Пожилые сказки

      Перейдем сразу к делу. Было королевство, было, и все тут. И в нем, конечно, жили какие-то люди. Жил король, а с ним министры. Жила королевская болонка. У королевства было название, земля, деньги, правда, всегда недостаточные или чужие.       А еще тогда было время. Ух, и страшное: всюду чудились шпионы, предатели. Люди боялись собственных теней. Солдаты выходили на улицу, одевшись монахами, пропагандировали гуманизм — только бы не идти воевать, а у короля и вовсе оказалась аллергия на холодное оружие. Любое, даже на нож для писем.       При этом в королевстве ничего не происходило. Все устали ничего не делать: без выходных, день напролет — очень тяжело. От скуки некоторые начинали думать и сходили с ума от тоски. Однажды министры сказали королю: «Людям необходимо чудо. Достаточно небольшого, на полчасика».       Его достали из коробки. Слепого и голого, без единого волоска на всем теле. Ему дали красивое лицо, родинку у виска и маленькое шумное сердце. Все это бережно закрепили шелковыми нитками лучшие королевские портные.       Потом Ему дали голос, слух, ум, судьбу на веревочке, назвали гением и приказали жить на сцене. По будням и выходным, особенно по праздникам.       Красочные афиши обещали зрителям за символическую плату Актера высшей пробы в галстуке.       Он просыпался на высоком стуле перед зрителями, доверчиво глядел и не видел их лиц. У Него всегда было хорошее настроение, и это всех ужасно смешило и забавляло.       — Как морщит лоб, — смеялись зрители. — А зачем чешет затылок? Как необычно! Как странно!       Как странно, как странно, но совсем не страшно. Он был красивым, с родинкой, Ему разрешали жить настолько свободно, насколько позволяла авансцена. Больше всего публика любила, когда Он улыбался:       — Ну, улыбнись!       Ему нравились люди, ведь Он их не видел, а на слух они были очень даже приятными, внимательными, и Он улыбался. А когда у Него уставало лицо, люди требовали:       — Улыбните Его! Улыбните.       На сцену выходили нарядные ассистенты и руками в белоснежных перчатках раздвигали Ему губы. И весь зал замирал, только дамы шелестели веерами из павлиньих хвостов, а некоторые мамы объясняли своим детям:       — Смотри, Он — счастлив.       Порой Актер влюблялся, делался застенчив и румян. Иногда злился, уволакивал за собой стул и судьбу на веревочке в дальний угол, чтобы поругаться с самим собой, но потом возвращался и извинялся в черноту зрительного зала.       У Него не было врагов, только друзья, всегда незнакомые, но очень близкие. Они царапали Его хрупкое тело объятьями, целовали до потери пульса, на Него приходил посмотреть сам король и разрешил погладить болонку.       Все это длилось до тех пор, пока чудо Его жизни не сделалось повседневным. Он не молодел, только умнел, и красивее стать уже не мог, даже не пытался. Никому не было грустно, когда Его убрали обратно в коробку, даже Ему самому.       Счастье стремительно вышло из моды.