Тяжёлая артиллерия Пак Чимина

Ребята с мокрыми волосами и вещами, в одних шлёпках и плавках, громко смеясь, добирались до тихой гостиницы, где сняли пять номеров на одном этаже. Деление по парам, к удивлению, произошло непроизвольно и крайне быстро. Хеджи и Соён, естественно, вместе, сетуя на то, что нельзя взять с собой и Синтию, но вторая не шибко-то и была расстроена — слишком уж плотоядно она смотрела на бедного Хосока. — Чё ж ты жмёшься, как девственница? Сам же сказал, что гей, вот и не боись за свою честь, — «успокоила» рыжего Ким и взяв парня под руку скрылась в чертогах номера. Тэхён, обняв Гука со спины, что-то ему шептал и ни у кого не возникло желания делить эту парочку, все лишь надеялись на то, что стены тут не тонкие и плоды любви не будут слышны всю ночь; младший коварно лыбился, а Тэ орал, что Чон ещё маленький для подобного. Намджун взял за руку Джина и тоже повёл в комнату. В коридоре остались только Юнги и Чимин. У Мина в голове вертелись только маты, а вот Пак еле сдерживал удовлетворённую улыбку и мечтал о том, чтобы в их номере была двухместная кровать. Молитвы не были услышаны, так как кровати стояло две, но хотя бы рядом. При желании можно протянуть руку и коснуться лица брюнета. Пока Юнги мылся, Чим решил позвонить матери. — Мам, привет, мы уже заселились, искупались в море и, вот, готовимся ко сну. — Если ты в номере не с Юнги вдвоём, то ты больше не мой сын, — без приветствия уверила женщина. — Да твой я ещё сын, — успокоил парень маму, — как ваши дела? — Захотела прикупить классное местечко, подумываю кафешку обустроить чисто для души, только вот арендодателем оказался парень, который сделал мне предложение, а я ему отказала, и вот же блин, ходит, сволочь, до сих пор холостым и винит меня во всех своих грехах, а я как козёл отпущения, — посетовала мисс Пак, — ну ничего, я ж получу это помещение любой ценой, — она злобно рассмеялась на манер злых дорамных героев, — завтра твой отец разбираться пойдёт. — Хах, это всё объясняет! — у мисс Пак было крайне много ухажёров, что не удивительно, удивительно то, что из всех принцев с золотыми горами за спиной она выбрала обычного парнишу, который даже знать не знал о такой красотке, разбившей огромное количество сердец. В итоге отец Чимина теперь один из самых богатых людей Кореи, женившийся на первой красавице страны. Ведь говорят, что девушки правят миром и что за каждым великим мужчиной стоит женщина, будь то мать, сестра, любовница или жена. — Ну что, подарки там купил? Или как всегда в последний момент собрался искать? — спросила мама. — Да купил я… Наученный собственным опытом, — поездка во Вьетнам не была спонтанным решением, взятым из головы просто так. Вообще-то первого сентября Чонгуку исполнилось 18 лет (не сложно догадаться какой подарок ему преподнёс Тэ), но официально этот день никто не праздновал. К тому же у Намджуна тоже прошёл памятный день — 12 сентября — вот и решили два праздника справить в другой стране одновременно. Через пару дней они устроят или вечеринку на пляже, или тихо-мирно в кафешке какой-нибудь посидят. Было решено без алкоголя, ибо да ну нахер эту фигню, и без неё весело; Гук тогда знатно помрачнел. — А что купил хоть? — Гуку часы, хотелось, конечно, дорогие купить, но тот бы не принял, поэтому купил абсолютный хороший среднячок, — (ага, знаем мы «среднячок» у миллионеров), — а Моне лимитированный альбом его любимой группы, задолбался я, конечно, в очереди за ним стоять, но думаю ему понравится. Разговаривать они могли часами, но из ванны вышел Юнги и настала очередь Чимина, тем более уже было довольно поздно, да и после перелёта осталось некое морально-физическое истощение. — Слушай, а ты есть не хочешь? — спросил Мин, выглядывая из-под одеяла. Ну вот как этот котёнок может быть ворчливым дедом (?), покрывающим матом всё, что движется, а что не движется, то движет и обливает ворчанием, недовольствием и трёхэтажным матом. — Да вроде нет… Но Пак не успел договорить, брюнет тут же перебил, — а я хочу. Принесёшь мне чего-нибудь с кухни? — А ты не слишком наглый? — возмутился сероволосый, но про себя отметил, что не поддерживай он свой статус, то вмиг бы уже поскакал галопом вниз — брать еду для Юнги, да даже не поленился бы сбегать в какую-нибудь забегаловку неподалёку, хотя, возможно, и на другой конец города поехал, но это не дело! — Тебе