Два обола

Тендо устал. У него была пыльная работёнка, и он слишком вымотался, чтобы продолжать делать вид, будто ему на ней нравится. Если очень коротко: мотаться, как в вакуумном лифте, туда-сюда между верхом и низом, звучало может и захватывающе, но вполовину не так увлекательно, как ему расписывали столетия — хотя с равной вероятностью это могли быть тысячелетия — назад. Окей, Тендо не знал, когда ему праздновать свою годовщину выхода на работу, и что с того? Кто из офисных клерков его осудит? Вот ты знаешь, когда впервые пришёл на свою новую работу, огляделся, радостно потёр руки и с предвкушением провести ближайшие тридцать лет за одним и тем же столом с одними и теми же обязанностями начал свою скучную и размеренную жизнь офисного планктона? Люди не помнили таких мелочей, а между тем жизнь была скоротечна, чтобы не оставлять в ней места на лишний праздник. Почему же тогда Тендо не помнил? Ну, у него были веские причины. Он, как уже упоминалось, устал. Попробуйте сами проработать пару столетий — или тысячелетий, да — на одной из самых горячих точек во всех измерениях, да ещё и занимаясь преимущественно тем, на что Тендо вообще в жизни не подписывался. Ему обещали спокойную работу с официальным трудоустройством, плавающим графиком и достойной страховкой. Разумеется, медкнижка и скидки за счёт заведения прилагались — но фокус оказался в том, что в трудовом договоре никто не взялся перечислить его конкретные обязанности, поэтому на Тендо валили всё, до чего не дошла лишняя пара рук. А так как клиентура и место работы у Тендо оказались очень специфическими, впечатлений за свою долгую жизнь (почему-то о том, что в медкнижке было прописано бессмертие, его тоже никто не предупредил) он набрался по самое не хочу. Нужно по-быстрому сгонять в ад и оформить там бумаги по продаже души? Конечно, Тендо тут как тут, заносите, не стесняйтесь, вам в какой кабинет и чьи подписи нужны? Или в очереди на небеса опять левое плечо какого-нибудь бедолаги-смертного не поделило что-то с правым, и мертвяк болтается между мирами без оформления? Тендо приютит у себя, конечно, вот гостевые тапочки и халат. А может быть, вам нужно проскочить без очереди на оформление в личный рай? Обращайтесь к Тендо, он за пару дополнительных монет поможет и заодно наградит бесплатным советом. Мастер на все руки? Ха. Скорее уставший от своей долгой жизни фрилансер, который знает слишком много, чтобы спокойно уйти на пенсию. За его выслугу лет Тендо должны были набежать солидные проценты, но уйти ему никто не давал. Потому что другого такого было не найти. Ну, все ведь это слышат, да? Как только хочется уйти в отпуск или, не приведи вас Господь (который всё знал и видел, Тендо был уверен), уволиться насовсем, так вы у начальника один на весь офис золотой и незаменимый. А затем на ваше место, оказывается, выстраивается очередь из двадцати человек, и каждый лучше предыдущего, каждый горит энтузиазмом поработать на этой должности. Вот только посмотрел бы Тендо на тех идиотов, которые добровольно согласятся работать на его месте. Плавающий график? Ха, Тендо горбатился день и ночь, потому что вызовы на всякую дребедень приходили регулярно. Страховка? Страховка Тендо покрывала расходы на лекарства от бессонницы, успокоительные и однажды понадобилась для того, чтобы заменить стёршиеся шины на его машине. Медкнижка? Только если вам до смерти хочется ощутить на себе вкус столетий, меняющихся в таком темпе, что вы чувствуете себя девяностолетней бабушкой, впервые взявшей в руки последний айфон. А про «скидки за счёт заведения» Тендо и вовсе молчал, потому что они включали в себя разве что абонемент в копировальный центр, чтобы печатать документы и бланки для заполнения, на заправки за бензином и в пару заведений неблагородного быстрого питания, потому что Тендо жил на свете вот уже кучу лет и всё равно не знал, зачем его телу нужна еда. Глупые мешки с костями не придумали ничего, чтобы сэкономить себе время и силы на такую ерунду, как