Лоно Мадонны, или Полтора года в Тоскане

      6.       После завтрака Лукреция едва дождалась, когда Владимир с Паоло уехали на виноградники, с заговорщицким видом вплыла обратно в столовую. Анна осталась за столом допивать кофе.       - Желаете ещё чего-нибудь?       - Нет, благодарю Вас, синьора Лукреция, я уже сыта, – вежливо улыбнулась хозяйка, решив не откладывать в долгий ящик определение своего отношения к статусу экономки.       От удивления глаза госпожи Рамони почти вылезли из орбит.       - Как синьора меня назвала?!       - Простите, я ошиблась в итальянском? Поправьте меня, синьора Лукреция. Я буду Вам весьма признательна, – смутилась Анна.       Звонко, заливисто расхохотавшись, женщина махала руками, смахивала проступившие от смеха слёзы и никак не могла остановиться.       - Ой, уморили, донна Анна! Надо же, синьора Лукреция! Да синьор граф даже мою матушку, упокой Господь её душу, что служила ему экономкой до самой своей смерти, не называл синьорой, хотя ей было уже много лет!       - И как же называл синьор граф Вашу матушку?       - А как же можно называть простую женщину? Просто Эрминия.       - Но мне неловко называть Вас по имени, ведь Вы… – Анна замялась, напоминать о возрасте женщине, даже простой, всё же было неприлично, – старше.       - О, какие пустяки, донна Анна! У нас нет и десятка лет разницы! Вы – благородная дама, баронесса, Ваш батюшка князь, а я всего лишь простая деревенская прислуга. Говорите мне «ты», синьора!       - Хорошо, Лукреция, я постепенно привыкну. Спасибо тебе.       - За что же, синьора?       - Ты очень добра. С тобою очень легко. Я боялась, что мне сложно будет привыкнуть к новому месту. Но с твоей помощью всё оказалось не так сложно.       Экономка тепло улыбнулась своей юной хозяйке и озорно сверкнула антрацитовыми очами:       - У синьоры хриплый голос. Сладко ночью было? Я же говорила, после Лона Мадонны у вас с синьором всё будет очень жарко! – подмигнула, как равной. – Горлышко, усталое от криков наслаждений, которые дарит синьоре любимый на ночь, нужно лечить с утра. Самое лучшее средство… – Лукреция расплылась в довольной улыбке.       - …твоё незаменимое оливковое масло? – решила в её же стиле парировать баронесса, уже привыкшая не смущаться откровенными разговорами шустрой итальянки.       - Нет, на этот раз не угадали, синьора. Самое верное средство – выпить жизнетворные соки своего мужчины. Это самая лучшая смазка для женского горлышка, поверьте мне, донна Анна! А Вы ещё и поёте. Я давеча слышала. Мадонна миа, у Вас ангельский голосок! Так вот, говорят, в нашем знаменитом «Ла Скала» все певицы перед выступлениями так смягчают свои связки.       - Неужели? – у Анны вытянулось лицо.       - Ну, не знаю, синьора, сама я не пою. Что слышала от других, то Вам и рассказываю. Но с утра выпить мужа ласками после жаркой ночки – самое лучшее средство поправить сорванный от сладких криков накануне голос, это я по себе знаю, донна Анна!       И ещё раз заговорщицки подмигнув ошарашенной хозяйке, отправилась на кухню.       Жара в Тоскане усиливалась день за днём. Знойный июль закончился, но его преемник, что в России был предвестником осени, мучил не привыкших к местному климату «переселенцев» прежней, ставшей совсем непереносимой жарой в полдень и душными ночами.       Анна почти перестала спать. Она задыхалась, даже если сбрасывала легчайшие шёлковые простыни. Спать в обнимку, как они с мужем привыкли, было совершенно немыслимо, и они, поцеловавшись на ночь, откатывались друг от друга прочь, каждый на свою сторону необъятного ложа. Занятия любовью на время жары тоже попали под запрет до более прохладных времён после того, как у Анны пошла носом кровь на самом пике напряжения всех чувств под особо сильными и глубокими ударами мощного копья Владимира, когда она уже готовилась отдаться наполняющему всё тело наслаждению. В итоге перепуганный муж резко остановился, едва не причинив боль супруге, а Анна мучилась весь следующий день тянущими ощущениями внизу живота, не получив привычного телесного и эмоционального освобождения.       Лукреция в коридоре вечером перед сном окликнула барона и протянула небольшую бутыль со светло-зелёной жидкостью и небольшую плошку.       - Возьмите, синьор, налейте сюда воды до половины, добавьте с ложку снадобья и обтирайтесь с синьорой, когда станет совсем жарко спать. Это настой наших местных трав, он даёт прохладу коже. На несчастную синьору уже смотреть больно, как мучается от жары, бедняжка.       - Благодарю, синьора Лукреция, – тепло улыбнулся заботливой женщине хозяин.       Приготовив с помощью воды для утреннего умывания спасительное средство, наскоро освежился сам и обтёр жену маленьким полотенцем, ласково поцеловал ставшее прохладным плечико. Она потянулась обратно за сорочкой.       - Зачем, милая? Ведь очень душно. Не одевайся, останься так.       - Но… Как можно, Володя! Это же неприлично.       - Идём со мной. Иди сюда, Анечка.       Владимир протянул нагой жене руку, повлёк за собой к огромному, в полный рост зеркалу в резной раме. Встав у Анны за спиной, нежно погладил по плечам, откинул шелковистые локоны назад, открыв её всю своему восхищённому взгляду сквозь венецианское стекло, перехватил руки, которыми жена хотела прикрыться от жадных глаз супруга, перецеловал пальчики.       - Смотри. Смотри, любимая. Вот что вижу я. Разве это может быть неприличным? Эта красота, что создана Господом мне на счастье – разве есть в этом что-то постыдное? Неужели это так необходимо прикрывать? Зачем? Ведь в нашей спальне нет никого, кроме нас с тобой. Только ты и я…       Не удержавшись, барон стал ласкать возлюбленную руками и губами, глядя при этом ей в глаза через зеркало.       - Смотри, смотри, какая ты прекрасная, желанная… Анечка моя…       Владимир резко схватил жену за бёдра, развернув к себе и насадив на окаменевший от желания член прямо перед зеркалом, у Анны от смеси стыда с наслаждением всё поплыло перед глазами. Обвив торс мужа ногами, женщина в диком возбуждении вонзала ноготки в его напряжённые плечи. Мощными движениями помогая гарцевать на себе, барон нарочно развернулся так, чтобы жена могла периодически смотреть в зеркало на происходящее, всё более и более заводясь от вида двух красивых гибких тел, сливающихся в сладостных судорогах. Когда их сотряс одновременный бурный оргазм, Владимиру пришлось опуститься с женой на руках на прохладный мраморный пол там же, где стоял. От силы пережитых сию минуту ощущений у него подкашивались ноги и он впервые в жизни опасался, что не сможет донести любимую до стоящей в двух шагах кровати.       Дни на вилле текли своим чередом, Владимир занимался поместьем, редко задерживаясь дома дольше завтрака и никогда – после обеда, а иной раз уезжая по делам ещё до рассвета. Он с жадностью неофита старался вникнуть в каждую тонкость своего нового дела, пытался, подобно Царю-плотнику, всегда восхищавшему его Петру Великому, освоить начатое дело собственными руками, чтобы знать о нём не менее своих работников. Анна при помощи Лукреции старалась обустроить дом и парк с наибольшим уютом. Безупречный вкус баронессы неизменно поражал простую деревенскую женщину, не лишённую чувства прекрасного. Частенько хозяйка краснела от удовольствия, получая многословные велеречивые комплименты эмоциональной итальянки.       Обычно барон просматривал почту после ужина, чтобы утром забрать деловые письма, которые читал при послеобеденном отдыхе на виноградниках. Он увозил коммерческую переписку с собой, дабы не терять времени вечером, отнимая от драгоценных минут наедине с обожаемой женой. Вскрыв конверт явно личного характера, Владимир просиял:       - Радуйся, Анечка. Будет тебе к зиме твоя Варвара! Репнины собираются покинуть Петербург в начале ноября, Мишель выправил нашей Варе паспорт на выезд. Отныне она не просто Варя, а Варвара Степановна Рогожина, вольный человек с паспортом.       Налетевший на него голубой муаровый ураганчик в снежно-белых кружевах едва не лишил барона дыхания, задушив объятиях и поцелуях.       - Спасибо, конечно, родная, но это заслуга Мишеля. Это ему пришлось и присланную мною вольную в Двугорском заверять, и насчёт паспорта хлопотать. А главное – его родители не желали брать с собой чужую прислугу. Даже и не знаю, как ему удалось их уговорить, о том в своём письме Репнин не рассказал.       - Ты хочешь, чтобы я так же поблагодарила князя Репнина? – сделав «страшные» глаза, с лукавой улыбкой осведомилась баронесса.       - Посмела бы только! Одно радует – Репнины возвращаются без него с Лизой, лишь с Натали, к которой прошлой зимой здесь посватался какой-то местный князёк. Так что не будет у вас возможности, дражайшая моя супруга, расточать объятия и поцелуи бывшим поклонникам, – ехидно поддел жену Владимир.       - Ну, в таком случае мне остаётся заметить, что и я рада, что Репнины приедут без Михаила и Лизы. Я хоть и нежно люблю сестру, но близко к Вам, мой драгоценный супруг, её подпускать по многим причинам также не хотела бы, – мстительно парировала Анна.       - Моя тигрица, – нежно пожурил барон любимую.       Склонив головку ему на грудь, Анна вздохнула.       - Всё-таки я столь мало вижу тебя. Я безумно скучаю. Володя, когда у тебя найдётся для меня хоть полдня свободных? Мы так давно не гуляли вместе. А уж о том, чтобы раньше зимы куда-нибудь поехать, я и заикнуться боюсь!       - Ты права, душа моя. Дела меня совсем замучили. Осваивать новое – тяжкий труд. Виноград, маслины, апельсины – всё это диковинно для нас, но и невероятно увлекательно. А хочешь – поедем завтра вместе? – вдруг предложил Владимир, поддаваясь внезапно возникшей идее.       - Ты возьмёшь меня с собой?! – глаза жены стали похожи от удивления на два маленьких озера. – На целый день?       - Возражаешь? Боишься слишком утомиться? Не волнуйся, если…       - Что ты, Владимир! – возбуждённо перебила она мужа. – Я бесконечно рада! Я и мечтать не могла, что ты позволишь мне провести с тобою целый день, увидеть, что тебе приходится делать в новых владениях. Спасибо тебе, любимый! – она наградила супруга благодарным поцелуем, который едва не перетёк в нечто гораздо большее прямо в гостиной, но Анна вовремя перехватила горячую ладонь барона в опасной близости от кружева своих панталончиков, одёрнула дерзко смятые юбки. – Ты что, как можно!       - А как можно так безжалостно распалять беззащитного перед силой Вашего очарования человека, синьора? – с трудом переводя дыхание, пробормотал Владимир, не отводя жадного взгляда от припухших губ жены.       - Тогда… – Анна многозначительно указала взглядом наверх, в сторону второго этажа.       Не тратя понапрасну слов, Владимир подхватил на руки счастливо заливающуюся серебряными переливами негромкого смеха возлюбленную.