Врата Бальдура: Тени Амна

      Вонь трущоб била в обонятельные рецепторы и резким рывком вытаскивала сознание из кокона тягучей сонливости. Убывающая луна, похожая на надкусанный кусок сыра, болталась в небе, тусклый свет ее струился в лужах на земле. Союзники аккуратно ступали, внимательно оглядываясь по сторонам, в этом районе из каждой щели разило криминалом и недружелюбностью. За месяц совместных странствий они выработали идеальную схему перемещения в подобных местах. Первыми шли паладины, Келдорн и Аномен, готовые взять удар на себя. Далее — Викония, жрица, и Налия, воришка и лучник команды. Третьей линией шли Стэйлис, дикий маг, и Эдвин, безумный призыватель. Реакция на атаку была отточена до идеала, снижая шансы местных головорезов застать сопартийцев врасплох практически до нуля, но налёт нервозной тревожности не покидал отряд ни на минуту.       Стэйлис судорожно сжимала мешочек с деньгами на поясе. Двадцать тысяч монет чистейшим золотом, неслыханная сумма! Скоро ее возможность спасти Имоэн станет осязаемой, осталось только заключить договор с Ворами из тени и оплатить оговорённую сумму Гейлану Бейлю, к дому которого команда сейчас держала путь.       К стыду своему, Стэйлис никак не могла взять себя в руки и сконцентрироваться на основной задаче. Ноги были ватными, в горле стоял комок, мерзкое ощущение тошноты волной поднималось от эпигастрия к пищеводу. Вновь и вновь она видела перед глазами эту жуткую картинку, которая душила её, словно заклинание вонючего тумана: Аномен и его кинжал у горла несчастной Сурайи, плачущей и молящей о помощи. Сэрк, не живой и не мёртвый от страха за своё дитя. А дальше — туман. Она смутно помнила, как упала на колени перед священником, умоляя поверить ей, и как испуганная Налия прижимала её к груди, пытаясь утешить.       Крик забулдыги под дверью «Медной Короны» рассеял морок гадких воспоминаний и вернул сознание в реальность.       — Эй, малышка, не хочешь развлечься? — обратился пьяница к Налии, после чего зычно опорожнил свой желудок.       — Олот дос, — фыркнула Викония в его сторону, поправив капюшон.       Налия грустно вздохнула:       — Всего лишь несчастный нищий, покинутый своим государством, мы должны понять и простить его.       — Очередная обделавшаяся обезьянка, — хихикнул сзади Эдвин и добавил: — Налия, добрая душа, угости его бананом, у бедняги теперь нутро пустует, ты же этого не допустишь?       Паладины проигнорировали перепалку и демонстративно ускорили шаг. Губы Стэйлис подёрнулись в лёгком подобии улыбки от увиденной сценки. В такие моменты она ощущала особую теплоту в сердце по отношению к своим союзникам. Разные, как по расовой принадлежности, так и по происхождению, они, ни секунды не сомневаясь, бросились на помощь к человеку, которого волшебница любила, ни в чём её не укорив. Стыд от малодушия, которое дочь Баала проявила перед своим самоотверженным отрядом, грыз душу не меньше, чем боль от обвинений Аномена. Сколько ран сможет ещё вынести её сердце, подернутое скверной злобного папаши?       От таверны отряд свернул на восток и через несколько минут был у дома связного гильдии. Проверив еще раз деньги, Стэйлис подошла к двери и постучалась. Гейлан открыл сразу, призывно махнув рукой, члены команды быстро прошли в гостиную и, не сговариваясь, встали по разным углам помещения, готовые атаковать в случае предательства. Связной немедленно начал переговоры:       — Моё начальство решило подсластить вам сделку в связи с… Хм… Новыми деталями, — вор явно волновался. — Мы возьмём с вас только пятнадцать тысяч. Здорово, правда?       — Какими новыми деталями? — поинтересовалась Стэйлис. — Уж не намекаете ли вы на то, что знаете, что меня пытались перекупить ваши конкуренты?       — Ку! Бизнес — дело тонкое. Нужно уметь делать скидки, когда это необходимо, — улыбнулся Гейлан.       — Бизнес — дело тонкое, поэтому пришлось следить за своим клиентом? Вы действительно думали, что я не пойму, откуда ноги растут? — разозлилась волшебница.       — Слушай, я всего лишь связной. Мне поручено передать, я те говорю, ну. Я вижу, деньги вы собрали. Замечательно. Сейчас я вам дам ключ, с которым вы сможете пройти к начальнику Воров из тени, Арану Линвайлу, и обговорить детали сделки. Он ответит на все интересующие вопросы, в том числе и про это, — скуксился агент.       