Тяжёлая артиллерия Пак Чимина

Пак осторожно дёрнул Юнги за рукав кофты и тот, будто окунувшись в чан с ледяной водой, встрепенулся и перевёл невозмутимый, абсолютно нечитаемый, взгляд на младшего. — Пойдём отсюда? — тихо спросил Чимин, молча поражаясь тому, как всё-таки странно устроена эта вселенная. И ведь случайности не случайны. О каких незапланированных ситуациях может идти речь, когда сын встречает ненавистную мать после долгой разлуки в другой стране? О том, что та самая мама – популярнейшая актриса Кореи, сейчас волнует меньше всего. Брюнет какое-то время вглядывается в округлые черты лица Чима, — нет, — угрюмо произносит тот, — я не могу просто уйти. Я так хочу сейчас закричать, что у этой шл... женщины есть внебрачный сын. Вот это новость! Сенсация! — на губах страшного проскальзывает плотоядная ухмылка, разве что не облизнулся, подобно хищнику. — Зачем? — спокойно спрашивает Пак, крепко перехватывая ладонь хёна и переплетая пальцы. Этот вопрос действительно вводит Юнги в прострацию. Он не знает зачем, но знает, что мечтал об этом как минимум десять лет, а сероволосый, воспользовавшись замешательством, продолжил, — ведь легче не станет. Выкрикнешь ты правду. И что? Неприятности будут не только у Тэ Юнжи, ведь непременно у журналистов возникнет вопрос правдивости, и у кого выпытывать правду, как не у очевидца, то есть, тебя? Юнги отвечал немигающим тяжёлым взглядом, а Пак лишь сильнее сжимал ладонь. — Ты прав, — шёпотом признал Юнги, с удивлением замечая, что младший подталкивает на правильные вещи и клубок ненависти, спрятанный глубоко под сердцем, действительно разматывается под нужными словами Чимина, — но я хочу пригласить её на ужин. Пак обречённо вздыхает. Он правда хочет помочь, но не знает как. Ему даже представить сложно, какие отношения могут быть между сыном и матерью в подобной ситуации, а главное он просто не понимал, как можно держать на человека обиду так долго. Да, Чим чертовски наивен и, возможно, глуп, но да, какой есть – таким его воспитали родители. — Как ты к ней подойдёшь? — спросил Чимин, разглядывая женщину через толпу охраны. Тэ Юнжи снималась в новой, многообещающей дораме, сложно было разобрать какая именно сюжетная сцена снимается, однако раз это город, то нужна массовка, — пошли, — коротко кивнул Мин в сторону рамки металлоискателя и Пак сразу догадался, что задумал брюнет. — Ну, окей, попадём мы в массовку, а дальше что? Думаешь, нас пустят подойти к звезде? — продолжал отговаривать Чим, но абсолютно безуспешно, Юнги продолжал идти вперёд, распихивая зевак. — Она сама подойдёт, — уверенно кивнул брюнет, пройдя через охрану и заполняя небольшой бланк, — ты не знаешь, но я копия отца, она не может не узнать. Снимаемая сцена не казалась такой уж и банальной: Тэ Юнжи, чьё сценическое имя ни Юнги, ни Чимин не знали, выхватывала у напарника пистолет и приставляла дуло к собственному виску. Задача массовки – кричать, визжать и создавать хаос. Мин был прав. Актриса заметила того практически сразу и, видимо, совершенно выбилась из колеи: короткая сцена не получалась даже с восьмого дубля. Стафф и массовку насильно разогнали, а главную героиню завели в фургон. — Как-то не особо сработало, — веселее, чем следовало, сказал Чимин, утягивая своего (!!!) парня в сторону. — Ошибаешься, — хмыкнул Юнги, рассматривая быстро идущую женщину. Она была в длинной хлопковой юбке, безразмерной футболке, в платке, шляпе и очках. Женщина откликнула парней, — Мин Джухон? — Я практически за него, — тихо прошептал брюнет, разглядывая свои ноги, а потом поднял голову и глядя глаза в глаза громко произнёс, — я его сын. Женщина слегка опешила, но не выглядела слишком удивлённой, видимо, пока шла сюда не раз продумывала этот поворот событий. — Поужинаем? — спросил Мин, выгибая одну бровь. — Зачем? — искренне не поняла женщина. Вот тут-то аргументы брюнета и закончились. Зачем? Действительно, зачем? — я, вроде как, сын тво... — Молчать! — шёпотом прикрикнула Юнжи, — раз ты не Джухон, то и дела до тебя мне нет. Я отказалась от тебя, как от сына, практически ещё во младенчестве, так что... нет у меня детей. У меня связи везде есть, так что даже не пытайся пустить слух в прессу. Думаю, на этом все дела заканчиваются. У меня съёмки. Вот и всё. Никаких синтиментов и раскаяний, хотя чего ещё можно