служителей строго. Но сейчас, — по лицу воина прошлась судорога, а голос его вдруг наполнился нотками злости, выдавая потерю самообладания, — сейчас я готов послать свой долг в Баатор*! — Келдорн сжал кулаки, и перчатки, покрытые металлическими пластинами, пронзительно скрипнули.       — Ты — живой человек, нет ничего постыдного в том, что твои чувства вступают в бой с долгом, тем более, что тобой движет сострадание к человеку, которого ты любишь. Послушай, — волшебница нахмурилась, вспоминая о судьбе миледи Файркрам, которую предвосхитил Аномен, — неужели ничего нельзя сделать? Что произошло на самом деле?       — Не знаю, миледи, — смутился Келдорн. — Мария, моя возлюбленная супруга, сидит дома и занимается воспитанием наших дочерей, Веспер и Леоны. Веспер пятнадцать лет, она учится в школе при храме Торма в нашем Ордене. Ей предсказывают будущее великой жрицы и готовят наравне с мальчишками, через пару лет у неё начнётся практика с отрядами, выступающими на задания. Конечно, обучение обходится очень недёшево, все вырученные деньги я высылаю домой, тем более, что наша младшая, Леона, пока слишком мала, чтобы можно было отдать её в учебное заведение, и она проходит обучение на дому с лучшими гувернантками Аскатлы. Мария тоже ни в чём не нуждается, гардероб её ломится от самых модных платьев, а шкатулки переполнены украшениями от самых именитых ювелиров Правительственного района. Вчера, когда я явился домой… Моя жена накинулась на меня с упрёками и обвинениями, что я не уделяю ей внимания, и с яростью бросила мне в лицо, что проводит время с купцом, лордом Джорданом, другом… Бывшим другом нашей семьи, — злобно поправил себя воин.       «Интересно, — пронеслось в голове у Стэйлис, — они всегда заставляют детей ступать по своим стопам? Аномен, хельмит и сын жрицы Хельма. Веспер, что с малых лет обязана служить вере отца. Мне повезло, что Горион не был таким принципиальным!»       — Змей засел в Митресте, гостинице в районе Променада, — продолжал кипятиться паладин. — Он водит моих детей в цирк, Веспер даже прогуливала школу из-за него! И… Смеет прикасаться к моей жене в моё отсутствие!       — Только прикасаться? — неожиданно вырвалось у Стэйлис.       — Что? — Келдорн задохнулся от возмущения.       — Не пойми меня неправильно, я знаю, что не стоит говорить с тобой о таких вещах… Но если там не было физической измены? Может, стоит поговорить с обидчиком и объяснить ему, что он рискует навлечь на себя неприятности? Неужели ты действительно хочешь оставить дочерей без матери? Я всё на свете отдала бы, чтобы увидеть родную маму! А ты хочешь оторвать собственных детей от неё? Да и подумай о Веспер, разве её не будут тыкать в школе за грехи матери? Подростки жестоки!       — Всё, всё, всё, — паладин выставил руки вперёд, пытаясь остановить поток доводов Стэйлис. — Миледи, понял вас. В вас говорит солидарность с женщиной!       — Да. И я хочу, чтоб ты понимал, — никакие богатства не купят главного: прикосновения любимого и его крепкого плеча рядом. Я искренне сочувствую твоей беде. Но понимаю, что леди Мария поступила так не от лучшей жизни. Вы оба виноваты друг перед другом, мой друг! Законы Ордена защищают своих воинов от тягот и бытовых проблем, чтобы они не смели отвлекаться от работы, но ставят их жён в коленопреклонное положение. Женщины обязаны любить вас, ждать, растить ваших детей. А что получают взамен? Да, без сомнений, они сами выбрали свой путь и были вынуждены положить свою жизнь на алтарь ваших богов. Но неужели ты не хочешь дать жене шанс на спасение? Хотя бы ради тех лет, когда она преданно дожидалась тебя дома? Ты же любишь её!       