Тяжёлая артиллерия Пак Чимина

— Мама! — тем же вечером повис Чимин на материнской шее, — я тебя и не ждал! Ты почему здесь? А где отец? — Тише! — женщина шлёпнула сына по лбу. — Дай мне хотя бы обувь снять. Я в Сеуле по работе, так что не надолго. Не ждал он меня, пх, если бы ты брал трубку телефона, то наверно был бы не так удивлён. А отец остался в Пусане, может к Рождеству вместе приедем, но это не точно, скорее ты к нам, а вообще до зимы как до луны, так что корми голодную мать. — Не ври, от тебя пахнет едой, наверняка в ресторане ужинала, — проворчал парень с широченной улыбкой на лице. — Айщ! Я так надушилась духами, да ещё и рот ополоскала, а всё равно пахнет… Не пудри мне мозги, я ела два часа назад, и я голодная, а ещё злая! — Ну… У меня друзья были и мы ели рамён, и как бы еды немного, — говорил Чимин, роясь в холодильнике, — фунчоза есть с овощами, риса осталось немного, могу мясо быстренько пожарить, вроде в морозилке осталось… — Чими, — позвала мама, а когда сын обернулся, то увидел на столе две большие коробки пиццы, большую бутылку вишнёвой колы, роллы и чипсы. И это ни капельки не сочеталось с элегантной, довольно высокой для Кореи женщиной в коктейльном платье, стоящем как среднестатистическая машина, с не менее дешёвым клатчем и на аккуратных деловых лодочках с каблуком. — Отпразднуем же твоё новоселье, и ничего, что спустя несколько месяцев. Я пойду пока переоденусь, найду у тебя что-нибудь, а то выезд уж больно был незапланированным, даже щётку для зубов не взяла, но уже купила. Спустя тридцать минут из ванной комнаты вышел совершенно другой человек: мокрые волосы длиной до плеч, на лице ни грамма от былого макияжа, что делает женщину совсем уж юной, на угловатых острых бёдрах спортивные штаны, забранные из гардероба отпрыска и оттуда же огромная серая футболка. Пока мама была в душе, Пак переставил всю еду на журнальный столик в зале и включил популярное юмористическое шоу «бегущий человек». — Вообще-то я хотела купить пивка, но, увидев вас утром, решила, что мой сын алкоголик и будет пить обычную газировку. — Это было только второй раз! — попытался оправдаться парень, но был заткнут куском пиццы. — Рассказывай! — скомандовала мисс Пак, и Чимин стал рассказывать обо всём. Нет, они конечно общались по телефону практически каждый день, но всё равно много мелочей выскальзывало из контекста. — Я за Юнги, — вынесла вердикт женщина. — В смысле? — не понял парень. — В прямом. Жду его на новый год в качестве твоего парня. — Ма-а-а-м! — возмущённо закричал сероволосый, проливая колу через нос. — Не мамкай! Задолбалась видеть своего сына холостым! Спорим, секса не было как минимум полгода. — Да мама! Прекращай! Между прочим, хорошие матери о таком не говорят! — Это ты меня сейчас плохой матерью назвал?! А ну иди сюда, гадёныш неблагодарный, я его тут воспитывала, между прочим, лучшие годы отдала, а он, сволочина, обзывается! Надвигающуюся драку предотворотил громкий стук ногой об дверь. — Ты кого-то ждёшь? — спросила мисс Пак, Чимин же отрицательно помахал головой. Он встал с пола, закинул в рот пару чипсинок и пошёл смотреть на незваных гостей. — Юнги? — удивился парень, открывая дверь, — ты чего пришёл? — Я телефон забыл утром, могу ли я его забрать? — Конечно. — Это тот самый Юнги? — шёпотом спросила мама, коротко кивая в знак приветствия. — Ага… — Чимин хотел сказать что-то ещё, но её след простыл, а из дальней комнаты послышалось «Юнги-я!» — Не могу же я отпустить друга своего сына голодного, проходи