Солнечный зайчик

Существуют совершенно разные новости. От одних мы кружимся в нелепом радостном танце или прыгаем на месте, иногда кричим как можно громче. От других мы теряем опору под ногами и крепко цепляемся за угол стола, чтобы переждать головокружение, или плачем, что, к слову, далеко не всегда предвестник горя. Новости бывают совершенно разными, как и наша реакция на них, но объединяет их одно: после них ничего не будет как прежде. Заявление матери Лили приняла за личное оскорбление. Петуния, которая совершенно не Эванс, а оказывается, Роуз-Гарден, теперь казалась не просто завистливой магглой, а чем-то непонятным… За сестрой стоило понаблюдать и понять. Лили непроизвольно стала всматриваться в каждую блестящую поверхность, пристально разглядывая старшую сестру, мать, отца, постоянно сравнивая их внешность. Она теперь старалась не пропускать ни единой (даже мимолетной) возможности встретить Петунию и пристально наблюдала за ней, старательно анализируя. Более того, Лили начала проявлять необыкновенную тягу к семейным хроникам. Говард, кажется, заподозрил неладное, но послушно рассказывал им с Джеймсом о своих родственниках, о семейных легендах. Лаванда, которая, как и полагалось примерной жене, сидела рядом, изредка дополняя рассказы мужа, так же старательно игнорировала стойкое преследование Петунии. Младшая дочь Эвансов следила за родственницей так старательно, что даже постоянно отлучающийся Джеймс и зацикленный на себе Сириус заметили. Сейчас они сидели за круглым столом в стиле «Луи Филипп» и играли в «Величие» — магический вариант маггловской «Монополии», что предприимчивый магглорожденный адаптировал, дополнил и продал за огромные деньги несколько лет назад и «внезапно» нашел родовитых родственников, не из «Священного списка 28», но близко. Вообще, с пришлыми магами оказалось все неоднозначно. Магглорожденные заставили с собой считаться совершенно внезапно. Если бы спросили Батильду Багшот — она бы ответила, что все было закономерно и, пожалуй, необходимо для магов и началось с прихода первых волшебников из маггловской аристократической семьи Блэр, поступивших на Слизерин и Райвенкло. Дети графа не позволили обращаться с собой, как с чернью. Более того, близнецы Ричард и Стелла создали теорию «Вырождения 28» на основе маггловской генетики. Позже на их семейном древе был найден далекий много раз прадедушка из погибшего давно французского рода, и все успокоились. Все дело в проснувшейся крови, что проснулась спустя несколько поколений магглов! Виват чистая кровь! Виват! Если бы спросили у Сириуса Блэка — он бы ответил, что во всем виновен выскочка Нобби Лич, которого в 1962 посадили в кресло Министра Магии. Это была звонкая пощечина каждому уважающему себя магу. И это стало началом того, что магглы называли республикой, а волшебники — ущемлением прав, ибо магглорожденных, внезапно, оказалось больше, нежели магорожденных. И пришлые маги не стеснялись об этом говорить, качать права, бороться за равенство, которого нет нигде. Не все так поступали, но многие. Некоторые, например, приносили пользу. «Величие» — единственная игра, помимо шахмат и биржи, которая разрешалась в доме Сириуса, у Джеймса тот же список, но с квиддичем и без биржи. Поттеры неудачники в бизнесе, и успех Чарльза и Флимонта Поттеров — скорее исключение.  — Ха! — поднял вверх кулак Сириус. — Блэки всегда первые во всем! Я велик! Я могуч и просто восхитителен! Блондиночка, согласись, я просто непревзойден. Сириус так радовался тому, что выходит на первые места турнирной таблицы, что у Петунии возник закономерный вопрос: он никогда не добивался успеха или он всего навсего сверхчувствительный и так реагирует на всё? В любом случае это ненормальная реакция. Или все дело в самой Эванс?  — Потрясающе, — проговорила она неуловимо знакомым тоном, на французский манер поигрывая зажигалкой. — Теперь мой черёд. Петуния бросила кости и скомандовала тёмной фигурке колдуньи идти на три клетки вперёд. Вопреки ожиданиям, строптивая пешка пошла покорно и, не удержавшись, напоследок погрозила крохотным узловатым посохом. Старшая из сестёр Эванс на это лишь щелкнула колесиком зажигалки, вызывая огонь. Ведьма мигом поклонилась. Второй раз выглядел не так впечатляюще, как в первый. Тогда сестра Лили терпеливо выслушала оскорбления игрушечной Морганы и демонстративно достала из нагрудного кармашка зажигалку, затем, подняв сопротивляющуюся фигурку в одну руку, а в другой держа огниво, нараспев начала говорить что-то на старой латыни. Впечатлились даже Сириус и подсунувший самую своевольную фигуру будущей родственнице Джеймс.  — Налоги заплатить не хочешь? — какой-то пришибленный после недолгого, но проникновенного разговора с Джеймсом Сириус неуловимо изменился буквально за сутки и стал писать бесконечные письма, кажется, в никуда, да и без ответа. Лили не хватало информации, она чувствовала, как в воздухе собирается статическое электричество: вот-вот рванёт так сильно, что заденет всех — и магов, и магглов, и даже звёзды. — Это моя собственность, мистер Блэк, ровно, как и ювелирный магазин Ивэтт Лорель, куда несколько ходов назад явились вы, — Сириус хлопнул в ладони три раза и, сказав нелепицу о меркантильности современных девушек, отсыпал игровых монет в казну Петунии.  — Ты прожжёшь на ней дыру, милая, — заметил Джеймс. — Если нужно будет прятать труп — только скажи. У меня связи. Лили небрежно дёргает плечом, освобождаясь от объятий, и смотрит непередаваемым взглядом на жениха. Необъяснимое поведение будущего мужа не вызывало спокойствия: постоянные отлучки и переглядывания с Сириусом, с которым она видится чаще обычного; бесконечные сигнальные и защитные чары, от которых их дом скоро светиться будет не хуже рождественской ели. Ещё вишенка на торте — семейные тайны и ощущения перемен. Грядет буря.  — Еще одна такая шутка и твоей женой станет другая. Сами разберёмся.  — Не сомневаюсь, — ответил Джеймс ей в тон, — просто не смотри так пристально. Существуют другие способы добычи информации.  — Хм, — Лили щурилась, рассматривая сестру в который раз, и не могла понять, что же не так сегодня с Петунией Эванс. Сестра сегодня проснулась, как всегда, правда, чуть позже обычного, приготовила завтрак, поболтала с молочником и почтальоном, отсортировала почту, ушла в спальню, прихватив несколько заказных писем в плотной бумаге; потом был завтрак, на который Петуния пришла последней; теперь они играют в магическую монополию. Стоп. Сестрица, не упускающая ни мгновения, чтобы съязвить или уколоть, который день хранила молчание, рассеянно улыбаясь. И Лили готова была поспорить — дело не в милашке Верни.  — Пэ-эт, — озарило Лили, — а где твое домашнее платье? Петуния замерла в нерешительности, мысленно подбирая наиболее дипломатичный ответ. Ссориться не хотелось, тем более, при женихе сестры, который мог помочь. Но сестра… Лили пока-еще-Эванс была одной из самых очаровательных девушек: красива, мила, умна, воспитанна, очаровательна, изысканна, и обещала со временем превратиться в прекрасную даму… Но имела пару существенных недостатков — не умела терпеть игнорирование и любила обижаться, а в пылу обиды плохо контролировала свои слова. А еще в дотошности и наблюдательности она могла дать фору любому умнику с факультета «воронов». Кажется, Лили перешла в наступление.  — На мне, бестолковое создание, — Петуния попыталась поменять тему разговора, — ты ходишь? Лили кивнула, бросила кости и отсчитала шесть шагов. — Оу, «Мантии на все случаи жизни» принадлежат мне. К слову, это халат, — подметила она.— Судя по пыли на подоле, ты была на улице. А ты никогда не покидаешь порог спальни в халате. Только в домашнем платье. А еще прическа…  — И? — Петуния мысленно попросила прошения у родителей. — Это преступление? Может, я за газетой выходила? В магазин за хлебом? На крыльцо за молоком, но упала с крыльца? Ночью лунатила? Выбери, что больше нравится. Тебе ведь нравится такое. Давай, расскажи всем, как ты это умеешь, и главное, оборванца своего карманного не забудь. Снейп радостно тебе подпоет и зелье сварит. Интересно же! — Пэт всплеснула руками.— Это такой прорыв в науке! — и тихо добавила.