надо — ты и иди, в чём проблема? — У меня ножки замёрзли, — простонал котёнок, сильнее укутываясь в одеяло. Как же Юнги хотел зарядить себе в лоб, ибо то, что он сейчас говорил — это не он! Ну, блять, что ещё за «ножки»? Чимин тоже оценил масштаб катастрофы, учитывая, что за окном двадцать три градуса выше нуля, а у его соседа, видите ли, конечности замёрзли. Пак присел на корточки перед Юнги, прикладывая ладонь ко лбу (хотелось, правда, губами, но совесть не позволяла воспользоваться слабостью хёна), а старший действительно был слаб и горяч, во всех смыслах. — И когда ты успел простыть? — задал риторический вопрос Чим, не ожидая ответа. — Я здоров! — попытался возразить Мин, но так некстати шмыгнул носом, полным соплей. Неловкость смогла пробраться даже сквозь больную голову, заставляя брюнета вжиматься сильнее в подушку. Кто бы мог подумать, что у Юнги бывает и такая, софтовая и слабая сторона? Пак был готов отдать все свои богатства, лишь бы видеть брюнета таким как можно чаще. Однако такое состояние сопутствовала болезнь, а Чимину нужен был здоровый парень. Поэтому сероволосый намочил два полотенца, один складывая в несколько раз и укладывая на лоб, а другое расстелил на груди. Слишком сексуальной груди, но хён болеет, а Чимин всё ещё хочет жить после его выздоровления, поэтому все свои мысли он постарался закинуть как можно дальше. Он аккуратно укрывает Юнги, старательно игнорируя внимательный, по всей видимости не несущий ничего хорошего, взгляд, закрывает форточку, чтобы не продуло, и прямо в пижаме выходит из номера, обув лишь шлёпки и взяв телефон. В аптеке Пак покупает градусник, ментоловые наклейки и противовирусное, радуясь, что во Вьетнаме практически все лекарства можно покупать без рецепта, в отличии от Южной Кореи. В обычном продуктовом он покупает крупу и свежие фрукты с ягодами, так же кидает в корзину несколько бутылок воды, маленькую пачку сухофруктов и миндальное молоко. На обратном пути Чимин замечает лавочку с растениями и покупает мяту, мелиссу и барбарис, которого не видел в «севене» (популярный продуктовый во Вьетнаме, местный магнит, пятёрочка и дёшево, с разницей лишь в хорошем качестве продуктов). В отеле он упрашивает хозяйку предоставить ему кухню ненадолго, всё равно уже все спят (время на часах приближалось к полуночи), на что, после очаровательной молящейся улыбки, та быстро согласилась. Спустя час перед спящим Юнги на подносе стояла пьяняще-пахнущая каша с цельными кусочками фруктов и разваренными сухофруктами, а также чай с травами и ягодами. Мин та ещё коварная стерва, раскинувшаяся на кровате в позе звёздочки, предоставляя на всеобщее Чиминово обозрение мокрую от скрученого полотенца футболку, оголённый живот (Пак слишком много думает именно об этой части тела, ибо это верх его фетишей, о которых он сам недавно узнал) и открытая область пирамидальной мышцы, открывшейся благодаря сползшей резинки спальных шорт. — Какой же ты идиот, — обессиленно выдохнул Чим, нервно вороша собственные волосы, — блядский идиот, — он смотрел в упор на закрытые глаза брюнета, — ты ж, сволочь, такой идеальный, и вот попробуй не влюбись. Ты же ведь это специально, да? Как это называется? Возбудим и не дадим, только новый уровень? Влюбись, блять, в натурала и делай со своей жизнью что угодно, хоть в окно, хоть в реку, — Паку ничего не стоило связать Юнги и вытрахать из него всю натуральность, хоть сероволосый и часто думал об этом, но поступить так не мог. Кто же сможет сделать такое с любимым человеком, обретая пожизненную ненависть и презрение? А ещё импотенцию, ведь удар по яйцам от разгневанного Мина наверняка не останется без последствий. — Ну, не я ж виноват, что ты гей, влюбившийся в псевдо гомофоба, — засмеялся брюнет, наблюдая за вытягивающейся физиономией младшего. — Юнг… т-ты не… с-спишь? — на манер трупа побледнел Пак, готовясь к чему угодно. — Как видишь нет, — а улыбка стала ещё шире, чеширский котяра обзавидовался если бы увидел, — какое-то идиотское признание, если честно. — Прости! — За что прощать? — искренне удивился Юнги, — ты просто неправильно истолковал свои чувства… — Нет! — отчаянно вскрикнул Пак, поднимаясь с пола и нависая над брюнетом, — не ошибся. Не спутал. Я… Хён, тебя очень… Ты мне нравишься! Сильно! Очень! Я уверен. Это не то, что… не знаю что, но это точно не оно, что ты имел… хён! Ты мне