***
В тело как будто воткнули сотни игл. Стэйлис открыла глаза, стеная от боли, рвущей каждый нерв. Кровь стучала в висках, перемежаясь с целым калейдоскопом эмоций, доселе так долго молчавших. Волшебница сделала глубокий вдох, инстинктивно надеясь, что станет легче, и посмотрела на свои руки — человеческие руки, покрытые бледной кожей, исполосованной свежими ссадинами. Душа, прикоснувшись к хозяйке, ударила хлыстом Убийцу, указав ему на место в самых недрах подсознания, и зверь постыдно бежал, боясь гнева ожившей воли. — О, смотри-ка, и эта ожила, — раздался недовольный голос Эдвина. Стэйлис медленно поднялась на ноги, боясь головокружения. Увидя друзей, она чуть не расплакалась от счастья. Живы, все шестеро были живы и стояли перед ней! Захотелось расцеловать каждого, чтобы поверить, что это не сон. — Что это за место? — заныла Имоэн. — Я помню, как лежала парализованная, а потом… Умерла, кажется. Но почему я не превратилась в горстку пепла? Твоя душа звала меня сюда, влекла за собой. — Это — Баатор. Нижний план, воплощает раздор, хаос и зло. Не могу уловить уровень, куда нас занесло, в Бааторе, как известно, их девять, — поучал тэец. — Слышал, что Баал успел обустроить себе убежище перед смертью где-то на нижних слоях. Вероятно, твоя душенька пригласила нас в гости, Стэйлис. Всё никак ей с нами не расстаться. — Баатор? За какие грехи?! — взвился Аномен. — Я — добропорядочный священник! — За то, что расстался с девственностью до брака, — Викония откровенно рассмеялась, поправляя волосы. — Боги, ты и здесь ныть будешь? — фыркнул красный маг. — Я вот не переживаю. Я уже смирился, что и так сюда попаду после смерти. — Надо выбираться, — пробубнил Келдорн. — Смрад зла буквально пропитывает воздух! Стэйлис огляделась. Они попали в огромную пещеру, освященную сотней магических факелов. Вокруг, в каменных желобах, истекала странная красноватая жидкость, фонившая магией. Пред героями стояли массивные каменные врата, двери которых напоминали челюсти дракона. Вокруг них располагалось пять фарфоровых глаз с узкими черными зрачками. Глаза были подвижны и реагировали на движения в пещере, и что-то смутно подсказывало волшебнице, что отвечали они за защиту прохода, будучи связанными с ним каким-то мощным заклинанием черной магии. Южную стену пещеры охраняла величественная статуя бога убийств, Баала, выполненная из агата. Раскинув руки, каменное изваяние как будто призывало порадовать его реками крови, что оближут холодный пол. — Сэр Аномен, познакомьтесь с будущим тестем, — с издёвкой заметил Эдвин. — Не хотите попросить у него руки дочери? — Да заткнись ты уже, а, — обиделся хельмит. — Чего ты так терзаешься? — попыталась успокоить его Налия. — Я думаю, боги специально отправили нас на иной план бытия, чтобы… Чтобы помочь Стэйлис. — Как вы думаете, для чего эти глаза? — Имоэн состроила фарфоровым стражам рожу. — Все смотрят и смотрят. Стрелой в них запустить, может? — Думаю, нужно исследовать пещеру. Я вижу странные тропки, ведущие вниз, — вздохнула Стэйлис, косясь на статую отца. Тропки вели в пещеры поменьше, и всего герои насчитали пять спусков. Решив исследовать их по порядку, они начали с самой ближайшей к воротам. — Стало быть, мы встретились снова, сестренка, — раздался знакомый грубый голос, как только герои ступили внутрь. — Добро пожаловать домой! — Саревок?! — Стэйлис закатила глаза. — Опять ты? — Это то, что осталось от меня прежнего после слияния с сущностью нашего мертвого отца. Все дети Баала являются сюда после земной смерти, чтобы заявить на права наследия трона. — Что за чушь? Что это за место? — А ты не знаешь? Это — посмертное убежище Баала. Сюда попадают его дети, слившись с божественной амальгамой. Ты отринула её, поэтому часть тебя до сих пор жива, но маг откусил большой кусок твоей души, использовав её для темного ритуала. До чего же ты тупая. Ты даже не знаешь историю нашего великого отца! Стэйлис закрыла на миг глаза. Казалось, что мозг вот-вот лопнет от обилия новой информации. — Где Айреникус? — Тоже где-то здесь. Вы оба ни живы, ни мертвы, а застряли где-то между. И боги не знают, что с вами делать. — Зато я знаю, что сделать с ним! — Ага, только без слёз Баала ты до него не доберёшься. — Слёз Баала? Саревок устало закатил глаза. Похоже, глупость сестры его неимоверно утомила. — Наш отец сохранил слезу каждого замученного своего дитя, — братец Стэйлис и Имоэн бил ребром ладони по другой руке, произнося слова в такт. — Пять слез откроют ворота. Твой колдун сидит там. У меня есть одна слеза, но я тебе её не дам. Ты не заслужила! — Чего это? — надулась магичка. — Да потому что ты — земляной червь. Если бы в мире была хоть капля справедливости, ты была бы сейчас на моем месте! Помнишь, как я убил Гориона? Как это было прекрасно! — Ты не посмеешь чернить имя Гориона! — Давай, давай, жалкая тварь! Разжигай свою ярость! Ты ведь обращалась в Убийцу, когда билась с колдуном, верно? — Стэйлис, — тихо спросил Аномен, — это правда? — Да, любовь моя, — призналась волшебница. — Я должна была остановить Айреникуса, чтобы спасти Фаэрун. Вы погибли, и я решила принести себя в жертву. Эльфы убили бы меня в таком обличье. Но я не собираюсь поддаваться скверне по чьему-то приказу! — Да как ты не понимаешь, идиотка! — взревел Саревок. — Это не скверна, это же божественный дар! Наш дар, понимаешь? Мы можем подмять весь мир под себя! — Ты слабак, Саревок, — Стэйлис покрыла себя заклинанием защиты от оружия. — Защищайся! Сын Баала заревел и занес меч для удара. Он был силён, но он был один. Аномен, Викония, Келдорн и Имоэн бросились в атаку, нанося удары со всех сторон, заставляя злодея вертеться волчком по пещере, уворачиваясь. Стэйлис ударила лучом слабости, с удовольствием отметив, что здесь, в этом богами забытом месте, кровь вновь насытилась силой. Магический выплеск забрал проворность воина. Запнувшись в ногах, он упал на колено и тут же получил по голове Цепом Веков, застыв парализованным изваянием. Карсомир нашел прореху в полном латном доспехе — клинок нанёс последний рубящий по шее злодея, и тугая струя крови, бившая толчками, ознаменовала смерть Саревока. Ещё одну… Стэйлис бесцеремонно проверила мешок, лежавший в дальнем углу пещеры. Она узнала слезу Баала стразу: то был маленький камешек в форме капли биологической жидкости, что приносила с собой боль и отчаяние, и грани его играли сотней разных цветов. В следующей пещере обнаружилось озерцо с лавой. Рядом сидел скучающий демон баатезу. Увидев друзей, он оживился и выпрямился, расправив крылья. — Следующая слеза — рядом. Её хозяин владеет огромной силой. Его невероятно сложно сразить, но тебе ведь часто это говорили, правда? — Эм-м-м… А слеза тут причём? — поинтересовалась Стэйлис. — Ты всегда выбирала верные решения и сама, но сейчас я тебе помогу. Возьми этот меч, «Черную бритву», он поможет сразить врага! — демон растворился, оставив клинок на земле. — Я чувствую себя, как на приёме в «Спеллхолде», — задумчиво протянула Налия. — Да уж. Слёзы, демоны… Истовое безумие, — бурлил Аномен. — Сейчас посмотрим, что там за враг такой, — Стэйлис подняла меч, передав свой посох стоявшей рядом Имоэн. Стоило героям зайти глубже в пещеру, как материализовался джинн. Он не бросился атаковать, а лишь горестно