Стэйлис набрала воздуха в лёгкие, ожидая, что Келдорн оскорбится. Но воин задумчиво смотрел на волшебницу, анализируя услышанное. Потом усмехнулся и покачал головой.       — И как же вы представляете свою жизнь с Аноменом. С сэром Аноменом? — с нажимом добавил паладин. — Наши законы кажутся вам несправедливыми к женщинам? Вы думаете, что прелат не заставит вас принести те же клятвы? Не смотрите на меня столь удивленно, я видел вас у арки, ведущей в этот район. Он держал вас руку, а то, как похотливо вы друг на друга смотрели, не оставляет никаких сомнений — ваши отношения выходят за рамки дружественных.       «Если бы ты видел всё, что было после, тебя бы поразил инсульт, — с неожиданным весельем отметила магичка. — Нам определенно повезло, что он не решился идти следом!»       — Келдорн, я могу не дожить до того момента, как кто-то позовёт меня замуж. Моей смерти хочет слишком большое количество народа. И да, я скажу тебе, не таясь, я не стала бы вести жизнь безвольного растения, собирая крохи внимания от мужчины. Я занималась бы своей жизнью. Я никогда не стала бы изменять любимому, но и жить в тени его веры не стала бы тоже.       — Я… Простите, миледи. Я не имею никакого права влезать в ваше личное. Вы перенесли страшные муки во время опытов безумного колдуна и потеряли близкого человека, а я проецирую на вас собственные невзгоды.       — Ты совершенно справедливо разозлился, — покачала головой волшебница. — Я действительно не во всём поддерживаю ваш Орден, хотя и свято ценю ваши старания на благо населения. И я… Очень счастлива за Аномена. Он мечтал об этом всю жизнь и заслужил своё звание. Ты должен верить мне, я не стану рушить его карьеру. Но всё, что касается личного, должны решать двое, а не чьи-то законы!       — Но что же мне делать? — сокрушенно ответил паладин.       — Давай поговорим с купцом. Возможно, ничего не было, а миледи Мария просто хотела сделать тебе больно от тоски и обиды.       — Что ж. В ваших словах есть смысл. Да будет так, завтра я поговорю с подлецом.       — Мы поговорим с ним все вместе! Я не хочу оставлять тебя одного в такой ситуации. И, Келдорн… Могу я тебя попросить?       — Да, миледи. Я к вашим услугам.       — Пожалуйста, дай нам с Аноменом время… Время, чтобы разобраться в своих чувствах. Я не хочу, чтобы команда встревала, и не хочу, чтобы кто-то акцентировал внимание на происходящем. Я верю в твою тактичность и надеюсь на понимание.       Келдорн потупил взгляд, сжимая и разжимая руки.       — Миледи, вы были резки в своих высказываниях о порядках Ордена. Но я ценю вашу честность и хочу ответить тем же. Я постараюсь не лезть, но вы должны понимать, что ваши отношения всегда будут привлекать пристальное внимание наших начальников. Вы — дочь бога убийства, и любовь Аномена к вам может стоить ему карьеры. Если они узнают, что ваши действия склоняют его к вероотступничеству, то вас могут объявить преступницей. Орден очень заинтересован в милорде Делрине, и Мойрала клялась прелату, что её дети посвятят жизнь Хельму, как и она. За это ей… Простили некоторые вольности.       — Простили некоторые вольности и бросили в самый центр инфекционного очага без сопутствующих зелий? Как справедливо, — фыркнула волшебница. — Что же она натворила?       — Увы, мы не можем говорить об этом. И будет лучше, если вы не станете обсуждать это и с Аноменом. Семья — больная тема для него.       — Понимаю. Хорошо, Келдорн, — Стэйлис встала и потянулась. — Надеюсь, завтрашний день принесёт тебе утешение, я очень хочу, чтобы это недоразумение разрешилось мирным образом.       — Всё в руках Торма, — рассудительно ответил паладин.