— Уроды. Лили дернулась, как от пощечины, на побледневшей коже стали ярко видны созвездия веснушек, но тем не менее, она остановила жестом магов и невыразительным тоном уронила:  — Джеймс, твой ход. Тот не двинулся с места, пытаясь прожечь дыру в будущей родственнице.  — Не стоит, завистливая маггла того не стоит, — Лили мягко дотронулась до запястья жениха, и он, не глядя, бросил кости, попадая ими по Петунии. Кубики ударились о ее плечо и покатились по полу.  — Подними, но не смей перевирать счет. Это была не просьба — приказ, инфинитив, требующий беспрекословного повиновения. Когда-то давно Петуния уже переживала подобное, но опыт детства не мог помочь теперь — это не Фиона Гарден с тётушками, не подражающая во всём ей младшая сестра с магией. Здесь не помогут ни истерики, ни слезы, ни драка, ни лишённые оригинальности манипуляции и хитрости — собственно, это никогда не помогало, да и Джеймса Поттера трудно сравнить с семилетними девочками, что повторяют слова взрослых. Петуния нервно сглотнула, но не двинулась с места, переводя взгляд с одного волшебника на другого. Те сейчас меньше всего походили на людей, и, если маги древностей были похожи, она понимала, как эти сверхлюди получили такое влияние, настолько великое, что и сегодня некоторые семьи поддерживали алтари. Перед глазами возникли мраморный куб с резными стенами и лестница с двадцатью ступенями. Маленькую Петунию всегда пугало то место, куда тетя Роуз-Гарден водила ее каждый раз, когда мама куда-то уезжала с Лили, а отец был на работе. И заставляла благодарить за что-то непонятное и просить милости у Слизеринов, тех самых, которые жили в топях болот задолго до прихода второго графа Эссекса. Ненормальная фанатичка, что отравила очень многое в их семье. В первую очередь, Петуния искренне считала, что именно благодаря чокнутой тетке у них появилась эта «благодать» — магия. Город инквизиции? Как бы не так. Дурдом, господа, этот Коукворт.  — Нам долго ждать? Требовательный голос вырвал из воспоминаний и, он же, возвратил самообладание уже вставшей и повернувшейся лицом к шкафу Петунии. Укусив кончик языка, чтобы не сказать что-то резкое, для проформы она пробежалась взглядом в поиске злополучных кубиков и присела обратно на стул, неестественно выпрямив спину. — Не смогу, — тихо прошептала она. — Они закатились под шкаф.  — Подними. Ничего, на колени встанешь. Мой дорогой друг хочет продолжить игру. Лили изумленно выдохнула, Сириус неодобрительно поджал губы — не поддерживают, но и не останавливают. Петуния крепко стиснула челюсти, до боли зубах, комкала подол, сжимая ладони в кулак, она была сейчас олицетворением слова «напряжение». Не подходи — убьет. В комнате резко упала температура, стало темнее и начали дребезжать многочисленные фигурки пастушек на полках. Все смотрели друг на друга, зашипело радио на кухне и включился хрипящий телевизор.  — Джеймс, здесь есть еще кубики в комплекте. Сириус непротив взять другие, правда? — Лили спрашивала с нажимом, и Блэк, которому в принципе, не хотелось играть вообще, согласился, с энтузиазмом кивая:  — Да мне, в принципе, нет разницы. Давайте продолжим? Я хочу у вредной сестры Эванс забрать свою лавку зельевара.  — Разница есть мне, — Джеймс неприятно улыбнулся. — Я хочу, чтобы мой друг играл лучшим, а маггла знала свое место.  — На… — Петуния с трудом разлепила губы и продолжила. — На коленях у ног магов? — Именно, — Джеймс благожелательно кивнул и, привстав, погладил Петуния по голове. Она заледенела. В комнате повисла звенящая тишина, в углах комнаты заклубились тени, телевизор, что торопливо переключал каналы, замер, проигрывая «Золото Рейна» Вагнера. Никто не хотел уступать первым, вкладывая в происходящее свой смысл; сейчас решалось нечто большее, чем подчинение указу.  — С чего ты взял, маг, что я м… — тихо, но отчетливо начала Петуния. Джеймс наклонился вперед, изображая преувеличенное внимание; Сириус напрягся и под столом нашёл руку Лили, выводя ту из оцепенения. С таким Сохатым справиться могли трое: отец, мать и драгоценное Золотце.  — Дорогой, — произнесла Лили ласково. — Не стоит, это наши, девичьи разборки. Блэка всегда изумляло то, как Пока-еще-Эванс могла вить веревки из благоверного всего лишь в одно слово и два касания. Та ещё не осознавала, но имеет неоспоримую власть над другом, и Сириус пока не определился, хорошо ли это или плохо. Порой родственник был большим Блэком, нежели сам Сириус — результат продуманного союза двух Блэков. В детстве это напрягало, в юности тоже, да и сейчас, если подумать, не вызывало энтузиазма. — Без обид? — Сириус мановением волшебной палочки возвратил кубики, — Продолжаем или по нулям и с начала? Лили кивнула, не давая однозначного ответа, Джеймс безразлично пожал плечами, Петуния, взяв себя в руки, прохладно ответила лишь:  — Твой ход, — и преувеличенно заинтересованно начала рассматривать свой маникюр. Она сейчас походила на какую-то чистокровную ведьму, как бы не претило Сириусу сравнение, но лучшего подобрать не получалось. Петуния сейчас была похожа на его кузину Нарциссу, только у той меньше злости плескалось в глазах. Обе Эванс, в целом, были неплохи раздельно и трудно переносимы вместе. Их манера поведения отдаленно напоминала кузин; более странных и различных девушек он не встречал никогда. А их общение между собой, язвительно-куртуазное и крайне оскорбительное? Но стояли сестрицы друг за друга горой. Правда, бывали случаи крупных ссор, дуэлей, отравлений из-за мелочей. Что примечательно, друг с другом они играли крайне редко и сначала давали Непреложный обет о не причинении вреда. Может, дело именно в этом?  — Я ваш новый лидер, дамы и господин. Мне принадлежит теперь половина предприятий.  — Non! * — фыркнула Петуния. Протяжное «бо-о-о-ом» заставило всех вздрогнуть от неожиданности, и Джеймс непроизвольно отметил, какими они стали более нервными на немагической территории без возможности колдовать. В комнате через несколько секунд раздался еще один бой часов, одновременно со звоном колоколов. — Очередная странная традиция Коукворта: колокола в определенные часы — объяснила Золотце. С последним боем внезапно аппарировал Северус Снейп, как к себе домой, и с болезненной жадностью всмотрелся в лицо Лили.  — Нюниус? — впервые за последние тридцать минут проявил нормальные эмоции Джеймс. — С чем пожаловал? Маг азартно подался вперёд, доставая волшебную палочку, Лили испуганно прикрыла рот ладонью, но молчала, явно сдерживаясь от комментариев — не оценят ни Джеймс, ни Северус, ни Сириус. Ситуация была неловкой на столько, что волшебнице захотелось, как в детстве, пожаловаться старшей сестре. Только Петуния, стабильный уголок уныния, может в две фразы уничтожить любое желание и стать всеобщим врагом. Девушка оглядывается, но так и не находит фамильный громоотвод блондинку взглядом.  — Не к тебе, Рогатый, — небрежно отмахнулся Снейп. — Я к Эванс. Лили, глубоко вздохнув, подошла к жениху, обняла его за талию со спины, но потом, передумав, встала рядом, вцепившись в предплечье предвкушающего дуэль Джеймса.   — Сев, не унижайся, — со сталью в голосе произнесла она. — Я тебе все объяснила и не изменю решения. Ты меня сильно оскорбил, такое не прощают. Снейпа даже жалко стало, таким потерянным он был только на первых курсах, когда слизеринцы наглядно объясняли и показывали его место в этой жизни: возле пуфика у кресла, на ковре. Прямо, как у Петунии несколько минут назад. — Допустим, но… — он достал волшебную палочку, зеркально отражая позицию школьного недруга.  — Не перебивай меня! — подняла Лили раскрытую ладонь. — Джеймс, не смей колдовать в доме моих родителей, — и, видя пакостливую улыбку добавила, — и за пределами его тоже. Мы взрослые люди. — Поттер заметно сник, но многообещающе улыбнулся. — Северус, ты связался с плохой компанией, и нам не по пути, даже как друзьям. Пойми, ты неплохой парень, но твои знакомства и… — Но Поттер лучше, — язвительно закончил Снейп. — Нет проблем. Совет да любовь. Лили облегченно выдохнула и села, утягивая за собой Джеймса. Слизеринец в этот момент меняется в лице, заметив отблеск на безымянном пальце, но быстро берет себя в руки. — Приглашение