Тяжёлая артиллерия Пак Чимина

Дико пьяный, но ещё не до чёртиков, мозг Чимина судорожно соображал, что же надо сделать такого, чтобы доказать, что он вообще-то альфа-самец и весь из себя актив. Атмосфера в комнате стояла ужасающая: все фигели с Чима, ещё больше фигели с Юнги, что расслабленно облакотился на диван. Хосок достал телефон и открыл камеру в ожидании дальнейших действий. Но в комнате будто снимали стоп-челлендж — все замерли, некоторые даже забыли, что нужно дышать. — Ну? — вновь взорвался заразительным смехом Мин, приподнимая правую бровь. Паку хотелось его поцеловать, и если спросит у него, зачем, то он ответит, что это для того, чтобы убрать с лица брюнета надменную и высокомерную улыбку. Хотелось сделать так, чтобы он застонал под напором младшего, чтобы выл и просил о продолжении, сжимая подкосившиеся колени, чтобы и вопросов не возникло: «а кто же сверху?». Чимин уже было собрался встать и бурей обрушиться на губы хёна, но так нельзя. Нельзя, но до жути хотелось. Нельзя, иначе одним синяком он не обойдется, в лучшем случае будет сломана челюсть. Нельзя, потому что они здесь не одни, а поцелуй это не та вещь, которую Пак готов выставлять на показ. Нельзя, потому что он не знал, сможет ли остановиться… — Действуй, — подбодрил рыжий, подхватывая смех Мина. — Ха, — вырвался нервный смешок, когда Чимин вспомнил, что у него есть телефон, — секунду, — он полез в карман за сотовым, — держи. По столу покатился новый чёрный айфон последней модели, минуя всех на своём пути и останавливаясь аккурат напротив Юнги. Брюнет взял гаджет и начал листать вниз, кривя лицо так, что было понятно сразу — сейчас вырвет. — Фу, бля, — констатировал он, отдавая телефон законному владельцу. — Что там было? — поинтересовался Чонгук. — Я скорее сдохну, чем скажу такое вслух, пусть он лучше сам расскажет, ему идут эти блядские фразочки, — ответил Юнги, отпивая соджу. — Покажи! — заголдели все разом. Чимину было крайне неловко, но градус в голове был настроен пофигистически, поэтому айфон кочевал из рук в руки. — Можешь ко мне сегодня прийти? Буду ждать тебя на коленях, — заржал, как конь, Хосок. — Я соскучился по тебе во мне, — прохихикал Тэ, ни капли не стесняясь, а красноволосый подумал, что совсем не против получить такую смс от Тэхёна. — Сегодня я твой, — прочитал Намджун и, сдавленно хмыкнув, отдал айфон владельцу. — Вздрогнем! — взревел мамка, что очень странно, он-то пример подражания. Все хмельные, все шальные, Намджун с Сокджином и Хосоком поют караоке, попутно стараясь повторять движения танцев айдолов с телевизора, у последнего это даже очень неплохо выходило. Тэхён, совершенно забыв про своего пусанского друга, льнул к Гукку так, словно завтра конец света, а самое смешное то, что Чон, зная, что Тэ — гей, не мог понять того, что предмет воздыхания блондина — он сам. Юнги был трезв как стёклышко, из-за чего было ужасно скучно. Проклиная свою мать, что могла пить литрами и не пьянеть (наследство дело такое), он глотал соджу прямо из бутылки и что-то читал в интернете, совершенно не понимая, почему всё ещё здесь находится и зачем вообще пришёл в эту квартиру. Чимину было настолько хорошо, что тошнило. Вот вы допивались когда-нибудь до такого состояния, когда перед вами летают звёзды, космолёты, овечки всякие там, инопланетяне, белочки прыгают — орешки ищут, и всё вокруг кажется таким хорошим, славным, горячо любимым — точно мир сквозь розовые очки, но в тоже время мозг пребывал за гранью атмосферы, болтаясь в невесомости, совершенно ничего не соображая, не понимая и не думая, и вот вроде хорошо — освоение космоса, но голова тяжёлая — бетоном набитая — тошнить не хочется, нет, просто хочется укутаться в одеяло и петь гимн Кореи под плаксивую оранжировку? Нет? А Чим — да. И вот лежит он на диване со стопкой соджу в руке и напевает: — Пока не высохнут воды Восточного моря, Пока с лица земли не сотрётся Пэктусан, Бережёт Господь наш народ. Три тысячи ли прекрасных рек и гор Покрыты цветущим Гибискусом. Великий корейский народ, Не сворачивай с Корейского Пути! Как вековая сосна на горе Намсан Сопротивляется ветрам и снегам, Непреклонен наш дух. В наших верных и стойких сердцах