***

      Как бы волшебнице ни хотелось, тягостное чувство потери, сдавливавшее грудь при посещении Променада Ваукин, ни сколь не ослабело со временем. Аномен тонко уловил грусть, обуявшую возлюбленную: несмотря на то, что они старались не давать товарищам поводов для обсуждения, хельмит старался идти рядом с ней, и при случае ласково улыбался, чтобы поддержать. Стэйлис нестерпимо хотелось взять священника за руку, чтобы физически чувствовать, что она больше не одинока, особенно здесь, в этом проклятом месте, где когда-то она в одночасье потеряла всё. Сладкое чувство влюбленности, растворённое в необходимости скрывать свои эмоции, разливалось по сосудам вместе с магией, сплетаясь в причудливый бальзам.       Отель «Митрест» встретил героев знакомым ароматом луковой похлёбки. Жаль, что повод, заставивший отряд вернуться сюда, никак нельзя было назвать приятным. Патриция узнала гостей и радостно защебетала, предлагая сесть за стол и пообедать, но ледяной тон Келдорна заставил её испугаться: теребя свой накрахмаленный передник, она распорядилась, чтобы лорда Джордана пригласили спуститься вниз, в таверну.       — Я молю вас, только без насилия! — причитала расстроенная хозяйка.       — Миледи, это всего лишь разговор. Клянусь Тормом, я не потревожу вас и покой ваших гостей, — злобно ответил Келдорн.       — Ну, разве что потревожу покой одного парня, который спутался не с той бабой, — добавил Эдвин.       К удивлению соратников, лорд Джордан быстро явился к ним, и его лицо озаряла спокойная улыбка, будто он шёл насладиться элем со старым сослуживцем, а не делить женщину. Стэйлис чувствовала, что паладин с трудом сдерживает себя: кровь отхлынула от его лица, а рука яростно сжимала рукоятку Карсомира, готовая выхватить святой меч в любую секунду. Волшебницу не покидала надежда, что воин не изменит своей выдержке и интеллигентности, но надежда эта умерла сразу же, как купец посмел поздороваться с бывшим другом.       — Здравствуй, Келдорн. Я рад, что ты ре…       — Мерзавец! — зашипел обманутый муж. — Я раздавлю тебя! Сломаю руки, которыми ты ласкал её!       — Ты в своём репертуаре. Долг и личные притязания, — горько усмехнулся лорд Джордан.       — Кто дал тебе право лезть в мою семью? — бушевал паладин.       — А кто дал тебе право бросать их?! — купец взорвался, устав от обвинений и угроз. — Судя по всему, ты даже не выслушал Марию. Потому что если бы выслушал, то узнал бы, что физического контакта у меня с ней никогда не было, ибо мой фитиль погас много лет назад! Я лишь скрашивал её одиночество, потому что ты последний раз обнимал свою жену три месяца назад! Она всю жизнь посвятила твоему удобству, а ты даже не знаешь, как растут твои дети! Веспер задирают в школе, и она боится тебе в этом признаться, потому что опасается осуждения папочки, помешанного на службе и мнении начальников! Мария иссыхает от тоски и любви к тебе, и я лишь стал оазисом в огромной засушливой пустыне, который помогал ей не сгинуть совсем!       Келдорн со стоном закрыл лицо руками. Купец не унимался и, раскрасневшись, продолжал свою страстную тираду.       — Ты ведь хотел отдать её под суд, да? Зная тебя, ты бы так и поступил, не спросив о мотивах её поступка. Что тебе жизнь любимой женщины, когда долг зовёт? Мне интересно, кто надоумил тебя остановиться?       — Ты прав, — сухо бросил паладин.       Лорд Джордан осёкся на полуслове, он не ожидал, что воин старой закалки отступит так быстро. Что там говорить, похоже, что этого не ожидал никто: союзники удивлённо уставились на товарища, что ранее никогда не проявлял гибкости в своих суждениях.       — Келдорн, — тихо промолвил купец. — Иди к ней. Она любит тебя и каждый день ищет в толпе твоё лицо, надеясь, что судьба дарует ей хоть минуту рядом с тобой. Я никогда не заменю тебя и никогда не пытался это сделать. Ты нужен своей жене.       — Прости меня. Торм послал мне испытание, и я провалил его, поступив, как трус и фанатик, — сокрушался воин. — Я постараюсь исправить эту… Эту страшную оплошность. Если ещё не слишком поздно.       — Веди нас домой, — сказала вдруг Стэйлис. — Мне тоже есть что сказать твоей жене.