вздохнул. — Вижу, хозяйка этого места пришла. Вдруг она положит конец мои мукам? — Мукам? — Я наказан, — расплакался джинн. — Я был призван сторожить слезу, и длится это целую вечность. Я устал, хочу обратно, на родной план. Пророчество говорит, что меня освободит тот, кто владеет лезвием бритвы. — Лезвием бритвы, — вздохнула Стэйлис. — Это ведь связано с мечом, да? Если я отдам его тебе, это можно будет засчитать за исполненное пророчество? — Я не могу ответить, хозяйка. — Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Ты отдашь мне слезу, если я отдам тебе меч? Глаза джинна загорелись. — Да, хозяйка! А ты правда его отдашь? Стэйлис бросила клинок к струйке магии, из которой являлось тело духа. — Забирай. Мне он ни к чему, — строго сказала волшебница. — Твоё сердце преисполнено света, хозяйка. Да восхвалят небеса твою щедрость. Возьми же эту слезу! — джинн протянул второй артефакт. Третья пещера представляла собой длинный каменный лаз, имевший два ответвления. Демон, который встретил героев здесь, как и предыдущий сразу начал объяснять условия. — Да, дитя, здесь тоже томится слеза. Видишь два пути перед собой? У каждого из нас своя судьба, и решения волнами льются по глади бытия. Сделай же выбор, дитя. Помни, последствия не заставят себя ждать. — Так. И как это связано со слезой? — Ты должна сделать выбор, что не относится к твоим деяниям, но результат которого окажет на тебя влияние. Да, это связано с твоими друзьями, дитя. Они не подвержены скверне, но результаты её жития в тебе влияют и на их жизни. Пройди справа от меня — ты спасешь себя. Пройди слева — спасешь друга. Баатезу исчез, забрав с собой Келдорна. — Глупости. Здесь нет выбора, — Стэйлис пошла в левый проход. Первая открытая дверь забрала у волшебницы часть физической силы. Она почувствовала, как ноги стали предательски подгибаться, а спина заныла от вещмешка, который годами был неощутим. Следующая дверь забрала у магички часть опыта. Она вдруг поняла, что никак не может вспомнить последнее выученное заклинание. — Акт самопожертвования ради друга… Это заслуживает награды, — демон, удовлетворенно урча, открыл портал, из которого ступил старый воин, живой и невредимый. — Возьми слезу Баала, дитя. Она твоя, возвращайся. — Спасибо, миледи, — поклонился Келдорн. — Здесь не за что благодарить. Вы — часть меня. Я никогда вами не пожертвую, — отрезала магичка. Четвертый чертог напоминал третий. Здесь тоже было два прохода, но они были значительно шире. Новый баатезу, потирая лапами морду, деловито начал диктовать свои условия. — Жизнь много раз проверяла тебя на трусость, и те проверки ты прошла. Здесь тебе придётся столкнуться нос к носу с врагом, что сеет панику и хаос везде, где может дотянуться своей магией. Но есть выход: я дам тебе прекрасный плащ, сшитый из шкурок нимф, и ты сможешь противостоять неземному ужасу. — Из шкурок нимф? — Стэйлис затошнило. — Да никогда в жизни! — Как скажешь. Ступай. Но потом не жалуйся, — демон исчез. — Кто может сеять панику? — спросил Эдвин. — Демон, дракон, маг? К чему мы будем готовиться? — Да ни к чему, — посмеиваясь, ответила Стэйлис. — Каменная стенка делит пещеру на два лаза. Мы с Налией пустим облака-убийцы, как в храме. А вы встанете на выходе, чтобы добивать тех, кто попрёт из отравленного пространства. Вот и всё! — Хорошая вещь интеллект, да? — игриво ответил тэец. — Предупреждён — вооружён, — добавила Имоэн. — Зря баатезу сразу нам вывалил подробности задания. Клубы дыма заполонили оба прохода. Раздалось глухое рычание, запрыгали тени по стенам. Удивительно круглые тени… Первый бихолдер, молодой и напуганный, вылетел