было ожидать? Это так странно, но главное бессмысленно. Всё произошло быстро и сейчас Юнги наблюдал лишь удаляющийся силуэт. — Что это было? — бесстрастно спросил Мин, кладя голову на плечо Чимина. Пак тут же встрепенулся и в который раз подумал, что происходящее вокруг действительно настоящее и предмет его страданий, любви, боли, обожания сейчас стоит рядом и ищет в нём поддержку. — Все твои ожидания разбились в дребезги, — самодовольно пояснил Пак, не вовремя вспоминая о том, как обсуждал то, какая Юнжи сексуальная в одной из дорам, — думаю, оно и к лучшему. Ты как? Мин постоял несколько секунд, прислушиваясь к себе, — на удивление в порядке. Ты прав, не так я себе это представлял, но... я сам не знаю чего ждал, так что, думаю, это правильный расклад. А теперь пошли, попросим позвонить у кого-нибудь. Ты помнишь чей-нибудь номер? — Тэхёна, — не задумываясь ответил Чимин. — Булочка!? — вскрикнул Ким, принимая вызов с незнакомого номера, — вы где? Мы уже обзвонились, хоть хён и запретил это делать. Уже поздно... — У нас телефоны сели и мы не помним название гостиницы. Подскажи, пожалуйста, мы возьмём такси и приедем. — Глупый Чимин, — Чонгук сзади добавил, что ещё глупый Юнги, но к счастью брюнет этого не слышал. Тэхён все же назвал адрес и Мин, не теряя времени, заказал транспорт. — Ты действительно думаешь, что я тебя отпущу спать в свою кровать? — насмешливо и сонно поинтересовался старший уже поздней ночью, когда они добрались до своей комнаты. Чимин растерялся, пытаясь скрыть заалевшие уши, ведь от такой простой фразы у него сразу возникли не самые приличные мысли с участием Мина везде и во всех позах. Но остатками мозга он всё же понимал, что никакого скрытого смысла в словах Юнги нет. Поэтому он берёт свои спальные принадлежности и укладывается в полутораспальную кровать парня. Пак никак не может стереть эту идиотскую улыбку с лица целый день. Это абсолютно сюрреалистично. Вот, они лежат вдвоём, серая макушка младшего удобно расположилась на плече хёна, нога Чимина собственнически запрокинута на бедро брюнета, а руки нежно гладят живот Мина и... — я так счастлив, хён. А в ответ тишина. Но Паку нельзя молчать в ответ, ведь в этой тишине он надумает и накрутит такого, что не раскрутит и Шерлок. Мысль о том, что Чим не больше, чем забаваная, экзотическая, игрушка для Юнги не кажется такой уж и бредовой. Сероволосый уже напрягает руки, чтобы оттолкнуть от себя глупого Мина, но хватает доли секунды, чтобы все внутренности младшего скрутились в бантик, а все надуманные итоги событий расплавились в целомудреном поцелуе в щёку. — Сладких снов, Чимини, — наигранно и приторно тянет брюнет, в его голосе нескрываемо течёт насмешка, но Чимину это нравится, ведь эти слова идут от самого сердца, а наивный Пак в это свято верит. — Приятных, — так же слащаво желает младший, пародируя хёна. Утром на новоиспечёную парочку обрушился огромный шквал вопросов, Чимин на пару с Юнги не успевал отвечать. Сначала Мин не хотел рассказывать о матери, но после упрямого взгляда младшего передумал. Всё-таки уже давно не чужие люди. — Ахуеть, — смачно выругался Джин. — Невероятно, — восхищённо пропела Синтия. — Вы ролями поменялись? — спросила Хеджи. А Хосок смотрел на брюнетку новым взглядом, искрящимся глубокой и чувственной нежностью и восторженностью. Он пока ещё ничего не понял, но смутно догадывался о собственной симпатии к этой эксцентричной канадке. Ким тоже что-то подозревала, но не позволяла развиваться мыслям – она очень боялась обжечься. Когда-нибудь эти двое поймут, что идеально дополняют друг друга, но до того момента ещё далеко, а сейчас они тайно, подобно школьникам средних классов, улыбаются и стреляют глазками. Путь до дома смазался в единую разноцветную полосу, где происходило так много событий, что все они смешались воедино и только на выходе из аэропорта остановилось время, когда Джин заказывал трансфер, а Пак отошёл в сторонку, чтобы написать короткое сообщение матери о том, что они снова в Корее. Чимин сидел на заднем сидении, прижатый с одной стороны Юнги, а со второй Хосоком и думал о том, будет ли уместно пригласить своего парня к себе... Однако, Мин решил всё за двоих и спустя два часа Пак готовил поздний обед в квартире хёна. Он чувствовал острый взгляд на себе, от чего всё валилось из рук. Брюнет