***

      Особняк Файркрамов, стоявший у западной границы Правительственного района, утопал в огромном саду, засаженном раскидистыми кустами красных роз. Как символично было то, что эти махровые цветки, жившие за позолоченной оградой среди нескончаемого потока государственной волокиты, окутывали своим ароматом любого, кто ступал на их территорию.       «Как любовь миледи, что вынуждена жить среди этого бардака и одаривать своей красотой мужа, изредка возвращающегося домой», — подумала Стэйлис.       Служанка, завидя хозяина на пороге, не смогла сдержать слёз и немедля отправилась в покои миледи, чтобы предупредить о визите мужа. Мария Файркрам не стала оттягивать неизбежное: после трех коротких фраз, донесшихся из комнаты, дверь спальни шумно распахнулась, и хозяйка уверенно вышла к уязвлённому супругу.       Волшебницу глубоко поразила красота миледи. Она не была похожа на других представительниц амнийской дворянской знати — не было в её образе ни вульгарности чрезмерной демонстрации роскоши, ни наигранности манер. То была высокая стройная женщина, чьё утончённое бледное лицо, несмотря на достойный возраст почти не тронутое морщинами, обрамлялось длинными кудрявыми волосами цвета воронова крыла. Ярко-голубые глаза её сияли, как сапфиры.       — Я готова идти, Келдорн Файркрам, — голос Марии не выражал ничего — ни страха, ни отчаяния. — Да свершится суд над женой действующего рыцаря, что обесчестила его.       Из комнаты послышался детский всхлип, сменившийся увещеваниями служанки.       — Мария, я пришёл сюда не за этим, — устало проговорил паладин. — Я поговорил с Джорданом.       Миледи шумно сглотнула.       — Келдорн, ты… Что ты с ним сделал?!       — Ничего. Просто поговорил. Он… Он всё мне объяснил. Я пришёл домой не для того, чтобы отдать тебя под суд. Я пришёл, чтобы сказать, что люблю тебя всем своим сердцем. Каждый день, прожитый без тебя, это день, выброшенный из жизни. Мы знали, что церковь будет спрашивать строго. Но я отдал ей себя, а тебя забрать не позволю. Прости, любовь моя. Я раскаиваюсь в том, что сломал тебе жизнь, — по лицу воина потекли слёзы.       — Я тоже люблю тебя, муж мой, — миледи Мария уронила лицо в руки и тихо заплакала.       — Извините, что лезу, — Стэйлис вышла из-за спины служителя Торма. — Я… Я тоже хочу извиниться перед вами, миледи. Я втянула вашего мужа в длительное путешествие, я не знала, что… Что всё так сложно. Келдорн, я хочу освободить тебя от службы, побудь с семьёй. Хватит с тебя приключений.       Миледи Мария подняла лицо и посмотрела на волшебницу, перестав плакать.       — Кто вы, дорогая? — с удивлением вопрошала спасённая жена. — Первый раз вижу, чтобы у работодателей служителей Ордена было такое неравнодушное сердце.       — Да, я не представилась. Простите мне моё хамство, я растерялась. Меня зовут Стэйлис, я — воспитанница приюта «Крепость Свечи». Мою сводную сестру похитили, и я, столкнувшись с вашим супругом, приняла его помощь. Он — доблестный воин и благочестивый человек. Но теперь я вижу, что… Что здесь он нужнее.       — Я искренне тронут вашей добротой, милый друг. Воистину, у вас невероятно сострадательное сердце. Но я не могу бросить вас, коли обещал помочь, — ответил Келдорн.       — Но ты же нужен семье! — воскликнула волшебница.       — Любовь моя, — миледи Мария протянула руку к мужу, — прости мне мою слабость. Я должна быть твоей опорой, но проявила малодушие… Я живу в тепле, ложусь спать на пышную перину, ем отборные яства в то время, как ты рискуешь своей жизнью ради спокойствия нашего народа. Ради будущего наших детей! Я буду ждать тебя столько, сколько надо. Прошу, спаси сестру этой милой девушки. Вокруг нас так мало людей, что не слепы к чужому горю…       — Мария, — Келдорн сжал ладонь возлюбленной, — клянусь Тормом и встаю на колени перед тобой. Это — моё последнее задание. Как только я выполню поручение миледи Стэйлис, я подам в отставку. Да проклянут меня боги, если я солгу тебе.       — Правда? — миледи Мария целовала руку супруга. — Я… Я смогу просыпаться с тобой каждый день, не верю своему счастью!       — Мы вроде всё уладили? — заныл Эдвин. — Меня сейчас стошнит. Пойдёмте уже спасем кого надо, и отпустим этого болезного.       — Тратить столь короткий на век на стенания по одной особи? — насмешливо заметила Викония.       Стэйлис украдкой поймала взгляд Аномена. Тот, ласково улыбаясь, подмигнул ей.       — Теперь моё ожидание наполнится смыслом. Возвращайся, жизнь моя, — миледи Файркрам стерла слёзы тыльной стороной ладони.       — Я вернусь. И поговорю в штабе о том, чтобы за Веспер заступились. Не могу думать о том, что кто-то обижает мою малышку. А потом мы с Леоной сходим в цирк. И съездим в пригород, погуляем вдали от городского шума.       Миледи снова заплакала.