приём пищи, и в такие дни Тендо жалел о том, что он не бог: эти ребята хотя бы не нуждались в еде. А теперь давайте поговорим о том, как Тендо решил уволиться. Потому что это история долгая и полная своих неприятных казусов. Располагайтесь поудобнее, не забудьте только вытереть ноги о коврик перед дверью, да что вы, в самом деле, он чистый, мертвецы приходят босыми… Можете взять себе чашку чая, Тендо вот питал страстную любовь к листовому с ароматическими добавками. А теперь слушайте. …итак, всё началось (даже не то чтобы началось, а просто достигло точки кипения) в тот самый день, когда Тендо пришёл вызов с одной из не особо людных улиц где-то на задворках очередного большого города. Тендо даже не помнил названия: города строились и разрушались, ничто было не вечно, этот, скорее всего, тоже не выдержит больше пары-тройки веков, и запоминать его было ни к чему. Он просто зашвырнул в рот остатки картошки фри, прихваченной по акции в паре с чизбургером, и, включив свой любимый плейлист, состоявший в основном из тупых саундтреков к играм, погнал разваливающуюся жёлтую машинку по стройному потоку спешащих домой офисных клерков. В городе был дождь. Неоновые вывески за окном размывало крупными каплями, и Тендо мычал себе под нос мелодию песни, стуча пальцами по баранке выкрученного руля, пока втискивался в свободное пространство в пробке. Вечер понедельника, поймал он бегущую строку на ближайшем таблоиде за окном, пятьдесят четыре градуса по Фаренгейту, возможен небольшой дождь, купите покрышки по скидке в тридцать процентов. «Небольшой дождь» за окном превращался в ливень. Тендо тоскливо вздохнул, представляя, какой поток жалоб от клиента на него выльется, когда он припаркуется у нужного адреса с опозданием в пару минут (опыт подсказывал, что эта категория клиентов не любит ждать), и прибавил скорости. Срежет за углом, а свой кофе допьёт как-нибудь… потом. Наверное, уже не в этой жизни. Было бы смешно, если бы не было так грустно. Тендо бросил взгляд на время: со звонка прошло три минуты, а он уже мчался по пологой улице вверх, огибая застрявшие в пробке машины на своём издевательски-жёлтом такси. Неплохо. Он вполне успевал. Может, если резво проскочить вон на тот мигающий зелёный и не придавить никого, кому ещё не пора на тот свет, он успеет заскочить в магазинчик на углу и купить себе милую кошачью статуэтку, которую присмотрел в тот раз, когда у него ещё была хотя бы минутка свободного времени… Взвизгнув тормозами старенькой машины (сколько лет было ей, Тендо тоже не помнил), он остановил такси на обочине, аккурат под знаком «Парковка запрещена», где его уже ждала фигура в куртке с низко натянутым на лицо капюшоном. Девушка или парень — под таким балахоном сложно было определить — докуривал сигарету, пока с капюшона на нос и плечи стекали капли воды. Тендо вздохнул: он терпеть не мог лужи в салоне. Хуже них была только кровь. Он потянулся и открыл правую дверцу, по дороге чуть не пролив на себя стоявший в подставке кофе, но фигура в плаще, торопливо стряхнув пепел и бросив окурок в лужу, затекла на заднее. Тендо, ничуть не смутившись, захлопнул дверцу и слишком живо и бодро для такой ночи, как эта, и для такого пассажира, как этот, поинтересовался: — Куда? — По городу можно? — послышался глуховатый голос из-под капюшона — ага, значит парень. — А потом… ну, куда-нибудь. — Деньги есть? — привычно спросил Тендо, хмыкая. — А то. — Тогда не вопрос. Поехали. Конкретно эту часть своей работы Тендо не то чтобы не любил, она просто нагоняла на него лютую тоску. Если ты едешь в такси и знаешь, что уж этот водитель точно выслушает любую твою проблему, ты точно воспользуешься им, чтобы рассказать обо всех своих бедах, вывалить всё как на духу, а затем с чистой совестью, доехав до пункта назначения, хлопнуть дверью и отправиться туда, куда отправлялись все. Ещё никто этого правила не избегал, даже в самом начале: так уж повелось, что любая дорога была сопряжена с волнением, и людям, чтобы