давай в зал, там пицца осталась и роллы, надеюсь ты любишь, — мисс Пак толкнула брюнета под спину, даже не допуская отказа. Мин, конечно, был мразью, но матери (не своей) отказать не мог. Сама же женщина заговорщически подмигнула сыну, тот задорно рассмеялся, в который раз убеждаясь, что его мама — это нечто, даже эпитетов подходящих не найти. — Чимини рассказывал, что ты не виделся с родителями долгое время, — невзначай начала женщина, макая очередной ролл в соус и протягивая его ко рту Юнги, — мамой звать не предлагаю, но чувствуй себя как дома. Кстати! Можешь остаться сегодня у нас? А то Чимин редко знакомит меня со своими друзьями… — Мисс Пак, простите, но я не могу… — Постелю тебе в гостиной, — ничего не слушая, говорила мама. Чимин лишь сочувствующее глядел на друга, подбадривая глазами и как бы молча извиняясь за поведение родственницы, не в силах помочь — Ой! Какая я неуклюжая! — воскликнула женщина, тщетно стараясь оттереть колу с чистого постельного белья. — Чимини, прости, кинь это в стирку, я другое возьму, нельзя же гостям спать на испачканном. — Это было последнее, у меня только три комплекта, — неловко ответил Пак, будучи абсолютно точно уверенным, что мама обо всём знала и тёмные кляксы на белом белье далеко не случайность. — Ничего страшного, мисс Пак, я пойду до… — Ну ничего не поделать, поспишь с Чимини!.. — Мам, а ты не перебарщиваешь? — спросил сероволосый, убирая пустые коробки со стола, пока Юнги принимал душ. — Никак нет, — пожала плечами женщина, — кто же виноват, что мой сын идиот и не знает, как охмурить (соблазнить) парня? — Да знаю я! Но не натурала ведь… — А какая разница? Баба, парень, гей, натурал… Принцип один и тот же. Берёшь себя всего такого красивого, берёшь его всего такого очаровательного, берёшь свой голубой шарм и под прикидом вселенской дружбы совращаешь неопытного. Сам же сказал, что он натурал, вот и будет думать, что всё происходящее — дружба, пока не поймёт, что хочет вставить тебе кое-что кое-куда… — Да мама, блин! Хватит! Мне неудобно обсуждать такое с тобой! — Ну найди себе подобного с опытом и расспрашивай. В чём проблема-то? — И вообще, это я сверху, — тихо прошептал Чимин, но мама всё же услышала. — О-ё-й, не смеши мою селезёнку. Ой, я ж тебя поддерживать должна… Да, сына, хорошо, и будешь ты сверху, и уломаешь ты нашего сахарка, и вообще, файтин! — Да ну тебя… — Чимин! — послышался громкий крик, — я полотенце на диване забыл, принеси, пожалуйста. — Файтин, — улыбнулась мама, пихая Пака под ребро. А Юнги вроде действительно забылся, совершенно не обращая внимания на необычную ориентацию друга, ибо совершенно не стесняясь раскрыл дверь, забирая полотенце. Чимин, к сожалению, не успел рассмотреть самое интересное, но фетишный мокрый живот старшего не скрылся от изучающего взгляда. — Понравилось? — возникла мама из-за спины, — ничего такой, подкачаться, правда, не мешало бы, но и так сойдёт… — Мама, блять! — не удержался Чимин, за что больно получил по затылку. — Не смей орать на мать, не дорос ещё, молокосос. Вот когда переспишь с ним, тогда и поговорим о том, о чём я могу или не могу говорить. Чимину ничего не оставалось, кроме как закатить глаза так глубоко, как не делал никогда в жизни. Юнги же чувствовал себя не совсем комфортно, а главной причиной тому была мама Чимина. Он совершенно не знал, как надо вести себя с родителями, но мисс Пак вела себя совершенно не так, как представлял Мин матерей. В его голове это должна быть очень мудрая женщина, знающая практически всё