Волшебница вздохнула и передала мешок с необходимой суммой. Ей хотелось уйти из этого дома как можно быстрее, и как только Гейлан пересчитал деньги и подтвердил, что сделка заключена, она поблагодарила вора и поспешила на улицу, позвав товарищей. Настроение немного улучшилось, долгие метания в попытках заработать деньги, наконец, дали плоды, и Стэйлис хотелось верить, что теперь дело со спасением Имми действительно сдвинулось с мёртвой точки, хотя злость из-за слежки воров всё ещё кипела в ней. Налия простодушно предложила всем пропустить по кружке чёрного эля в «Медной Короне», чтобы отметить удачно заключённый договор. Сил и желания идти сегодня к Арану не было, да и стоило подготовиться к разговору и обдумать его стратегию, поэтому волшебница с радостью приняла идею, решив там же остаться на ночь. Да и чего уж душой кривить, после последних событий ей очень хотелось сделать паузу в гонке и просто отдохнуть, расслабив тело алкоголем, а сознание — непринуждёнными беседами о мирском.       Аномен, скрестив руки на груди, закатил глаза к небу:        — Я не понимаю, что мы будем праздновать? Сделку с ворьём? Мы опять связались с грязью, видит Хельм, как я от этого устал!       Стэйлис почувствовала, как что-то внутри нее надломилось. Как будто она снова стоит на торговой площади Моста и ощущает, как помои стекают с неё. На глаза предательски навернулись слёзы, она резко развернулась к священнику:        — Я… Я даже не надеялась услышать от тебя слова поддержки, Аномен. Ты совершенно предсказуем.       Хельмит открыл рот и застыл в изумлении. Келдорн сокрушенно покачал головой и обратился к волшебнице, мягко коснувшись её лопаток, сведенных спазмом обиды:        — Миледи, видит Торм, мы все устали, и, право, кружечка эля сейчас не повредит. Пойдёмте, друзья.       Налия испуганно взяла Стэйлис за руку и начала отчаянно оправдываться:       — Прости пожалуйста, я не хотела стать причиной конфликта, ляпнула, что первое в голову пришло…       Эдвин грубо её перебил:       — Да брось. Наконец-то мы связались с настоящей силой в этом городе, а этот болезный правдоборец опять ломает все удовольствие. Похоже, на него и заклинание смятения в бою читать не надо, он и так всё время не в себе.       Келдорн повысил голос:        — Полно. Пойдёмте.       Для Стэйлис всегда оставляли свободным столик у бара, с тех пор, как она помогла Хендаку разобраться с прошлым владельцем и работорговлей. Союзники расселись и начали живо обсуждать меню на ужин. Предводительница отряда рассеянно цеплялась за нить их рассуждений, но есть совершенно не хотелось. События последних дней опустошили её. Хотелось напиться и уснуть в забытьи, чтобы выпасть из реальности, которая каждую минуту била её под дых. Стол, тем временем, начали заставлять бокалами с элем и яствами: горшками с запеченным мясом и плошками с фирменной похлёбкой; как местных героев их всегда обслуживали быстро. Мужская часть отряда уже сцепилась по поводу какого-то политического вопроса (точнее, паладины что-то жарко доказывали, Эдвин же, в своей манере, парировал их доводы своими саркастическими замечаниями, чем заводил их еще больше). Викония и Налия не спускали глаз со Стэйлис, заметив, что она потеряна и до сих пор даже не пригубила из своей кружки. Не сговариваясь, они подсели поближе к ней.       Викония начала первая:       — Ллалус аббил жжан досстан. Так говорят у нас, дроу, лучший твой друг — ты сам. Наш народ силён тем, что мы не позволяем мужчинам брать верх над женщинами. Самцы должны знать своё место. Ты — дочь великого тёмного Божества, не давай тобой манипулировать, мужчина только для удовольствий, мранн д`ссиннс!       «Началось. Дочку Баала, одного из самых жестоких созданий, сейчас начнут жалеть из-за трудностей с шибко непокорным возлюбленным», — подумала Стэйлис. Внезапно эта мысль её дико развеселила, она с трудом подавила смешок. Налия, заметив это, густо покраснела и, опустив глаза в кружку, тоже вставила:        — Мы просто хотим помочь. Ты… Ты так отчаянно билась за… За вас, там, у Сэрка. Я вижу, что тебе больно. Мне… Нам хочется как-то утешить тебя, отвлечь.        — Враги не спят, аббил, не давай этим пустым переживаниям растворить твою волю! — добавила Викония.       — Я ценю вашу помощь, дорогие. Но это — унизительно. Я должна вести вас в бой с холодной головой, а не пускать сопли из-за… Неудавшейся личной жизни, — волшебницу передёрнуло от сцены в доме Сэрка, опять всплывшей в памяти. — Я прошу у вас прощения за свою слабость. И постараюсь, чтобы более такого не повторялось.       За спиной Стэйлис кто-то тяжело вздохнул; медленно повернувшись, она увидела Аномена. Удивившись, волшебница кинула взгляд на другой конец стола — Келдорн и Эдвин продолжали спорить о своём, и похоже, даже не заметили, что священник их покинул.        — Миледи, мне нужно с вами поговорить. Наедине. Прошу…        — Эй, хельмит. Догма твоего Бога разве не говорит «Стой, жди и охраняй?» — промурлыкала Викония, переложив ногу на ногу. — Вот и постой у бара, подожди наш эль и поохраняй дам от прилипал. Некрасиво прерывать чужие разговоры!       Рыцарь вяло отмахнулся:        — Помолчи, создание тьмы. Твои гнусные речи точно подождут.       Стэйлис резко встала из-за стола. В голове промелькнула мысль, что пора пойти уединиться, а то вот-вот вновь откроется ринг злословия. Нет, только не сейчас, пожалуйста! Она постаралась придать голосу меланхоличности:        — Я очень прошу у вас всех прощения, но, пожалуй, поднимусь в свою комнату. Очень хочется спать, голова гудит. И надо подготовиться к завтрашнему дню. Если что, я внесла Бернарду оплату за комнату для каждого, когда поужинаете и наговоритесь, можете спокойно идти отдыхать. Много не пейте, завтра ждёт много дел.       Хотелось скорее убежать из зала и остаться одной, но пришлось себя сдерживать, чтобы это не выглядело, как истерика и побег.       Купеческие комнаты «Медной Короны» мало отличались от крестьянских. Разве что крыс меньше, да и белье меньше воняет. Но это лучше, чем делать привал в развалинах какого-нибудь храма, где отовсюду несет злой энергией. Стэйлис начала разбирать походную сумку и подумала, что надо проверить свитки с заклинаниями и посмотреть, какие из них нужно добавить в магическую книгу.       На пол выпал цветок. Да, это была она. Алая роделия. Потерявшая свежесть жизни и засохшая, но всё еще источающая тонкий сладкий аромат. Цветок любовников и воинов, как сказал тогда ей Аномен. О, эти пьянящие воспоминания! Он только что стал рыцарем Ордена и открылся ей в своих чувствах. Казалось, все самое страшное для них позади. Трудно было признаться себе в этом, но юноша понравился Стэйлис с первого взгляда, когда он, простой оруженосец, нагло разглядывал её здесь, в «Медной Короне». Она чувствовала, что её эмоции имеют отклик. Его мятущаяся душа и отчаянное стремление к порядку в своей жизни среди этого хаоса глубоко тронули волшебницу. Ведь он мечтал, как и она, искал света, уповал на свои идеалы, чтобы не упасть в бездну, хотел стать живым… Живым! С тех пор, как Аномен появился в её жизни, Стэйлис думала, что и у неё есть шанс. Шанс стать простым человеком, вычистить скверну из себя, любить, сделать мужчину счастливым. Если бы только удалось спасти Имоэн.       Сомнения Аномена, его страхи, ярость и ненависть, изливавшиеся порой приступами агрессии, её не пугали. Она не понаслышке знала, что такое демон борьбы с собой. У священника была тяжёлая жизнь, но он хватался за свою преданность Хельму, а дочь Баала думала, что её любовь, подкреплённая верой обетам Ордена, вылечит его, вытащит. Сломает тьму внутри него. Они — два мотылька, летящие к свету.       «Дура! Идиотка! — Стэйлис кинула цветок на пол и начала пожирать сама себя. — Что ты о себе думаешь? Твоя душа преисполнена скверны! Ты — порождение самого отвратительного божества! Чем ты собиралась заполнить его пустоту? В тебе нет света! Это ты виновата во всём. Это из-за тебя он так мечется и не может взять себя под контроль. Ты его погубишь, как и всё, что любила…».       Опять, словно кто-то воткнул раскаленные иглы в мозг, она услышала в голове его обвинения: «Я тебе говорил. Говорил! Это ты меня убедила! Ты! Мой отец мёртв! Моей семьи больше нет!». Захотелось вырвать своё сердце и растоптать его. Боги, это страшнее опытов Айреникуса… Каждый день — борьба. Наяву — с врагами и своими чувствами. Во сне к ней приходит Имоэн и воет от ужаса и боли, умоляет спасти её, кричит, что уже поздно, так поздно.       