справиться с ним, было проще болтать обо всякой чепухе. А даже если нет — Тендо убалтывал первым, потому что… волнения всё равно не избежать. А Тендо нужны были хорошие отзывы в «Убере» и премиальные, чтобы покупать кофе подороже на дополнительные копейки в день. — Как погодка? — жизнерадостно поинтересовался он. — Хороший сегодня ливень, скажи? — Мне бы больше хотелось посмотреть на солнце, — печально откликнулись с заднего. — Знаешь… не так уж и много поводов было. А когда захотелось — дождь, чёртов дождь, и всё небо такое чёрное. Оно ведь не всегда такое, только сегодня, будто специально… Тендо сочувственно вздохнул, выворачивая руль. Такси свернуло на одну из центральных улиц и покатило сквозь дождевую вуаль под неоновыми вывесками, минуя мигающие светофоры и разбрызгивая воду из луж. — Все думают, что специально, — подбодрил он. — Помню одного, так он жаловался мне, что в тот день все решили ему напакостить — и вот он, значит, стоит на крыльце своего дома и говорит в чистое, ясное небо: если я, говорит, действительно заслуживаю спокойной жизни хотя бы после смерти, пусть в меня прямо сейчас ударит молния. Постоял с секунду — ну, молния и ударила. Правда, не в него, а в громоотвод, но беднягу это не остановило. У него-то всё закончилось хорошо, но его стойкая вера в то, что в тот самый день всё пошло против него… Понимаешь? Ты на нервах, а тут кажется, что против тебя ополчился целый свет, естественно, что… В общем, я пытаюсь сказать, что не надо себя накручивать. Наслаждайся видом из окна и не думай о том, что будет в конце, я всегда так делаю. Тендо выловил в зеркале заднего вида отражение парня: он сбросил капюшон и теперь немного подслеповато щурился из-под спадающих на лоб рыжих волос. Бледная кожа, слабо выраженные веснушки на носу и щеках, невысокий и щуплый — Тендо подвозил много таких. Он не запоминал ни имён, ни историй, потому что рано или поздно они начинали повторяться, отделывался общими фразами и собственной сущностью забавного парня, в итоге зарабатывал репутацию и плюсы в карму — там, наверху, по крайней мере, уверяли, что плюсы шли долго и исправно. Хотя каждый визит в ад должен был сокращать их наполовину, а раз в ад Тендо мотался часто, то и практической выгоды никакой не было. Простая печальная арифметика для тех, кого в школе научили хотя бы делить на два. Тендо вот без школы пришлось туго: даже водительскую лицензию выдавали чуть ли не в парадной офиса в преисподней, а всё потому что «как это у вас нет общего среднего образования, у всех есть?». Тендо не то чтобы жалел о сотне упущенных возможностей, просто… иногда становилось грустно от того, что в мире было столько всего, о чём он наблюдал лишь издалека. В шестидесятых, например, на Кони-Айленде продавали вкуснейшие пироги на всём восточном побережье, а Тендо, работавший вообще на другом континенте, где он «оказался нужнее», так и не получил возможность их попробовать. Или вот был другой случай, когда Тендо не попал на последний концерт Queen, а через пару месяцев поползли слухи о том, что Меркьюри болен СПИДом. Вся жизнь Тендо была сплошной чередой невезений, когда ему стоило быть в другом месте в другое время, и это если ещё не упоминать ту историю, когда… — Можно здесь направо? Это мой любимый бульвар, — послышалось с заднего, и Тендо выкрутил руль, пожимая плечами: — Конечно, приятель. Итак. Итак! Тендо изучил психологию потребителя достаточно хорошо. Поэтому до пронизывающего душу откровения и начала разговора по душам оставалось три… два… один… — Вот здесь, — ожил его последний на сегодня клиент, прилипая пальцами к стеклу, — прямо на этом месте я сделал ей предложение. Тендо хотел было понимающе усмехнуться, но это, наверное, было бы уже слишком. Оставалось только сочувственно протянуть: — Отказала? — Отказала, — подтвердили с печальным вздохом. — Я, если честно, ожидал услышать о себе много чего нового… Но всё обошлось. Это был хороший разговор по душам, — он помолчал и вдруг тоном, который