уже давно нравишься и… Звонкий смех залил комнату, Чимин же рвался на мелкие кусочки, ведь наверняка Мин смеётся над его чувствами и над тем, как он сейчас жалко выглядит. Он не так представлял себе признание, не в такой идиотской позе, не в таком идиотским положении… И вообще он не хотел пока признаваться, заведомо зная об безответности. И, блять, что делать? — Я знаю, — коротко ответил хён. — Тот поцелуй… — прошептал Пак. — Не придумывай того, чего нет, — отсёк на корню Юнги, а потом, слегка понизив голос, признался, — я сам не знаю, что это было. Но даже не вздумай этим меня шантажировать. Твои чувства скоро пройдут, найдёшь себе парня, а я девушку и будем друзьями, не усложняй. — А вот и нет! — Чимин практически в доли секунды сжал бёдрами ноги старшего, а руками прижал ладони брюнета над его головой, прижимая к кровати и не давая возможности двигаться. Возможно, Юнги и смог бы скинуть с себя парня, но был слишком слаб из-за внезапной болезни. Мин хотел что-то сказать, но Пак не дал этого сделать, затыкая рот поцелуем, поначалу крайне жёстким, настойчивым и требовательным, а после, будто останавливая себя, ласковым и нежным. Чимину хотелось доказать, что чувства не пройдут, а ещё хотелось, чтобы Юнги понял, чёрт возьми, что тогда произошло. Но Мин не отвечал на поцелуй, напротив, по мере оставшихся сил пытался отвернуться или укусить младшего. Но Пак не был бы собой, если бы оставил всё как есть. Одним коленом Чимин упёрся в пах, удостоверившись, что Юнги действительно сейчас слишком слаб, чтобы выбраться, левой рукой он провёл по щеке, очерчивая контур носа и губ, как в ту ночь, слегка надавил на губы, проталкивая большой палец в рот, сильнее упёрся в член, заставляя Мина зажмурить глаза, а палец вводить то глубже, то практически вытаскивая. Младший всё-таки смог заставить хёна тихо простонать, кусая палец, а впоследствии и начать его сосать от безысходности и предательски нарастающего возбуждения. Тоненькая ниточка слюны протянулась, когда Чимин вынул палец. Тогда он размазал её по губам Юнги и вновь наклонился для невинного чмока, не ожидая того, что Юнги перехватит инициативу, слегка прикусив нижнюю губу Пака, подтягивать к себе и начнёт плавно отвечать на поцелуй, разбираясь в окутавших ощущениях, словно школьник у доски пытается объяснить материал по списанной с гдз домашки. Живот свело, в пахе начинало ныть, а поясница бесстыдно выгибалась, из-за чего Юнги стыдливо прикрыл глаза, вытягивая шею. Зря он так. Божественный кадык так и тянул Чимина к себе, второй не смея остановиться прильнул к нему, влажно выцеловывая узоры. Мин слишком резко вдохнул и не мог выдохнуть от распирающих изнутри ощущений. В уголках его глаз скопились слёзы, — Чимин, — хрипло выдавил старший, сильнее упираясь пахом в колено Пака, — уйди, — а тело, наоборот, так и льнуло к сероволосому, с охотой подставляясь под непривычные ласковые действия, такое ни одна девушка в постели сделать не сможет. Юнги стало страшно и это, пожалуй, первый раз, когда в глазах блестали капельки ужаса и отчаяния, но не от махинаций младшего, что зализывал укус на области под ухом, а от собственной реакции, ведь Юнги вело и очень сильно. Ему не хотелось останавливаться, хотелось расслабиться и принять в себя всю любовь Чимина со всеми вытекающими, но… Пак, блять, парень, а Юнги всё ещё натурал и остатки рассудка, что остались в крайне малом количестве, всё же кричали SOS, поднимая панику и этого вполне хватило, чтобы с глаз потекли полноценные слёзы. Брюнет закусил губу, вновь выгибаясь, чувствуя холодные пальцы на боках, чтобы не зарыдать в голос. Всхлип раздался резко и идеально гармонировал со сбившимся дыханием обоих. Чимин поднял голову, чтобы самодовольно улыбнуться при виде возбуждённой пелены на лице старшего, но увидел лишь страх и мокрые дорожки, стекающие вниз на подушку. — Чёрт! — взвыл парень, отскакивая от Юнги на противоположный край. Он закусил костяшку на руке, видимо, испугался сильнее хёна. Просто идеальная парочка напуганных идиотов. Юнги подтянул ноги к груди, стыдливо пряча возбуждённую плоть, выпирающую из-под хлопковых шорт, и руками закрывая лицо, чтобы Чимин не видел его слёз. Сплошной позор. Убить мало и себя, и грёбаного Пака. Только сейчас Чимин осознал размеры своей оплошности и беспечности, — Юнги… — осипшим голом он позвал брюнета, второй никак не