уже через минуту. Имоэн пустила стрелу с кислотным наконечником прямо в единственный глаз, а Эдвин добил бедолагу магическим снарядом. Ещё через пару минут три взрослых особи, задыхающиеся и выплевывающие кровяные сгустки, вывалились следом. Яд сильно повредил их мозг; они не делали попыток метать магические выбросы, но и сдаваться тоже не хотели — продолжая хрипеть, они кинулись в атаку. Два огненных шара, пущенных Стэйлис и Эдвином, поджарили представителей одной из древнейших рас, превратив их в кучки обгоревшей плоти. Недовольный баатезу возник ещё через минуту. — Да, слеза твоя, но посмотрим, как твоя самоуверенность поможет тебе дальше, — обиженно фыркнул он. — Забирай, смелая! — Тоже мне, испытание, — улыбнулась Стэйлис. Пятая пещера никаких ходов и комнат не имела. То был просто каменный зал. Ещё один баатезу спешил поделиться своими мыслями и дать задание. — Ага, смотрите-ка, кто пришёл. Почти нагнала свою добычу, да? — Давай уже ближе к делу, а? — Стэйлис начинала уставать от этой игры. — Надоело? Испытания эти создала твоя сущность, чтобы подготовить тебя к встрече с Айреникусом. Маг обладает большим могуществом здесь. И он уже победил тебя один раз. — Наш счёт — один-один, — поправила его волшебница. — Тебе необходимо познать себя, дитя. Познать глубины своей силы, но своей слабости, своей доблести, но своей развращенности. Мало-помалу ты открываешь свои способности, и они тебя пугают. Двери вот-вот распахнутся, дитя. Готова ли к этому? — Двери? Ты о воротах, которые стерегут глаза? — Да. Ворота откроют путь к воздаянию, что должно законно рассудить, кто прав, а кто — виноват. Маг ждёт тебя. И ждёт решения. Слёзы утешат. Слёзы прижгут… — Я жду испытание, демон. Хватит с меня этих разговоров, загадок, недомолвок, пророчеств. Я хочу, чтобы все закончилось. — Воля твоя, дитя. Ступай! Как только я исчезну, рассеется иллюзия, укрывавшая страшного монстра. Ты должна победить его! — Что это за монстр? — Монстр, могущество которого столь велико, что дрожат пред ним другие создания. Но тебе под силу его победить. Только тебе, никому другому! — Почему я должна его убивать? — Потому, что он заслуживает смерти. А ты заслуживаешь славы! — Мне не нравится этот разговор. Я не убиваю во имя славы, я убиваю только тех, кто причинил боль мне или действовал во имя зла. Так что сделал этот монстр? — Он встал на твоём пути! Стэйлис закатила глаза. — Ты тоже. Но я же не накинулась сразу? Демон хитро улыбнулся и исчез. — Пойдём посмотрим, кто там притаился, — подбодрила сестру Имоэн. — Быть может, очередной джинн? Она не угадала. Иллюзия, рассеявшись, открыла взору союзников огромного золотого дракона. Драгоценная чешуя сияла, озаряя пространство вокруг себя. Ящер был очень стар; он с трудом поднялся на лапы, устало кряхтя, подобрав хвост, но атаковать не спешил. Подняв голову, он выжидающе смотрел на отряд. — Слушай, я не хочу драться, — устало бросила Стэйлис. — Нам же нечего делить. Тебе так нужна эта слеза? Дракон удивленно распахнул глаза, и в свете, исходившем от его чешуи, было видно, как сузились его зрачки. — Ты умерила гордыню и не станешь убивать золотого дракона, что от старости может стать легкой добычей? — Да зачем мне тебя убивать? Разве есть на то причины? И что мне с твоей золотой чешуи, я даже не знаю, выживу ли… Ящер, покачав головой, протянул последний артефакт. — Я всякого повидал за свои столетия, но это… Ступай, дитя. Кем ты бы ни была, удачи тебе. Отряд вернулся в зал. Процедуры наложения защитных заклинаний, что развеялись после перехода в Баатор, пришлось повторить заново, но раздражения это ни у кого не вызвало. Плетение