Тендо после пары сотен лет работы начал диагностировать как «всё равно нечего терять», на выдохе понёс: — Мне вообще по жизни не везёт… не везло. С самого детства. Я рос с мамой, отец ушёл из семьи, наверное, сразу же после моего рождения, я его даже не помню… Было тяжело — очень тяжело. Мама работала за троих, чтобы вырастить меня, я старался помогать ей как мог, но что я мог, боже. В школе друзей не было, я был типичным аутсайдером, которого гнобят просто за то, что он один, и я к концу второго месяца потерял счёт тому, сколько обзывательств и драк вытерпел. Я думал, что чем старше я буду, тем в более лучшую сторону всё поменяется, но… Вздохнув, Тендо сбавил скорость и бесцельно закружил по узким и широким улицам. Рассказ обещал быть долгим, а Тендо никогда не жалел времени на то, чтобы ему вылили душу. Дождь не прекращая барабанил по крыше такси, пока они ехали по городским улицам. Тендо не знал, замечал ли его пассажир, что они без толку катаются по одному и тому же проспекту, наворачивая уже третий круг, но если и замечал, то ему наверняка было уже всё равно. Плата за любую поездку была фиксированной, и не Тендо устанавливал правила, потому что кто он был — простой курьер, развозчик, лодочник, вспенивающий речную воду своими вёслами. Тендо подчинялся указаниям свыше, но свободу его действий никто не думал ограничивать. А это — это последний клиент на сегодня. И потом можно домой. Мысль о доме эгоистично съедала Тендо всё то время, пока парень рассказывал историю своей недолгой, но невесёлой жизни. Рассказывал о том, как в школе он стал классическим мальчиком для битья, как в университете не проучился и двух семестров, потому что его мать не могла в одиночку потянуть плату за обучение. Как вытягивал себя со дна по мере сил и возможностей — подрабатывал где придётся, соглашался на любые деньги за абсолютную чернь, воровал. Тендо рассматривал его лицо в зеркальном отражении, никогда не ловя на себе ответного взгляда. Самый обычный парень, лет двадцати пяти, рыжий, бледный, с веснушками — мимо такого пройдёшь и не взглянешь. Тендо знал о числах среди убийц: что среднестатистический человек проходит мимо убийцы тридцать шесть раз за всю жизнь (и ему до сих пор было жутко интересно, как это выяснили). А вот похожих данных по самоубийцам у него не было. Он каждый чёртов раз задумывался: почему никто, решительно никто не понимал, что человеку нужно от жизни что-то, хоть что-то, чтобы цепляться за это отчаянной ниточкой и не давать утянуть себя в бездну? Потому что Тендо, который был лишь наблюдателем, людское равнодушие порой пугало до чёртиков. Он бы и сам охотно помог, если бы не был скорее гробовщиком, чем мотиватором. Да и какое желание жить может вызвать тот, который сам только и мечтает, что умереть? Самой сокровенной моей мечтой, с тоской думал Тендо, барабаня по рулю под ритм дождевых капель, было бы прокатиться в этом такси на заднем сиденье. …с которого между тем лились и лились новые рассказы. Тендо слушал о том, как у его попутчика впервые появилась девушка, и отрепетированным неловким смешком поддерживал историю о том, как на честно заработанные потом и кровью деньги он «приготовил ей пиццу, а ей не понравилось, что она была гавайской». Покивал на байки о звере-начальнике на работе, потому что здесь он парня слишком понимал, ситуация была жизненной и для Тендо с его плавающим графиком крайне болезненной. Повздыхал в ответ на рассказ о том, как у него умерла подобранная на улице кошка — «Добрейшее создание, — неслось с заднего сиденья, — я так её любил». Тендо понимал, что скоро, совсем скоро, они припаркуются, он потребует свои деньги, и они расстанутся навсегда. А вот куда этот парень отправится дальше… здесь уже решение зависело не от Тендо. Вся соль была в чём: Тендо не имел права выбора. Чем хороши были поездки по городу? За время, проведённое в машине, пассажир выбалтывал о себе всё, что Тендо — точнее, его начальству следовало о нём знать. Даже если не выбалтывал — Тендо разговаривал. Даже если не разговаривал — что ж, и вверху, и внизу свои списки. И если ты отмечен в одном из них в конце путешествия, то в другой пути уже нет. Тамошние бюрократы оставляли лазейки, позволявшие за время поездки одуматься и выбить себе место повыше, но у Тендо было такси, а не исповедальня, а правила были писаны только на бумаге, и в девятьсот девяноста девяти случаях из тысячи никто не собирался ничего менять. Кому нужна лишняя возня с переводом бумаг из ада в рай и наоборот? Парень был хороший, понял Тендо, когда встроенный больше для вида навигатор показал, что они приближаются к пункту назначения. Тихий, покладистый, трудолюбивый, смекалистый парень — ему светила бы лучшая судьба, если бы не обстоятельства, в которые его толкнула жизнь. У него не осталось ни единой ниточки, за которую можно было бы тянуть, чтобы выбраться на поверхность, не осталось желания жить, потому что жизнь, где ты сам ничего не решаешь и просто плывёшь по течению, лишена всякого смысла. Уж в этом Тендо понимал его как никто другой. Потому что его бы воля — он высадил бы парня в совершенно другом месте. Но он и без обязательного правила знал, куда положено отправлять таких, как он. — Эй, — окликнул он через пару долгих секунд собственного молчания, — эй. Скоро высаживаю. Готов? С заднего сиденья молчали. В тёмно-зелёных, едва ли не чёрных глазах бледной тенью отразился испуг. — Так быстро? Тендо подавил смешок: — Мы откатали почти всю ночь, приятель. Я, конечно, понимаю, что у меня крайне приятная компания, и ты мне очень сильно понравился, но… к рассвету придётся расстаться. Прости. — Я думал, это будет быстрее, — тихо поделился с ним попутчик. — Знаешь, как… как на лифте. Или как споткнуться и упасть. Одно короткое мгновение — и всё. Тендо задумчиво покусал зубами губу. — Мне тоже иногда очень интересно, как это выглядит, — поделился он, — потому что я слышу от разных людей разные истории, а те, кого я подвожу… ну… не возвращаются. Ты же понимаешь. Это билет в один конец. — Понимаю. Поэтому и не спрашиваю. Наверное, поэтому никто не знает, как оно, верно? — Ага… наверное, поэтому. Они подъезжали к месту. Тендо стиснул пальцами обеих рук руль. — Знаешь, по регламенту, поскольку ты, э-э-э, не самый стандартный случай, — вздохнул он перед последним поворотом, — я обязан задать тебе один-единственный вопрос. И вообще-то задокументировать ответ, но там, — он повертел пальцами между потолком и полом машины, — всё и так узнают, а моя ручка как раз недавно протекла чернильными пятнами на любимую рубашку, так что… один вопрос — и я тебя высаживаю. Не торопись, подумай, но не лги, потому что, — Тендо недобро сощурился, — я всё равно узнаю. Мы поняли друг друга? Рыжие волосы чёлкой спали на глаза, когда парень нервно кивнул в зеркало. Тендо расплылся в улыбке: — Чудно! Готов? — Нет. — Да и неважно. Итак, мой вопрос… — Тендо прочистил горло. — Всего одно слово, это лёгкий вопрос. Почему? Он занял место у тротуара, заглушил двигатель и, уже не глядя в зеркало, развернулся к парню лицом. В чужих глазах странной тенью встал… не страх — Тендо знал эту эмоцию, она была и близко не похожа на страх. На него смотрели с грустью. А затем: — Зачем занимать место на земле, если здесь тебя ничто не держит, — просто ответил парень, не моргая, и Тендо вздохнул. Вот чёрт. — Сделай-ка вот что, — попросил он, избегая смотреть куда-то, кроме глаз своего попутчика, — сейчас медленно поверни голову направо. И скажи мне, что ты видишь за окном. Парень медленно моргнул — и отвёл взгляд. — Переулок, — язык нервно прошёлся по сухим губам, — такой… глухой и тёмный… и дверь такая старая, гаражная, без замка. И разбитый фонарь, который не работает. И чья-то банка из-под пива… — Так, забудь про банку из-под пива, — нетерпеливо мотнул головой Тендо, — давай про дверь. Что за она? — Коричневая. Местами подранная, как будто тысячу раз перекрашивали. И граффити… — Какие? — Да обычные! Мат, ругательство, что-то про твою