отреагировал, — Ю…Юнги! — превозмогая боль в горле громче окликнул парень, но в ответ опять никакой реакции, казалось, что перед ним не живой человек, а обездвиженная застывшая кукла. Пак неосознанно подполз к хёну, обнимая со спины, утыкаясь тому в спину, — прошу, прости! Пожалуйста, прости… Я больше не трону тебя, — младший вновь ощутил высокую температуру тела Юнги, — только давай ты съешь кашу, выпьешь чай, померишь температуру и примешь лекарства?.. После я уйду. Обещаю. Мин наконец перестал трястись, слабо кивнул и посмотрел на соседа затуманенным от слёз, страха и возбуждения взглядом. Он послушно съел каждую ложку, даже не сопротивляясь тому, что Пак его кормит, осушил чашку с чаем, засыпал в рот лечебный порошок, не спрашивая, что это за адская смесь, показал Чиму градусник с цифрами «38, 9». Младший тяжело вздохнул, вмиг потеряв все силы, снова положил смоченные полотенца на лоб и грудь, и собрался выходить из комнаты. Ничего. Поспит на диване в холле, если конечно получится закрыть глаза. — Пак, — прохрипел Юнги, — подойди. Чимин безропотно подошёл к больному, готовясь к чему угодно, но только не к тому, что хён возьмёт его за руку и слабо потянет к себе на кровать, укладывая того на бок, пряча своё лицо в невероятно мягких волосах младшего. Пак был разбит настолько, что кажется забыл про дыхание. По телу, вместе с кровью, текла стекловата, раня и царапая самые больные и уязвимые части тела и души. Идиот, какой же он идиот. Но не смотря на сумасшедший вихрь мыслей самобичевания, Чим уснул под размеренное дыхание Мина, действующего лучше самого ядерного снотворного. Он мог отдать всё на свете, лишь бы не просыпаться. Утром Юнги забыл о существовании Чимина в прямом толковании фразы. Он с ним не говорил, не видел, не замечал, лишь равнодушно проскальзывал взглядом, словно лезвием по венам. Паку хотелось биться в истерике, падать к его ногам, молить, но он понимал, что сам виноват, и что прощения не заслуживает. Надвисшая атмосфера распространилась и на остальных, вгоняя тех в некое подобие апатии, все задавались вопросами, но никто не осмеливался их озвучить. И только Синтия пребывала в наипрекраснейшем настроении, ведь она умудрилась затащить Хосока в одну кровать, точнее беспринципно улеглась ему под руку, но всё это мелочи. Итогом стала самая лучшая ночь в её жизни, что странно, учитывая остутствие секса. А ночь в постели парня без секса, раньше была потерянным временем. — Что произошло? — спросил Чонгук у Юнги, когда те остались вдвоём. — Если бы знал — ответил, — устало выдохнул Мин и решил, что его ситуация других не касается, поэтому он умылся ледяной водой, натянул перед зеркалом улыбку и в слишком хорошем распоряжении духа вышел к остальным друзьям, — ну что, на море или бороздить пешие доступности? На всеобщем собрании был выбран второй вариант. Они направились к центральной улице. Настроение резко поменялось, уступая место искренним улыбкам. Юнги шёл позади всех, наблюдая за счастливым смехом, про себя напевая мотив новосочинённой песни, при возможности надо будет переписать на бумагу, чтобы не забыть. Естественно, украдкой он разглядывал Пака… Он не знал как себя вести впервые, чёрт возьми, он совершенно запутался и лучшим решением было полное игнорирование. Это был второй раз, когда он перед кем-то плакал. Первый — перед Джином на похоронах при первом знакомстве, а второй, перед этим молокососом, заставившим бояться собственное тело. — Хуйня какая-то, — подытожил Мин, подходя к большому фонтану. Чонгук хотел сфотографировать его, Чима и Соён. Видите ли эта троица идеально вписывается в пейзаж, но с шизиками спорить не принято, поэтому рыженькая встала по середине, а парни по бокам обняли поясницу Ли и широко улыбнулись. — Соён, — обратился Пак к девушке после того, как их сфотографировали, — ты можешь спросить у Юнги как он себя чувствует? — А сам? — удивилась подруга. — У нас, скажем так, небольшие разногласия… — Да нет у нас никаких разногласий, — неожиданно встрял предмет разговора, — только один гном возмонил себя всемогущим Гуливером и слегка потерял связь с реальностью, — витиевато выразился Мин, думая над тем, что не обращать внимания на младшего, это слишком по-детски, — а чувствую я себя прекрасно, — соврал брюнет, еле держась на ногах, но старательно пряча сей факт. Сомнений ни у кого не было, что Юнги здоров.