в этом странном месте охотно откликалось на призывы магов, а молитвы жрецов, отражаясь от стен, получили отклик от богов и дали героям силу и защиту от зла. Стэйлис подошла к воротам. Одну за одной, она вставляла слезы в фарфоровые глаза, и те послушно закрывались, одаривая законную хозяйку убежища божественными дарами: иммунитетом к магии, ловкостью, силой, проворностью и опытом. Когда последний глаз сомкнулся, отправившись на заслуженный покой, ворота распахнулись. Ударная магическая волна отбросила союзников к статуе Баала, а на полу зажглись вдруг ритуальные свечи. Когда Стэйлис открыла глаза, она увидела, что к ним вышел Айреникус в образе Душегуба. Той самой твари, что грызла нутро волшебницы так долго. Душа Стэйлис молчала, выпустив смрад скверны в самое сердце бывшего эльфийского мага. Он думал, что Убийца даст ему сил. — Значит, мы сразимся ещё раз, — устало сказал изувер, окруженный четырьмя демонами. — Я готова биться. Я падала на всю глубину мрака, что живёт во мне, и ныне больше ничего не боюсь! — Ты полна решимости. Но я тоже не страшусь, пойми! Это место отвратительно, но оно лишь отражает душу, которую мы с тобой поделили. Только я принял то, что она предлагает, а ты трусливо прячешься всю жизнь. Когда один из нас умрёт окончательно, второй возродится! — Ты умрёшь, Айреникус. А я восстану! — Ты слишком многого хочешь, заклинатель, — заметил Эдвин. — Настоящий маг — взвесь интеллекта и воли. Он умеет остановиться. Ты же — ничтожество. — Мы пришли в сам Ад и ничего не боимся! — крикнула Налия. — Любую тьму поглотит ещё большая тьма. Ты купился на мнимое величие моего народа, джалук? Теперь твои союзники умерли, а тебя погубит твоя глупость. Лил алурл, — спокойно добавила Викония. — За Шар и Стэйлис! — Хельм видит всё, что ты творишь! Ты посягнул на любовь его преданного раба. И ты узришь гнев Стерегущего! — Аномен прикоснулся к священному символу. — В этом мире всегда будут силы, что не побоятся восстать против тьмы, — Келдорн достал Карсомир. — Боги на нашей стороне сегодня! — Здесь, в Бааторе, последний рубеж. Отступать некуда. Мы или победим или умрём, — Имоэн, из наивного ребенка превратившаяся в опытного убийцу, сжала рукоятку своего лука. — Хватит разговоров. Защищайся! — вскрикнул Айреникус. Стэйлис лишь улыбнулась. Она знала, что изувер уже совершил фатальную ошибку. Он обратился к наследию бога, чья ярость глушила его сознание и волю, лишая разум холодной расчетливости, которая была так необходима любому магу. Плетение благоволит лишь тем, чья суть — сплав из интеллекта и стали силы духа. Наследие Баала — конгломерат хаотичной ненависти, не имевший под собой ни основания, ни цели. Оно отравляло нервную систему и гормоны. Отравляло всё, до чего могло дотянуться. Наследие — паразит. Оно пожирало организм хозяина, медленно убивая его, чтобы переродиться в следующем. Стэйлис знала всё это. Потому, что то была её душа… — Отходите назад, в конце пещеры есть «горлышко», — скомандовала волшебница. — Призывайте всё, что можете, пусть монстры встанут стеной перед нами, не подпуская демонов. Оттуда — все атаки концентрировать по Айреникусу. Без него демоны падут. — Слушаюсь, — кивнул Эдвин. — Понял вас, миледи! — добавил Келдорн. Зацвела песнь магии, сплетенная из нескольких голосов заклинателей. Заиграла музыка молитв жрецов, чьи боги выступили вместе с ними. Айреникус старался набросить на себя все защитные заклинания, что знал, пока герои формировали прикрытие. Какодемон повел за собой двух скелетов-воинов и двух элементалей огня. Узкое «горлышко» укрыло соратников со всех сторон, и демоны столкнулись с