Счастье в неведении

— Прошу прощения, а зачем здесь крещендо, если тут соло у духовых? — в очередной раз спросил Иккинг. Вильгельм посмотрел в ноты. После на музыкантов. Перевёл взгляд на Иккинга. — Струнные слабея духовых, им нужно дать больше звука, чтобы в конечном итоге получить нужный результат, — спокойной ответил он. Иккинг хотел было предложить сделать чуть тише двуховые, поскольку музыка тут была явно не маршевая, не военная, и подразумевала утончённость. Видение Вильгельма слегка расходилось с тем, что видел Рубинштейнт. — А вы, мистер Хеддок, так хорошо разбираетесь в духовых инструментах? Может тогда сядете вот туда, и будете им подсказывать, как играть? — дирижёр указал на последний пульт вторых скрипок, рядом с группой флейт. — Но… — Иккинг не успел подумать, что нужно было просто промолчать. — Очень хорошо, вижу вы согласны. Прошу вас немедленно сменить место дислокации, — заложив руки за спину, сказал дирижёр. Музыканты сочувственно посмотрели на Иккинга. Один из лучших скрипачей в оркестре вдруг улетел на самые дальние места. Кто-то поднял смычок, намереваясь что-то сказать, но взгляд Вильгельма остудил пыл музыканта, и он промолчал. — Прошу прощения, а вы вообще не учитываете видение этого произведения вашим предшественником? Господин Рубинштейн довёл это произведение до идеала в его понимании, а у него опыта будет побольше, чем у всех нас вместе взятых, — Хеддок почувствовал, что начинается злится. Вильгельм чуть изогнул бровь, наблюдая за скрипачом. Иккинг поднялся со своего места, проходя мимо дирижёра. Остановился и обернулся, смотря прямо в глаза Ардвуду. — Я не Рубинштейн, я вижу это произведение иначе. Не устраивает, можете быть свободны, — спокойно сказал дирижёр. Хедер с опаской смотрела на брата, ощущая, что сейчас он сделает глупость. Или наоборот, то, что по хорошему должен сделать каждый. Девушка пришла на репетицию, чтобы ещё раз со стороны услышать то, что они делали, и подобрать достойную себе замену. Но ей до ужаса не нравилось то, что она слышит. И всё же, она старалась изо всех сил найти хоть что-то хорошее в этом исполнении. Просто для успокоения своего, хотя была уверена, Рубинштейн придёт в ужас от такого исполнения. — Очень хорошо, — прошипел Иккинг, пытаясь справиться с волной негодования. — Тогда я пожалуй пойду, — оркестранты затихли, смотря на стоящих друг перед другом музыкантов. — Не хочу вносить смуту в дружный коллектив, — сказал он, развернувшись на месте, и быстрым шагом направившись к спуску со сцены. Вильгельм казалось не ожидал такого от Хеддока. Оно и не удивительно, тут он был всем, повелителем, тем, в чьей власти сделать что угодно с этим оркестром. И то, что человек уходит сам, а не потому что он его выгнал, задело Ардвуда. Внешне он оставался спокоен, но Астрид, увидевшая его взгляд, была уверена, действия Иккинга задели Вильгельма. Астрид не хотела приходить на репетицию, однако ощутив состояние Хедер, она решила, что девушке потребуется её поддержка, и всё же посетила этот местный филиал ада. Вильгельм никак не отреагировал ни на Астрид, ни на Хедер. И если первая не интересовала его, то вторая как минимум должна была вызвать вопрос, а что собственно она тут делает? Хеддок старший быстро собрал инструмент, и направился к выходу. Хедер удивлённо и с некоторым восхищением смотрела на брата. Астрид думала, насколько глупо себя повёл Иккинг, или же наоборот, насколько умно. — Кто-нибудь хочет повторить? — спросил Вильгельм у дирижёра. Ответом ему была тишина. Он уже хотел поднять палочку и продолжить репетицию, как с места встал Роберт, и, не говоря ни слова, направился к своему футляру. Ардвуд понял, что акт протеста может приобрести массовый характер, и тут же дал первую долю. Оркестранты не успели среагировать, ещё находясь в прострации от происходящего, и почти никто не вступил. — Играем с начала. Прошу…