маму… а прямо по центру — название той песни, которую ещё Бон Скотт пел… которая «Highway to hell». Парень осёкся, будто только сейчас понял, для чего Тендо у него об этом выспрашивал. — Мне же… — пробормотал он, — ну… не туда? У Тендо была пара секунд. После которых он прошипел себе под нос какое-то невнятное ругательство, развернулся на водительское сиденье и отрезал: — Не в мою смену, парень. И дал по газам. Знаете, в чём была главная деталь этой маленькой истории? У Тендо не было ключей от парадного входа ни в ад, ни в рай. У Тендо не было гостевых тапочек ни там, ни там, и уж тем более его нигде не ждали с распростёртыми объятиями. Ему лишь давали распоряжение, он выполнял приказ, и не более. Конечную точку маршрута он никогда не выбирал. Но это не значило, что он не знал, где она находится. Между ребятами сверху и ребятами снизу всегда случались какие-то стычки. Тендо не то чтобы интересовался (а он интересовался) или участвовал (только пару раз, и лучше не верить слухам из непроверенных источников), но у любого места для загробной жизни были свои резоны. В аду маленькие котлы, на небесах неудобные облака — Тендо не вникал, но потоком шли жалобы именно такого характера. И тем не менее начальство исправно продолжало драться за каждого покойника, будто им было нечего делать и некем заполнять и без того переполненные места. Исключение составляли лишь ребята незаурядные — мучители, садисты, убийцы, самоубийцы и прочая их братия. На этих бесконечный спор не распространялся и даже не начинался, таких однозначно выносило на трассу в ад. Тендо приходилось подвозить разных, и он каждый раз скрипел зубами, когда его прямо посреди дороги перебрасывало на совершенно другой адрес, просто потому что кадровики решили, что им вот этот вот нужнее. Тендо подбирал многих — и тех, кто не хотел и просился назад, и тех, кто, как этот парень, вызывал сам, и каждый чёртов раз у него руки чесались вмешаться и вставить своё слово. Потому что он — он уже знал этих людей. Знали ли их там, он не был уверен. И, кажется, сейчас его всё это порядком утомило. Он мог сделать что-то хотя бы один чёртов раз — всё равно ведь ненавидел свою работу. Они мчали по улице так быстро, что у Тендо от свиста ветра закладывало уши — и это почему-то вызывало на лице аномальную улыбку, а в душе почти ребяческий восторг. Его такси жёлтой тенью скользило по мостовым и бульварам, пока Тендо всю грудь распирало от того, что он делал. Стоило попросить прощения у райской налоговой, потому что Тендо собирался подбросить им работы. — Что ты делаешь? — выкрикнули с заднего сиденья — и Тендо рассмеялся, как сумасшедший. — Восстанавливаю кармическое равновесие! — откликнулся он. А затем, когда такси свернуло в точно такой же дворик (который был едва ли не зеркальным отражением предыдущего, разве что располагался на другом конце города), под визг тормозов спросил: — Ну? Что видишь? — Дверь, — повторил парень, — серую. И граффити… Тендо заулыбался: — «Stairway to heaven»? В ответ раздалось поражённое молчание. — Я слышал, как её исполняли вживую, — поделился Тендо благоговейным шёпотом, — и оно стоит того. У тебя будет возможность послушать: все гениальные музыканты попадают в рай. — И ещё кое-что, — окликнул он, когда парень дрожащими (ходящими ходуном) пальцами потянулся к ручке двери. И усмехнулся: — Передай от меня привет Фредди Меркьюри. Он заслужил, думал Тендо, заслужил как никто другой. Так пусть. В пекло работу. Всё в пекло. — Оплату не забудь! — крикнул Тендо — и вместе с самым искренним «Спасибо!» в его жизни ему на ладонь приземлилась серебряная монета. — Годы идут, а кое-что никогда не меняется, — довольно усмехнулся Тендо, разглядывая изображение совы, вычеканенной на маленьком кругляшке. — Здесь хватит на гамбургер и колу. Ну а там… И, насвистывая мелодию «Лестницы в рай», завёл двигатель своего — теперь уже точно своего — старенького жёлтого такси. Уволят ли его? О, без вариантов. Волновало ли это Тендо? Нет, ни капли.