защитниками героев, не имея возможности подобраться. Стэйлис набрала воздуха в лёгкие. Сила послушно стекалась к её рукам, её мозгу, её сердцу. Налия и Эдвин стояли рядом, готовые ударить вместе с командиром. Три рубиновых луча вспыхнули одновременно. Защита Айреникуса мгновенно растворилась, лопнув, как мыльный пузырь; а его замутнённый скверной рассудок не давал напитаться магией из плетения. Имоэн била стрелами по демонам, стараясь не задеть лояльных монстров. Келдорн умудрился достать Карсомиром одного танарри, распоров тому сонную артетрию. Вновь три голоса магов образовали благостную гармонию. Вновь три песни заклятий наполнили собой пещеру, разносясь глубоким эхом, отражаясь от холодных каменных стен. Статуя Баала молча наблюдала за битвой. Кто знает, может он был на стороне родного дитя, схлестнувшегося с самозванцем? Айреникус кинулся правее, оставив на прежнем месте зеркальный образ. Ледяной конус свистнул мимо. Магический снаряд задел негодяя по касательной. А силовой кулак Бигби, призванный Стэйлис, ударил точно в цель, оглушив несчастного. Аномен поймал момент; кивнув Виконии, он нанёс святой удар — конгломераты белой энергии повалили с потолка, и пещера наполнилась визгами тварей с нижних уровней, что бросились врассыпную. Какодемон помчался за ними, рассвирепев ещё больше, а скелеты и элементали преданно топали следом. Стэйлис дала колдуну подняться с земли. Покачиваясь, скуля от боли, разглядывая глубокие ожоги, оставленные не просто энергией, а самой яростью Бдящего, он попробовал вновь прочитать заклинание. Оно сорвалось. Двое подручных злодея уже были мертвы, ещё двое метались, пытаясь спрятаться от какодемона, но были серьёзно ранены; вонючая кровь оставляла следы на полу в виде капель и отпечатков, и аромат её ещё больше ярил сторонника дочери Баала. Викония прочитала молитву о гниении. Зеленое облако ударило в измождённого Айреникуса, просочилось сквозь на дефекты на шкуре, и яд тут же всосался в кровь. Бывший эльф упал наземь и низвергнул содержимое желудка на пол. Имоэн достала последнюю стрелу. Натянув тетиву, она приладила снаряд, сфокусировав взгляд на злодее. Стэйлис мягко положила руку ей на плечо. — Я сама, малыш. Отдохни. Серые, как оружейные сталь, глаза сияли, как начищенный клинок. Собрав из крови весь заряд силы, что скопился, магичка подняла руки над собой и начала петь слова заклятия, что до сего момента никогда не использовала. Вопль Баньши разорвал грудную клетку Айреникуса, рассек его плевру, надломил белые хрящи, расколотил грудину. Душа, так отчаянно страдавшая по своей госпоже, вырвалась наружу. Магичка бросилась к ней, и в тот момент, когда они слились, упала на колени, наслаждаясь сладким коктейлем жизни, надежды, веры и света, что хлынул по её сосудам; чувствуя, как вычищается скопившаяся скверна, как восстанавливается каждый орган, каждая нервная веточка. В груди стало так жарко, но сердце билось в ровном ритме. Оно знало, что душа, наконец, вернулась.***
Стэйлис открыла глаза. Удивительно, но боли не было, хотя в голове было странно шумно, будто от похмелья. Волшебница осторожно пошевелила руками и ногами и с удовольствием отметила, что с ними всё в порядке, хотя мышцы грызла неприятная слабость. — Ты пришла в себя! — Эллесим встала с плетеного кресла и подошла к кровати, шелестя подолом платья по полу. — Хвала Риллифэйну, ты в порядке! — она осторожно присела на край. — Как долго, я… Я, м-м-м, — язык упрямо заплетался, и Стэйлис нервно поёрзала на кровати. — Четыре долгих дня. Но твоих друзей оживили тем же днём, Айреникус использовал осквернённую силу Древа, и жрицы смогли повернуть