***

Сколько времени потребовалось Иккингу, чтобы осмыслить свой поступок? Несколько часов. Они вернулись домой, и Хеддок ушёл к себе. Астрид предварительно конфисковала его трубку и табак, чтобы парень не прибегал к столь вредному для него способу. Сама она хотела ему помочь, но не знала чем, поэтому понадеялась, что Иккинг сам обратится к ней, если ему потребуется её поддержка. Хотя девушка и находила этот поступок опрометчивым, с другой стороны это было наиболее правильное решение из всех возможных в данной ситуации. Фиолетовоглазая лежала в своей комнате на кровати, и смотрела в глаза Беззубику, который сидел прямо перед ней, чуть наклонив голову на бок. Пёс казалось всё понимал, хулиганить перестал, к людям не приставал. Если и подходил, то тихо, как-то скорбно, словно боялся потревожить. Девушке это показалось занятным. Какой же умный пёс, если так хорошо чувствует хозяев? В комнату постучали. Девушка подняла взгляд к двери. Потом на окно, где моросил дождь. Погода словно оплакивала происходящее в филармонии Виндздора. Астрид не была настроена на разговоры, поэтому ей захотелось промолчать, но вдруг это Иккинг, и ему нужна поддержка? Или кто другой? — Открыто, — ответила девушка. В комнату заглянула Хедер. Пёс повернул голову к девушке. Потом обратно к Астрид. — Привет… — поздоровалась она. — Можно? — Если бы было нельзя, я бы сделала вид, что меня тут нет, — ответила фиолетовоглазая. Хедер вошла в комнату, тихо прикрыв дверь. — Слушай, я тут… — девушка не окончила мысль, словно та развалилась, и ей пришлось собирать её заново. — Как Иккинг? — Не знаю. Ощущение, что он мечется между долгом перед Генри, и справедливостью. А ведь вместе с ним ушёл и Роберт, а после ещё несколько музыкантов, — Астрид перевернулась на спину, уставившись в потолок. — Возможно он чувствует вину за то, что подал пример остальным, и выступление на грани срыва. — Как жаль что Рубинштейну стало плохо… почему это случилось именно сейчас? — Астрид хотела было выдать очередной ответ из разряда «сердце износилось и дало сбой», но сдержалась. Её формальная логика тут была не нужна. К ней пришли за утешением, а не за механикой и другими точными науками, решениями и ответами. Хедер присела на край кровати. Астрид ухватила девушку за рукав, и свалила её на кровать. Они обе уставились в потолок, рассматривая звёздочки, которые когда-то сюда наклеивали Иккинг с Дагуром. Зачем? Астрид очень понравились эти звёздочки, и Хеддок решил украсить ими её комнату. Девушка воспользовалась звёздными картами, чтобы сделать всё максимально точно. Каково же было её удивление, когда оказалось, что звёздочки ещё и светятся в темноте. От этого она пришла в неописуемый восторг. Иккинг умилялся с горящего взгляда фиолетовоглазой, что и не удивительно. Они молчали. И молчание это было куда красноречивее тех слов, которые могла сказать каждая из них. Хедер ощутила спокойствие, исходившее от Астрид. Она словно была уверена, что ничего плохого не случится, что всё будет замечательно. Пусть не сейчас, но будет.