Как не сойти с ума? Что делать? Что…       В дверь робко постучали. Стэйлис вздрогнула. Стук раздался снова. В голове промелькнула мысль: «Вдруг что-то случилось у товарищей? Лучше открыть».       На пороге стоял Аномен.        — Прошу, выслушай меня. Я… Я не могу. Мне очень нужно сказать…        — Убирайся вон! — Стэйлис с силой оттолкнула его.        — Постой! Моя госпожа, прости меня, я…        — Я тысячу раз слышала твои упрёки и твои извинения. Это точно подождёт до завтра, уходи! Я хочу отдохнуть в одиночестве!        — Умоляю, это важно! — священник выставил ногу вперёд, чтобы волшебница не смогла закрыть дверь.       Стэйлис раздражённо вздохнула, сделала шаг назад и дала ему войти. Рыцарь нервно сглотнул и заговорил неуверенным голосом:        — Вчера, у Сэрка, на меня снизошло озарение… Видит Хельм, я — чудовище. Когда ты сказала, что всегда будешь рядом, я понял… Я слишком сын своего отца, хоть и покрываюсь обетами Ордену, на деле же я — его отражение… Я истязаю тебя своими истериками, как он когда-то истязал мою мать побоями и пьянством… Я потерял Мойру… Но я не переживу, если потеряю тебя. Ты так добра ко мне, госпожа, никогда ни в чём не упрекнула. Тебе приходится бороться с таким количеством зла, со своей кровью, а я… Что я? Избалованный аристократ, мальчишка, решивший, что ему хочется надеть сияющий доспех. Прости, умоляю! Дай мне шанс, шанс начать всё сначала, стать твоей опорой, идти за твоей мудростью, за твоей красотой, твоей добротой. Может, я всё же стану лучше и оправдаю твои надежды… Я безумно люблю тебя…       У них больше не осталось слов; медленно приблизив своё лицо к его лицу, Стэйлис прикоснулась к его губам. Рыцарь осторожно положил руки сначала на лопатки возлюбленной, потом опустил их ниже, к пояснице. Горячая истома разлилась по измученным телам двух страдающих влюблённых. Волшебница неуверенным движением попыталась расстегнуть брошь на его плаще, Аномен правильно прочитал её намерения и помог ей, после чего потянулся к застёжкам на ее платье. Оно с тихим шорохом упало на пол, и Стэйлис прижалась к холодному металлу доспеха рыцаря, чувствуя, как он зарылся в ее волосы.       — Из всех вещей, что я хотел бы попробовать, узнать, — шептал священник, — эта — самая желанная. Я никогда не видел благосклонности женщины и не надеялся получить ее от такой, как ты…        Стэйлис помогла ему снять доспех и тунику. Аномен подхватил её на руки, как пушинку, и отнёс на кровать, накрыв собой, но боясь посмотреть в эти глаза… В эти серые, как оружейная сталь глаза. Волшебница подалась вперёд, обхватывая ногами его бёдра, а руки её обвились вокруг его шеи, призывая слиться с ней и стереть, наконец, все границы. Смущение его неопытности, всё мешавшее ему сделать то первое движение, что помогло бы проникнуть туда, где так горячо и узко, отступило под натиском её голоса, нежно произнесшего:        — Я безумно тебя хочу!       Казалось, мир взорвался, когда хельмит вошёл в неё. Их стоны утонули в шуме пьяной гулянки на первом этаже, а темп становился всё быстрее и отчаяннее, будто им хотелось нагнать всё то, что было так безвозвратно потеряно в бесконечной череде битв и ссор. В какой-то момент Аномен испуганно прильнул к уху любимой, вопросив:       — Тебе не больно?       — Нет, — задыхаясь, промолвила она в ответ, — я на небе.       Их созвучные оргазменные вскрики растворились в чьём-то шумном тосте, посвящённом удачному грабежу.       Потом они лежали голые и мокрые от пота на смятой простыни. Стэйлис смотрела в окно, наслаждаясь состоянием полного умиротворения, так приятно обволакивающего тело. Аномен нарушил молчание:       — Я хочу, чтобы ты знала, жизнь моя. Всё, что я сказал — правда, а не слабость истосковавшегося по ласке мужчины. Я сделаю всё, чтобы доказать тебе глубину своей любви. Я больше тебя не разочарую.       Она отвернулась от окна и удобно расположилась на груди любимого.       — Я верю тебе, любовь моя. Больше ничего не говори.       Внизу, в таверне, продолжались гулянья. Двое влюблённых засыпали в объятиях друг друга. Убывающая луна, похожая на надкусанный кусок сыра, всё так же болталась в небе.