***

      — Аномен, — Келдорн положил руку на плечо молодому рыцарю, — сегодня день, когда я должен принести извинения всем, кого незаслуженно обидел. Я утонул в своих горестях и забыл поздравить тебя со столь важным событием. Поздравляю, сэр Аномен Делрин. Да прибудет с тобой Хельм в твоих странствиях!       Отряд неспешно ступал в сторону района Моста. Оттуда было рукой подать до района Трущоб, где затаился Гейлан Бейль, связной гильдии Воров из тени. Тянуть дальше не было никакого смысла — Стэйлис не терпелось отправиться за Имоэн, и она надеялась, что никакие невзгоды более не отвлекут её от главной цели. Сводная сестренка часто являлась к ней во снах — плакала, просила о помощи, кричала, что всё случилось и бороться слишком поздно. Волшебница не понимала, о чём говорила воришка, она старательно гнала от себя мысли, что кто-то продолжает просачиваться в её разум, и пыталась убедить себя, что кошмары — плод её измотанной психики, перегруженной событиями и слишком сильным влиянием магии.       — Благодарю тебя, сэр Келдорн Файркрам. Я тоже должен просить у тебя прощения за то, что часто бывал не сдержан.       — Торм простит, милый друг. Ты же знаешь, — мягко улыбнулся воин.       — Может, хватит патетики на сегодня? — хмыкнул Эдвин. — Мы скоро утонем в патоке ваших дешёвых речей.       — Привыкай к высшему обществу, чароблуд, — нахально ответил Аномен. — Теперь с тобой путешествуют два рыцаря!       На торговой площади района Моста гуляла ярмарка, приуроченная ко дню становления Аскатлы. Множество лотков с самыми разнообразными товарами — шелка, камни, посуда, фермерские продукты, фигурки из дерева, оружие, — пестрело невообразимым количеством под разноцветными шатрами. Тут же выступали кукольники, развлекая детишек, пока их родители сновали меж торговых рядов, выискивая чего получше и подешевле, а шлюхи осторожно стояли в сторонке, ожидая, когда жёны отправятся домой, нагруженные баулами с покупками, а мужчины останутся добираться в ближайшей таверне. Городские глашатаи старались перекричать гомон возбужденной толпы, привлекая слушателей самыми сальными и грязными сплетнями.       — Держите кошельки при себе, здесь часто орудуют воришки, — предупредил друзей Келдорн.       — Такие, как наша Налия, — едко добавил Эдвин.       — Мелко берёшь, маг, — звонко рассмеялась аристократка. — Таких бы я обрабатывать не стала.       — Давайте попробуем обойти этот праздник жизни вдоль жилых домов, — предложила Стэйлис. — Там дорога посвободнее.       В воздухе приятно пахло жареными каштанами — чуть в стороне от торговых рядов дебёлый пожилой полурослик за медяк продавал кулёчки с лакомством.       — Милорд Делрин! Стойте! — сквозь толпу продирался светловолосый парнишка, одетый в синий камзол, украшенный гербом посыльных, на котором красовался пергамент с орлиными крыльями, вышитый золотыми и серебряными нитками.       — А? — хельмит растерянно обернулся на зов.       Союзники остановились, ожидая дальнейшей команды от Стэйлис. Волшебница подала друзьям знак, чтобы они держали оружие наготове.       — Милорд, — посыльный запыхался и пытался отдышаться, — как хорошо, что я вас нашел. Я уж думал оставить послание в штабе Ордена, до востребования.       — Послание? — напрягся Аномен.       — Да. Вам письмо от многоуважаемой Биланны Йануллин, судьи Совета Шестерых. Получите, пожалуйста! — юноша сунул священнику помятый конверт.       — Спасибо, — рыцарь принял письмо и отпустил служащего.       По мере прочтения лицо хельмита сначала раскраснелось, потом стало мертвенно бледным, будто кто-то превратил его в нежить. Он отшатнулся назад, с трудом удержавшись на ногах, ставших ватными и чужими, беззвучно шевеля губами.       — Аномен, что случилось? — Стэйлис бросилась к возлюбленному.       Священник поднял глаза на волшебницу, и от его взгляда, наполненного ненавистью и злобой, ей стало так жутко, что она рефлекторно сделала шаг назад. Аномен размашистым движением развернул бумагу и, чеканя каждое слово, зачитал текст, написанный аккуратным калиграфическим почерком.        — «С прискорбием сообщаю, что ваш отец, лорд Кор Делрин, был убит при попытке незаконного проникновения в особняк семьи Фаррахд. Так он отреагировал на ознакомление с уликами, указывающими на то, что глава имения, Сэрк, причастен к организации убийства вашей сестры Мойры Делрин. Прошу вас, сохраняйте спокойствие. Следствие сдвинулось с мёртвой точки, и я гарантирую вам, что купец предстанет пред судом в соответствии с действующим законодательством. С уважением, Биланна Йануллин».       — Аномен, — ошарашенно сказала волшебница, забыв об условностях и о скрытности, — любовь моя, мне так жаль…       — Змея, — оборвал её священник. — Змея! — он перешёл на крик. — Ты убеждала меня, что Сэрк не виновен! Ты убеждала, что не надо слушать отца! Мерзавка, из-за тебя я отвернулся от родителя и бросил его, и он один противостоял врагу и сложил голову! Моей семьи больше нет, никого нет, ты это понимаешь?! Что мне твоя жалость, дрянь?! — письмо, скомканное рукой в металлической перчатке, полетело в лицо магичке, больно ударив по носу.       Стэйлис вжала голову в шею, как пёс, провинившийся перед хозяином. На истошные крики хельмита обернулись обыватели и, гогоча, тыкали в её сторону.       — О, смотри, как бабу воспитывает! По лицу ей дай, окаянной, ишь, распоясалась! — веселились подвыпившие мужчины.       — Ты что, сдурел, джалук?! — Викония в один прыжок подлетела к Аномену и ударила его по руке. — Возьми себя в руки, что ты себе позволяешь, яйценосец?!       — Сэр Аномен, прекратите истерику, — встрял Келдорн. — Миледи Стэйлис старалась для вашего же блага, беспокоясь о вашем суде в Ордене.       — Да идите вы в бездну, — устало ответил священник и, развернувшись, бросился прочь.       Толпа, слишком озабоченная покупками, вяло расступалась перед ним, и он расшвыривал людей с криками «Прочь, собаки!».       Стэйлис молча смотрела ему в след, чувствуя, как состояние оглушённости сменяется беспредельной и всеобъемлющей смесью стыда и отчаяния. Вокруг ходили люди, смотрели на неё, перешёптывались, но ей сейчас настолько всё равно… Все равно на них всех, и чёрт бы побрал эту Аскатлу с её клановыми войнами, разборками торговцев, гильдиями, убогим правосудием.       Подошёл Келдорн.        — Миледи, мы должны его остановить. Наверняка он пойдёт чинить расправу над торговцем, если мы не успеем, случится непоправимое, он будет навсегда потерян для Ордена. Поспешим же в особняк семьи Фаррахд, он недалеко отсюда!       Орден. Боги, как Стэйлис внезапно стало ненавистно само это слово. Да, конечно, во имя Ордена она вновь спасёт его. Разве кого-то волнует, что её сердце, исполосованное обвинениями и яростью любимого человека, сейчас истекает кровью? Слёзы наполнили глаза, но не изливались, а жгли, как кислота, — всю жизнь волшебница не позволяла себе давать слабину и сейчас не могла отпустить этот поток эмоций, так долго забиваемых глубже в себя.       — Стэйлис, — Эдвин мягко коснулся её плеча, — паладин прав. Он сейчас наворотит дел, мы должны его остановить.       — Пойдём, аббил. Каждая минута на счету, — тихо добавила дроу.       Двухэтажный особняк купца Фаррахда возвышался над торговой площадью с севера. Стэйлис бездумно окинула его взглядом, оценив размах постройки и однообразную оболочку, мало чем отличавшуюся от имений других именитых амнийцев. Вторгаться через парадный вход было слишком опасно, и Келдорн указал на лестницу с задней стороны дома, ведущей к балкону второго этажа.       Ступенька, вторая, третья. Стыд сменился ощущением отстранённости, и волшебнице казалось, что она выпала из реальности, блуждая по тёмным закоулкам собственного подсознания. Она даже не пыталась призвать свою силу. Это было бесполезно.       Дверь балкона шумно распахнулась, пуская героев во владения одной из самых богатых семей Аскатлы. Едва ступив ногой на каменный пол, Стэйлис услышала хлюпающий звук и опустила глаза. На полу лежал мертвый охранник-лучник, одетый в роскошный латный доспех, совсем молодой ещё парнишка, в карих глазах которого, ещё не успевших покрыться белесой пленкой смерти, остался немой вопрос: «За что?». Волшебница медленно перевела взгляд — на затылке несчастного красовалась обширная ушибленная рана, наполненная фаршем из осколков кости и мозговых оболочек. Рана, оставленная головками Цепа Веков. Рана, которую нанёс священник без предупреждения, не пожелав объясняться.       