Высокое безоблачное осеннее небо И яркая луна. С таким духом и такими сердцами Мы верны Родине и в скорби, и в радости! — Пиздец, конечно, тебя штырит, — презрительно произнёс Мин, вставая и собираюсь уйти. — Чарап, бейби! Чарап… Куда намылился? — отвлёкся Намджун от излюбленной всеми песни TWICE. — Врёшь! Не уйдёшь! — взревел Хосок, спрыгивая с журнального столика (сцены) и пересекая маршрут хёна, закрывая собою дверь. — Протестую! Юнги раздражительно закатил глаза. Тяжело быть единственным трезвым. — Мне домой пора, — спокойно и сдержано сказал он. — Ты живёшь один! — Мне кошку надо покормить. — Но у тебя нет кошки! — Значит собаку. — И собаки нет. — Да блять, сейчас и куплю как раз, отъебись и пропусти, — брюнет отшвыривает рыжеволосого и начинает обуваться. — Юнги-хён, — в бой вошёл танк в лице Чонгука, — не уходи, пожалуйста, — а глаза как у кота из Шрэка, и чёрт, знает ведь, что к нему у Мина особенное отношение (ничего личного, просто Юнги любил умных и целеустремлённых людей, коим и являлся Гук). Поворчав для вида, Юнги разулся и прошёл обратно в зал под общие апплодисменты, словно звезда на ковровой дорожке. Однако дальше всё продолжалось в том же ключе, что и раньше… Либо это компания какая-то неправильная, либо американские сериалы всё время врут. — Тебе хватит, — сказал Мин, забирая алкоголь у Чимина, а второму это не понравилось, и он, замычав, как умирающий буйвол, потянулся за своим стаканом, естественно, не удерживаясь на конечностях и падая лицом в пол. — Больно, — промямлил Пак и заснул. На полу. Лицом вниз. Продолжая стоять на коленях. Поза собаки мордой вниз вроде. — Ебанат, — бросил Юнги и ушёл в гостевую комнату. Уйти ему не дадут, так что хотя бы поспит. Звуки поющих не стихали до самого утра. Повезло, что квартира находится в дорогом доме, и звукоизоляция здесь на высоте, и никакие соседи не били шваброй по потолку/полу, чтобы заткнулись, и никто не звонил в дверь. Чимин, что странно, проснулся самым первым; кряхтя и стеная, он попытался встать, но шея затекла так сильно, что боль разливалась по всей длине, не позволяя хозяину нормально вытянуться. — Как можно отрубиться в такой позе? — ругал сам себя парень, потирая пострадавшее место. — Надо помазать, что ли, — только аптечки в его квартире пока ещё не появилось. — Надо будет как-нибудь зайти и купить. Пак оглядел комнату, и зрелище ему не понравилось. На диване спал один лишь Намджун. — А где остальные? — единственная догадка, пришедшая в голову, сильно рассердила хозяина, и тот, уже готовый обрушиться гневно-матной тирадой на непрошенных гостей, раскрыл дверь в свою спальню, но там на удивление было пусто. — Ушли, что ли? Чимин, радостный от того, что все свалили, пошёл умываться, правда в зеркало смотреть он боялся до жути — наверняка увидит там опухшее, местами сине-красное месиво, сливающиеся с ещё не сошедшим синяком. А в ванной комнате ждало то самое, что очень неожиданное: в ванне бутербродом лежали Тэхён и Чонгук, сцепив руки в замочек и переплетаясь ногами, словно два плюща, а красная макушка младшего покоилась на груди Тэ. — Вот те на, — информативно прокомментировал картину маслом Чим и, не найдя решения получше, взял в руки душ, включая ледяную воду, и направил струи в сторону голубков. Первые секунды три ничего не происходило, те как лежали, так и лежат, ничего не чувствуя. Первым заматерился Гук, с криками пытаясь встать, но поскальзываясь и ударяясь со старшим лбами. Холодная вода наконец-то проникла сквозь Чона и одежду Тэхёна, но второй отреагировал крайне неудачно: вскакивая с воплями и опрокидывая хубэ (тот очередной раз ударился, но на этот раз затылком о плитку на стене). — Сука-блять-Чимин-тварь-падла-ты-что-блять-вытворяешь-нахуй, — заревел Гук, потирая ушибленное место. — Не дорос ещё до мата, — сероволосый наконец выключил душ и с абсолютным покер-фэйсом прошёл мимо друзей к раковине, чтобы наконец умыться: хмельная голова грозила расколоться на два куска, к тому же ещё этот крик, режущий уши — Пак моментально пожалел о своей уже совершённой идее. — Нехер спать где попало, — ответил Чим, вытирая лицо. — Разом и умылись, и проснулись, и освежились, и протрезвели, а вещи… Можете