наблюдал за ним с еле заметной мягкой улыбкой на губах и размышлял на очень его интересующую философскую тему, а именно: в какой момент его жизни происходящий вокруг пиздец начал ему нравится? — Ты мне очень нравишься, — тихо прошептал Юнги, в сотый раз удивляясь тому, как уверенно звучат эти слова. Казалось должно пройти совсем немного времени, чтобы "очень нравишься" сменилось на "очень люблю". Брюнет встаёт со стула и грациозными шагами кошки крадётся к младшему, нежно, и очень ему несвойственно, обнимает того со спины, утыкаясь подбородком в ключицу, мягко и невесомо касаясь носом кадыка, щекоча кожу. Чимин мелко вздрагивает, цепляясь со всей силы в ложку, которой мешает бульон, ему ни в коем случае нельзя показать свою слабину, ведь вообще-то это он тут главный хищник, но тело упрямо не слушается, растекаясь лужицей тёплого киселя в руках Мина. А Юнги не делает ничего провокационного или возбуждающего, он просто стоит позади и наблюдает за процессом готовки, слегка сковывая движения. — Приятного аппетита, — пожелал Чимин, а потом вспомнил, что не вытащил из дорожной сумки еду и побежал доставать её, чтобы не испортилась. Тем временем телефон, что Пак оставил на столе, издал звук оповещения и брюнет не чувствуя ни капли совести, читает пришедшее сообщение. Сначала он неверяще перечитывает короткое послание раз за разом, затем усмехается, качает головой и наконец возвращается к еде. — Вкусно? — спрашивает вернувшийся Чимин. Он уверен, что атмосфера на кухне накалилась, но не может определить источник этого обжигающего чувства. — Ага, — сухо и коротко кивает Мин, но всё ещё продолжает рассматривать младшего из-под длинной чёлки, — я ведь могу у тебя сегодня остаться? Сероволосый улыбается и, естественно, соглашается. А внутри мысленно гладит себя по головке, нахваливая: он не только смог сдержать истерический визг счастья, но и выдержал спокойный тембр голоса, по которому нельзя было прочитать его истинное возбуждение. — У меня одежда грязная вся, — невзначай бросает Юнги. — Ничего страшного, сейчас принесу свою. Брюнет в очередной раз надевает ту самую старую растянутую футболку с огромным вырезом, спускающимся на плечо. Штаны даже не пытается примерить, по опыту уже знает, что дело это гиблое. — А ты не будешь переодеваться? — ради вежливости интересуется старший, располагая своё худощавое тельце на безумно удобном диване. — Ага, — выдохнул Пак и грустно оглядел опустевшую кухню. Он всё никак не мог отделаться от прохладного чувства беспокойства. Что-то грядёт, а что именно – понять невозможно. Чимин берёт телефон, убеждается, что ничего нового не пришло, кладет обратно на стол. Повторяет это действие как минимум пять раз, никак не решаясь выйти из своей священной обители на встречу бесам с затихшим от передоза эндорфинов сердцем. В итоге сероволосый не выдерживает напряжения и после душа сразу вваливается в гостиную с вопросом, — что случилось? Мин примерно этого и ожидал, состроил самую невинную моську на свете и улыбнувшись, ответил, что, — ничего. Чим не поверил ни на йоту, но виду не подал, — ладно. Где тебе стелить? — Догадайся с первого раза. Тепло прошлось электрическим разрядом по всему телу. Пак достал дополнительное постельное бельё и оставил в своей спальне. Он вроде счастлив до коликов в животе, но всё то же непонятное, от части неприятное, чувство ожидания чего-то плохого никак не проходило. — Я пойду в душ, — предупреждает Юнги, беря полотенце из шкафа – еон наконец-то выучила что где находится в этой квартире. Привычно-наглый Чимин спросил, — а мне с тобой можно? — спросить-то спросил, а вот получить утвердительный кивок не ожидал никак. Вмиг испарилась вся алфа-самецкая уверенность, уступая место верному псу, который вилял хвостом, стоя на месте: толком не понимая была ли это шутка или нет. — Пошли, чего застыл? — поднял одну бровь Юнги, пригласительного раскрывая дверь. Чимин раздевался и это был самый неловкий момент в его жизни. Он стоял голышом перед парнем далеко не впервые, но именно сейчас почему-то щёки горели адским огнём, и всё время хотелось прикрыться полотенцем. Мин был спокойнее спокойного удава, он невозмутимо залез в огромную душевую кабину, включил неимоверно горячую воду и, развернувшись, к красному, будто варёный рак, Чимину, спросил, — какой гель можно взять?