на свете, спокойная, уравновешенная, слегка консервативная и бесконечно любящая, мягкая и плавная (свою мать он не брал в счёт, даже больше — он её и за маму не считал), но при виде родительницы Чима все его шаблоны рвались напрочь. Может она и была мудрая и любящая, но слишком уж взбалмошная, такая, которую скорее подругой назовёшь, нежели мамой, и… — Юнги~я, ты чего такой потерянный? Устал? — брюнет неуверенно кивнул. — Иди тогда ложись, спокойной ночи, — она взлохматила чёрные, с красным отливом волосы и подтолкнула его к спальне. Чимин умылся, почистил зубы, поцеловал маму на ночь и пошёл в свою комнату, где свернувшись клубочком спал Юнги. Пак, заворожённый вселенски-идеальными расслабленными чертами, потянулся рукой к Миновским щекам, но резко её отдёрнул во избежание неприятных последствий. Он удобно улёгся, накрылся одеялом и всё так же любовался произведением искусства. Кошка пронзительно кричала и шкребла когтями в душе сероволосого. Ему до боли во всём теле хотелось прикоснуться к Юнги, обнять, окутать собой и не отпускать. Кто же, блять, знал, что любовь такая сука, которую невозможно игнорировать, но и просто взять в свои руки тоже нельзя. Пак знал, что брюнет засыпает в доли секунды и спит как убитый, а поэтому с замиранием сердца потянулся к его лицу, ладонью провёл по щекам, очертил нос и ямочку над губой, пальцем надавил на губы, заставляя те разомкнутся. От рук до самых пальцев на ногах расходился электрический ток, расплавляя горючее тепло, из-за чего живот скручивался от невыносимого ожидания. Чимин привстал на локтях и наконец накрыл губы Мина поцелуем, совершенно детским, просто приложился своими губами к его, слегка причмокивая. В голове барабаном бил адреналин, хотелось вжать брюнета в кровать, оседлать его бёдра и затрахать его рот, но нельзя… Он приложил миллионы Ньютонов, чтобы отдалиться, но был схвачен за руку. На него смотрели злые и рассерженные глаза Юнги, который, замученный мыслями, не спал и с интересом наблюдал за действиями Пака, но поцелуй он стерпеть не мог. Мин хотел вмазать ему, впрочем как и всегда, но, наткнувшись на запуганный взгляд Чимина, готового разрыдаться на месте, остановился. — Ю… Юн, — заикаясь, начал сероволосый, совершенно забывая о том, что он сильный, гордый и вообще скала. Договорить ему не дали, лишь схватили за серебряные пряди и с силой потянули вниз, впиваясь агрессивным поцелуем. Губы Мина были шершавыми от того, что парень имел привычку кусать их, они царапали нёбо и нежные, чувствительные губы Чимина. Брюнет с силой надавил на затылок, буквально впихивая младшего в себя. Он закусил нижнюю губу Пака так сильно, что оба почувствовали металлический привкус крови. В глазах Чима постепенно темнело от нехватки воздуха, от шока и от дикого наслаждения, но он всё ещё не отвечал, находясь в глубоком ступоре, позволяя хёну делать всё, что угодно, чем второй и пользовался со спокойной душой. Юнги языком проник внутрь, проводя щекочащими движениями по верхнему нёбу. Хоть мозг Пака и бездействовал, однако тело своё дело знало, медленно стягивая в узел все ощущения, и возбуждалось. Мин повторно укусил губу в том же самом месте, отчего кровь брызнула на подбородок, отрезвляя сероволосого. Он только сейчас понял, что задыхается, ему срочно нужен был спасительный глоток кислорода, но хер там, Юнги всё ещё крепко держал его голову. Чимин начал брыкаться, отбиваться руками, даже ногами начал толкать. В этот момент Мин и почувствовал стояк в трусах у младшего. Он коварно