что-нибудь взять из старого гардероба, там наверняка есть футболки и штаны. Кстати, где Джин, Хосок и Юнги? Парочка пожала плечами и скептически начала осматривать свою одежду… Пропавшая тройка нашлась в гостевой комнате. Все, кроме Мина, спали на полу, уложившись валетом. Брюнет, словно годовалый ребёнок, скрутился в клубочек и мирно спал, не обращая внимания на недавние крики. Чимин не стал их будить, аргументируя тем, что если сейчас все встанут, то начнётся хаос, а Пак его ненавидел. — М-м-м, у мамки выросла помощница? — сладко протянул Тэ, входя на кухню после душа, чувствуя запах еды. — Сейчас без еды останешься. — Молчу, остальных будить? — Да, пора бы уже, и скажи Чонгуку, чтобы помог мне. — Ну почему опять я? — взвыл Чон, услышавший своё имя. — Такова твоя участь, мелкая блоха, неси тарелки, — откомандовал Пак и принялся выжимать апельсиновый сок. За столом царила вселенская скорбь, где каждый олицетворял один из смертных грехов. Чонгук — гордыня, а он жутко гордился сейчас собой — он практически первый раз напился так, чтобы утром болела голова. Не повод для радости, конечно, но что ещё взять с семнадцатилетнего сосунка. А ещё он спал с ТэТэ, такое не впервые, но прям так, чтобы больше не с ним, а на нём — что-то новое, из разряда мечтаний. Хосок — алчность, ну и что, что он старался накопить не золото, а еду в желудке. Тэхён — блуд. Это как утренний стояк, умноженный на семь. Просто Гук в огромной Паковской футболке, с мокрыми волосами и сонным лицом — верх фетишизма для блондина. Сокджин — зависть, пусть и белая. А все потому, что рисовый омлет был действительно вкусный, и это, к сожалению, единственное блюдо, которое Джин почему-то не мог вкусно приготовить. Намджун — чревоугодие. Он вроде уже сыт, но не съесть ещё несколько порций не может. Уныние и лень — Юнги просыпаться совершенно не хотел, впрочем как и всегда. Сейчас он походил больше на старого ворчливого деда, нежели на подростка, впрочем, это тоже как всегда. А Чимин у нас праведный гнев — праведным его считал только сам Пак, потому что у него были все основания для того, чтобы злиться. — Завалились без спроса в мою квартиру, напились, да ещё и спали у меня! Вы, между прочим, нарушаете моё личное пространство, я имею полное право подать на вас суд. — Дерзай, — махнул рукой блондин, прекрасно зная, что друг всю эту речь произносит для вида, чтобы не расслаблялись. — Очень вкусно! Лучше, чем у Сокджина, — похвалил Джун, убирая за собой тарелки и залпом выпивая свежовыжатый сок. — Нашёл, что хвалить. Подумаешь, омлет! Наверняка, это единственное, что он может готовить, — нахохлился мамка. Чимин любил и умел готовить, и не только омлеты, но промолчал об этом, ибо он всё ещё типа злой и свирепый. — Дай что-нибудь лучше от головы, — взмолился Хосок. — Я по одной таблетке в сок кинул, скоро подействует, — ответил Чимин и начал убирать со стола. — Теперь можно уходить? — спросил Юнги, развалившись на диване. — Ты что! Нам же разрешили не идти сегодня на пары, а это значит, мы гуляем! — Тэхён хлопнул в ладоши и старательно избежал взглядом стоявшие в углу большие походные рюкзаки. — В смысле блять гулять, я домой хочу, я и так нагулялся на год вперёд, — проворчал брюнет, имея ввиду кемпинг. — У тебя всё равно никого нет дома, — резко ответил Чонгук. Мин мог бы обидеться из-за резкого тона младшего, но он проигнорировал эти слова, по большей части потому, что это правда. Отец уехал зарабатывать в Америку, никогда не прилетая навестить его, а мама… Его маму знали все в Корее, даже не подозревая о том, что Юнги её сын. Мисс Кан, талантливая женщина, одна из самых известных и узнаваемых дорамных актрис Кореи, жена поющего солиста, находившегося на пике популярности… А Мин — плод мимолётной страсти Американского бизнесмена и восходящей, на тот момент, звезды. Юнги никогда и никому этого не говорил по нескольким причинам, первая из которых это то, что мама строго-настрого запретила говорить о его связях с ней, вторая — частенько он вообще забывал о том, что у него есть семья, ну, а третья — не было людей, которым это было важно и тех, кому хотелось раскрыть эту сторону жизни. Университетским друзьям брюнет