на свадьбу ждать не буду. Желаю удачи, — Северус говорил спокойно, без оскорблений, без заискивания и это было необычно. Эванс пробежалась оценивающим взглядом по когда-то другу, отмечая неотвратимые изменения, что произошли с ним за годы не стоящей кната обиды. Она отпустила прошлые обиды давно, и если бы он снова принёс извинения, как тогда, то простила бы его. Только по-мужски черствый Снейп не осознавал этого или же просто больше не нуждался в прощении подруги детства, а может, и сам обиделся в ответ или не мог опуститься перед грязнокровкой. Лили с грустью понимала: ей не хватает Северуса, его доброты, непоколебимости и надежности — другом он был замечательным, несмотря на язвительность и жуткое чувство юмора. Токсичная сестра, разговоры с которой напоминали минное поле — ничего, но не то. Они все выросли, и дороги вели в туманное будущее расистского магического сообщества, только пункт назначения разный. — Не радуйся, Нытик. Вообще-то, Золотце имела в виду, что ты мудак и связался с террористами, что ущемляют права гряз… — закашлялся Поттер. — Магглорожденных. И тебе пора домой, к мамочке или чокнутому Лорду, — Джеймс обнял невесту за плечи и насмешливо помахал. — Пока-пока! Лили глубоко вздохнула, прикрыв глаза, и сильно сжала руку жениха, жалея об обещании быть «правильной» невестой боевого мага. Будет бой. Северус обычно такого хамства не прощал — проклинал на подлете, а этого уже не прощал Джеймс и бил на поражение, не размениваясь на мелочи. «Поднявший волшебную палочку во время переговоров маг понимает свою ошибку только после полного поражения или смерти», — жуткая философия Аврората, магического эквивалента Королевских Вооруженных сил. Северус лишь смутно-знакомым жестом поднял левую бровь.  — Допустим… — протянул он. И маги готовы поклясться, что продолжение никому не понравится. — Но с чего ты взял, Рогатый, что мы ущемляет кого-то? Мы всего лишь хотим построить лучший мир, где каждый найдет свое место. Неужели тебе не хотелось бы лучшего для себя? — теперь горькая усмешка обращена к Лили. — Ты же всегда ищешь лучшего? Зачем нужен безродный полукровка, сын изгнанной из рода и простого трудяги? Ведь если девушка выйдет замуж за принца — станет принцессой… А принцесса, когда выходит замуж за нищего — становится нищенкой. Я о другом… — Сев… Я люблю Джеймса. Я никогда не давала тебе намеков… Прости, пожалуйста, ты всегда был для меня товарищем, другом, братом, кем угодно, но не возлюбленным. Прости. На душе стало легче, невидимая стальная лента на шее, что после ссоры с другом мешала дышать, растаяла от одной доброй улыбки Северуса.  — Верю, только не плачь, пожалуйста, — он протянул руку, но, заметив выражение лица Поттера, опустил. — Помнишь, когда Цветочные принцессы плачут — идет дождь? Зачем нам дождь? Пожалей мою новую мантию. Лили всхлипнула и порывисто обняла старого друга; Северус рукой подозвал Джеймса и передал ему невесту, напоследок поцеловав ее волосы украдкой. Это прощание. Лили спрятала лицо в мантии Поттера и не видела, как тот удивленно смотрел поверх её головы. Петуния была красива, пусть и казалась слишком блеклой и юной: закрытое светлое платье, маленькая шляпка, кружевные перчатки и что-то невесомое на изгибе локтя, но Сириус не мог отвести взгляда от подозрительно-знакомой подвески. Он смотрел на поблескивающий в солнечных лучах сапфир и почему-то вспоминал хитро улыбающегося брата — Регулус обещал подарить похожий подружке: «В память обо мне! Скажу, что она будет смотреть на него каждое утро и вспоминать мои глаза! —он почти хохотал. — Не смотри на меня так! Это ро-ман-тич-но. Она ни на кого не посмотрит, а мои «глаза» будут… хм… Мадам, вы не о том подумали! Это игра такая. Упакуйте еще этот браслет. К слову, подвеску можно позже заказать? Какую? Без понятия, дайте каталог. Я очень тороплюсь, Люц не выносит опозданий». — Тебе идет, — тепло улыбнулась успокоившаяся Лили. — Ты так нарядилась для Верни? — Вернона, — автоматически поправила скривившаяся Петуния и протянула, — Ве-е-ерно-о-он Ду-у-урсль. Он мужчина, а не плюшевый медвежонок. — Думала, вы в ссоре. — В ссоре, но в этом вся соль игры. Мы в ссоре, мы не разговариваем, но… — Петуния многозначительно посмотрела на младшую сестру и, не заметив ни капли осознания, сокрушенно вздохнула. — Забудь, для тебя это слишком сложно. Как вы вообще встречаться начали! Это все гриффиндор? «Это все твой факультет, братец, — отмахивался Регулус. — У приличных девушек всё иначе, хотя… Не у всех есть осознанное понимание игры. Вот, например, Люцу пришлось объяснять все своей зазнобе, но меня не покидает сомнение: она точно над ним издевалась».  — Потом наговоритесь, — недовольно проворчал Снейп, — сколько тебя можно ждать, Эванс. Нас ждет, — он бросил взгляд на любопытных магов и исправился, — ждут те, кто не терпит опозданий. Северус галантно подал локоть подошедшей Петунии, одобрительно кивнул. — Мужчинам полезно, — в ответ бросила та. — Лили, прикрой, пожалуйста, перед мамой. Пожалуй, в другое время такие большие, как у домового эльфа, глаза рассмешили бы, если бы не ситуация. Оксюморон. Мрачный маг и Пожиратель Смерти Северус Снейп аккуратно держит под локоток своенравную магглу Петунию Эванс. Шансов у Вернона Дурсля с каждым часом всё меньше.  — Неожиданно, сестра моя, — покачала головой Лили.  — Да или нет? — Петуния притопнула носком, озираясь.  — Надолго?  — Дружеская посиделка, вернусь через пару часов, — она незаметно наступила каблуком на ногу фыркнувшему Северусу. Сириус улыбнулся: что-то похожее он видел раньше, когда Андромеда надевала выходную мантию для посещения клуба молодых зельеваров при Больнице Святого Мунго. Кажется, три раза в неделю ее у двери ждал молодой маг-практикант с причудливой фамилией Тонкс, что совершенно не походила на фамилию ее жениха — Прюэтт. Петуния точно так же нарядна и очевидно торопится, пока никто не сообразил, куда. И Снейп, скорее всего, чудное прикрытие. Как только договорились?  — Без проблем, — ошарашенно посмотрела на парочку Лили, — Туни, ты в курсе, что нам надо срочно поговорить по душам? — Хорошо. Давай потом все объясню? — нервно ответила сестра. — Спасибо, — она обернулась на дверь, — я пошла. Пока! Они растворились в хлопке аппарации, что совершенно невежливо, кстати, но упрекнуть уже некого. Лили растерянно смотрела на примятый острыми каблучками Петунии ковер и совершенно не знала, что делать. Джеймс нарушил тишину первым:  — Дорогая, ты уверена, что твоя сестра маггла? Без обид, но сомневаюсь, что твой друг внезапно поменял мировоззрение.  — Северус не настолько нетерпимый, ты бы знал, кто его отец, — отмахнулась Лили. — А с Петунией мы о магии после того письма в Хогвартс не говорили. Мы больше ругались. К сожалению, я не много о ней знаю. Мы были дружны в детстве, потом магия, а потом она провела лето у бабушки Астер и очень изменилась. После я поехала в Хогвартс, а она в частный пансион для девочек. Бабушка настояла.  — Какой?  — Не знаю. Мы тогда вновь очень сильно поругались и не разговаривали. Такая глупая ссора получилась… Она почему-то была уверена, что имеет право учиться в Хогвартсе.  — А лето? — волшебники вспомнили странную фразу Говарда Эванса о возможности блокировки магии в раннем детстве.  — Лето… Мы проводили по-разному. Она часто оставалась или в школе или у бабушки Астер. Я — если не догоняла дисциплины из маггловской школы, тоже оставалась у друзей. Мы редко пересекались и собирались за одним столом, как правило, на праздники… А там отец весьма жёстко запретил ссориться. Вот мы и не разговаривали почти. Расстроенная Лили прижималась к нахмурившемуся Джеймсу. Сириус смотрел на нее и недоумевал… Это же сестры! Мерлин побери! Даже он, не особо близкий с кузинами, знал, как и с кем они. А здесь родные! Петуния не вернулась ни к шести, ни к семи, ни к восьми и даже к девяти — Лили измучилась придумывать отговорки и оправдания для блудной сестры. Сейчас десять часов, и они с Сириусом играли в две руки что-то из Шопена. Джеймса опять нет и пока-не-Поттер даже думать боялась, где он сейчас и от кого было то злополучное письмо, прочтя которое любимый сорвался в неизвестность.