Лоно Мадонны, или Полтора года в Тоскане

      11.       Дорога до Флоренции показалась Анне, порядком уставшей от сборов, длиною в один миг. Правда, она так и не смогла разобраться, что радовало её более: возможность развлечься на местных балах или стать немного ближе к Милану, куда её манил своими многочисленными слухами и восторгами ценителей всемирно известный театр «Ла Скала». Лукреция провожала хозяев и «синьору Барбару» с нескрываемым сожалением, Катарина – поджав губы. Отпущенная до весны кухарка подозревала, что по возвращении хозяева не будут нуждаться в её услугах.       - Не кисни раньше времени! Может, весной донна Анна тебя нянькой возьмёт! – с намёком глядя на хозяйку, поддела экономка локтем бок Катарины и весело прыснула, поддерживая выпирающий живот.       - Чего это они тебя, Аннушка, поминают и гогочут, как кобылы?       Успокоив ласковым взглядом подозрительность любимой нянюшки, Анна перевела.       - Ох, дай то Бог! – осенила себя крестным знамением Варвара прежде, чем усесться в карету.       Снятый Владимиром дом с небольшим садиком оказался уменьшенной копией петербургского особняка Корфов. С улыбкой окинув взглядом фасад здания, что казалось до боли знакомым, Анна поглядела на довольно прищурившегося мужа и едва удержалась от того, чтобы кинуться ему на шею на виду у прохожих и встретивших карету слуг.       - Он чудесный, Володя!       - Тебе нравится?       - Очень!       - Я рад, дорогая. Идём?       - Конечно.       Внутри устройство и убранство дома, расположение коридоров и комнат ничуть не напоминало их особняк на Фонтанке, но он странным образом навевал родную атмосферу.       - Если что-то тебя не устраивает, ты можешь, разумеется, всё переделать по собственному вкусу, родная, – ничуть не смущаясь присутствием в холле прислуги, Владимир обнял жену, целуя в висок.       - Всё выглядит очень милым, не думаю, что мне захочется что-то менять, – улыбнулась мужу Анна.       - Не спеши, ты ещё не видела ни комнат, ни гостиной. На вилле ты тоже сначала была всем довольна, а потом до глубокой осени вы вдвоём с Лукрецией не покладая рук наводили уют, – подтрунил над нею супруг. – Прислуга, конечно же, останется только после твоего одобрения. Ты полная хозяйка здесь, Анечка, как и на вилле.       - Спасибо, Владимир, – баронесса адресовала мужу ещё одну ласковую улыбку. – Скажи, а откуда здесь эти люди?       - Я написал управляющему две недели назад, он нанял троих. Конюх нанят владельцами дома, постоянно ухаживает за лошадьми, они тоже хозяйские. Три или четыре горничные придут завтра утром, если кто-то из них понравится, возьми себе служанкой, остальные пусть убирают. Если ни одна не придётся по вкусу, можем посмотреть других.       - Не беспокойся, дорогой, мне прекрасно поможет Варенька. Я вовсе не нуждаюсь в какой-то особой помощи, я привыкла справляться сама.       Барон стал серьёзен, даже суров.       - Ты не понимаешь, Анна. На вилле мы могли жить попросту, как привыкли у себя дома, в Двугорском. Здесь, во Флоренции, считай, почти то же самое, что в Петербурге. Придётся соблюдать множество условностей. Слуги ужасно болтливы, а сплетни в свете разносятся со скоростью лесного пожара. К тому же… – Владимиру не хотелось говорить жене о своих подозрениях относительно Зизи Репниной, но предупредить о возможных каверзах он считал своим долгом.       - Что, Владимир?       - Видишь ли, дорогая, – стараясь тщательно подбирать слова, объяснял Владимир неопытной в светской жизни молодой супруге, одновременно приглашая жестом в небольшую уютную гостиную, – здесь, оказывается, остановились сразу несколько русских семей. Из Петербурга, правда, только Демидовы, Репнины и мы, ещё два семейства из Москвы и несколько состоятельных господ из провинции. Здесь, за границей, где столь мало соотечественников, сословные границы соблюдают не столь тщательно, они допущены в общий круг русского общества Флоренции. Ещё некоторые итальянцы, питающие интерес к России, зачастую знающие немного русский язык, свободно говорящие по-французски. Они в большинстве своём были в России, путешествовали или некоторое время пребывали в столицах по служебным делам. Кто-то из них мог что-нибудь знать о твоём отце или нашем семействе. Возможно, через кого-нибудь в местное общество может дойти слух о твоём происхождении.       - Это… это опасно для твоей репутации, Владимир? – побледнев, промолвила баронесса ослабевшим голосом.       - Запомните, Ваше Сиятельство, репутация у нас общая, – целуя похолодевшие пальцы, поправил барон супругу. – Если кто-нибудь осмелится в открытую нас оскорбить, я смогу постоять за честь жены или достоинство рода Корфов. Но вот мелкие интриги, грязные сплетни… мне хотелось бы их, по возможности, избежать. Если во флорентийское общество проникнет слух о твоём, м-м-м… небезупречном происхождении, к нам начнут гораздо пристальнее присматриваться. В ход пойдёт всё, в том числе и подкуп слуг. Ты понимаешь меня, Анечка?       Жена глядела на него в полнейшем недоумении.       - Признаться, совершенно не понимаю, Владимир, – покачала она головою.       - Я хочу, чтобы в нашем флорентийском доме всё было устроено так, чтобы слугам было не о чем сплетничать за этими стенами. Возможно, здешнее общество и не столь блистательно, как петербургское или римское, но его представители так не считают. Они полагают, что входящие в высшее общество персоны обязаны поддерживать определённый уровень во всём. В том числе и в повседневной жизни, в устройстве дома, быта, круге знакомств и общения. Потому я прошу тебя ни в чём не отступать от принятых в свете правил.       Слабо улыбнувшись, Анна опустила дрожащие ресницы.       - Я поняла, Володя. Я возьму горничную и постараюсь… даже иногда её бранить, – улыбка, обращённая к мужу, вышла довольно жалкой. – Вот видишь, дочь крепостной всё-таки барону не пара.       - Оставь, Анечка, – Владимир привлёк любимую к груди, осторожно коснулся губами бледного золота волос. – Княжеская дочь оказала честь всего лишь барону, согласившись стать его женой. В допетровские времена ни один из Долгоруких и близко бы не подпустил ни одного иноземного выходца до руки своей дочери, даже недавно признанной. Так что возблагодарим за наше нынешнее счастье Петра Первого, иначе не видать бы мне тебя, душа моя. Отдал бы батюшка за какого-нибудь завалящего князька, лишь бы кровей московских.       - Тебе бы всё шутить! – беззлобно попеняла баронесса.       Репнины давали первый бал сезона уже в конце недели. Анна едва успела приготовить себе наряд, в чём ей весьма помогла Натали, отвезя к превосходной модистке. Мать неодобрительно отзывалась о дружбе дочери с баронессой, но под пристальным взглядом супруга не смела запрещать. Благодаря заботам княжны Анна отправилась на свой первый флорентийский светский выход во всеоружии.       Чета Корфов произвела на приёме у Репниных настоящий фурор. Красивая пара, обменивающаяся нежными взглядами, так и притягивала взоры присутствующих. Агенда Анны заполнилась за четверть часа, Александр Михайлович не успевал подводить к новичкам местного русского общества желавших быть представленными барону и его красавице-супруге. Все кавалеры переключили своё внимание на белокурую голубоглазую нимфу, и у Натали Репниной, лишённой в этот вечер львиной доли обожания и комплиментов, изрядно испортилось настроение. Ещё бы, как тут остаться в радостном расположении духа, ежели в доме родителей отняла добрую половину успеха замужняя дама, непонятного происхождения, ещё вчера холопка без роду-племени, которой ты сама помогала собираться на бал. К тому же агенда наполовину пуста, да и жених, клятвенно обещавший успеть к началу сезона, задерживается по делам в Риме.       - Что, наступает тебе на пятки бывшая крепостная выскочка? – раздалось за плечом.       - Тише, maman, нас могут услышать, здесь же все говорят по-русски.       - И что с того? – равнодушно пожала плечами княгиня. – Разве я сказала неправду?       - Не стоит так неосторожно высказываться о баронессе. Корф и не за такое, бывало, перчатки бросал без промедления.       - Но не бросит же он перчатку мне! – самодовольно воскликнула хозяйка бала, подзывая лакея с шампанским.       - Неужели ты не понимаешь, мама! Владимиру ничего не стоит довести до вызова отца, если он узнает, что ты говоришь в свете о его жене.       - А что я такого говорю? – не унималась Зизи Репнина. – Разве она не бывшая крепостная, которую Алекс принуждает нас принимать в своём доме?       - Осторожнее с шампанским, maman, ещё половина вечера впереди, – попыталась Натали осадить возлияния матери. – Князь Долгорукий признал Annie, так что не нам решать, насколько она благородна. В конце концов, если барон счёл её достойной стать матерью его наследников, то всё остальное – уже не наше дело. Прости, я пойду к Жюли Мещерской, у неё, кажется, что-то случилось со шлейфом платья.       Вознося безмолвную молитву, чтобы у матери хватило ума не болтать лишнего о баронессе, Натали поспешила на помощь юной гостье дома.       В середине бала была сделана пауза, чтобы танцоры могли передохнуть, во время которой гости попросили к роялю Элен Демидову, обладательницу чудесного сопрано, звезду местного общества. Пение графини понравилось Анне, у неё был сильный, звучный голос и превосходная техника. К Корфам и стоящему подле них отцу подплыла Натали.       - Annie, отчего Вы не порадуете нас своим пением? Владимир, надеюсь, Вы не станете запрещать жене исполнить для наших гостей что-нибудь?       - И в мыслях не было ничего запрещать! Только если Анна сама пожелает петь. Дорогая?       - Но, право, это столь неожиданно… Я не готовилась. И признаться, мне неловко показывать свои скромные умения на родине бельканто.       - Умоляю, Annie, хотя бы один романс! По Вашему выбору. То, что не требует больших усилий.       - Ну хорошо, – сдалась Анна.       После блистательного исполнения романса баронесса Корф снискала ещё большее число поклонников своего голоса, нежели до того имелось сражённых наповал её красотой. На следующее утро поднос для почты не смог вместить всех доставленных карточек – чету Корфов желали видеть у себя во всех домах русского общества Флоренции. И даже за его пределами. Сезон обещал быть насыщенным.