частично доверял, они вместе гуляли, пили, разговаривали и смеялись, но ближе всего, наверно, всё-таки был Намджун, но и тот, хоть и интересовался, но всё же многого не знал. — Вы меня спросить собираетесь, а? — подал голос Пак, возвращаясь с кухни. — А надо? — весело спросил Тэхён, за что тут же получил громкий подзатыльник. Не смотря на то, что Чимина действительно сначало раздражала беспрардонность друзей, сейчас он с некой теплотой оглядывал парней, счастливых, но несколько помятых после ночной пьянки. — Если вы не помоетесь, то я с вами, бомжами, никуда не пойду. — Тут он не соврал — запах перегара действительно заполнил всю квартиру. — А я пойду первым, — вильнул хвостом Пак и скрылся за дверью в ванной комнате. Сокджин начал прибираться — совесть и материнские чувства взыграли, видимо. Помогать ему, конечно, никто не хотел, но пинки под зад от Юнги подействовали, и вскоре задействованы были все, кроме, конечно, самого Мина — тот как улёгся после еды на диван, скрестив ноги, так и не вставал. — Точно общага, — пробормотал брюнет, ловя полотенце, когда настала его очередь идти приводить себя в порядок. Ванная, как и любые другие комнаты, выглядела стильно и очень дорого, безо всякой там золотой и вычурной дребедени из романской эпохи, белый кафельный пол без орнамента, не холодный, значит с подогревом, стены выложены мелкой мозаикой из белых, кремовых и бежевых, с жемчужным отливом, плиток, чередующихся с тёмно-фиолетовыми плитами по периметру. Юнги встал в лёгкий ступор, смотря попеременно то на большую ванну, больше похожую на бассейн, то на душ, опять же смахивающий скорее на водопад. — Мы пошли рюкзаки отнесём пока, — уведомил Хосок, хватая свою ношу. Парни столпились возле выхода, пытаясь понять, как открыть хитроумный замок. Чимин картинно закатил глаза, но всё же, расталкивая всех бедром, пробрался к двери и открыл щеколду, выпуская народ в коридор. — Мы примерно часам к трём подойдем, — кивнул Тэ и помахал на прощание рукой. Дверь за ними закрылась, и Пак нервно выдохнул, замечая один единственный оставшийся рюкзак. — Да ладно, блять… — всё, что он смог сказать. — Эй, а вы уверены, что всё будет хорошо? — спросил Чонгук у Намджуна, когда они сели в нужный автобус. — Ой, да брось, — отмахнулся Хосок вместо хёна, — он сейчас помоется, поворчит и уйдёт, тем более его дом где-то там недалеко. По крайней мере он всегда ходит в ту сторону после универа, — уверял Чон. — Чёрт, — рыжий резко побелел и начал что-то судорожно искать в чертогах рюкзака. Юнги в это время вышел из душа, вытирая мокрые волосы. — Где все? — спросил он, удерживая взгляд на Паке. — Все ушли, сказали, что придут к пятнадцати ровно. Можешь взять фен, если нужно, он лежит на полке, рюкзак в коридоре, — ответил Чим, толсто намекая на то, чтобы гость поскорее уходил. — Ебать он идиот, — взвыл Мин, ероша волосы цвета красного дерева. — Что случилось? — одновременно спросили Тэхён у Хосока, и Чимин у Юнги, находясь в разных местах. — Мои ключи от дома в рюкзаке Хосока, — констатировал факт брюнет. — Он отдал мне свои ключи, так как карманы в его рюкзаке порвались, а он не хотел, чтобы они упали на самое дно… — пояснил Чон, ощущая убийственные взгляды друзей. Чим замялся, не зная, что предложить, вроде и прогнать хочется, ну как бы это ведь не его проблемы, но и не может так поступить. — Чай, кофе? — предательски-севшим голосом поинтересовался сероволосый. — Коньяк есть? — Есть. — Было бы неплохо, но буду кофе, — вздохнул Юнги. — Молоко? Сахар? — Без ничего. — Фу, он же горький, — скривился хозяин, но всё же протянул чашку кофе. — Педикам слово не давали, — привычная фраза, приелась, будто русский мат — не имеет определённого смысла, но её можно употребить в абсолютно любой ситуации. — Можешь остаться, — всё же решил Пак. — Только мне надо сходить в магазин, а тебя одного оставить я тут не могу. — Боишься, что спизжу что-нибудь? — хмыкнул брюнет. — Ну да, я могу, — издевается, но идёт в коридор за обувью. — Ты куда собрался? У тебя волосы мокрые — простудишься. — Похуй, ты там долго ещё, нет? Мне тоже кое-что купить надо. — Нет, так нельзя, — прокомментировал Чимин и скрылся в недрах собственной квартиры.