***

Дело было закрыто. Преступник понёс справедливое наказание, а Эдвард был готов отправиться в Берлин. Именно там его ждали представители научного сообщества, готовые принять документы о неизвестном языке, который изучал Иван. Поезд уже стоял «под парами», если конечно так можно было сказать о таких поездах. Всё же состав двигал не паровоз, хотя фраза показалась ему интересной. — Ну… всё? — Анна вызвалась провожать коллегу. Эдвард уже стоял у входа в поезд. До отправления оставалось десять минут. — Десять минут, — констатировал Хейфец. Девушка посмотрела на часы. — Спасибо тебе за всё, — чуть улыбнувшись сказала она. — Мне кажется, твой опыт неоценим для меня. — Не за что, — Эдвард протянул руку. Девушка ответила на рукопожатие. — Всегда рад помочь. Твой номер кстати я сохранил, — сказал мужчина. — У тебя мой есть? — Нет, — ответила она. — Погоди, — и Эдвард набрал её номер. Девушка хотела было возмутиться, что такая связь очень дорогая, но не успела. Телефон зазвонил, и на нём отпечатался номер Хейфеца. — Вот. Если будут вопросы, или просто захочешь поговорить, звони. Хотя я предпочёл бы связь через интернет. Он не такой дорогой, — девушка усмехнулась. — И то верно. Ладно. Удачи тебе, — Аня сделала шаг назад, помахав рукой. Эдвард вошёл в поезд и направился на своё место. Двери закрылись, и поезд тронулся с места. Совсем скоро он скрылся из виду. Анна смотрела в сторону, куда тот уехал. Эта встреча круто повернула её жизнь. То, чему её научил Хейфец определённо поможет в её карьере. И не будет больше мучительных размышлений о смысле происходящего с ней. Хотя немного жаль, что Эдвард уехал. Девушка успела привыкнуть к такому толковому напарнику. Однако она решила, в будущем они ещё встретятся. А Эдвард всё дальше и дальше уносился от Москвы к границе. Все записи Ивана находились при нём, и мужчина вновь и вновь просматривал их. Ему удалось прочесть несколько строк из странных надписей на камне, но перевод их он не знал. Использовал найденный в квартире вора словарик, составленный Иваном. С его помощью он разобрал «Заместо одного явится сотня. Война будет вечной, и лишь смерть всех окончит её». Что это значит, он не знал, хотя опять ощущал какое-то чувство дежавю. От путешествия в Россию у него остались хорошие впечатления. Дело, попавшееся ему разнообразило поездку, хоть он и упустил Хеддоков, это не сильно его расстроило. Он знал где их искать, и надеялся после Берлина наконец добраться до загородного дома близ Виндздора. Путь до Берлина он провёл в работе с текстами, пытаясь расшифровать что-нибудь ещё, но структуры далее использовались куда сложнее, и Эдвард понял, что ему с этим никогда не разобраться, хотя попыток не оставил. Всё равно делать нечего. Через интернет с ним на связь вышла Анна, и часть пути они провели в беседах о жизни. Так в конце концов он добрался до столицы Германии, где его прямо у выхода из поезда ждал автомобиль одного из учёных. Путешествие ещё не окончено.

***

— Хедер? — Рубинштейн тихо позвал девушку, когда Хеддоки в очередной раз уходили от него. Девушка, уходящая последней, замерла на пороге. Бросила взгляд на Иккинг и Астрид, что-то тихо обсуждающих, и подошла к дирижёру. — У меня есть просьба к тебе. Ты нашла замену на твою роль? — девушку передёрнуло от этих слов. — Я так и думал. Я хотел позвонить моей дочери. Вот только она не захочет говорить ни со мной, ни с кем-либо другим. — У вас есть дочь? — удивлённо спросила девушка. — Да… к сожалению мы с ней не в ладах. В общем… я хотел бы последний раз увидеть её, — Генри прикрыл глаза, вздохнув. В груди девушки защемило от осознания того, что уже сам дирижёр ощущает свой близкий конец и не надеется на лучшее. — Если не ты, то я хочу, чтобы она исполнила твою роль. Ты отличная певица, но против Вильгельма справится только она. Такой характер разобьёт его в клочья. — Вы… знаете? — неуверенно спросила девушка. — Конечно. Как оркестранты приходят ко мне с такими выражениями лиц, словно пахали поля часами без отдыха. Ясное дело, не трудно догадаться кто и что с вами сделал, — ответил Генри. — Просто… найди её, хорошо? И передай мою последнюю просьбу. — Почему вы просите меня? — тихо спросила девушка. — Потому что это наша с тобой затея. Моя и твоя. И я хочу, чтобы ты довела её до конца, — улыбнувшись ответил старик. — Хорошо, — тяжело вздохнув ответила девушка. — Её имя — Атали Гринфилд, она живёт на окраинах Лондона. Вот её адрес, — сунув руку в тумбочку, Генри достал бумажку. — Звонить ей бесполезно. — Хорошо, — взяв бумажку повторила Хедер. — Спасибо…