усмехнулся в губы и начал зализывать ранку на губах. Пак весь обмяк, чувствуя лишь мелкую дрожь, проходящую по телу. Ещё немного — и он точно задохнётся, и это, мать твою, не шутки, ведь носом вдохнуть тоже не получалось. Юнги наконец отодрал от себя младшего, поднимая того за волосы. Чимин судорожно стал дышать, захлёбываясь воздухом и надрывно кашляя. «Что это было?» — пролетело у обоих в головах. Юнги, как говорилось раньше, очень любил наблюдать за людьми и, признаться, был крайне слеп по отношению к Чиму, наверно потому, что он не видел ничего, кроме как гея. А позже, когда брюнет начал видеть не голубую оболочку, а самого Пак Чимина, тогда-то и начал за ним замечать странности (парадоксально, правда?) вроде долгих взглядов, жестов, вздохов, мелочей вроде тех, что за обедом он отдаёт всю консервированную редьку Мину, ведь тот её очень любит, и прочего. А ведь крайне приятно осознавать, что ты кому-то нравишься, и пол, оказывается, тут не имеет никакого значения. Да, Юнги позволял смотреть на него, как на божество (знаете ли, это крайне сильно поднимает и без того высокую самооценку) и тихо плавился под этими взглядами, ведь до Пака на него не смотрел так никто. Но это не объясняет того, что он сейчас сделал. Возможно, хотел наказать (странный способ), может хотел узнать (непонятно, что именно), а может хотел показать, кто тут ситуацией рулит, ибо тот заебал самовольничать и строить из себя самца. Чимин всё ещё лежал на Мине, смотря прямо в глаза, но не видя перед собой ничего, словно за туманом. — Юнги? — Что? — невозмутимо спросил Мин, не смотря на то, что внутри него тоже разыгралась буря. От такого спокойного голоса Пак растерялся, что вызвало смех у старшего. Юнги смеялся тихо, но так заразно, что Чимин тоже сначала улыбнулся, но позже не смог оторваться от созерцания несвойственной брюнету мимики. — Ничего себе не надумай, — сторого прошептал Мин, хмуря брови и скидывая парня с себя. В это время мама Чимина, что прислонилась к двери с обратной стороны, тихонечко ликовала, безошибочно определяя, что произошло что-то хорошее. Она, мурлыкая себе под нос, погладила одежду, простирала нижнее бельё и довольная завалилась спать. Утром в квартире и следа не осталось от пребывания матери. Чимин и Юнги были одни. Такое не впервые, но каждый отчётливо помнил поцелуй, и если Мину было, мягко говоря, пофиг, то Пак, естественно, не спал всю ночь, размышляя над случившимся, а сейчас старательно избегал прямого контакта с другом. Ну и куда же делся весь боевой настрой? Несмотря на некий страх, маленькая кнопочка внутри парня мигала зелёным, означая, что теперь-то он точно не отступит. Чим готовил завтрак, а брюнет наблюдал за этим со стороны, давясь слюнями от божественного запаха. Юнги сейчас впервые подумал, что Пак довольно привлекательный, и будь он бабой — непременно запал бы, но он парень, а Чимин гей… И что-то тут не клеится. — Ты же понимаешь, что мы не можем вечно молчать? — спросил Юнги; ему нравилась реакция сероволосого. Он не вгонялся в краску, как сопливая девчонка, но точно пугался, втягивая шею и слегка жмурясь. — А что тут говорить — слишком резко спросил Чимин, — уж лучше ты оправдывайся, — уже более спокойно добавил тот. — Ну, скажем так, это было ради удовлетворения собственного любопытства, — съехидничал Юнги. — Какого любопытства? — Натурального. — Оригинально, блять, — Пак уже изрядно вышел из себя. Его чертовски сильно бесила сложившаяся ситуация, ведь для брюнета это ничего не значило, а у него, быть