вспять повреждения, когда я исцелила инфекцию нашего места жизни… Волшебница осмотрелась. Она лежала на огромной кровати, застеленной шелковым бельем и прикрытой легким балдахином из шифона. Ветер, проникая сквозь огромное открытое окно, легонько трепал тюль. Кажется, был вечер; на стене отражалось марево закатного неба, размазавшего розовую и оранжевую краску, будто художник подбирал оттенки для пейзажа. Около кровати, на маленькой деревянной тумбочке, глянцевой от лака, стояла хрустальная ваза с роскошным букетом лилий. — Он был здесь каждый день. Носил цветы, безутешно молился своему богу, держал тебя за руку и беззвучно плакал, — ласково сказала королева, поймав взгляд магички. — Я не знала, что люди могут так любить. — Вы многое не знаете про людей, — ответила Стэйлис и ощутила облегчение, что вновь владела речью. — Пару часов назад ты начала шевелиться, и жрицы сказали, что ты очнёшься. Я убедила его отдохнуть. Всё это время он отказывался от еды. Волшебница почувствовала, как её сердце сжалось от всепоглощающей нежности. Её верный рыцарь, храбрый до конца, преданный даже в час предсмертной тоски… — Прости меня, дитя, — Эллесим тихо заплакала, и её волшебные изумрудные глаза блестели от влаги. — Я… Я была слишком… Женщиной. Королевы не имеют на то права. Я боялась похоронить свою любовь. И из-за этого… Мой народ дважды хоронил детей… Мне нет прощения, и не будет. Я так боялась, что мы потеряем тебя. Если бы не твой героизм, Сулданеселлар навсегда исчез бы с лица земли. — Ты проявила милосердие. Твой народ это знает, — Стэйлис протянула руку к безутешной. — Мало кто в этом мире ещё способен на это. — Ты способна, — улыбнулась Эллесим, вытирая слёзы. — Ты пожалела даже дроу. — Среди дроу много отступников, королева, — волшебница вспомнила Солафейна. — Дайте им шанс, если они обратятся за помощью. Они не знают, куда бежать. Им нет места ни в том, ни в этом мире. — Обещаю, дитя. Обещаю… — эльфийка вздохнула. — Знаешь, я хотела устроить церемонию награждения. Чтобы народ восславил твои деяния. Ты — наша спасительница, и я хочу тебя отблагодарить. — Спасибо, но… Не надо, умоляю. Я очень устаю от повышенного внимания, славы тоже не ищу. Ежели кто-то хочет поговорить — пожалуйста, я протяну руку любому твоему подданному. Но, умоляю, не надо этих церемоний, — Стэйлис виновато потупила взгляд. — Ты — удивительное создание, дитя, — улыбнулась Эллесим. — Но будь по-твоему. Пожалуйста, погостите вдоволь. Погуляйте, поешьте плодов, растущих на наших деревьях. Обещаю, дроу никто не тронет и даже не посмотрит криво. Мне хотелось бы, чтобы мы расстались на доброй ноте. А тебе нужно полностью восстановиться. Кстати, — эльфийка встала с кровати и вернулась к креслу, подняв с пола стеклянную корзину с фруктами, — жрицы сказали, что это — лучшее, что можно отведать сразу после пробуждения. Мяса они не рекомендовали, но, если хочешь, я распоряжусь… — Можно тебя попросить? Сопроводи меня в комнату к Аномену, — взволнованно попросила волшебница, откинув одеяло. Ноги коснулись мягкого ковра. Сделав усилие, она встала. Голова немного закружилась, но дикая магичка осторожно обратилась к силе, чтобы вернуть себе устойчивость. — Как скажешь, — согласилась королева. — Да, фрукты я тоже возьму. Думаю, витамины нужны нам обоим, — улыбнулась Стэйлис. В углу стоял повидавший многое щит. Там же был свален и доспех. Поставив корзину на столик, волшебница осторожно приблизилась к кровати и присела на её край, разглядывая спину любимого. Он спал, распластавшись поверх одеяла; скорее всего, просто упал обессиленным. Блики уходящего солнца плясали на стальной