Волна дурноты поднялась со дна желудка и уперлось в горло. Стэйлис услышала крики и попыталась наложить на себя защиту от оружия — магия её не послушалась. Руки онемели, ноги начали подгибаться, энергия бушевала и отказывалась подчиниться хозяйке, словно противясь тому, за что она собиралась бороться.       — Я… Я не могу колдовать, — магичка осела на пол в лужу крови охранника. — Я не могу взять энергию под контроль. Боюсь, я убью себя первым же заклинанием.       Где-то вдалеке вновь послышались крики.       — Значит, нас четверо, — выдохнула Викония. — Каков план?       — Постараемся убедить его сдаться. Фаррахд понимает, что к этому привело, если повезет, он умолчит об убитом охраннике. Если Аномен, конечно, не зашиб кого ещё, — предложил Келдорн.       — Если не сможем убедить, принимаем бой, вытаскиваем его с силой, — задумчиво добавил Эдвин. — Этот дрочила — часть команды, мы не можем его тут бросить.       — Потом тоже пойдём под суд, — грустно сказала Налия.       — Я дам показания, — с болью в голосе ответил паладин. — Объясню, что пытался уберечь служителя Ордена от ошибки на месте преступления, но пришлось применить самооборону.       — Тогда удачи нам, — кивнул тэец. — Стэйлис, встань позади, мы прикроем.       Аномен и Сэрк нашлись в огромном гостевом зале, использовавшемся для званых ужинов и балов. Кругом стояли кадки с размашистыми фикусами и резная мебель из заморских пород древесины. В углу притаился небольшой клавесин, издевательски сверкая белоснежными клавишами из слоновой кости, отбеленной магией. А пол был выложен причудливой помесью черного и белого мрамора, отражая самый главный вопрос мироздания: «Свет или тьма?».       — А, явился щенок Делринов, — вяло отозвался Сэрк, высокий мужчина с густыми тёмными волосами, зализанными назад, и строгим узковатым лицом с резко очерченными скулами и длинным острым носом. Он был типичным южанином: смуглая кожа, отливавшая бронзой, перекликалась с тёмными, почти чёрными глазами. В отличие от своего давнего врага, Делрина-старшего, Сэрк был в прекрасной форме: он был моложав, подтянут и ухожен. Гладкая и ровная кожа недвусмысленно говорила о том, что к бутылке он тоже не прикладывался.       — Я пришёл, чтобы положить конец твоим издевательствам над моей семьей, — процедил Аномен.       — Какой семьей? Они же все сдохли! А ты, я смотрю, так и не смог стать рыцарем, неотёсанный мужлан. Думаешь, тебе простят самосуд? Вали отсюда, пока я не натравил на тебя всю стражу. Твой папаша даже понять ничего не успел прежде, чем его забили в этом же зале, — отмахнулся купец.       Из смежной комнаты вышла девушка. Видимо, она дремала, когда началось вторжение: заспанное личико, смуглое, как у отца, выражало испуг и потерянность. Она нервно отряхнула смятое шелковое платье, струившееся алым цветом, точно пламя камина.       — Что случилось, папа? Я слышала крики!       — Всё хорошо, Сурайа. К нам пожаловал незваный гость, но он сейчас уйдёт, — ласково отозвался Сэрк.       Аномен изменился в лице. Он сбросил Цеп Веков на пол, выудив из голенища сапога кинжал с обоюдоострым лезвием и массивной деревянной рукояткой, и уверенно направился к девушке. Сэрк слишком поздно спохватился: он начал, было, читать заклинание удержания человека, но не успел — хельмит схватил девушку за волосы и резким движением отвёл голову назад, обнажив тонкую шейку, к которой тотчас приставил лезвие.       — Что ты творишь, безумец? — завыл Фаррахд.       — Аномен! — крикнул Келдорн. — Отпусти девчонку немедленно!       — Боги, да он же совсем не в себе, — воскликнула Налия.       Стэйлис почувствовала, как её поразил озноб.        — Папа, — Сурайу парализовало от ужаса, и она тихо всхлипывала, стараясь не злить захватчика, — папочка, помоги!       — Мойра ведь так же просила о помощи, да? — не своим голосом заговорил священник. — Тебе мало было убить её, ты отдал её для сексуальных утех, зная, что она пошла по стопам матери. Я буду милосерднее. Я просто перережу твоей дочери глотку, но не трону её лоно.       — Папа!!!       — Отпусти её, молю. Я дам тебе денег, дам все, что хочешь! Отдам бизнес, отдам свои караваны, — испуганно причитал Сэрк. — Не губи мою кровиночку, молю тебя!       В зал влетели охранники под предводительством Ларса, сына Сэрка.       — Мои друзья, — упавшим голосом сказал Келдорн, вынимая Карсомир, — приготовьтесь к битве.       — Лил Алурл, — отозвалась Викония. — За Шар! — жрица начала петь молитву.       — За доброе имя моего отца! — поддержала Налия, натягивая тетиву лука.       — Бойтесь магии тэйца, дурачьё! — Эдвин развёл руки, готовясь читать заклятие.       Стэйлис сделала глубокий вдох и, оттолкнув Келдорна, вышла вперед. Она сложила на пол посох и бросила к нему кинжал, заставив стражников застыть в недоумении. Аномен заметил девушку только сейчас — он был уверен, что возлюбленная не последует за ним после того оскорбления, что он нанёс ей на площади.       — Что ты здесь сделаешь? — тихо спросил хельмит в воцарившейся тишине.       — Я, — волшебница почувствовала, как слёзы вновь начали жечь глаза, — я пришла, чтобы остановить тебя. Прошу, отпусти девушку. Нет её вины в том, что папаша — подонок.       — Зачем мне это делать? — ответил Аномен, не ослабляя хватки. — Что это изменит? Сэрк откупится. А я — отражение самых худших черт моего отца. Какой из меня будет рыцарь? Я доставляю Хельму лишь расстройства.       — Нет, — слёзы всё же полились, — мы сможем, мы справимся… Не делай этого… Я же знаю… Я знаю, какой ты! Ты — сильный, добрый и честный! Не поддавайся зову крови!       — В таком случае, ответь мне, дочь бога, что мы будем делать, когда тьма вновь поглотит мою душу? Почему ты так уверена, что мы переживём это?       Стэйлис потеряла самообладание. Всё, что годами копилось в её душе, вся несправедливость, что била её, как дрессировщик — своего тигра в цирке на потеху зрителям, все потери, вырывавшие куски из её сердца… Всё излилось наружу. Она упала к ногам хельмита и завыла не своим голосом, чувствуя, как дорожки слёз устремились от глаз к подбородку.       — Потому что я безумно люблю тебя и буду рядом, слышишь? Буду рядом, когда тебе вновь будет больно! Почему ты просто не можешь поверить мне? Почему? За что так терзаешь?!       Аномен опустил руку с кинжалом. Сурайа, почувствовав, как железные тиски ослабли, вырвалась и бросилась к отцу, тоже заплакав.       — Неужели всё это — правда, папа?! Ты убивал других людей? Как ты мог?! Зачем мне все эти платья и побрякушки, если они омыты кровью?! — девушка вцепилась в ворот своего родителя.       Сэрк молчал, лишь изредка шумно сглатывая слюну.       — Ты пойдёшь под суд, Сэрк Калимшанец. Я применю все свои связи, чтобы тебя судили по всей строгости закона, — отчеканил священник.       Келдорн подошел ближе.       — Самое суровое наказание ты уже получил, Фаррахд. Твои дети теперь видят, каков ты есть на самом деле. Нет ничего страшнее, чем быть болью на сердце собственного дитя.       — Спасибо, — купец закашлялся, будто ему не хватало кислорода, — спасибо, что сберегли мою девочку…       Налия бросилась к Стэйлис и рухнула рядом на колени. Она стиснула подругу в своих объятиях, поглаживая по голове, пытаясь утешить, как десятки раз до этого несчастная дочь Баала жалела каждого, кто ступал рядом с ней. Волшебница уткнулась лицом в потрепанный кожаный доспех аристократки, и новая волна рыданий накрыла её.       — Не плачь, пожалуйста, иначе я сама заплачу, — Налия поцеловала магичку в макушку.       — И это люди называют любовью? — Викония опустила булаву и покачала головой. — Разве справедливо то, что один отдает себя без остатка, а другой этим пользуется? Она без оружия и без магии в толпу стражи сунулась, а он стоит, как ни в чём не бывало, и смотрит, как она в конвульсиях на полу бьётся?       Эдвин молчал, поглаживая бородку.       — Не знаю, моя эбеновая богиня, — тихо ответил тэец, разглядывая спину Налии. — Иногда мне действительно кажется очень странным, что наша раса до сих пор себя не уничтожила. *Баатор — второе название бездны. Ад.