может, весь мир с ног на голову перевернулся. В целом, так оно и было. И на этом, собственно, разговор и закончился. Хотя бы потому, что нечего больше говорить. Пак тут жертва (в таких ситуациях он и не против побыть мышкой, а не кошкой), а Юнги… Блять, это Юнги. Что захотел, то и сделал. У него в тот момент мозги спали, сознание не работало, а губы Чимина были до безумия мягкими, ну и кто не захочет продолжения после невинного детсадовского чмока? Каникул в университете как таковых не было, поэтому друзья просто решили свалить все вместе без объяснения причин. Может, они заболели. Все разом. Одновременно. А захотели они просто отдохнуть в другой стране под жаркими лучами солнышка, ведь в Сеуле всё чаще и чаще начали прокрадываться пасмурные дни — осень. Внешне Мин был обычный, всё тот же колкий дед, но внутри его сильно трясло. Вся его нервная система в ту ночь, проведённую с Чимином, разорвалась по клейким швам. Нет, это не было приступом резкой симпатии. Ага, как же! Он скорее утопиться, чем причислит свои мысли или действия близкими к голубым. Но он боялся Пака, ведь поцелуй вышел охрененским (не хуже чем с девушкой и даже вроде не противный!), а Юнги ведь знал, что нравится парню и мало ли тот ещё напридумывает чего, хоть брюнет и сказал, что это ничегошеньки не значит… Кто знает этих пидорасов? А поздно! Сероволосый уже давным давно (ну как давно… с неделю точно после того случая) понял, что возьмёт его любой ценой, под любым предлогом и сдаваться не собирается. Мамочка, спасибо, что дала пинок под зад! Всё-таки великие эти женщины — матери. — Мы на месте! — лучезарно улыбнулась Соён, подбегая к парням. За ней шли Хеджи и Синтия. — Пошлите тогда на регистрацию рейса, — серьёзно кивнул Намджун. Во время полёта Юнги, по своему обыкновению, вырубился вместе с Хосоком и Сокджин. Остальные играли в карты на телефоне между собой. Перелёт был недолгим, благодаря чему компания совсем скоро оказалась в другой стране. — Как называется наш отель? — Спросил Тэ и посмотрел на Намджуна. Намджун посмотрел на Джина. Сокджин посмотрел на Хосока, а тот лишь виновато потёр затылок, пряча глаза. — Заебись, — коротко, но крайне информативно прокомментировал Мин. — Да ла-а-а-дно, разве это такая большая проблема? Наверняка тут масса отелей на каждом шагу. — Извините, но у нас почти все номера заняты, — низко поклонилась женщина в извиняющемся жесте. — Простите, но мы не сможем разместить вас всех, мне очень жаль, — и вновь друзья выходят из очередного отеля в городе. — У нас остался последний шанс, чувствует моя филейная часть, ибо Юнги нас всех порешает, — тихо подытожил Тэхён, жалобно жалуясь остальным. — Пиздуйте за мной, остолопы, — гневно бросил брюнет, а у остальных даже мысли не возникло спросить, зачем. В итоге они остановились напротив трёхэтажного домика. Это быть не отель, а гостиница с весьма милой пожилой хозяйкой, которая радужно приняла жданных гостей и очень долго извиниялась за то, что не может предоставить девушкам отдельную комнату. — Если не понравится — мы всегда можем съехать, а пока я дико голодный и усталый… — Ты же спал?!.. — возмутился Пак. — Имеешь что-то против? — Да не особо… А вообще место Юнги выбрал крайне удачное, практически на самом берегу моря, и от культурного центра недалеко, пару минут на местном транспорте. — Ну что? Кто последний до моря — тот лох! — прокричал Хосок и первым рванул из гостиницы. — Ну не ребёнок ведь! — возмутилась Синтия, но побежала следом. За ними уже подтянулись другие ребята.