перчатке с глазом, символе Стерегущего, изображенном на задней поверхности его туники. Священник почувствовал её присутствие даже сквозь сон. Когда он поднял голову, Стэйлис захотелось заплакать; фиолетовые синяки под глазами, отекшее лицо и всклокоченные волосы красноречиво говорили о том, что Эллесим не врала. Он действительно не мог найти покоя даже в молитвах. — Ты… Ты жива… Моя девочка, ты жива! — волшебница послушно упала в его объятия, с удовольствием давая себя расцеловать. — Эллесим сказала, что ты не ешь. Я восстала из мертвых, чтобы накормить тебя фруктами, — игриво сказала Стэйлис. — Кстати, я не шучу. Давай чего-нибудь пожуём, быть на том свете — жутко утомительное занятие. — Хорошо. Но предупреждаю, потом ты ни на секунду не вывернешься из моих рук, — добродушно ответил священник. — А я разве собиралась? Физиологических удовольствий, правда, не обещаю, но это мы потом тоже нагоним. — Я люблю тебя, мой дикий маг, — тихо сказал Аномен. — А я тебя, мой храбрый рыцарь Ордена Сияющего Сердца.***
Завтрак накрывали на веранде дворца. Стэйлис почувствовала, как зашлось её сердце, когда слух уловил знакомый девичий смех; специфический тэйский говор; мягкий баритон, говоривший назидательным тоном. Аномен шёл рядом, поддерживая свою возлюбленную, всё ещё слабую после оживления. Когда магичка вошла, веранда утонула в визгах счастья и смеха. Имоэн так резво подскочила, что уронила стул, а Налия чуть не свернула чайничек. Девушки с такой силой обрушились на командира, что священник их еле удержал. — Я так скучала, сестренка! — щебетала воришка. — Стэйлис, как мы переживали! Как нам не хватало тебя! — вторила ей аристократка. — Доброе утро, дорогуша. Добро пожаловать обратно в наш омерзительный мир, — вставила Викония, улыбаясь. — Миледи, наши сердца преисполнены радостью! — воскликнул Келдорн. — Да, женская часть тут совсем расслабилась без тебя, — ухмыльнулся Эдвин. — Можно подумать, мужская перенапряглась, — парировала дроу. — Милая, тут полно остроухих засранцев. Намажь кого-нибудь углём, будет то, что ты любишь, — смеялся тэец. — Нет. Я, пожалуй, просто тихо порадуюсь периоду, когда не надо натягивать кольчугу каждое утро, — отмахнулась жрица. — Как вы тут проводите время? — спросила волшебница, присаживаясь к столу. — Скучно, — отмахнулся призыватель. — Водки тут не наливают, в карты не играют. Развлекает только Налия своими тренировками. — Между прочим, — аристократка вернулась на своё место, — я вчера уже читала ледяной конус! — И довольно неплохо, да, — подтвердил Эдвин. — Ну что, миледи, какие планы теперь? — вопросил Келдорн. — Я… Наверное, я схожу с ума, но чувствую, что пружина пророчества, сжатая до упора, начинает растягиваться. Поправлюсь и отправлюсь в Амн, поговорю с мудрецами Огмы. Кажется, что-то происходит. Та часть, что связана с Баалом, чувствует это, — Стэйлис сокрушённо покачала головой. — Что это значит –«я»?! — возмутилась Имоэн. — Мы! И никак иначе. — Вам всем надо за… — Рот закрой, — миролюбиво сказала Викония. — Вместе начали, вместе закончим. В Амн, так в Амн. — Да, дорогая, тут всем интересно, чем закончится история с пророчеством, — ехидно заметил Эдвин. — Даже не обсуждается, мы идем вместе с тобой. Наверняка опять найдутся сонмы злодеев, что захотят твоей крови, — добавила Налия. — Боги должны быть уверены, что мирные люди не погибнут, — Келдорн вздохнул. — Миледи, если вы чувствуете угрозу, мы разберемся с ней. — Моё решение ты знаешь, любовь моя, — Аномен накрыл своей ладонью руку волшебницы. — За тебя — в любую пучину. Да что могут сами боги против сил настоящей дружбы и любви? *Флеймрул — июль.